ауль, иди скорей! Ты тоже в сапогах!  При  шпорах!  Ты,
значит, едешь?
   Бражелон подошел к молодым людям и поздоровался с ними с  той  мягкой
серьезностью, которая была его отличительной чертой. Его поклон  главным
образом относился к незнакомому ему де Варду, лицо которого приняло  хо-
лодное выражение при виде Рауля.
   - Друг мой, - сказал виконт де Гишу, - я явился  за  тобой;  ведь  мы
едем в Гавр вместе!
   - Тем лучше. Это будет великолепное путешествие!
   Господин Маликорн, господин де Бражелон. Ах, де Вард, я  тебя  сейчас
познакомлю.
   Молодые люди обменялись сдержанными поклонами.
   Казалось, эти два характера неминуемо  должны  были  столкнуться.  Де
Вард был увертлив, хитер, скрытен. Рауль серьезен, прям, благороден.
   - Примири нас с де Вардом, Рауль.
   - О чем вы спорили?
   - О дворянстве.
   - Кто может быть лучшим судьей в этом вопросе, нежели один из Граммо-
нов?
   - Я прошу у тебя не комплиментов, а твоего мнения.
   - Но мне нужно знать, в чем разногласие.
   - Де Вард уверяет, будто титулами злоупотребляют; я  же  говорю,  что
человеку титул не нужен.
   - И ты прав, - кивнул головой Рауль.
   - А я, виконт, - упрямо возразил де Вард, - считаю, что я прав.
   - А что вы говорили, сударь?
   - Что во Франции делают все возможное, чтобы унизить дворян.
   - Кто же это? - нахмурился Рауль.
   - Сам король. Он окружает себя людьми, которые не в  состоянии  дока-
зать, что их род насчитывает хотя бы четыре поколения благородных  пред-
ков.
   - Полно, - сказал де Гиш. - Не знаю, где ты это видел, де Вард.
   - Могу привести пример.
   И де Вард окинул Бражелона быстрым взглядом.
   - Говори.
   - Знаешь ли ты, кто назначен капитаном мушкетеров, кто получил  долж-
ность, которая стоит выше пэрства, должность, которую можно считать выше
звания маршала Франции?
   Рауль начал краснеть: он видел, к чему клонилась речь де Варда.
   - Нет, а кого назначили? - спросил де Гиш. - Во  всяком  случае,  это
назначение недавнее; еще неделю назад должность была свободна, и  король
отказал герцогу Орлеанскому, просившему ее для кого-то из своих.
   - Ну, так дна я, мой милый, король отказал герцогу, чтобы отдать  эту
должность даАртаньяну, младшему сыну гасконского  дворянчика,  человеку,
который лет тридцать таскал свою шпагу по передним.
   - Простите, сударь, если я вас прерву, - сказал Рауль, бросая строгий
взгляд на де Варда, - но, право, мне кажется, вы не знаете  человека,  о
котором говорите.
   - Я не знаю даАртаньяна? О боже мой! Да кто же его не знает?
   - Все знающие его, сударь, - холодно и спокойно возразил Рауль, - го-
ворят, что если он менее знатен, чем король (а это не его вина), то  му-
жеством и честностью он стоит вровень со всеми королями  мира.  Вот  мое
мнение, сударь, а я, слава богу, с самого рождения знаю господина  даАр-
таньяна.
   Де Вард, собирался ответить, но де Гиш остановил его.


   XXXIV
   ПОРТРЕТ ПРИНЦЕССЫ

   Спор готов был обостриться, и де Гиш понял это.
   Действительно, в глазах Бражелона загорелась  инстинктивная  враждеб-
ность. Во взгляде де Варда сквозило намерение больно задеть Рауля.
   - Господа, - сказал граф, - нам нужно расстаться. Я должен побывать у
принца. Сговоримся, где встретиться. Де Вард отправится со мной в  Лувр,
а ты. Рауль, замени меня в доме. Ведь здесь без твоего совета ничего  не
делается. Брось последний взгляд на приготовления к отъезду.
