воспользовавшись  уединением,  принялся
грызть свой платок так беспощадно, что в три приема разорвал его в клоч-
ки.
   - Парри, добрый Парри, - проговорила принцесса своим  чарующим  голо-
сом, - поди сюда. Я вижу, что ты меня ищешь, я жду тебя.
   - Ах, ваше высочество, - сказал Рочестер, - если Парри не видит  вас,
то человек, сопровождающий его, превосходный проводник для слепого. Пос-
мотрите, какие у него огненные глаза: точно фонари маяка.
   - Да, и они освещают прекрасное лицо воина, - отвечала принцесса, ре-
шившая противоречить каждому слову.
   Рочестер поклонился.
   - Это одна из тех мужественных физиономий, какие можно видеть  только
во Франции, - прибавила принцесса с настойчивостью женщины, уверенной  в
безнаказанности.
   Рочестер и Бекингэм переглянулись, как бы спрашивая друг друга:  "Что
с ней сделалось?"
   - Герцог Бекингэм, - бросила Генриетта, - узнайте, зачем пришел  Пар-
ри. Ступайте!
   Молодой человек принял это приказание как милость, ободрился и  побе-
жал навстречу Парри, который вместе с даАртаньяном не спеша двигался  по
направлению к принцессе. Парри шел медленно потому, что был стар.  ДаАр-
таньян шел медленно и с достоинством, как должен  был  идти  ДаАртаньян,
владеющий третью миллиона, - то есть без чванства, но и без застенчивос-
ти. Когда Бекингэм, спешивший исполнить приказание  принцессы,  которая,
пройдя несколько шагов, села на мраморную скамью, подошел к  Парри,  тот
узнал его а сказал:
   - Не угодно ли вам, милорд, исполнить желание его величества короля?
   - Какое, господин Парри? - нахмурился молодой вельможа, немного смяг-
чая тон в угоду принцессе.
   - Его величество поручает вам представить этого  господина  ее  высо-
честву леди Генриетте.
   - Кого же? Кто этот господин? - спросил Бекингэм высокомерно?
   ДаАртаньяна, как известно, легко было взбесить; тон герцога Бекингэма
не понравился ему, он пристально взглянул на придворного, и  две  молнии
сверкнули под его бровями. Однако он овладел собой и произнес спокойно:
   - Я шевалье даАртаньян, милорд.
   - Извините, сударь, но я узнал только ваше имя, не более.
   - Что это значит?
   - Это значит, что я вас не знаю.
   - Я счастливее вас, сударь, - сказал ДаАртаньян. - Я имел честь знать
ваше семейство и особенно покойного герцога Бекингэма, вашего знаменито-
го отца.
   - Моего отца!.. Да, я начинаю припоминать... Вас зовут шевалье  ДаАр-
таньян?
   ДаАртаньян поклонился.
   - Может быть, вы один из тех французов, которые тайно сносились с мо-
им отцом?
   - Да, милорд, один из тех французов.
   - Позвольте сказать вам, сударь: странно, что отец мой до самой смер-
ти не слыхал больше о вас.
   - Это правда, но он слышал обо мне в минуту смерти. Я передал ему че-
рез камердинера королевы Анны Австрийской предупреждение о грозившей ему
опасности; к несчастью, предупреждение явилось слишком поздно.
   - Все равно, - кивнул Бекингэм, - теперь я понимаю. Вы хотели оказать
услугу отцу и потому ищете покровительства сына.
   - Во-первых, милорд, я не ищу ничьего покровительства, - отвечал  Да-
Артаньян флегматично. - Его величество король Карл  Второй,  которому  я
имел счастье оказать некоторые услуги, - надо вам  сказать,  что  услуги
королям - главное занятие всей моей жизни, - король Карл Второй, которо-
му угодно быть ко мне милостивым, пожелал, чтобы я  представился  сестре
его, принцессе Генриетте, так как впоследствии я могу быть  ей  полезен.
Король знал, что вы теперь при ее высочестве, к послал меня к вам вместе
с Парри. Вот и все. Я у вас ровно ничего не прошу, и если вам не  угодно
представить меня принцессе, то я, к моему прискорбию, обойдусь без вас и
осмелюсь представиться сам.
   - Надеюсь, - сказал Бекингэм, любивший, чтобы последнее слово остава-
лось за ним, - вы все же не откажетесь от объяснения, на которое вы сами
вызвали меня?
   - Я никогда не отказываюсь от объяснений, - отвечал даАртаньян.
   - Если вы находились в тайных сношениях с отцом моим, то должны знать
некоторые подробности.
