то я решил объявить войну, и эта мера - мое первое враж-
дебное действие против Франции.
   Секретарь поклонился и вышел.
   - С этой стороны мы можем быть спокойны, - произнес герцог, поворачи-
ваясь к д'Артаньяну. - Если подвески еще не переправлены во Францию, они
попадут туда только после вашего возвращения.
   - Как так?
   - Я только что наложил запрет на выход в море любого судна, находяще-
гося сейчас в портах его величества, и без особого разрешения ни одно из
них не посмеет сняться с якоря.
   Д'Артаньян с изумлением поглядел на этого человека, который неограни-
ченную власть, дарованную ему королевским  доверием,  заставлял  служить
своей любви. Герцог по выражению лица молодого гасконца понял, что  про-
исходит у него в душе, и улыбнулся.
   - Да, - сказал он, - правда! Анна Австрийская - моя настоящая короле-
ва! Одно ее слово - и я готов изменить моей стране, изменить моему коро-
лю, изменить богу! Она попросила меня не оказывать протестантам в Ла-Ро-
шели поддержки, которую я обещал им, - я подчинился. Я не сдержал данно-
го им слова, но не все ли равно - я исполнил ее желание. И вот  посудите
сами: разве я не был с лихвой вознагражден за мою  покорность?  Ведь  за
эту покорность я владею ее портретом!
   Д'Артаньян удивился: на каких неуловимых и тончайших нитях висят под-
час судьбы народа и жизнь множества людей!
   Он весь еще был поглощен своими мыслями, когда появился  ювелир.  Это
был ирландец, искуснейший мастер своего дела, который  сам  признавался,
что зарабатывал по сто тысяч фунтов в год на заказах герцога Бекингэма.
   - Господин О'Рейли, - сказал герцог, вводя его в часовню, - взгляните
на эти алмазные подвески и скажите мне, сколько стоит каждый из них.
   Ювелир одним взглядом оценил изящество  оправы,  рассчитал  стоимость
алмазов и, не колеблясь, ответил:
   - Полторы тысячи пистолей каждый, милорд.
   - Сколько дней понадобится, чтобы изготовить два таких  подвеска?  Вы
видите, что здесь двух не хватает.
   - Неделя, милорд.
   - Я заплачу по три тысячи за каждый - они нужны мне послезавтра.
   - Милорд получит их.
   - Вы неоценимый человек, господин О'Рейли! Но это  еще  не  все:  эти
подвески не могут быть доверены кому бы то ни было - их нужно изготовить
здесь, во дворце.
   - Невозможно, милорд. Только я один могу выполнить работу так,  чтобы
разница между новыми и старыми была совершенно незаметна.
   - Так вот, господин О'Рейли: вы мой пленник. И, если бы  вы  пожелали
сейчас выйти за пределы моего дворца, вам это не  удалось  бы.  Следова-
тельно, примиритесь с этим. Назовите тех из подмастерьев, которые  могут
вам понадобиться, и укажите, какие инструменты они должны принести.
   Ювелир хорошо знал герцога и понимал поэтому, что  всякие  возражения
бесполезны. Он сразу покорился неизбежному.
   - Будет ли мне разрешено уведомить жену? - спросил он.
   - О, вам будет разрешено даже увидеться с ней, мой  дорогой  господин
О'Рейли! Ваше заключение отнюдь не будет суровым, не волнуйтесь. Но вся-
кое беспокойство требует вознаграждения. Вот вам сверх  суммы,  обуслов-
ленной за подвески, еще чек на тысячу пистолей, чтобы заставить вас  за-
быть о причиненных вам неприятностях.
   Д'Артаньян не мог прийти в себя от изумления, вызванного этим минист-
ром, который гак свободно распоряжался людьми и миллионами.
   Ювелир тем временем написал жене письмо, приложив к нему чек на тыся-
чу пистолей и прося в обмен прислать ему самого искусного из его подмас-
терьев, набор алмазов, точный вес и качество которых он тут же указал, а
также и необходимые ему инструменты.
   Бекингэм провел ювелира в предназначенную ему комнату, которая за ка-
кие-нибудь полчаса была превращена в мастерскую. Затем он у каждой двери
приказал поставить караул со строжайшим приказанием не пропускать в ком-
нату никого, за исключением герцогского камердинера Патрика. Ни к чему и
говорить, что ювелиру О'Рейли и его подмастерью было запрещено под каким
бы то ни было предлогом выходить за пределы комнаты.