   Рауль не избегал, но и не искал сам случаев для столкновений  и  дуэ-
лей; он кивнул головой в знак согласия и сел на скамейку на солнце.
   - Если можно, - попросил де Гиш, - посиди здесь. Пусть  тебе  покажут
двух лошадей, которых я только что приобрел. Я купил их только с тем ус-
ловием, что ты одобришь мою покупку. Ах да, извини, я не  успел  узнать,
как поживает граф де Ла Фер?
   Произнося эти слова, де Гиш повернулся к де Варду, стараясь  увидеть,
какое впечатление произведет на него имя отца Рауля.
   - Благодарю, - ответил Бражелон, - граф здоров.
   Молния ненависти блеснула в глазах де Варда.
   Де Гиш сделал вид, что не заметил этого мрачного  блеска,  подошел  к
Раулю и пожал ему руку:
   - Так решено, Бражелон, ты встретишь нас во дворе Пале-Рояля?
   Потом движением руки он пригласил с собой де Варда и сказал:
   - Мы уходим. Прошу, господин Маликорн.
   При этом имени Рауль вздрогнул.
   Ему показалось, что он уже слышал его однажды, но  он  никак  не  мог
вспомнить где. Пока он, задумавшись, слегка раздраженный разговором с де
Вардом, старался воскресить в памяти, когда ему довелось слышать имя Ма-
ликорна, трое молодых людей направились к Пале-Роялю, где жил Филипп Ор-
леанский.
   Маликорн понял, во-первых, что приятелям хотелось поговорить, во-вто-
рых, что он не должен идти рядом с ними.
   Он пошел сзади.
   - Ну не безумие ли? - спросил де Гиш своего спутника, когда они отош-
ли от дома Граммонов. - Вы нападаете на даАртаньяна, и это при Рауле!
   - Разве запрещено нападать на даАртаньяна?
   - Да разве вы не знаете, что даАртаньян представляет собой  четвертую
часть того славного и грозного целого, которое называлось мушкетерами?
   - Знаю, но не вижу, почему это  может  мешать  мне  ненавидеть  даАр-
таньяна.
   - Что же он вам сделал?
   - О, мне? Ничего.
   - Так за что же вы его ненавидите?
   - Спросите об этом у тени моего отца.
   - Право, дорогой де Вард, вы меня удивляете.
   ДаАртаньян не принадлежит к числу людей, которые, возбудив  ненависть
к себе, уклоняются от сведения счетов; ваш отец, как мне говорили,  тоже
не любил оставаться в долгу. А ведь не существует таких обид, которые не
смывались бы кровью после честного, хорошего удара шпаги.
   - Что делать, мой дорогой? Между моим отцом и даАртаньяном  существо-
вала вражда. Мне, еще ребенку, отец говорил об этой ненависти и  завещал
ее мне вместе с остальным наследством.
   - И эта ненависть относилась только к даАртаньяну?
   - О, ДаАртаньян слишком был связан со своими тремя друзьями;  поэтому
доля ненависти, конечно, приходится и на них.
   Де Гиш, не спускавший глаз с де Варда, внутренне содрогнулся,  увидев
улыбку молодого человека. Что-то похожее на предчувствие проникло в  его
сознание, и он мысленно сказал себе, что прошло время открытых поединков
между дворянами, но ненависть, гнездясь в глубине души  и  не  выливаясь
наружу, тем не менее остается ненавистью; словом, что после отцов, кото-
рые страстно ненавидели друг друга и сражались на  шпагах,  явились  сы-
новья, тоже ненавидящие друг друга, но избравшие оружием интригу и  пре-
дательство.
   Не Рауля, конечно, подозревал в предательстве и интригах де  Гиш:  он
содрогнулся от страха за Рауля. Эти тяжелые мысли омрачили лицо де Гиша,
между тем как де Вард вполне овладел собой.
