й формы, замеченный ими
на берегу, остановил на себе их внимание.
   - Что это - лодка? - спросил Атос.
   - Нет, не думаю, - ответил даАртаньян.
   - Простите, - перебил Рауль, - но это все-таки лодка, спешащая в  га-
вань.
   - Там, в бухте, действительно видна лодка, которая хорошо делает, ища
здесь убежище, но то, на что указывает Атос, вон на песке... разбитое...
   - Да, да, вижу.
   - Это карета, которую я выбросил в море, когда пристал к суше со сво-
им узником.
   - Позвольте дать вам совет, даАртаньян, - сказал Атос, - сожгите  эту
карету, чтобы от нее не осталось и следа. Иначе антибские рыбаки, решив-
шие, что им довелось иметь дело с дьяволом, попытаются доказать, что ваш
узник был всего-навсего человеком.
   - Хвалю ваш совет, Атос, и сегодня же ночью прикажу  привести  его  в
исполнение или, вернее, сам займусь этим делом. Но  давайте  войдем  под
крышу, начинается дождь, и сверкают уж очень страшные молнии.
   Когда они проходили по валу, желая укрыться в галерее, от  которой  у
даАртаньяна был ключ, они увидели Сен-Мара, направляющегося в камеру уз-
ника. По знаку даАртаньяна они спрятались за поворотом,  который  делала
лестница.
   - Что это? - спросил Атос.
   - Сейчас увидите. Смотрите. Узник возвращается из часовни.
   И при свете багровой молнии, в фиолетовом сумраке грозового неба, они
увидели медленно шедшего в шести шагах позади губернатора человека, оде-
того во все черное, голова которого была скрыта шлемом, а лицо -  забра-
лом из вороненой стали. Небесный огонь бросал рыжие отблески на  полиро-
ванную поверхность забрала, и эти отблески, причудливо вспыхивая,  каза-
лись гневными взглядами, которые метал этот несчастный вместо того, что-
бы разражаться проклятиями. Посреди галереи узник на минуту остановился;
он созерцал далеко открывающийся горизонт, вдыхал аромат  бури  и  жадно
пил теплый дождь. Вдруг из его груди вырвался вздох, напоминающий скорее
рыдание.
   - Идите, сударь, - приказал Сен-Мар, так как его стало  уже  беспоко-
ить, что узник слишком долго смотрит за пределы крепостных стен, - идите
же, сударь!
   - Называйте его монсеньер! - крикнул Сен-Мару из своего угла граф  де
Ла Фер таким страшным и торжественным голосом, что губернатор вздрогнул.
Атос, как всегда, требовал уважения к поверженному величию.
   Узник обернулся.
   - Кто это сказал? - спросил Сен-Мар.
   - Я, - проговорил даАртаньян, появляясь перед губернатором. - Вы  хо-
рошо знаете, что на этот счет есть приказ.
   - Не зовите меня ни сударем, ни монсеньером, - произнес  узник  голо-
сом, проникшим в самое сердце Рауля, - зовите меня проклятым.
   И он прошел мимо. За ним заскрипела железная дверь.
   - Вот где несчастный человек, - глухо прошептал  мушкетер,  показывая
Раулю камеру принца.


   XIV
   ОБЕЩАНИЯ

   Едва даАртаньян вошел со своими друзьями в комнату, которую  занимал,
как один из гарнизонных солдат явился к нему с извещением, что  губерна-
тор хотел бы встретиться с ним. Лодка, которую Рауль видел в море и  ко-
торая торопилась укрыться в бухте, прибыла на СентМаргерит с депешей для
мушкетера.
   Вскрыв письмо, даАртаньян узнал руку Людовика.
   "Я полагаю, - писал король, - что вы уже  выполнили  мои  приказания,
господин даАртаньян; поэтому немедленно возвращайтесь в Париж; вы найде-
те меня в моем Лувре".
   - Вот и кончена моя ссылка! - радостно вскричал мушкетер. - Слава бо-
гу, я перестаю быть тюремщиком.
   И он дал Атосу прочесть это письмо.
   - Значит, вы покидаете нас? - с грустью спросил Атос.
   - Чтобы быть неразлучно с вами, дорогой друг. Ведь  Рауль  -  человек
взрослый и отлично может отправиться с герцогом де Бофором; и  он  пред-
почтет, чтоб его отец возвращался в обществе даАртаньяна, чем ехал бы  в
одиночестве двести лье до Ла-Фера. Не так ли, Рауль?
   - Конечно, - невнятно проговорил Рауль с выражением  нежного  сожале-
ния.