   Сделав все распоряжения, герцог вернулся к д'Артаньяну.
   - Теперь, юный мой друг, - сказал он, - Англия принадлежит нам обоим.
Что вам угодно и какие у вас желания?
   - Постель, - ответил д'Артаньян. - Должен  признаться,  что  это  мне
сейчас нужнее всего.
   Герцог приказал отвести д'Артаньяну комнату рядом со своей  спальней.
Ему хотелось иметь молодого человека постоянно вблизи себя - не  потому,
что он не доверял ему, а ради того, чтобы иметь собеседника,  с  которым
можно бы беспрестанно говорить о королеве.
   Час спустя в Лондоне был обнародован приказ о запрещении выхода в мо-
ре кораблей с грузом для Франции. Исключения не было  сделано  даже  для
почтового пакетбота. По мнению всех, это означало объявление войны между
обоими государствами.
   На третий день к одиннадцати часам утра подвески были готовы и подде-
ланы так изумительно, так необычайно схоже, что герцог сам не мог  отли-
чить старых от новых, и даже люди самые сведущие в подобных вещах оказа-
лись бы так же бессильны, как и он.
   Герцог немедленно позвал д'Артаньяна.
   - Вот, - сказал герцог, - алмазные подвески, за которыми вы приехали,
и будьте свидетелем, что я сделал все, что было в человеческих силах.
   - Будьте спокойны, милорд, я расскажу обо всем, что  видел.  Но  ваша
милость отдает мне подвески без ларца.
   - Ларец помешает вам в пути. А затем - этот ларец тем дороже мне, что
он только один мне и остается. Вы скажете, что я оставил его у себя.
   - Я передам ваше поручение слово в слово, милорд.
   - А теперь, - произнес герцог, в упор глядя на молодого  человека,  -
как мне хоть когда-нибудь расквитаться с вами?
   Д'Артаньян вспыхнул до корней волос. Он понял, что герцог ищет спосо-
ба заставить его что-нибудь принять от него в подарок, и  мысль  о  том,
что за кровь его и его товарищей ему будет заплачено английским золотом,
вызвала в нем глубокое отвращение.
   - Поговорим начистоту, милорд, - ответил д'Артаньян, - и взвесим все,
чтобы не было недоразумений. Я служу королю и королеве Франции и  состою
в роте гвардейцев господина Деээссара, который, так же как и  его  зять,
господин де Тревиль, особенно предан их величествам. Более того: возмож-
но, что я не совершил бы всего этого, если бы не одна особа, которая до-
рога мне, как вам, ваша светлость, дорога королева.
   - Да, - сказал герцог, - улыбаясь, - и я, кажется,  знаю  эту  особу.
Это...
   - Милорд, я не называл ее имени! - поспешно перебил молодой гвардеец.
   - Верно, - сказал герцог. - Следовательно, этой особе я  должен  быть
благодарен за вашу самоотверженность?
   - Так оно и есть, ваша светлость. Ибо сейчас, когда  готова  качаться
война, я, должен признаться, видя в лице вашей светлости только англича-
нина, а значит, врага, с которым я охотнее встретился бы на поле  битвы,
чем в Виндзорском парке или в коридорах Лувра. Это, однако ж, ни в  коей
мере не помешает мне в точности исполнить поручение и, если понадобится,
отдать жизнь, лишь бы его выполнить. Но я повторяю: ваша  светлость  так
же мало обязаны мне за то, что я делаю при нашем втором свидании, как  и
за то, что я сделал для вашей светлости при первой нашей встрече.
   - Мы говорим: "Горд, как шотландец", - вполголоса произнес герцог.
   - А мы говорим: "Горд, как гасконец", - ответил д'Артаньян. - Гаскон-
цы - это французские шотландцы.
   Д'Артаньян поклонился герцогу и собрался уходить.
   - Как? Вы уже собираетесь уходить? Но каким  путем  предполагаете  вы
ехать? Как вы выберетесь из Англии?
   - Да, правда...
   - Будь я проклят! Эти французы ничем не смущаются!
   - Я забыл, что Англия - остров и что вы - владыка его.
   - Отправляйтесь в порт, спросите брег "Зунд", передайте капитану  это
письмо. Он обвезет вас в маленькую французскую гавань, где  обыкновенно,
кроме рыбачьих судов, никто не пристает.
   - Как называется эта гавань?