   - Впрочем, - добавил он, - я ничего не имею лично против де  Бражело-
на; я его совсем не знаю.
   - Во всяком случае, де Вард, - заметил де Гиш довольно суровым тоном,
- не забудьте одного: Рауль - мой лучший друг.
   Де Вард поклонился.
   Они вскоре очутились у Пале-Рояля, окруженного толпой любопытных.
   Приближенные Филиппа Орлеанского  дожидались  его  приказаний,  чтобы
сесть на коней и составить свиту послов, которым было поручено  привезти
в Париж принцессу.
   Де Гиш оставил де Варда и Маликорна около большой лестницы и поднялся
к принцу. Он пользовался такой же благосклонностью принца, как и шевалье
де Лоррен, который терпеть не мог де Гиша, хоть и улыбался ему.
   Молодой принц сидел перед зеркалом и румянил щеки. В углу кабинета на
подушках разлегся шевалье де Лоррен; его длинные белокурые волосы только
что завили, и теперь он играл своими локонами.
   Принц обернулся на шум и увидел графа.
   - А, это ты, Гиш, - сказал он, - пожалуйста, подойди к  нам  и  скажи
мне правду.
   - Ваше высочество знает, что это мой недостаток.
   - Представь себе, Гиш, противный Лоррен огорчает меня.
   Де Лоррен пожал плечами.
   - Чем именно? - спросил де Гиш. - Кажется, у шевалье нет  такой  при-
вычки.
   - Он уверяет, - продолжал принц, - что принцесса Генриетта как женщи-
на лучше, чем я как мужчина.
   - Берегитесь, ваше высочество, - сказал де Гиш,  хмуря  брови,  -  вы
требовали от меня правды.
   - Да, - ответил принц с дрожью в голосе.
   - Итак, я вам скажу правду.
   - Не торопись, Гиш, - вскрикнул принц, - успеешь!  Посмотри  на  меня
хорошенько и припомни ее; впрочем, вот ее портрет, возьми.
   И он подал графу миниатюру тонкой работы.
   Де Гиш взял портрет и долго смотрел на него.
   - По чести, - произнес он, - очаровательное лицо!
   - Да посмотри хорошенько на меня, смотри же! - воскликнул принц, ста-
раясь привлечь к себе внимание графа, целиком поглощенного портретом.
   - Изумительное, - прошептал де Гиш.
   - Право, можно подумать, - продолжал принц, - что ты никогда не видел
этой маленькой девочки.
   - Я ее видел, ваше высочество, правда, лет пять тому назад;  а  между
двенадцатилетним ребенком и семнадцатилетней девушкой - большая разница.
   - Ну, говори же свое мнение.
   - Я думаю, что портрет приукрашен, ваше высочество.
   - О да, это верно,  -  с  торжеством  сказал  принц.  -  Художник  ей
польстил. Но, предположив даже, что она такая, выскажи свое мнение.
   - Ваше высочество очень счастливы, имея такую очаровательную невесту.
   - Хорошо, это твое мнение о ней, а обо мне?
   - Я считаю, ваше высочество, что для мужчины вы слишком красивы.
   Шевалье де Лоррен расхохотался.
   Принц понял иронию, которая заключалась в мнении де  Гиша  о  нем,  и
нахмурил брови.
   - Не очень-то любезные у меня друзья, - проворчал он.
   Де Гиш в последний раз взглянул на  портрет  и  неохотно  вернул  его
принцу.
   - Положительно, ваше высочество, я предпочту взглянуть десять раз  на
вас, чем еще раз на принцессу. Несомненно,  де  Лоррен  усмотрел  тайный
смысл в словах графа, ускользнувший от принца, и потому заметил:
   - Женитесь тогда!
   Герцог Орлеанский продолжал накладывать румяна на  лицо;  покончив  с
этим, он опять посмотрел на портрет, полюбовался на  себя  в  зеркало  и
улыбнулся.
