прошло и пяти минут, как бой барабана созвал восьмерых солдат гар-
низона, показавшихся с мушкетами в руках на той стороне  рва.  Во  главе
этих солдат стоял офицер, который стрелял в них первым, - его узнал  ви-
конт де Бражелон. Этот человек приказал солдатам зарядить ружья.
   - Нас расстреляют! - вскричал Рауль. - За шпагу, по крайней  мере,  и
на ту сторону рва! Каждый из нас убьет хотя бы по одному  из  этих  без-
дельников, после того как они выстрелят и их мушкеты окажутся без пуль.
   И, претворяя свои слова в действие, Рауль вместе с Атосом уже  устре-
мился вперед, как вдруг у них за спипой раздался хорошо знакомый им  го-
лос:
   - Атос! Рауль!
   - ДаАртаньян! - разом отозвались они.
   - К ноге, черт вас возьми! - приказал солдатам капитан мушкетеров.  -
Я был убежден в правоте своих слов!
   Солдаты опустили мушкеты.
   - Что это значит? - спросил Атос. - В нас стреляют без  всякого  пре-
дупреждения.
   - Это я собирался убить вас, - отвечал даАртаньян, - и если  губерна-
тор промазал, то я, дорогие друзья, будьте уверены, никогда  не  промах-
нулся бы. Какое счастье, что у меня привычка подолгу целиться! Мне пока-
залось, что я узнаю вас! Ах, друзья мои, какое счастье!
   И даАртаньян вытер лоб, так как бежал сюда во всю  мочь,  и  волнение
его было непритворно.
   - Как! - удивился граф. - Человек, стрелявший  в  нас,  -  губернатор
этой крепости?
   - Он самый.
   - Но с какой стати он начал пальбу? В чем мы виноваты перед ним?
   - Черт возьми! Вы подняли тот предмет, который вам швырнул узник.
   - Да, верно.
   - А на этом блюде... узник что-нибудь написал, так ведь?
   - Да.
   - Я так и думал... Ах, боже мой!
   И даАртаньян в смертельном беспокойстве схватил блюдо.  Не  успел  он
прочесть надпись, как лицо его стало белым как полотно.
   - О, боже мой! - повторил он. - Молчание! К нам идет губернатор.
   - Но что же в конце концов он сделает с нами? Разве это наша вина?  -
спросил Рауль.
   - Итак, это правда? - прошептал Атос. - Это правда?
   - Молчание, говорю вам, молчание! Если решат, что вы  грамотны,  если
заподозрят, что вы поняли надпись... Я вас очень люблю, дорогие  друзья,
я дал бы себя убить за вас... но...
   - Но? - повторили Атос и Рауль.
   - Быть может, я мог бы спасти вас от смерти, но от  вечного  заключе-
ния... никогда! Итак, молчание, молчание!
   Губернатор уже переходил ров по деревянному мостику.
   - В таком случае, - спросил Атос даАртаньяна, - что же вас останавли-
вает?
   - Вы - испанцы, - тихо сказал капитан, - вы  не  слова  не  понимаете
по-французски. Ну, я был прав, - обратился он к губернатору, - эти  гос-
пода - испанские офицеры, с которыми я познакомился прошлый  год  в  Ип-
ре... Они не знают по-французски ни слова.
   - А-а, - подозрительно произнес губернатор и, взяв  блюдо,  попытался
разобрать слова.
   ДаАртаньян отнял у него блюдо и затер надпись острием своей шпаги.
   - Что вы делаете? - воскликнул губернатор. - Почему я не могу  прочи-
тать выцарапанных здесь слов?
   - Это государственная тайна, - твердо сказал  д'Артаньян,  -  и  пос-
кольку вам известен приказ короля, согласно которому  проникшему  в  нее
полагается смертная казнь, я, если желаете, дам вам прочесть, что  здесь
написано, но сразу же после этого велю расстрелять вас на месте.
   Пока даАртаньян полусерьезным-полушутливым тоном произносил это, Атос
и Рауль хладнокровно молчали.
   - Немыслимо, - протянул губернатор, - чтобы эти господа ничего не по-
нимали, ни одного слова.
