водрузил виселицу посреди комнаты.
   Ла Раме тоже от души смеялся, сам не зная  чему,  и  сторожа  вторили
ему. Не смеялся один только Гримо. Он подошел к Ла Раме и,  указывая  на
рака, крутившегося на нитке, сказал:
   - Кардинал?
   - Повешенный его высочеством герцогом де Бофором, - подхватил герцог,
хохоча еще громче, - и королевским офицером Жаком-Кризостомом Ла Раме!
   Ла Раме с криком ужаса бросился к виселице, вырвал се из пола и, раз-
ломав на мелкие кусочки, выбросил в окно. Второпях он чуть не бросил ту-
да же и рака, но Гримо взял его у него из рук.
   - Можно съесть, - сказал он, кладя рака себе в карман.
   Вся эта сцена доставила герцогу  такое  удовольствие,  что  он  почти
простил Гримо роль, которую тот в ней сыграл. Но  затем,  подумав  хоро-
шенько о намерениях, которые побудили сторожа так поступить,  и  признав
их дурными, он проникся к нему еще большей ненавистью.
   К величайшему огорчению Ла Раме,  история  эта  получила  огласку  не
только в самой крепости, но и за ее пределами. Г-н де Шавиньи, в глубине
души ненавидевший кардинала, счел долгом рассказать этот забавный случай
двум-трем благонамеренным своим приятелям, а те его немедленно разгласи-
ли.
   Благодаря этому герцог чувствовал себя вполне  счастливым  в  течение
нескольких дней.
   Между тем герцог усмотрел среди своих сторожей  человека  с  довольно
добродушным лицом и принялся его задабривать, тем более что Гримо он не-
навидел с каждым днем все больше. Однажды поутру герцог, случайно остав-
шись наедине с этим сторожем, начал разговаривать с ним, как вдруг вошел
Гримо, поглядел на собеседников, затем почтительно подошел к ним и  взял
сторожа за руку.
   - Что вам от меня нужно? - резко спросил герцог.
   Гримо отвел сторожа в сторону и указал ему на дверь.
   - Ступайте! - сказал он.
   Сторож повиновался.
   - Вы несносны! - воскликнул герцог. - Я вас проучу!
   Гримо почтительно поклонился.
   - Господин шпион, я переломаю вам все кости! - закричал  разгневанный
герцог.
   Гримо снова поклонился и отступил на несколько шагов.
   - Господин шпион! Я задушу вас собственными руками!
   Гримо с новым поклоном сделал еще несколько шагов назад.
   - И сейчас же... сию же минуту! - воскликнул герцог, находя, что луч-
ше покончить разом.
   Он бросился, сжав кулаки, к Гримо, который поспешно вытолкнул сторожа
и запер за ним дверь.
   В ту же минуту руки герцога тяжело опустились на его  плечи  и  сжали
их, как тиски. Но Гримо, вместо того чтобы сопротивляться или позвать на
помощь, неторопливо приложил палец к губам и с  самой  приятной  улыбкой
произнес вполголоса:
   - Те!
   Улыбка, жест и слово были такой редкостью у Гримо, что его высочество
от изумления замер на месте.
   Гримо поспешил воспользоваться этим. Он вытащил из-за подкладки своей
куртки изящный конверт с печатью, который даже после долгого  пребывания
под одеждой г-на Гримо не окончательно утратил свой первоначальный  аро-
мат, и, не произнеся ни слова, подал его герцогу.
   Пораженный еще более, герцог выпустил Гримо в взял письмо.
   - От госпожи де Монбазон! - вскричал он, узнав знакомый почерк.
   Гримо кивнул головою.
   Герцог, совершенно ошеломленный, провел рукой по глазам, поспешно ра-
зорвал конверт и прочитал письмо:
   "Дорогой герцог!
   Вы можете вполне довериться честному человеку, который  передаст  вам
мое письмо. Это слуга одного из наших сторонников, который  ручается  за
него, так как испытал его верность в течение двадцатилетней  службы.  Оп
согласился поступить помощником к надзирателю, приставленному к вам, для
того, чтобы подготовить и облегчить ваш побег  из  Венсенской  крепости,
который мы затеваем.
   Час вашего освобождения близится. Ободритесь же и  будьте  терпеливы.
Знайте, что друзья ваши, несмотря на долгую  разлуку,  сохранили  к  вам
прежние чувства.
   Ваша неизменно преданная вам Мария де Монбазон.
   Подписываюсь полным именем. Было бы слишком самоуверенно с моей  сто-
роны думать, что вы разгадаете после пятилетней разлуки мои инициалы".