   Без сомнения, он остался доволен сравнением.
   - С твоей стороны очень мило было прийти, - кивнул он де  Гишу,  -  я
боялся, что ты уедешь, даже не простившись со мной.
   - Ваше высочество слишком хорошо знает меня, чтобы считать  способным
на подобную неучтивость.
   - Ты, вероятно, хочешь попросить меня о чем-нибудь перед отъездом  из
Парижа?
   - Да, ваше высочество, вы угадали, у меня действительно  есть  к  вам
просьба.
   - Хорошо, говори.
   Де Лоррен весь превратился в слух; ему казалось, что всякая  милость,
оказываемая другому, украдена у него.
   Де Гиш колебался.
   - Может быть, ты нуждаешься в деньгах? - спросил  принц.  -  Это  как
нельзя более кстати, я сейчас очень богат. Суперинтендант финансов прис-
лал мне пятьдесят тысяч пистолей.
   - Благодарю, ваше высочество, речь идет не о деньгах.
   - Чего же ты просишь? Говори.
   - Назначения одной фрейлины.
   - Ого, Гиш, каким ты становишься покровителем! - презрительно заметил
принц. - Неужели ты только и будешь говорить мне о разных дурочках?
   Де Лоррен улыбнулся: он знал, что  принц  не  любил,  когда  покрови-
тельствовали женщинам.
   - Ваше высочество, - сказал граф, - я не  покровительствую  особе,  о
которой говорю вам; за нее просит один из моих друзей.
   - А, это дело другого рода. А как зовут особу, за которую просит твой
друг?
   - Мадемуазель де Ла Бом Леблан  де  Лавальер,  фрейлина  вдовствующей
герцогини Орлеанской.
   - Фи, хромая, - зевнул де Лоррен, полулежа на подушках.
   - Хромая? - повторил принц. - И она постоянно будет перед глазами мо-
ей жены? Ну, нет, это слишком опасное зрелище при беременности.
   Шевалье де Лоррен расхохотался.
   - Господин де Лоррен, - остановил его граф, - вы поступаете невелико-
душно: я прошу, а вы мне вредите.
   - Извините, граф, - сказал де Лоррен, встревоженный тоном,  каким  де
Гиш произнес эти слова. - Я совсем не хотел этого, и, право, мне  кажет-
ся, что я спутал эту девицу с другой особой.
   - Без сомнения. Я уверяю вас, что вы ошиблись.
   - Но скажи, для тебя это очень важно, Гиш? - поинтересовался принц.
   - Очень, ваше высочество.
   - Хорошо, решено. Но больше не проси ни за кого: все места заняты.
   - Ах, - воскликнул де Лоррен, - уже полдень: этот  час  был  назначен
для отъезда.
   - Вы прогоняете меня, сударь? - спросил де Гиш.
   - О, вы меня обижаете, граф! - ответил де Лоррен.
   - Ради бога, граф; прошу вас, шевалье, не ссорьтесь, - капризно  поп-
росил принц. - Разве вы не видите, что это огорчает меня?
   - Нужна подпись, - напомнил де Гиш.
   - Вынь из этого ящика патент и дай мне.
   Одной рукой де Гиш подал принцу бумагу, а другой - перо, которое  об-
макнул в чернила.
   Принц поставил подпись.
   - Бери, - сказал он, подавая графу бумагу, - но с условием:  помирись
с Лорреном.
   - Охотно, - поклонился де Гиш.
   И он протянул руку любимцу герцога с равнодушием, похожим на  презре-
ние.
   - Идите, граф, - сказал де Лоррен, по-видимому, не заметив  его  пре-
небрежения, - уезжайте и привезите  нам  принцессу,  которая  должна  не
слишком отличаться от своего портрета.
   - Да, уезжай и возвращайся скорее. Кстати, кого ты с собой берешь?