   - Нет, друг мой, - перебил Атос, - я покину Рауля только в тот  день,
когда его корабль исчезнет на горизонте. Пока он во Франции, я не остав-
лю его.
   - Как хотите, мой дорогой; но мы, по крайней  мере,  вместе  уедем  с
Сент-Маргерит; воспользуйтесь моей шлюпкой, она довезет и вас и меня  до
Антиба.
   - С величайшей готовностью. Мне хочется как  можно  скорее  оказаться
подальше от этой крепости и того зрелища, которое только что так  опеча-
лило нас.
   Итак, трое друзей, простившись  с  губернатором,  покинули  маленький
остров и в последних вспышках удаляющейся грозы в последний раз взгляну-
ли на белевшие стены крепости.
   ДаАртаньян расстался со своими друзьями в эту же ночь; он успел  уви-
деть на берегу Сент-Маргерит яркое пламя: то горела подожженная в  соот-
ветствии с его указаниями по распоряжению Сен-Мара карета.
   Обнявшись на прощанье с Атосом, перед тем как садиться в седло, даАр-
таньян сказал:
   - Друзья мои, вы очень похожи на двух солдат, каждый из которых  бро-
сил свой пост. Что-то подсказывает мне, что Раулю в его служебных  делах
понадобится ваша поддержка, Атос. Хотите, я попрошу короля, чтобы и меня
отправили в Африку с сотней молодцов-мушкетеров? Его величество не отка-
жет мне, и я возьму вас с собой.
   - Господин даАртаньян, - ответил Рауль, с жаром пожимая руку,  протя-
нутую ему капитаном, - благодарю вас за предложение, превосходящее самые
смелые упования графа, а также мои. Мне требуется занять  свои  мысли  и
физически уставать, так как я молод; графу же нужен полнейший покой.  Вы
- его лучший друг: поручаю его вашему попечению. Берегите  его,  и  наши
души в ваших руках.
   - Надо трогаться в путь: вот и коню моему больше не терпится, - заме-
тил даАртаньян, у которого быстрая смена мыслей и тем в разговоре всегда
была признаком живейших душевных переживаний. - Скажите,  граф,  сколько
дней проведет тут Рауль?
   - Не больше, чем три.
   - А сколько дней вы собираетесь затратить на возвращение?
   - О, точно не знаю, - ответил Атос. - Я не хочу слишком поспешно  от-
рываться от моего дорогого Рауля. Время и без того с достаточной быстро-
той отнимет его у меня, к я не хочу, чтобы тому же способствовало прост-
ранство. Спешить я не стану.
   - Вы не правы, друг мой. Медленная езда нагоняет тоску, и к  тому  же
человеку вашего возраста отнюдь не подходит жить в  придорожных  тракти-
рах.
   - Я прибыл сюда на почтовых лошадях, но теперь хочу купить двух хоро-
ших лошадок. Чтобы привести их домой в  свежем  виде,  нельзя  гнать  их
больше семи-восьми лье за сутки.
   - Где Гримо?
   - Он приехал вчера рано утром, и я разрешил ему отоспаться как следу-
ет.
   - Ну что же, возвращаться к этому больше нечего, - вырвалось у  даАр-
таньяна. - До свидания, Атос, и если вы поторопитесь, я буду иметь  удо-
вольствие вскоре снова заключить вас в объятия.
   Сказав это, он занес ногу в стремя, которое держал ему Рауль.
   - Прощайте, - сказал юноша, целуя его.
   - Прощайте, - проговорил д'Артанъян, усаживаясь в седле. Конь  рванул
с места и унес мушкетера.
   Эта сцена происходила в предместье Антиба, перед домом, в котором ос-
тановился Атос и куда даАртаньян велел привести после ужина свою лошадь.
   Отсюда начиналась дорога, белая и расплывчатая в ночном тумане.  Конь
полною грудью вдыхал терпкий, солоноватый воздух, приносимый с  солонча-
ковых топей, обильных в этих местах.
   ДаАртаньян пустил коня рысью. Атос и Рауль печально и медленно напра-
вились к своему дому. Вдруг они услышали  приближающийся  топот  конских
копыт. Они решили сначала, что это один из тех обманчивых звуков,  кото-
рые вводят в заблуждение человеческий слух при каждом повороте дороги.
   Но это и в самом деле был даАртаньян, галопом возвращавшийся  к  ним.