   - Много времени прошло с тех пор, как кончились эти отношения, и  вас
тогда еще на свете не было. Не стоит тревожить старые воспоминания из-за
нескольких несчастных брильянтовых подвесок, которые я  получил  из  его
рук и привез во Францию.
   - Ах, сударь, - обрадовался Бекингэм, протягивая даАртаньяну руку,  -
так это вы! Это вас так упорно искал отец мой! Вы многого могли ждать от
нас!
   - Ждать! Тут я мастер. Я всю жизнь свою ждал!
   Между тем принцесса, которой наскучило  дожидаться,  пока  незнакомец
подойдет к ней, поднялась со скамьи и направилась к разговаривавшим.
   - По крайней мере, - сказал Бекингэм даАртаньяну, - вы недолго будете
ждать услуги, которую требуете от меня.
   Он повернулся и, поклонившись леди Генриетте, начал:
   - Его величество король, брат ваш, желает, чтобы я представил  вашему
высочеству шевалье даАртаньяна.
   - Дабы вы имели, ваше высочество,  в  случае  необходимости,  твердую
опору и верного друга, - прибавил Парри.
   ДаАртаньян поклонился.
   - Больше вам нечего сказать, Парри? - спросила принцесса старого слу-
гу, улыбаясь даАртаньяну.
   - Король желает еще, чтобы вы, ваше высочество, свято сохранили в па-
мяти имя и заслуги господина даАртаньяна, которому его  величество,  как
он сам изволит говорить, обязан своим возвращением в Англию.
   Бекингэм, принцесса и Рочестер переглянулись с удивлением.
   - Это тоже маленькая тайна, - сказал д'Артаньян, - и я, вероятно,  не
стану хвастать ею перед сыном короля Карла Второго, как  я  не  хвастал,
говоря с вами, герцог, брильянтовыми подвесками.
   - Ваше высочество, - заметил Бекингэм, - шевалье во второй раз  напо-
минает мне о происшествии, которое столь меня интересует, что я  попрошу
у вас позволения похитить господина даАртаньяна на минуту и переговорить
с ним наедине.
   - Извольте, милорд, - отвечала принцесса, - но, смотрите, не  удержи-
вайте его долго и возвратите мне поскорее друга, столь преданного  моему
брату.
   Я она подала руку Рочестеру.
   Бекингэм отошел с даАртаньяном.
   - Ах, шевалье, -  начал  герцог,  -  расскажите  мне  всю  историю  с
брильянтами; никто не знает ее в Англии, даже сын того, кто был ее геро-
ем.
   - Милорд, один человек в мире имел право рассказать эту историю,  как
вы выражаетесь: то был ваш отец. Он счел нужным молчать; прошу  позволе-
ния последовать его примеру.
   И даАртаньян поклонился с видом человека, на которого не  подействуют
никакие убеждения.
   - Если так, сударь, - сказал Бекингэм, - простите мою нескромность; и
если я когда-нибудь поеду во Францию...
   Он обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на Принцессу;  но  она,
казалось, вовсе не думала о нем, увлеченная разговором с Рочестером. Бе-
кингэм вздохнул.
   - Что же? - спросил даАртаньян.
   - Я говорил, что если я когда-нибудь поеду во Францию...
   - Вы поедете туда, милорд, - сказал даАртаньян с улыбкой, - я вам ру-
чаюсь.
   - А почему?
   - О, я хороший пророк, и когда я предсказываю, редко ошибаюсь.  Итак,
если вы поедете во Францию...
   - Осмелюсь ли я попросить у вас - чья драгоценная  дружба  возвращает
троны королям, - осмелюсь ли я попросить у вас частицу того участия, ка-
кое вы оказывали моему отцу?
   - Милорд, - отвечал даАртаньян, - поверьте, я буду польщен,  если  вы
пожелаете вспомнить, что вы виделись со мной здесь.  А  теперь  разреши-
те...
   И он повернулся к принцессе:
   - Ваше высочество, вы - французская принцесса, и потому я надеюсь ви-
деть вас в Париже. Счастливейшим днем моей жизни будет тот, когда вы по-
желаете дать мне какое-нибудь приказание, доказав тем, что вы не  забыли
совета вашего августейшего брата.
   И он поклонился принцессе, которая царственным движением  подала  ему
руку для поцелуя.
   - Ах, что надо сделать, чтобы заслужить у вашего высочества такую ми-
лость? - прошептал Бекингэм.
   - Спросите у шевалье даАртаньяна, - отвечала принцесса, -  он  скажет
вам.