   - Оставьте. Даже если б они понимали разговорную речь, они все  равно
не в ладу с грамотой. Они не  могли  бы  прочитать  того,  что  написано
по-испански. Благородному испанцу - помните хорошенько об этом - полага-
ется быть неграмотным.
   Губернатору пришлось удовлетвориться такими объяснениями, но  он  был
упрям и заметил даАртаньяну:
   - Пригласите этих господ посетить нашу крепость.
   - Очень хорошо, я хотел предложить вам то же, - ответил даАртаньян.
   На самом деле мушкетеру хотелось совсем обратного, к он был  бы  рад,
если б его друзья были уже за сто лье. Но ему нужно было продолжать  на-
чатую комедию, и он обратился по-испански к своим друзьям с  приглашени-
ем, которое они вынуждены были принять. Все направились  к  крепости,  и
восемь солдат, потревоженных на короткое время этим  неслыханным  проис-
шествием, вернулись к привычной праздности.


   XIII
   ПЛЕННИК И ТЮРЕМЩИКИ

   Они вошли в замок, и, пока губернатор отдавал коекакие  распоряжения,
относящиеся к приему гостей, Атос попросил даАртаньяна:
   - Объясните мне вкратце, пока мы одни, что тут у вас происходит.
   - Совершенно простая вещь, - отвечал мушкетер. - Я привез сюда  узни-
ка, видеть которого, по приказу короля, запрещается кому бы то ни  было;
вы приехали, он бросил вам какой-то предмет через решетку своего окна; в
это время я обедал у губернатора и, заметив,  что  из  окна  летит  этот
предмет, заметил также, как Рауль поднял его.  Мне  но  требуется  много
времени, чтобы постигнуть суть дела. Я решил, что вы заговорщики  и  что
вы таким образом общаетесь с моим узником. И вот...
   - И вот вы приказали, чтобы нас застрелили.
   - Признаюсь... приказал; но если я и был первым, схватившимся за муш-
кет, то, к счастью, был последним, кто взял вас на мушку.
   - Если б вы убили меня, даАртаньян, на мою  долю  выпало  бы  счастье
умереть за королевскую династию Франции. И это большая честь  -  умереть
от вашей руки - руки самого благородного и верного защитника этой динас-
тии.
   - Что вы толкуете тут, Атос, о королевской династии? - не очень  уве-
ренным тоном сказал даАртаньян. - Неужели вы, граф, человек  благоразум-
ный и обладающий огромным жизненным опытом, верите глупостям, написанным
сумасшедшим?
   - Верю.
   - С тем большим основанием, дорогой шевалье, - добавил Рауль, - что у
вас есть приказ убивать всякого, кто в них поверит.
   - Потому что всякая басня этого рода, если она уж очень бессмысленна,
- отвечал мушкетер, - почти наверняка становится в  конце  концов  обще-
распространенной.
   - Нет, даАртаньян, - совсем тихо проговорил Атос, - нет,  потому  что
король не хочет, чтобы тайна его семьи просочилась в народ и покрыла по-
зором палачей сына Людовика Тринадцатого.
   - Ну что вы, что вы, не произносите этих ребяческих слов, Атос, или я
больше не буду считать вас рассудительным человеком.  Объясните-ка  мне,
каким образом сын Людовика Тринадцатого  мог  бы  оказаться  на  острове
Сент-Маргерит?
   - Добавьте: сын, которого вы привезли сюда в маски на утлой  рыбачьей
лодке. Разве не так?
   ДаАртаньян осекся,
   - В рыбачьей лодке? Откуда вы знаете? - спросил он, мгновение  помол-
чав.
   - Эта лодка доставила вас на Сент-Маргерит с каретой, снятой с колес,
и в этой карете находился ваш узник, к которому  вы  обращались,  именуя
его монсеньером. О, я акаю!
   ДаАртаньян покусывал ус.
   - Даже если правда, что я привез сюда узника в маске, ничто не  дока-
зывает, что этот узник-принц, принц французского королевского дома.
   - Спросите об этом у Арамиса, - холодно ответил Атос.
   - У Арамиса? - воскликнул повергнутый в изумление мушкетер. - Вы  ви-
дели Арамиса?