Они вскрикнули от радости и изумления, а капитан, соскочив  на  землю  с
юношеской прытью, подбежал к только что покинутым  им  друзьям  и  обнял
сразу обоих, прижав к своему сердцу и того и другого. Он долго держал их
молча в объятиях, и ни один вздох не вырвался из его груди. Затем, с той
же внезапностью, с какой он вернулся, он уехал, пришпорив  свою  горячую
лошадь.
   - Увы... - совсем тихо проговорил граф, - увы!
   "Дурное предзнаменование! - думая со своей стороны даАртаньян,  наго-
няя потерянное время - Я не мог улыбнуться им. Плохая примета!"
   На следующее утро Гримо был уже на ногах. Поручения герцога де Бофора
выполнялись успешно. Флотилия, собранная стараниями Рауля для отправки в
Тулон, вышла по назначению. За ней в почти невидимых над водой  лодочках
следовали жены и друзья рыбаков и  контрабандистов,  мобилизованных  для
обслуживания флота.
   Короткое время, которое отцу и сыну оставалось провести вместе, лете-
ло с удвоенной быстротой, как ускоряет свое  движение  все,  стремящееся
низвергнуться в бездну вечности.
   Атос и Рауль вернулись в Тулон, который был весь наполнен громыханьем
повозок, бряцаньем оружия и ржаньем коней.  Гремели  трубы  и  барабаны.
Улицы были запружены солдатами, слугами и торговцами.
   Герцог де Бофор находился одновременно повсюду, торопя посадку  войск
на суда и погрузку со рвением и заботливостью хорошего военачальника. Он
был ласков и обходителен даже с самыми скромными из своих подчиненных  и
нещадно бранил даже самых важных из них.
   Артиллерия, продовольствие и другие припасы - во все  это  он  входил
лично и лично осматривал; он проверил  снаряжение  каждого  отплывающего
солдата, удостоверился в хорошем состоянии каждой  отправляемой  лошади.
Чувствовалось, что этот легкомысленный, хвастливый и эгоистичный в своем
дворце вельможа становится  настоящим  солдатом,  требовательным  воена-
чальником перед лицом ответственности, которую он взял на себя.
   Впрочем, необходимо признать, что, как бы старательно ни  проводилась
подготовка к отплытию, в ней тем не менее ощущалась спешка  и  беззабот-
ность и то отсутствие какой бы то ни было предусмотрительности,  которое
делает французского солдата первым солдатом в мире, ибо какой же  другой
солдат должен в такой же мере рассчитывать  исключительно  на  себя,  на
свои физические и душевные силы.
   Адмирал был доволен или, по крайней мере, казался довольным; похвалив
Рауля, он отдал последние распоряжения, касающиеся  выхода  в  море.  Он
приказал сниматься с якоря на заре следующего дня.
   Накануне он пригласил графа с Раулем к обеду. Они, однако, отказались
от этого приглашения под предлогом неотложных служебных  дел.  Отправив-
шись к себе я гостиницу, расположенную в тени деревьев на большой площа-
ди, они, не засиживаясь за столом, торопливо проглотили обед, и Атос по-
вел сына на скалы, господствовавшие над городом. Это были высокие камен-
ные громады, с которых открывался бескрайний вид на море с такой далекой
линией горизонта, что казалось, будто она находится на одной  высоте  со
скалами.
   Ночь, как всегда в этих счастливых краях, была исключительно  хороша.
Луна, поднявшись из-за зубцов скал, заливала серебряным  светом  голубой
ковер моря. На рейде, занимая положенное им по диспозиции место,  манев-
рировали в полном безмолвии корабли.
   Море, насыщенное фосфором, расступалось перед баржами,  перевозившими
снаряжение и припасы; малейшее покачивание кормы зажигало пучину белесо-
ватым пламенем, и всякий взмах веслом рассыпал мириадами капель  горящие
алмазы.
   Время от времени доносились голоса моряков, радостно встречавших щед-
роты своего адмирала или напевавших свои  бесхитростные  тягучие  песни.
Это зрелище я эти Гармоничные звуки заставляли сердце то сжиматься,  как
это бывает, когда оно полно страха, то раскрываться и  расширяться,  как
это бывает, когда его заполняют надежды. От всей этой жизни веяло  дыха-
нием смерти.
   Атос и Рауль уселись на высоком скалистом мысу, заросшем мхом  и  ве-
реском. Над их головами взад и вперед сновали большие летучие мыши,  ко-
торых вовлекала в этот бешеный хоровод их неутомимая охота.  Ноги  Рауля
свешивались над краем утеса, в той пустоте, от которой кружится голова и
спирает дыхание и которая манит в небытие.