   XXXVI
   КАКИМ ВОЛШЕБСТВОМ Д'АРТАНЬЯН ИЗВЛЕК ИЗ СОСНОВОГО ЯЩИКА КОТТЕДЖ

   Слова короля о самолюбии Монка очень встревожили даАртаньяна.  Лейте-
нант всю жизнь умел выбирать врагов, и когда ими оказывались  люди  неп-
реклонные и непобедимые, значит, он сам того хотел.  Но  взгляды  сильно
меняются с возрастом: каждый год приносит перемену в образе мыслей.  Об-
раз мыслей - это волшебный фонарь, в котором глаз  человека  каждый  раз
меняет оттенки. Так что с последнего дня какого-либо года, когда вы  ви-
дели все белым, до первого дня следующего, когда все кажется вам черным,
достаточно промежутка в одну ночь.
   Когда даАртаньян выехал из Кале со своими десятью  головорезами,  его
так же мало страшила встреча с Голиафом, Навуходоносором или  Олоферном,
как стычка с рекрутами или спор с трактирной хозяйкой. Он походил на го-
лодного ястреба, налетающего на барана. Голод ослепляет. Но когда  даАр-
таньян насытился, когда он разбогател, победил,  совершил  исключительно
трудный подвиг, тогда он потерял охоту рисковать и  стал  учитывать  все
возможные неудачи.
   Возвращаясь с аудиенции, он думал только об одном: как бы  не  задеть
такого сильного человека, как Монк, человека, которого старался, не  за-
девать сам Карл II, хотя он и был королем. Едва утвердившись на  престо-
ле, король еще нуждался в покровительстве и,  конечно,  рассуждал  даАр-
таньян, не откажет этому покровителю в удовольствии сослать даАртаньяна,
заточить его в Миддлсекскую башню или утопить во время переправы из Дув-
ра в Булонь. Короли всегда с готовностью  оказывают  своим  вице-королям
услуги такого сорта.
   Впрочем, если Монк вздумает мстить, он обойдется и без короля. Королю
пришлось бы только простить ирландскому вице-королю его действия  против
даАртаньяна. Сказанных со смехом слов: te absolve [10] или сделанной ка-
ракулями пометки на пергаменте: "Король Карл" было бы совершенно  доста-
точно, чтобы успокоить совесть герцога Олбермеля. Щедрая фантазия бедня-
ги д'Артаньяна рисовала ему картину верной гибели, если слова эти  будут
произнесены или написаны.
   Притом же наш предусмотрительный мушкетер чувствовал, что в этом слу-
чае он останется совсем одинок: дружба Атоса не поможет.  Если  бы  дело
шло об ударах шпагой, мушкетер мог положиться на своего товарища; но да-
Артаньян слишком хорошо знал Атоса и был уверен, что при щекотливых  от-
ношениях с королем можно будет все свалить на несчастный случай, который
позволит оправдать Монка или Карла II, причем Атос непременно станет за-
щищать честность и благородство оставшихся в живых и только поплачет над
могилою друга, сочинив великолепную эпитафию.
   - Решительно, - заключил гасконец, обдумав все это, - необходимо  по-
пасть в милость к Монку и убедиться, что он равнодушен  к  случившемуся.
Если, боже упаси, он все еще сердится и не забыл обиду, то я отдам  свои
деньги Атосу и останусь в Англии, сколько будет нужно, чтобы  хорошенько
изучить генерала; а потом, - у меня глаз острый и ноги проворные, - если
я увижу малейший признак враждебности, я убегу и спрячусь у. милорда Бе-
кингэма, который кажется мне славным малым. В благодарность за гостепри-
имство я расскажу ему всю историю с  брильянтами.  Она  может  повредить
только репутации старой королевы, ну, а  она,  выйдя  замуж  за  подлого
скрягу Мазарини, сможет сознаться, что в молодости любила  красавца  Бе-
кингэма. Черт возьми! Монку не победить меня! Притом же у  меня  явилась
новая мысль.
   Известно, что даАртаньян отнюдь не был беден идеями.
   Во время своего монолога даАртаньян внутренне весь  собрался,  словно
застегнулся на все пуговицы, а ничто так не подстегивало  его  воображе-
ния, как эта готовность к бою, какому бы то ни было.
   Весьма возбужденный, даАртаньян вошел в дом герцога Олбермельского.
   Его ввели к вице королю с поспешностью, доказывавшей, что его считают
своим человеком. Монк сидел в своем рабочем кабинете.
   - Милорд, - сказал даАртаньян с простодушным  видом,  который  хитрый
гасконец умел принимать в совершенстве, - я пришел просить у вас совета.