   Герцог с минуту стоял совершенно потрясенный. Пять лет  тщетно  искал
он друга и помощника, и наконец, в ту минуту, когда он меньше всего ожи-
дал этого, помощник свалился к нему точно с неба. Он с удивлением взгля-
нул на Гримо и еще раз перечел письмо.
   - Милая Мария! - прошептал он. - Значит, я не  ошибся,  это  действи-
тельно она проезжала в карете. И она не  забыла  меня  после  пятилетней
разлуки! Черт возьми! Такое постоянство встречаешь только  на  страницах
"Астреи". Итак, ты согласен помочь мне, мой милый? - прибавил он,  обра-
щаясь к Гримо.
   Тот кивнул головою.
   - И для этого ты и поступил сюда?
   Гримо кивнул еще раз.
   - А я-то хотел задушить тебя! - воскликнул герцог.
   Гримо улыбнулся.
   - Но погоди-ка! - сказал герцог.
   И он сунул руку в карман.
   - Погоди! - повторял он, тщетно шаря по всем карманам. -  Такая  пре-
данность внуку Генриха Четвертого не должна остаться без награды.
   У герцога Бофора было, очевидно, прекрасное намерение, но в Венсене у
заключенных предусмотрительно отбирались все деньги.
   Видя смущение герцога, Гримо вынул из кармана набитый золотом кошелек
и подал ему.
   - Вот что вы ищете, - сказал он.
   Герцог открыл кошелек и хотел было высыпать все золото в руки  Гримо,
по тот остановил его.
   - Благодарю вас, монсеньер, - сказал он, - мне уже заплачено.
   Герцогу оставалось только еще более изумиться.
   Он протянул Гримо руку. Тот подошел и почтительно поцеловал ее. Арис-
тократические манеры Атоса отчасти перешли к Гримо.
   - А теперь что мы будем делать? - спросил герцог. - С чего начнем?
   - Сейчас одиннадцать часов утра, - сказал Гримо. - В два  часа  попо-
лудни ваше высочество выразит желание сыграть партию в мяч с  господином
Ла Раме и забросит два-три мяча через вал.
   - Хорошо. А дальше?
   - Дальше ваше высочество подойдет к крепостной стене и крикнет  чело-
веку, который будет работать во рву, чтобы он бросил вам мяч обратно.
   - Понимаю, - сказал герцог.
   Лицо Гримо просияло. С непривычки ему было трудно говорить.
   Он двинулся к двери.
   - Постой! - сказал герцог. - Так ты ничего не хочешь?
   - Я бы попросил ваше высочество дать мне одно обещание.
   - Какое? Говори.
   - Когда мы будем спасаться бегством, я везде и всегда буду идти  впе-
реди. Если поймают вас, монсеньер, то дело ограничится только  тем,  что
вас снова посадят в крепость; если же попадусь я, меня самое меньшее по-
весят.
   - Ты прав, - сказал герцог. - Будет по-твоему - слово дворянина!
   - А теперь я попрошу вас, монсеньер, только об  одном:  сделайте  мне
честь ненавидеть меня по-прежнему.
   - Постараюсь, - ответил герцог.
   В дверь постучались.
   Герцог положил письмо и кошелек в карман и бросился на  постель:  все
знали, что он делал это, когда  на  него  нападала  тоска.  Гримо  отпер
дверь. Вошел Ла Раме, только что вернувшийся от кардинала после  описан-
ного нами разговора.
   Бросив вокруг себя пытливый взгляд, Ла Раме удовлетворенно улыбнулся:
отношения между заключенным и его сторожем,  по-видимому,  нисколько  не
изменились к лучшему.
   - Прекрасно, прекрасно, - сказал Ла Раме, обращаясь к Гримо.  -  А  я
только что говорил о вас в одном месте. Надеюсь, что вы  скоро  получите
известия, которые не будут вам неприятны.
   Гримо поклонился, стараясь выразить благодарность, и вышел из  комна-
ты, что делал всегда, когда являлся его начальник.
   - Вы, кажется, все еще сердитесь на бедного парня, монсеньер? - спро-
сил Ла Раме с громким смехом.
   - Ах, это вы, Ла Раме? - воскликнул герцог. - Давно пора! Я  уже  лег
на кровать и повернулся носом к стене, чтобы не поддаться искушению  вы-
полнить свое обещание и не свернуть шею этому негодяю Гримо.
   - Не думаю, однако, чтобы он сказал что-нибудь неприятное вашему  вы-
сочеству? - спросил Ла Раме, тонко намекая на молчаливость своего помощ-
ника.