   - Бражелона и Варда.
   - Славных спутников, очень храбрых.
   - Слишком храбрых, - заметил шевалье. - Постарайтесь  привезти  назад
обоих, граф.
   "Подлая душа, - подумал Гиш. - Он прежде всего и повсюду чует зло".
   И, поклонившись принцу, он вышел.
   Выйдя во двор, он помахал подписанным патентом.
   Маликорн бросился к нему и, дрожа от радости, схватил бумагу. Но ког-
да Маликорн прочел ее, де Гиш понял, что он ждет еще чего-то.
   - Терпение, терпение, - засмеялся граф. - Дело в том, что там был  де
Лоррен, и я побоялся потерпеть неудачу, попросив слишком многого. Дожди-
тесь моего возвращения. До свидания.
   - До свидания, господин граф. Тысяча благодарностей, -  сказал  Мали-
корн.
   - Пошлите ко мне Маникана. Да, правда ли, что де Лавальер хромает?
   Когда он произносил эти слова, позади него остановилась лошадь.
   Граф обернулся и увидел, как  побледнел  Бражелон,  въехавший  в  это
мгновение во двор. Бедный влюбленный слышал его слова.  Но  Маликорн  не
слыхал; он отошел уже слишком далеко.
   "Почему здесь говорят о Луизе? - спросил себя Рауль. - О,  только  бы
этот улыбающийся де Вард не вздумал сказать что-нибудь о ней при мне".
   - Скорее, господа, в путь! - крикнул де Гиш.
   Принц, окончивший свой туалет, подошел к окну. Вся свита  приветство-
вала его, и через десять минут знамена, шарфы и перья уже развевались  в
такт галопу лошадей.


   XXXV
   В ГАВРЕ

   Все эти придворные, блестящие, веселые, оживленные, приехали  в  Гавр
через четыре дня после отъезда из Парижа. Было уже около пяти часов  ве-
чера; от принцессы не приходило пока никаких известий.
   Начались поиски квартир; кое-где вспыхивали споры между  господами  и
ссоры между лакеями. И вот в разгаре этой суматохи де  Гишу  показалось,
что он видит Маникана. Действительно, Маникан приехал, но так как  Мали-
корн завладел его лучшим костюмом, то он был лишь в  фиолетовом  вышитом
серебром бархатном платье, которое он успел выкупить.
   Посмотрев на печальное лицо Маникана, граф не мог удержаться от  сме-
ха.
   - О мой бедный Маникан, - заметил он, - какой  ты  фиолетовый!  Ты  в
трауре?
   - Да, я ношу траур, - ответил тот.
   - По ком или по чем?
   - По моему исчезнувшему голубому с золотом камзолу.  У  меня  остался
только этот, да и то мне пришлось долго экономить, чтобы выкупить его.
   - В самом деле?
   - Право, тебя это не может удивить, ты ведь оставил меня без денег.
   - Но ты приехал, это главное.
   - Да, приехал, и по ужасным дорогам.
   - Где ты поместился?
   - Нигде!
   Де Гиш рассмеялся.
   - Ну так где поместишься?
   - Там же, где ты.
   - Я и сам не знаю.
   - Значит, ты или принц не сняли заранее дома?
   - Ни он, ни я об этом не подумали. Я полагаю, что Гавр велик и что  в
нем найдется конюшня на двенадцать лошадей и порядочный дом в  приличном
квартале...
   - О, хороших домов здесь много, только не для нас.
   - Как не для нас? Для кого же?
   - Да для англичан! Все дома сняты герцогом Бекингэмом.
   - Что? - спросил де Гиш, которого это имя заставило насторожиться.
   - Да, мой дорогой, герцогом Бекингэмом. Его милость  прислал  заранее
курьера, который здесь уже три дня и снял все хорошие помещения в  горо-
де.
   - Но ведь не занимает же герцог всего Гавра, черт побери!