   - Сен-Валери. Но погодите... Приехав туда, вы зайдете в жалкий  трак-
тирчик без названия, без вывески, настоящий  притон  для  моряков.  Оши-
биться вы не можете - там всего один такой и есть.
   - Затем?
   - Вы спросите хозяина и скажете ему: "Forward".
   - Что означает...
   - ..."Вперед". Это пароль. И тогда хозяин предоставит в ваше распоря-
жение оседланную лошадь и укажет дорогу, по которой вы должны ехать.  На
вашем пути вас будут ожидать четыре сменные лошади. Если  вы  пожелаете,
то можете на каждой станции оставить ваш парижский адрес, и  все  четыре
лошади будут отправлены вам вслед. Две из них вам уже знакомы, и вы, ка-
жется, как знаток могли оценить их - это те самые, на которых мы с  вами
скакали из Виндзора. Остальные - можете положиться на меня  -  не  хуже.
Эти четыре лошади снаряжены, как для похода. При всей вашей гордости  вы
не откажетесь принять одну из них для себя и попросить ваших друзей так-
же принять по одной из них. Впрочем, ведь они пригодятся  вам  на  войне
против нас. Цель оправдывает средства, как принято у вас говорить.
   - Хорошо, милорд, я согласен, - сказал Д'Артаньян. - И, даст бог,  мы
сумеем воспользоваться вашим подарком!
   - А теперь - вашу руку, молодой человек. Быть может, мы вскоре встре-
тимся с вами на поле битвы. Но пока мы, полагаю, расстанемся с вами доб-
рыми друзьями?
   - Да, милорд, но с надеждой вскоре сделаться врагами.
   - Будьте покойны, обещаю вам это.
   - Полагаюсь на ваше слово, милорд.
   Д'Артаньян поклонился герцогу и быстрым шагом направился в порт.
   Против лондонского Тауэра он отыскал указанное судно, передал  письмо
капитану, который дал его пометить начальнику порта и  сразу  же  поднял
паруса.
   Пятьдесят кораблей, готовых к отплытию, стояли в гавани в ожидании.
   Бриг "Зунд" проскользнул почти вплотную мимо одного из них,  и  д'Ар-
таньяну вдруг показалось, что перед ним мелькнула дама из Менга, та  са-
мая, которую неизвестный дворянин назвал "миледи" и которая  д'Артаньяну
показалась такой красивой. Но сила течения и попутный ветер  так  быстро
пронесли бриг мимо, что корабли, стоявшие на якоре, почти сразу  исчезли
из виду.
   На следующее утро, около девяти часов, бросили якорь в Сен-Валери.
   Д'Артаньян немедленно отправился в указанный ему трактир, который уз-
нал по крикам, доносившимся оттуда. Говорили о  войне  между  Англией  и
Францией как о чем-то неизбежном и близком, и матросы шумно пировали.
   Д'Артаньян пробрался сквозь толпу, подошел к хозяину и произнес слово
"Forward". Трактирщик, сделав ему знак следовать за ним, сразу же  вышел
через дверь, ведущую во двор, провел молодого человека  в  конюшню,  где
его ожидала оседланная лошадь, и спросил, не нужно ли ему  еще  чего-ни-
будь.
   - Мне нужно знать, по какой дороге ехать, - сказал Д'Артаньян.
   - Поезжайте отсюда до Бланжи, а от Бланжи - до Невшателя. В Невшателе
зайдите в трактир "Золотой серп", передайте хозяину пароль, и вы  найде-
те, как и здесь, оседланную лошадь.
   - Сколько я вам должен? - спросил Д'Артаньян.
   - За все заплачено, - сказал хозяин, - и заплачено щедро.  Поезжайте,
и да хранит вас бог!
   - Аминь! - ответил молодой человек, пуская лошадь галопом.
   Через четыре часа он был уже в Невшателе.
   Он тщательно выполнил полученные  указания.  В  Невшателе,  как  и  в
Сен-Валери, его ожидала оседланная лошадь. Он хотел переложить пистолеты
из прежнего седла в новое, но в нем оказались точно такие же пистолеты.
   - Ваш адрес в Париже?
   - Дом гвардейцев, рота Дезэссара.
   - Хорошо, - сказал хозяин.
   - По какой дороге мне ехать?
   - По дороге на Руан. Но вы объедете город слева.  Вы  остановитесь  у
маленькой деревушки Экуи. Там всего один трактир - "Щит Франции". Не су-
дите о нем по внешнему виду. В конюшне окажется конь, который не уступит
этому.