   - Еще бы, черт возьми! Немой эфиоп! Ей-богу,  вы  вернулись  как  раз
вовремя, Ла Раме. Мне не терпелось вас увидеть!
   - Вы слишком добры ко мне, монсеньер, - сказал  Ла  Раме,  польщенный
его словами.
   - Нисколько. Кстати, я сегодня чувствую себя очень неловким, что, ко-
нечно, будет вам на руку.
   - Разве мы будем играть в мяч? - вырвалось у Ла Раме.
   - Если вы ничего не имеете против.
   - Я всегда к услугам вашего высочества.
   - Поистине вы очаровательный человек, Ла Раме, и я охотно остался  бы
в Венсене на всю жизнь, лишь бы не расставаться с вами.
   - Во всяком случае, ваше высочество, - сказал Ла Раме, - не  кардинал
будет виноват, если ваше желание не исполнится.
   - Как так? Вы виделись с ним?
   - Он присылал за мной сегодня утром.
   - Вот как! Чтобы потолковать обо мне?
   - О чем же ему больше и говорить со мной? Вы мучите его, как  кошмар,
ваше высочество.
   Герцог горько улыбнулся.
   - Ах, если бы вы согласились на мое предложение, Ла  Раме!  -  сказал
он.
   - Полноте, полноте, ваше высочество. Вот вы  опять  заговариваете  об
этом. Видите, как вы неблагоразумны.
   - Я уже говорил вам, - продолжал герцог, - и опять повторяю, что озо-
лочу вас.
   - Каким образом? Не успеете вы выйти из крепости, как все  ваше  иму-
щество конфискуют.
   - Не успею я выйти отсюда, как стану владыкой Парижа.
   - Тише, тише! Ну, можно ли мне слушать подобные речи? Хорош  разговор
для королевского чиновника! Вижу, монсеньер, что придется мне  запастись
вторым Гримо.
   - Ну, хорошо, оставим это. Значит, ты толковал обо мне с  кардиналом?
В следующий раз, как он пришлет за тобой, позволь мне переодеться в твое
платье, Ла Раме. Я отправлюсь к нему вместо  тебя,  сверну  ему  шею  и,
честное слово, если ты поставишь это условием, вернусь назад в крепость.
   - Видно, придется мне позвать Гримо, монсеньер, - сказал Ла Раме.
   - Ну, не сердись. Так что же говорила тебе эта гнусная рожа?
   - Я спущу вам это словечко, - сказал Ла Раме с хитрым видом, - потому
что оно рифмуется со словом вельможа. Что он мне говорил? Велел мне  хо-
рошенько стеречь вас.
   - А почему надо сторожить меня? - с беспокойством спросил герцог.
   - Потому что какой-то звездочет предсказал, что вы удерете.
   - А, так звездочет предсказал это! - сказал герцог, невольно  вздрог-
нув.
   - Да, честное слово! Эти проклятые колдуны сами не знают,  что  выду-
мать, лишь бы пугать добрых людей.
   - Что же отвечал ты светлейшему кардиналу?
   - Что если этот звездочет составляет календари, то я  не  посоветовал
бы его высокопреосвященству покупать их.
   - Почему?
   - Потому что спастись отсюда вам удастся только в том случае, если вы
обратитесь в зяблика или королька.
   - К несчастью, ты прав, Ла Раме. Ну, пойдем играть в мяч.
   - Прошу извинения у вашего высочества, но мне  бы  хотелось  отложить
нашу игру на полчаса.
   - А почему?
   - Потому что Мазарини держит себя не так просто, как ваше высочество,
хоть он и не такого знатного происхождения. Он позабыл пригласить меня к
завтраку.
   - Хочешь, я прикажу подать тебе завтрак сюда?
   - Нет, не надо, монсеньер. Дело в том, что пирожник, живший  напротив
замка, по имени Марто...
   - Ну?
   - С неделю тому назад продал свое заведение парижскому кондитеру, ко-
торому доктора, кажется, посоветовали жить в деревне.
   - Мне-то что за дело?
   - Разрешите досказать, ваше высочество. У этого нового пирожника выс-
тавлены в окнах такие вкусные вещи, что просто слюнки текут.
   - Ах ты, обжора!
   - Боже мой, монсеньер! Человек, который любит хорошо поесть,  еще  не
обжора. По самой своей природе человек ищет совершенства во всем, даже в
пирожках. Так вот этот плут кондитер, увидав, что  я  остановился  около
его выставки, вышел ко мне, весь в  муке,  и  говорит:  "У  меня  к  вам
просьба, господин Ла Раме: доставьте  мне,  пожалуйста,  покупателей  из
заключенных в крепости. Мой предшественник, Марто, уверял меня,  что  он
был поставщиком всего замка, потому я и купил его заведение. А между тем
я водворился здесь уже неделю назад, и, честное слово, господин  Шавиньи
не купил у меня до сих пор ни одного пирожка". - "Должно быть,  господин
Шавиньи думает, что у вас пирожки невкусные", -  сказал  я.  "Невкусные?