   - Конечно, не занимает, потому что он еще не высадился, но когда  вы-
садится, займет.
   - Хорошо! Человек, занявший целый дом, довольствуется им и не снимает
второго.
   - Да, но два человека?
   - Ну, допустим - два дома... четыре, шесть, десять, если  хочешь,  но
ведь в Гавре домов сто.
   - В таком случае сняты все сто.
   - Невозможно.
   - Ах, упрямец, говорю я тебе, что Бекингэм снял все дома,  окружающие
здание, где должны остановиться вдовствующая королева Англии и  принцес-
са, ее дочь.
   - Ого, вот это интересно! - сказал де Бард, поглаживая шею своей  ло-
шади.
   - Но это так.
   - Вы уверены, господин де Маникан?
   Задавая вопрос, де Вард искоса посмотрел на де Гиша, словно желая уз-
нать, насколько можно доверять его другу.
   Тем временем наступила ночь. Факелы, пажи, лакеи,  конюхи,  лошади  и
кареты наводнили порт и площадь. Факелы отражались в канале, который на-
полнялся водой прилива, а по другую сторону мола  виднелись  тысячи  лиц
любопытных матросов и горожан, старавшихся не упустить ни одной  подроб-
ности зрелища.
   - Но, - вскричал де Гиш, - почему герцог Бекингэм решил так заблагов-
ременно нанять помещения?
   - На это у него была причина, - ответил Маникан.
   - Ты знаешь ее? Скажи!
   - Наклонись.
   - Что же? Этого нельзя сказать громко?
   - Суди сам.
   Де Гиш наклонился.
   - Любовь, - прошептал Маникан.
   - Я ничего больше не понимаю.
   - Скажи лучше: "еще не понимаю".
   - Объясни.
   - Слушай же: говорят, что его высочество герцог Орлеанский будет  са-
мым несчастным из мужей.
   - Как? Герцог Бекингэм?..
   - Это имя приносит несчастье особам королевского дома Франции.
   - Итак, герцог?..
   - Уверяют, будто он до безумия влюблен в принцессу и не хочет  никого
подпускать к ней.
   Де Гиш вспыхнул.
   - Хорошо, хорошо, благодарю, - сжал он руку Маникана. Потом он выпря-
мился и добавил: - Ради бога, Маникан, постарайся, чтобы это не дошло до
ушей французов, в противном случае, Маникан, под  солнцем  нашей  страны
засверкают шпаги, которым не страшна английская сталь.
   - Впрочем, - продолжал Маникан, - я не знаю, не выдумка  ли  эта  лю-
бовь; может быть, все это басни.
   - Нет, - сказал де Гит, стиснув зубы, - это, должно быть, правда.
   - В конце концов какое дело тебе да и мне тоже, станет или нет  принц
тем, кем был покойный король? Герцог Бекингэм-отец - для королевы;  гер-
цог Бекингэмсын - для молодой принцессы; для всех остальных - ничего.
   - Маникан, Маникан!
   - Черт возьми! Это или факт, или, по крайней мере, общее мнение.
   - Замолчи, - остановил его граф.
   - А почему нужно молчать? - возразил де Вард, - это очень почетно для
французской нации. Вы не разделяете моего мнения, виконт?
   - Какого? - грустно спросил Бражелон.
   - Я спрашиваю, не почетно ли, что англичане оказывают  честь  красоте
наших королев и принцесс?
   - Простите, я не знаю, о чем идет речь, и прошу объяснить мне.
   - Герцогу Бекингэму-отцу нужно было приехать в Париж, чтобы его вели-
чество король Людовик Тринадцатый заметил, что его жена одна  из  краси-
вейших женщин французского двора. Теперь нужно,  чтобы  Бекингэм-сын,  в
свою очередь, подтвердил красоту принцессы французской крови своим прек-
лонением перед ней. Отныне дипломом на  красоту  будет  служить  любовь,
внушенная наш