   Монк, столь же собранный душевно, сколь  его  антагонист  был  собран
мысленно, отвечал:
   - Говорите, дорогой мой.
   Лицо его казалось еще простодушнее лица д'Артаньяна.
   - Милорд, прежде всего обещайте мне снисходительность и молчание.
   - Обещаю все, что вам угодно. Но скажите же, в чем дело.
   - Вот что, милорд: я не совсем доволен его величеством королем.
   - В самом деле? Чем же именно вы недовольны, любезнейший лейтенант?
   - Его величество иногда шутит очень нескромно над своими верными слу-
гами, а шутка, милорд, такое оружие, которое больно  ранит  нашу  братию
военных.
   Монк всеми силами старался не выдать своих мыслей; но даАртаньян сле-
дил так внимательно, что заметил на его лице едва приметную краску.
   - Но я, - отвечал Монк самым естественным тоном, - отнюдь не враг шу-
ток, любезный господин даАртаньян. Мои солдаты скажут вам, что в  лагере
я частенько не без удовольствия слушал сатирические песни, которые зале-
тали из армии Ламберта в мою. Генералу построже они бы, наверное, резали
слух.
   - Ах, милорд, - сказал даАртаньян, - я  знаю,  что  вы  совершенство.
Знаю, что вы выше всех человеческих слабостей  Но  шутки  шуткам  рознь.
Есть такие, что прямо бесят меня.
   - Нельзя ли узнать, какие именно, дорогой мой?
   - Те, которые обращены против моих друзей или против людей, уважаемых
мною.
   Монк слегка вздрогнул, и даАртаньян подметил его движение.
   - Каким образом, - спросил Монк, - булавка, царапающая другого, может
колоть вам кожу? Ну-ка расскажите.
   - Милорд, я все объясню вам одной фразой: дело шло о вас.
   Монк подошел к даАртаньяну.
   - Обо мне?
   - Да, и вот чего я не мог объяснить себе. Быть может,  я  плохо  знаю
характер короля. Как у короля достает духу смеяться над человеком,  ока-
завшим ему такие услуги? Чего ради он хочет стравить вас, льва, со мной,
мухой?
   - Но я совсем не вижу, чтобы он имел намерение стравить нас, -  отве-
тил Монк.
   - Да, да, он хочет! Король должен был дать мне награду и  мог  награ-
дить меня как солдата, не сочиняя истории с  выкупом,  которая  задевает
вас.
   - Да она вовсе не задевает меня, уверяю вас, - отвечал Монк  с  улыб-
кой.
   - Вы не гневаетесь на меня, понимаю. Вы меня знаете, милорд,  я  умею
хранить тайны так крепко, что скорей могила выдаст их, чем я. Но все-та-
ки... Понимаете, милорд?
   - Нет, - упрямо отвечал Монк.
   - Если кто-нибудь другой узнает тайну...
   - Какую тайну?
   - Ах, милорд! Эту злополучную тайну про Ньюкасл.
   - А! Про миллион графа де Ла Фер?
   - Нет, милорд, нет! Покушение на вашу свободу.
   - Оно было превосходно исполнено, и тут не о чем  говорить.  Вы  воин
храбрый и хитрый, вы соединяете качества Фабия и Ганнибала. Вы применили
к делу ваши оба качества - Мужество и хитрость. Против этого тоже ничего
не скажешь, я должен был позаботиться о своей защите.
   - Я это знаю, милорд. Этого я и ждал от вашего беспристрастия, и если
б ничего не было, кроме похищения, так черт  возьми!  Но  обстоятельства
этого похищения...
   - Какие обстоятельства?
   - Вы ведь знаете, милорд, что я имею в виду.
   - Нет же, клянусь вам!
   - Ах... Право, это трудно выговорить!
   - Что ж такое?
   - Этот проклятый ящик!
   Монк заметно покраснел.
   - О, я совсем забыл про него!
   - Сосновый, - говорил даАртаньян, - с отверстиями для носа и рта.  По
правде сказать, милорд, все  остальное  еще  куда  ни  шло,  но  ящик!..
Ящик!.. Решительно, это скверная шутка!
   Монк смутился. ДаАртаньян продолжал:
   - Однако нет ничего удивительного, что я сделал это, я,  солдат,  ис-
кавший счастья. Легкомыслие моего поступка извиняется важностью предпри-
ятия, и, кроме того, я осторожен и умею молчать.
   - Ах, - вздохнул Монк, - верьте, господин даАртаньян,  я  хорошо  вас
знаю и ценю по заслугам.