Мои пирожки! - воскликнул он. - Будьте же сами судьей, господин Ла Раме.
Зачем откладывать?" - "Не могу, - сказал я, - мне необходимо вернуться в
крепость". - "Хорошо, идите по вашим делам, вы, кажется, и впрямь  торо-
питесь, но приходите через полчаса". - "Через полчаса?" -  "Да.  Вы  уже
завтракали?" - "И не думал". - "Так я приготовлю  вам  пирог  и  бутылку
старого бургундского", - сказал он. Вы понимаете,  монсеньер,  я  выехал
натощак и, с позволения вашего высочества, я хотел... - Ла  Раме  покло-
нился.
   - Ну ступай, скотина, - сказал герцог, - но помни,  что  я  даю  тебе
только полчаса.
   - А могу я обещать преемнику дядюшки Марто, что вы станете его  поку-
пателем?
   - Да, но с условием, чтобы он не присылал мне пирожков с грибами.  Ты
знаешь ведь, что грибы Венсенского леса смертельны для нашей семьи.
   Ла Раме сделал вид, что не понял намека, и вышел из комнаты.  А  пять
минут спустя после его ухода явился караульный офицер, будто  для  того,
чтобы не дать герцогу соскучиться, а на самом деле для того, чтобы  сог-
ласно приказанию кардинала, не терять из виду заключенного.
   Но за пять минут, проведенных в одиночестве, герцог успел еще раз пе-
речесть письмо г-жи де Монбазон, свидетельствовавшее, что друзья не  за-
были его и стараются его освободить. Каким образом? Он еще не знал этого
и решил, несмотря на молчаливость Гримо,  заставить  его  разговориться.
Доверие, которое герцог чувствовал к нему, еще возросло, ибо  он  понял,
почему тот вел себя так странно вначале. Очевидно, Гримо изобретал  мел-
кие придирки с целью заглушить в тюремном начальстве всякое подозрение о
возможности сговора между ним и заключенным.
   Такая хитрая уловка создала у герцога высокое мнение об уме Гримо,  и
он решил вполне довериться ему.


   XXI
   КАКАЯ БЫЛА НАЧИНКА В ПИРОГАХ ПРЕЕМНИКА ДЯДЮШКИ МАРТО

   Ла Раме вернулся через полчаса, оживленный и  веселый,  как  человек,
который хорошо поел, а главное, хорошо выпил. Пирожки оказались  велико-
лепными, вино превосходным.
   День был ясный, и предполагаемая партия в  мяч  могла  состояться.  В
Венсенской крепости играли на открытом воздухе, и герцогу, исполняя  со-
вет Гримо, нетрудно было забросить несколько мячей в ров.
   Впрочем, до двух часов - условленного срока - он играл  еще  довольно
сносно. Но все же он проигрывал все партии, под этим предлогом прикинул-
ся рассерженным, начал горячиться и, как всегда бывает в таких  случаях,
делал промах за промахом.
   Как только пробило два часа, мячи посыпались в ров, к великой радости
Ла Раме, который насчитывал себе по пятнадцати очков  за  каждый  промах
герцога.
   Наконец промахи так участились, что стало не хватать мячей.  Ла  Раме
предложил послать кого-нибудь за ними. Герцог весьма основательно  заме-
тил, что это будет лишняя трата времени, и, подойдя к краю стены,  кото-
рая, как верно говорил кардиналу Ла Раме, имела не менее шестидесяти фу-
тов высоты, увидел какого-то человека, работавшего в одном из  тех  кро-
шечных огородов, какие разводят крестьяне по краю рвов.
   - Эй, приятель! - крикнул герцог.
   Человек поднял голову, и герцог чуть не вскрикнул от удивления.  Этот
человек, этот крестьянин, этот огородник - был Рошфор, который, по  мне-
нию герцога, сидел в Бастилии.
   - Ну, чего нужно? - спросил человек.
   - Будьте любезны, перебросьте нам мячи.
   Огородник кивнул головою и стал кидать мячи, которые затем  подобрали
сторожа и Ла Раме.
   Один из этих мячей упал прямо к ногам герцога, и так как он,  очевид-
но, предназначался ему, то он поднял его и положил в карман.
   Потом, поблагодарив крестьянина, герцог продолжал игру.