   - Пароль тот же?
   - Тот же самый.
   - Прощайте, хозяин!
   - Прощайте, господин гвардеец! Не нужно ли вам чего-нибудь?
   Д'Артаньян отрицательно покачал головой и пустил лошадь во весь опор.
   В Экуи повторилось то же: предупредительный хозяин и  свежая,  отдох-
нувшая лошадь. Он оставил, как и на прежних станциях, свой адрес  и  тем
же ходом понесся в Понтуаз. В Понтуазе он в последний раз сменил коня  и
в девять часов галопом влетел во двор дома г-на де Тревиля"
   За двенадцать часов он проскакал более шестидесяти миль.
   Господин де Тревиль встретил его так, словно расстался с ним  сегодня
утром. Только пожав его руку несколько сильнее обычного, он сообщил  мо-
лодому гвардейцу, что рота г-на Дезэссара несет караул в Лувре и что  он
может отправиться на свой пост.


   XXII
   МЕРЛЕЗОНСКИИ БАЛЕТ

   На следующий день весь Париж только и говорил что о бале, который го-
родские старшины давали в честь короля и королевы и на котором их  вели-
чества должны были танцевать знаменитый Мерлезонский балет, любимый  ба-
лет короля.
   И действительно, уже за неделю в ратуше начались всевозможные  приго-
товления к этому торжественному вечеру. Городской плотник соорудил  под-
мостки, на которых должны были разместиться приглашенные дамы; городской
бакалейщик украсил зал двумястами свечей белого воска, что являлось нес-
лыханной роскошью по тем временам;  наконец,  были  приглашены  двадцать
скрипачей, причем им была назначена двойная против обычной  плата"  ибо,
как гласил отчет, они должны были играть всю ночь.
   В десять часов утра г-н де Ла Кост, лейтенант королевской гвардии,  в
сопровождении двух полицейских офицеров и нескольких стрелков  явился  к
городскому секретарю Клеману и потребовал у него ключи  от  всех  ворот,
комнат и служебных помещений ратуши. Ключи были вручены ему  немедленно:
каждый из них был снабжен ярлыком, с помощью которого можно  было  отли-
чить его от остальных, и с этой минуты на г-на де Ла Коста легла  охрана
всех ворот и всех аллей, ведущих к ратуше.
   В одиннадцать часов явился  капитан  гвардии  Дюалье  с  пятьюдесятью
стрелками, которых сейчас же расставили в ратуше, каждого у  назначенной
ему двери.
   В три часа прибыли две гвардейские роты -  одна  французская,  другая
швейцарская. Рота французских гвардейцев состояла наполовину  из  солдат
г-на Дюалье, наполовину из солдат г-на Дезэссара.
   В шесть часов вечера начали прибывать приглашенные. По мере того  как
они входили, их размещали в большом зале, на приготовленных для них под-
мостках.
   В девять часов прибыла супруга коннетабля. Так как после королевы это
была на празднике  самая  высокопоставленная  особа,  господа  городские
старшины встретили ее и проводили в ложу напротив той, которая  предназ-
началась для королевы.
   В десять часов в маленьком зале со  стороны  церкви  святого  Иоанна,
возле буфета со столовым серебром, который охранялся четырьмя стрелками,
была приготовлена для короля легкая закуска.
   В полночь раздались громкие крики и гул приветствий - это король ехал
по улицам, ведущим от Лувра к ратуше, которые были ярко освещены цветны-
ми фонарями.
   Тогда городские старшины, облаченные в суконные мантии и предшествуе-
мые шестью сержантами с факелами в  руках,  вышли  встретить  короля  на
лестницу, и старшина торгового сословия произнес приветствие; его  вели-
чество извинился, что прибыл так поздно, и в свое оправдание сослался на
господина кардинала, задержавшего его до одиннадцати часов беседой о го-
сударственных делах.
   Король был в парадном одеянии; его сопровождали его королевское высо-
чество герцог Орлеанский, граф де  Суассон,  великий  приор,  герцог  де
Лонгвиль, герцог д'Альбеф, граф д'Аркур, граф де Ла  Рош-Гюйон,  г-н  де
Лианкур, г-н де Барада, граф де Крамайль и кавалер де Сувре.
   Все заметили, что король был грустен и чем-то озабочен.
   Одна комната была приготовлена для короля, другая  -  от  его  брата,
герцога Орлеанского. В каждой из этих комнат лежал  маскарадный  костюм.