   ДаАртаньян не спускал глаз с Монка и видел, что  происходило  в  душе
генерала, пока он говорил.
   - Но дело не во мне, - сказал мушкетер.
   - Так в ком же? - спросил Монк, начинавший уже терять терпение.
   - В короле, который не умеет молчать.
   - А если он будет говорить, - так что за беда? - пробормотал Монк.
   - Милорд, - сказал даАртаньян, -  умоляю  вас,  не  притворяйтесь  со
мной. Ведь я говорю совершенно откровенно. Вы  имеете  право  сердиться,
как бы вы ни были снисходительны. Черт возьми! Человеку, столь  важному,
как вы, человеку, играющему скипетрами и коронами, как фокусник  шарами,
не следует попадать в ящик! Ведь вы не цветок, не окаменелость! Понимае-
те ли, от этого лопнут со смеху все ваши враги, а у вас их, должно быть,
не перечесть, так как вы благородны, великодушны, честны. Половина  рода
человеческого расхохочется, когда представит себе вас в  ящике.  А  ведь
смеяться таким образом над вторым лицом в королевстве - совсем неприлич-
но.
   Монк совершенно растерялся при мысли, что его  представят  лежащим  в
ящике. Насмешка, как и предвидел даАртаньян, подействовала  на  генерала
так, как никогда не действовали ни опасности войны, ни  жгучее  честолю-
бие, ни страх смерти.
   "Отлично, - подумал гасконец, - я спасен, потому что он испугался".
   - О, - начал Монк, - что касается короля,  то  не  бойтесь,  любезный
господин даАртаньян. Король не станет шутить с Монком, клянусь вам!
   ДаАртаньян заметил молнию, блеснувшую в его главах и тотчас же исчез-
нувшую.
   - Король добр и благороден, - продолжал Монк, - и не пожелает зла то-
му, кто сделал ему добро.
   - Ну еще бы, разумеется! - воскликнул даАртаньян. - Я совершенно сог-
ласен с вашим мнением насчет сердца короля, но только не насчет его  го-
ловы: он добр, но чересчур легкомыслен.
   - Король не поступит легкомысленно с Монком, поверьте мне.
   - Значит, вы спокойны, милорд?
   - С этой стороны - совершенно.
   - Но не с моей?
   - Я уже, кажется, сказал вам, что полагаюсь на вашу честность и  уме-
ние молчать.
   - Тем лучше, но, однако, вспомните еще одно...
   - Что же?
   - Ведь я не один: у меня были товарищи, и еще какие!
   - Да, я знаю их.
   - К несчастью, и они вас знают.
   - Так что же?
   - А то, что они там, в Булони, ждут меня.
   - И вы боитесь?
   - Боюсь, что в мое отсутствие... Черт возьми! Если б я  был  с  ними,
так поручился бы за их молчание!
   - Не правду ли я говорил вам, что опасность грозит не со стороны  его
величества, хоть он и любит шутить, а от ваших же товарищей, как вы сами
признаете... Сносить насмешки короля - это еще возможно, но  со  стороны
каких-то бездельников... Черт возьми!
   - Да, понимаю, это невыносимо. Вот почему я вам и говорю: не  думаете
ли вы, что мне надо ехать во Францию как можно скорее?
   - Если вы находите, что ваше присутствие...
   - Остановит этих бездельников?.. О, я в этом уверен.
   - Но ваше присутствие не помешает слухам распространяться,  если  они
уже пущены.
   - О, тайна еще не разглашена, милорд, ручаюсь вам. Во всяком  случае,
верьте, я твердо решился...
   - На что?
   - Проломить голову первому, кто заикнется о ней, и первому, кто услы-
шит ее. Потом я вернусь в Англию искать убежища у  вас  и,  может  быть,
просить службы.
   - Возвращайтесь!
   - К несчастью, милорд, я здесь никого не знаю, кроме вас, и если я не
найду вас или вы, в своем величии забудете меня...
   - Послушайте, господин даАртаньян, - отвечал Монк, -  вы  прелюбезный
человек, чрезвычайно умный и храбрый.  Вы  достойны  пользоваться  всеми
земными благами. Поезжайте со мной в Шотландию, и, клянусь  вам,  я  так
хорошо устрою вас в моем вице-королевстве,  что  все  станут  завидовать
вам.
   - Ах, милорд, сейчас это невозможно. Сейчас на  мне  лежит  священная
обязанность: я должен охранять вашу славу. Я должен помешать  какому-ни-
будь глупому шутнику омрачить блеск вашего, имени перед  современниками,
даже, быть может, перед потомством!
   - Перед пото