   Когда полная луна поднялась на небе, лаская  своим  сиянием  соседние
пики в горах, когда зеркало вод осветилось во всю свою ширь,  когда  ма-
ленькие красные огоньки, пронзив черную массу кораблей, замелькали здесь
и там в ночном сумраке, Атос, собравшись с  мыслями,  вооружившись  всем
своим мужеством, сказал, обращаясь к Раулю:
   - Бог создал все, что мы видим, Рауль; он также создал и  нас.  Мы  -
ничтожные атомы, брошенные им в просторы великой вселенной. Мы  блестим,
как эти огни и звезды, мы вздыхаем, как волны, мы страдаем, как эти  ог-
ромные корабли, которые изнашиваются, разрезая волны и повинуясь  ветру,
несущему их к намеченной цели, так же как дыхание бога несет нас в  вож-
деленную тихую гавань. Все любит жизнь, Рауль, и в живом мире  все  и  в
самом деле прекрасно.
   - У нас перед глазами действительно  прекрасное  зрелище,  -  отвечал
юноша.
   - Как даАртаньян добр, - тотчас же перебил  Рауля  Атос,  -  и  какое
счастье опираться всю свою жизнь на такого друга! Вот чего вам не хвата-
ло, Рауль.
   - Друга? Это у меня не было друга? - воскликнул молодой человек.
   - Господин де Гиш - славный товарищ, - холодно продолжал граф,  -  но
мне кажется, что в ваше время, Рауль, люди занимаются своими личными де-
лами и удовольствиями значительно больше, нежели в мои времена. Вы стре-
мились к уединенной жизни, и это - счастье, но вы растратили в ней  вашу
силу. Мы же, четверо неразлучных, не знавшие, быть может,  той  утончен-
ности, которая доставляет вам радость, мы обладали большей  способностью
к сопротивлению, когда нам грозила опасность.
   - Я прерываю вас, граф, совсем не затем, чтобы сказать,  что  у  меня
был друг, и этот друг - де Гиш. Конечно, он добр и благороден, и он  лю-
бит меня. Но я жил под покровительством другой дружбы, столь же прочной,
как та, о которой вы говорите, и это - дружба с вами, отец.
   - Я не был для вас другом, Рауль, потому что я показал вам лишь  одну
сторону жизни; я был печален и строг; увы! Не желая того, я срезал живи-
тельные ростки, выраставшие непрестанно на стволе вашей  юности.  Короче
говоря, я раскаиваюсь, что не сделал из вас очень живого, очень светско-
го, очень шумного человека.
   - Я знаю, почему вы так говорите, граф. Нет, вы не правы, это  не  вы
сделали меня тем, что я представляю собой, но любовь, охватившая меня  в
таком возрасте, когда у детей бывают только симпатии;  это  прирожденное
постоянство моей натуры, постоянство, которое  у  других  бывает  только
привычкой. Я считал, что всегда буду таким, каким был! Я считал, что бог
направил меня по торной, прямой дороге, по краям которой  я  найду  лишь
плоды да цветы. Меня постоянно оберегали ваша бдительность, ваша сила, и
я думал, что это я бдителен и силен. Я не был подготовлен к  препятстви-
ям, я упал, и это падение отняло у меня мужество на всю жизнь. Я разбил-
ся, и это точное определение того, что случилось со мной" О  нет,  граф,
вы были счастьем моего - прошлого, вы будете  надеждой  моего  будущего.
Нет, мне не в чем упрекнуть ту жизнь, которую вы  для  меня  создали;  я
благословляю вас и люблю со всем жаром моей души.
   - Милый Рауль, ваши слова приносят мне  облегчение.  Они  показывают,
что, по крайней мере, в ближайшем будущем вы будете  в  своих  действиях
немного считаться со мной.
   - Я буду считаться лишь с вами и больше ни с кем.
   - Рауль, я никогда не делал этого прежде для вас, но я это сделаю.  Я
стану вашим верным другом, я буду отныне не только вашим отцом. Мы зажи-
вем с вами открытым домом, вместо того чтобы жить  отшельниками,  и  это
случится, когда вы вернетесь. Ведь это произойдет очень  скоро,  не  так
ли?
   - Конечно, граф, подобная экспедиция не может быть продолжительной.
   - Значит, скоро, Рауль, скоро, вместо того чтобы скромна жить на  до-
ходы, я вручу вам капитал, продав мои  земли.  Его  хватит,  чтобы  жить
светской жизнью до моей смерти, и я надеюсь, что  до  этого  времени  вы
утешите меня тем, что не дадите угаснуть нашему роду.