   Бофору в этот день решительно не везло. Мячи летали как попало и  два
или три из них снова упали в ров. Но так как огородник уже ушел и некому
было перебрасывать их обратно, то они так и остались во рву. Герцог зая-
вил, что ему стыдно за свою неловкость, и, прекратил игру.
   Ла Раме был в полном восторге: ему удалось обыграть принца  королевс-
кой крови!
   Вернувшись к себе, герцог лег в постель. Он  пролеживал  почти  целые
дни напролет с тех пор, как у него отобрали книги.
   Ла Раме взял платье герцога под тем предлогом, что оно  запылилось  и
его нужно вычистить; на самом же деле он хотел быть уверенным, что  зак-
люченный не тронется с места. Вот до чего предусмотрителен был Ла Раме!
   К счастью, герцог еще раньше вынул из кармана мяч и спрятал  его  под
подушку.
   Как только Ла Раме вышел и затворил за собою дверь,  герцог  разорвал
покрышку мяча зубами: ему нечем было ее разрезать. Ему даже к столу  по-
давали серебряные ножи, которые гнулись и ничего не резали.
   В мяче оказалась записка следующего содержания:
   "Ваше высочество!
   Друзья ваши бодрствуют, и час вашего освобождения близится. Прикажите
доставить вам послезавтра пирог от нового кондитера, купившего заведение
у прежнего пирожника Марто. Этот новый кондитер - не кто иной,  как  ваш
дворецкий Нуармон. Разрежьте пирог, когда будете одни. Надеюсь,  что  вы
останетесь довольны его начинкой.
   Глубоко преданный слуга вашего высочества как в Бастилии, так и  пов-
сюду,
   граф Рошфор.
   Вы можете вполне довериться Гримо, ваше высочество: это очень смышле-
ный и преданный нам человек".
   Герцог, у которого стали топить печь с тех пор, как он  отказался  от
упражнений в живописи, сжег письмо Рошфора, как раньше, хотя  с  гораздо
большим сожалением, сжег записку г-жи де Монбазон. Он хотел было бросить
в печку и мяч, но потом ему пришло в голову, что  он  еще  может  приго-
диться для передачи ответа Рошфору.
   Герцога стерегли на совесть: подслушав, что он двигается  у  себя,  в
комнату вошел Ла Раме.
   - Что угодно вашему высочеству? - спросил Ла Раме.
   - Я озяб и помешал дрова, чтобы они хорошенько разгорелись, -  сказал
герцог. - Вы знаете, мой милый, что камеры  Венсенского  замка  славятся
своей сыростью. Здесь очень удобно сохранять лед и добывать  селитру.  А
те камеры, в которых умерли Пюилоранс, маршал Орнано и мой дядя, великий
приор, справедливо ценятся на вес мышьяка,  как  выразилась  госпожа  де
Рамбулье.
   И герцог снова лег в постель, засунув мяч еще глубже под подушку.  Ла
Раме усмехнулся. Он был, в сущности, неплохой и добрый человек. Он горя-
чо привязался к своему знатному узнику и был бы в отчаянии,  если  бы  с
тем приключилась какая-нибудь беда. А то, что говорил герцог про  своего
дядю и двух других заключенных, была истинная правда.
   - Не следует предаваться мрачным мыслям, ваше высочество, - сказал Ла
Раме. - Такие мысли убивают скорее селитры.
   - Вам хорошо говорить так, Ла Раме. Если бы я мог  ходить  по  конди-
терским, есть пирожки у преемника  дядюшки  Марто  и  запивать  их  бур-
гундским, как вы, я бы тоже не скучал.
   - Да уж, что правда, то правда, ваше высочество: пироги у  него  пре-
восходные, да и вино прекрасное.
   - Во всяком случае, его кухня и погреб должны  быть  получше,  чем  у
господина де Шавиньи.
   - А кто мешает вам попробовать его стряпню, ваше высочество? - сказал
Ла Раме, попадаясь в ловушку. - Кстати, я обещал ему, что вы станете его
покупателем.
   - Хорошо, - согласился герцог. - Если уж мне суждено просидеть в зак-
лючении до самой смерти, как позаботился довести до моего  сведения  ми-
лейший Мазарини, то нужно же мне придумать какое-нибудь развлечение  под
старость. Постараюсь к тому времени сделаться лакомкой.
   - Послушайтесь доброго совета, ваше высочество, не откладывайте этого
до старости.
   "Каждого человека, как видно, на погибель души и тела  небо  наделило
хоть одним из семи смертных грехов, если не двумя сразу, - подумал  гер-
цог. - Чревоугодие -