   - Да, после его неудачной попытки в Во; я видел бегущего,  преследуе-
мого, погибшего Арамиса, и Арамис сказал мне достаточно, чтобы  я  верил
жалобам, которые начертал на серебряном блюде этот несчастный.
   ДаАртаньян удрученно опустил голову.
   - Вот как господь потешается над всем тем, что люди зовут своей  муд-
ростью! Хороша тайна, обрывками которой  владеет  добрая  дюжина  лиц...
Будь проклят случай, столкнувший вас в этом деле со мной, потому что те-
перь...
   - Разве ваша тайна, - сказал Атос со своей  сдержанной  мягкостью,  -
разве ваша тайна перестала быть тайной оттого, что я знаю ее?  Разве  не
скрывал я всю свою жизнь столь же серьезных тайн? Вспомните  хорошенько,
друг мой.
   - Никогда вы не скрывали в себе более пагубной тайны, -  продолжал  с
грустью капитан мушкетеров. - У меня роковое предчувствие, что все,  кто
прикоснется к ней, умрут, и умрут плохо.
   - Да свершится воля господня! Но вот ваш губернатор.
   ДаАртаньян и его друзья снова принялись за свою комедию.
   Губернатор, суровый и подозрительный человек, проявлял по отношению к
даАртаньяну учтивость, граничившую с подобострастием.  Что  же  касается
путешественников, то он удовольствовался лишь тем, что угостил их отмен-
ным обедом, во время которого не сводил с них своего пытливого взгляда.
   Атос и Рауль заметили, что он старался смутить их внезапной атакой  и
поймать врасплох. Но тот и другой неизменно держались настороже. То, что
сказал о них даАртаньян, могло казаться правдоподобным, даже если бы гу-
бернатор и не считав это правде".
   Когда встали из-за стола, Атос по-испански спросил даАртаньяна:
   - Как зовут губернатора? У него отталкивающее лицо.
   - Де Сен-Мар, - отвечал капитан.
   - Он и будет тюремщиком юного принца?
   - Откуда мне знать об этом? Быть может, и я пробуду на  Сент-Маргерит
до конца моих дней.
   - Что вы? С чего вы взяли?
   - Друг мой, я нахожусь в положении человека,  который  среди  пустыни
нашел сокровище. Он хочет унести его - и не  может;  хочет  оставить  на
месте - и не решается. Король не вернет меня, опасаясь, что никто не бу-
дет сторожить узника столь же усердно, как я, но вместе с тем он жалеет,
что я так далеко, понимая, что никто не будет служить ему так же, как я.
Впрочем, на все божья воля.
   - Спросите у этих господ, - перебил Сен-Мар, - зачем они приехали  на
Сент-Маргерит?
   - Они приехали, зная, что на Сент-Онорат есть  бенедиктинский  монас-
тырь, осмотреть который было бы весьма любопытно, а на  Сент-Маргерит  -
превосходнейшая охота.
   - Она к их услугам, равно как и к вашим, - ответил Сен-Мар.
   ДаАртаньян поблагодарил губернатора.
   - Когда они уезжают?
   - Завтра.
   Сен-Мар отправился проверить посты, оставив  д'Артаньяна  в  обществе
мнимых испанцев.
   - Вот, - заговорил мушкетер, - жизнь и сожитель, которые мне очень не
по душе. Этот человек находится у меня в подчинении, а он, черт  возьми,
стесняет меня!.. Знаете что, давайте  поохотимся  немного  на  кроликов.
Прогулка прекрасная и вовсе не утомительная. В длину остров - всего-нав-
сего полтора лье, в ширину - пол-лье, настоящий парк.  Давай-ка  развле-
каться.
   - Пойдемте, куда хотите, даАртаньян, но не  для  того,  чтобы  преда-
ваться забаве, а чтобы свободно поговорить,
   ДаАртаньян подал знак солдату, который сразу же его поаял и,  принеся
дворянам охотничьи ружья, вернулся в замок.
   - А теперь, - начал мушкетер, - ответьте-ка на вопрос, который  задал
мне этот мрачный Сен-Мар: чего ради приехали вы на забытые острова?
   - Чтобы проститься с вами.
   - Проститься? Как? Рауль уезжает?
   - Да.
   - Держу пари, что с герцогом де Бофором!