   - Я сделаю все, что вы прикажете, - произнес с чувством Рауль.
   - Не подобает, Рауль, чтобы ваша адъютантская служба увлекала  вас  в
слишком опасные предприятия. Вы уже доказали свою храбрость в сражениях,
вас видели под огнем неприятеля. Помните, что война с арабами - это вой-
на ловушек, засад и убийств из-за утла. Попасть в западню -  не  слишком
большая слава. Больше того, бывает и так, что те, кто попался в нее,  не
вызывают ничьей жалости. А те, о ком не жалеют, те пали напрасно. Вы по-
нимаете мою мысль, Рауль? Сохрани боже, чтобы  я  уговаривал  вас  укло-
няться от встречи с врагом!
   - Я благоразумен по своему складу характера, и мне к  тому  же  очень
везет, - ответил Рауль с улыбкою, заставившей похолодеть  сердце  опеча-
ленного отца, - ведь я, - поторопился добавить молодой человек, -  побы-
вал в двадцати сражениях и отделался лишь одной царапиной.
   - Затем, - продолжал Атос, - следует опасаться климата. Смерть от ли-
хорадки - ужасный конец. Людовик Святой молил бога наслать на него лучше
стрелу или чуму, но только не лихорадку.
   - О граф, при трезвом образе жизни в умеренных физических  упражнени-
ях...
   - Я узнал от герцога де Бофора, что свои донесения он будет  отсылать
во Францию раз в две недели. Вероятно, вам, как его адъютанту, будет по-
ручена их отправка. Вы, конечно, меня не забудете, правда?
   - Нет, граф, не забуду, - ответил Рауль сдавленным голосом.
   - Наконец, Рауль, вы, как и я, - христианин, и мы должны рассчитывать
на особое покровительство бога и ангелов-хранителей, опекающих нас. Обе-
щайте, что если с вами случится несчастье, то вы прежде всего  вспомните
обо мне. И позовете меня.
   - О, конечно, сразу же!
   - Вы видите меня когда-нибудь в ваших снах, Рауль?
   - Каждую ночь, граф. В моем раннем детстве я видел  вас  спокойным  и
ласковым, и вы клали руку на мою голову, и вот почему я спал так  безмя-
тежно... когда-то.
   - Мы слишком любим друг друга, чтобы теперь, когда мы расстаемся, на-
ши души не сопровождали одна другую и моя не была бы с вами, а ваша - со
мной. Когда вы будете печальны, Рауль, я предчувствую, и мое сердце пог-
рузится в печаль, а когда вы улыбнетесь, думая обо мне, знайте,  что  вы
посылаете мне из заморских краев луч вашей радости.
   - Я не обещаю вам быть всегда радостным, но будьте уверены, что я  не
проведу ни одного часа, чтобы не вспомнить о вас, ни одного  часа,  кля-
нусь вам, пока буду жив.
   Атос не мог больше сдерживаться. Он обеими руками обхватил шею сына и
изо всех сил обнял его.
   Лунный свет уступил место предрассветному сумраку,  и  на  горизонте,
возвещая приближение дня, показалась золотая полоска.
   Атос накинул на плечи Рауля свой плащ и повел его  к  походившему  на
большой муравейник городу, в котором уже сновали носильщики с  ношею  на
плечах.
   На краю плоскогорья, которое только что покинули
   Атос и Рауль, они увидели темную тень, которая то приближалась к ним,
то, наоборот, удалялась от них, словно боясь, что ее могут заметить. Это
был верный Гримо, который, обеспокоившись, пошел но следу своих господ и
поджидал их возвращения.
   - Ах, добрый Гримо, - воскликнул Рауль, - зачем ты сюда пожаловал? Ты
пришел сказать, что пора ехать, не так ли?
   - Один? - произнес Гримо, указывая на Рауля Атосу с таким откровенным
упреком, что было видно, до какой степени старик был взволнован.
   - Да, ты прав! - согласился граф. - Нет, Рауль не уедет один, нет, он
не будет один на чужбине, без друга, который смог бы утешить его и кото-
рый напоминал бы ему обо всем, что он когда-то любил.
   - Я? - спросил Гримо.
   - Ты? Да, да! - вскричал растроганный  этим  проявлением  преданности
Рауль.
   - Увы, - вздохнул Атос, - ты очень стар, мой добрый Гримо.
   - Тем лучше, - молвил Гримо с невыразимой глубиной чувства и тактом.
   - Но посадка на суда, сколько я вижу, уже начинается, -  заметил  Ра-
ул