То же самое было сделано для королевы и для супруги коннетабля. Кавалеры
и дамы из свиты их величества должны были одеваться по двое в  приготов-
ленных для этой цели комнатах.
   Перед тем как войти в свою комнату, король приказал, чтобы его немед-
ленно уведомили, когда приедет кардинал.
   Через полчаса после появления короля раздались новые приветствия; они
возвещали прибытие королевы. Старшины поступили так же, как и перед тем:
предшествуемые сержантами, они поспешили навстречу своей высокой гостье.
   Королева вошла в зал. Все заметили, что у нее, как и  у  короля,  был
грустный и, главное, утомленный вид.
   В ту минуту, когда она входила, занавес маленькой ложи,  до  сих  пор
остававшийся задернутым, приоткрылся, и в образовавшемся отверстии  поя-
вилось бледное лицо кардинала, одетого испанским грандом. Глаза его впи-
лись в глаза королевы, и дьявольская улыбка пробежала по его  губам:  на
королеве не было алмазных подвесков.
   Несколько времени королева  стояла,  принимая  приветствия  городских
старшин и отвечая на поклоны дам.
   Внезапно у одной из дверей зала появился король вместе с  кардиналом.
Кардинал тихо говорил ему что-то; король был очень бледен.
   Король прошел через толпу, без маски, с небрежно завязанными  лентами
камзола, и приблизился к королеве.
   - Сударыня, - сказал он ей изменившимся от волнения голосом, - почему
же, позвольте вас спросить, вы не надели  алмазных  подвесков?  Ведь  вы
знали, что мне было бы приятно видеть их на вас.
   Королева оглянулась и увидела кардинала, который стоял сзади и злобно
улыбался.
   - Ваше величество, - отвечала королева взволнованно, - я боялась, что
в этой толпе с ними может что-нибудь случиться.
   - И вы сделали ошибку. Я подарил вам это украшение для того, чтобы вы
носили его. Повторяю, сударыня, вы сделали ошибку.
   Голос короля дрожал от гнева; все смотрели и прислушивались с удивле-
нием, не понимая, что происходит.
   - Государь, - сказала королева, - подвески находятся в Лувре, я  могу
послать за ними, и желание вашего величества будет исполнено.
   - Пошлите, сударыня, пошлите, и как можно скорее: ведь через час нач-
нется балет.
   Королева наклонила голову в знак повиновения и последовала за дамами,
которые должны были проводить ее в предназначенную ей комнату.
   Король также прошел в свою.
   На минуту в зале воцарилась тревога и смятение.
   Нетрудно было заметить, что между королем и королевой что-то произош-
ло, но оба говорили так тихо, что никто не расслышал ни слова,  так  как
из уважения все отступили на несколько  шагов.  Скрипачи  выбивались  из
сил, но никто их не слушал.
   Король первым вошел в зал; он был в  изящнейшем  охотничьем  костюме.
Его высочество герцог Орлеанский и другие знатные особы были  одеты  так
же, как и он. Этот костюм шел королю как нельзя более, и поистине в этом
наряде он казался благороднейшим дворянином своего королевства.
   Кардинал приблизился к королю и протянул ему какойто  ящичек.  Король
открыл его и увидел два алмазных подвеска.
   - Что это значит? - спросил он у кардинала.
   - Ничего особенного, - ответил тот, - но, если королева наденет  под-
вески, в чем я сомневаюсь, сочтите их, государь,  и,  если  их  окажется
только десять, спросите у ее величества, кто мог у нее похитить вот  эти
два.
   Король вопросительно взглянул на кардинала, но не успел обратиться  к
нему с вопросом: крик восхищения вырвался из всех уст. Если  король  ка-
зался благороднейшим дворянином своего королевства, то  королева,  бесс-
порно, была прекраснейшей женщиной Франции.
   В самом деле, охотничий костюм был ей изумительно к лицу: на ней была
фетровая шляпа с голубыми перьями, бархатный лиф жемчужно-серого цвета с
алмазными застежками и юбка из голубого атласа, вся  расшитая  серебром.
На левом плече сверкали подвески, схваченные бантом того же  цвета,  что
перья и юбка.
   Король затрепетал от радости, а кардинал - от гнева; однако они нахо-
дились слишком далеко от королевы, чтобы  сосчитать  подвески:  королева
надела их, но сколько их было - десять или двенадцать?
   В этот моме