   - Да, с герцогом де Бофором. О,  вы,  как  всегда,  угадали,  дорогой
друг.
   - Привычка.
   Еще в начале этого разговора Рауль с  тяжелою  головой  и  стесненным
сердцем присел на поросший мхом камень, положив свой мушкет  на  колени.
Он смотрел на море, смотрел на небо и слушал голос  своей  души.  Он  не
стал догонять охотников. ДаАртаньян заметил его отсутствие и спросил:
   - Он все еще страдает от раны?
   - Да, но он ранен насмерть, - вздохнул Атос.
   - О, вы преувеличиваете, друг мой. Рауль - человек отличной  закалки.
У всех благородных сердец есть еще  одна  оболочка,  предохраняющая  их,
словно броня. Если первая кровоточит, вторая задерживает кровотечение.
   - Нет, - ответил Атос, - Рауль умрет с горя.
   - Черт возьми! - мрачно проговорил даАртаньян.
   После минутного молчания он спросил:
   - Почему же вы его отпускаете?
   - Потому, что он хочет этого.
   - А почему вы сами не едете с ним?
   - Потому, что не хочу быть свидетелем его смерти.
   ДаАртаньян пристально посмотрел на друга.
   - Вы знаете, - продолжал граф, опираясь на  руку  даАртаньяна,  -  вы
знаете, что всю мою жизнь я боялся очень немногого. А теперь меня  прес-
ледует страх, непрестанный, терзающий, неодолимый. Я боюсь,  что  придет
день, когда я буду держать в объятиях труп моего сына.
   - Полноте! - сказал даАртаньян.
   - Он умрет, я в этом твердо уверен, я это знаю,  и  я  не  хочу  при-
сутствовать при его смерти.
   - Послушайте, Атос, вы находитесь с глазу на глаз  с  человеком,  про
которого вы говорили, что он самый храбрый из всех, кого  вы  когда-либо
знали, с преданным вам даАртаньяном, не имеющим себе равных, как вы  не-
когда называли его, и, скрестив на груди  руки,  вы  говорите  ему,  что
страшитесь смерти вашего сына, и это вы, повидавший на своем  веку  все,
что только можно увидеть на свете! Ну что ж, допустим; но откуда,  Атос,
у вас этот страх? Человек, пока он пребывает на этой бренной земле, дол-
жен быть ко всему готовым, должен бестрепетно идти навстречу всему.
   - Выслушайте меня, друг мой. Прожив столько лет на этой бренной  зем-
ле, о которой вы говорите, я сохранил только два сильных  чувства.  Одно
из них связано с моей земной  жизнью  -  это  чувство  к  моим  друзьям,
чувство отцовского долга; второе имеет отношение к моей жизни в вечности
- это любовь к богу и чувство благоговения перед ним. И теперь я  ощущаю
всем своим существом, что, если господь допустит, чтобы мой друг или сын
испустил в моем присутствии дух... Нет, ДаАртаньян, я не  в  силах  даже
произнести что-либо подобное...
   - Говорите, говорите же.
   - Я вынесу все что угодно, кроме смерти тех,  кого  я  люблю.  Только
против этого нет лекарства. Кто умирает -  выигрывает,  кто  видит,  как
умирает близкий, - теряет. Знать, что никогда, никогда не увижу я больше
на этой земле того, кого всегда встречал с радостью;  знать,  что  нигде
больше нет даАртаньяна, нет Рауля! О!.. Я стар и утратил былое мужество;
я молю бога пощадить мою слабость; но если он поразит меня в самое серд-
це, я прокляну его. Дворянину-христианину никак не  подобает  проклинать
своего бога, достаточно и того, что я проклял моего короля.
   - Гм... - пробормотал  ДаАртаньян,  смущенный  этой  неистовой  бурей
страдания.
   - ДаАртаньян, друг мой, вы любите Рауля; так взгляните  же  на  него:
посмотрите на эту грусть, ни на мгновение не покидающую его.  Знаете  ли
вы что-нибудь более страшное, чем неотлучно наблюдать агонию этого  бед-
ного сердца?
   - Позвольте мне поговорить с ним, Атос. Кто знает?
   - Попробуйте, но я убежден, что вы ничего не достигнете.
   - Я не стану докучать ему утешениями, я предложу ему помощь.
   - Конечно. Разве это первый случай женской неверности? Я  направляюсь
к нему.
   Атос покачал головой и дальше пошел один. Д'Артаньян  вернулся  через
кустарник и, подойдя к Раулю, протянул ему руку.
   - Вам надо поговорить со мной? - спросил он Рауля.
   - Я хочу попросить вас об услуге.
   - Просите.
   - Вы когда-нибудь вернетесь во Францию?
   - По крайней мере, надеюсь.
   - Нужно ли мне написать мадемуазель Лавальер?
   - Нет, не надо.
   - Но мне столько хотелось сказать ей!
   - Поезжайте и говорите с ней!
   - Никогда!
   - Почему же вы думаете, что ваше письмо будет обладать силой, которой
не имеют ваши слова?
   - Вы правы.
   - Она полна любви к королю, - резко сказал Д'Артаньян, - и она  чест-
ная девушка.
   Рауль вздрогнул.
   - А вас, вас, который покинут ею, она любит, быть может, еще  больше,
чем короля, но иначе.
   - ДаАртаньян, вы уверены в ее любви к королю?
   - Она обожает его. Ее сердце недоступно никакому другому чувству.  Но
если б вы продолжали жить близ нее, вы были бы ее лучшим другом.
   - Ах! - со страстным порывом  вздохнул  Рауль,  готовый  проникнуться
скорбной надеждой.
   - Вы этого жаждете?
   - Это было бы трусостью.
   - Вот глупое слово, способное внушить мне презрение к вашему  разуму,
мой милый Рауль. Никогда не бывает проявлением трусости подчинение силе,
стоящей над вами! Если ваше сердце подсказывает вам: "Иди туда  или  ум-
ри", - идите, Рауль. Была ли она трусливою или смелою, когда, любя  вас,
предпочла вам короля, потому что ее сердце властно велело ей оказать ему
предпочтение? Нет, она была самой смелой женщиной на свете. Поступите  ж
и вы, как она, и подчинитесь себе самому. Знаете ли, Рауль,  я  убежден,
что, увидев ее вблизи глазами ревнивца, вы забудете о вашей любви.
   - Вы меня убедили, дорогой даАртаньян.
   - Ехать, чтобы увидеть ее?
   - Нет, ехать, чтобы никогда ее больше не видеть. Я хочу вечно  любить
ее.
   - По правде говоря, вот вывод, которого я совсем не ожидал.
   - Слушайте, друг мой, вы отправитесь к ней и отдадите ей это  письмо,
которое объяснит и ей и вам происходящее в моем сердце. Прочтите письмо,
я написал его минувшей ночью. Что-то подсказывало моей душе, что сегодня
мы с вами встретимся.
   И он протянул письмо даАртаньяну, который прочел в нем следующее:
   "Сударыня, вы нисколько не виноваты в том, что меня не любите. Вы ви-
новаты лишь в том, что позволили мне поверить в вашу любовь. Это заблуж-
дение будет стоить мне жизни. Я прощаю вам вашу вину, но не прощаю  себе
своего заблуждения. Говорят, что счастливые влюбленные глухи к стенаниям
тех, кто был ими любим, а затем отвергнут. Но с вами это едва ли возмож-
но, потому что вы не любили меня, а если и испытывали  ко  мне  какое-то
чувство, то оно сопровождалось сомнениями и душевной тревогой. Я уверен,
что, если бы я стремился превратить эту дружбу в любовь, вы уступили  бы
из боязни убить меня или нанести ущерб уважению, которое я к вам  питал.
Мне будет сладостно умирать, зная, что вы свободны и счастливы.
   Но вы полюбите меня настоящей любовью, когда вам нечего будет  больше
бояться моего взгляда или упрека. Вы будете любить меня, потому что, как
бы упоительна для вас ни была ваша нынешняя любовь, бог создал меня ни в
чем не ниже того, кого вы избрали, а моя преданность,  моя  жертва,  мой
скорбный конец поставят меня в ваших глазах выше его. Я упустил по наив-
ной доверчивости моего сердца сокровище, которым владел. Многие говорят,
что вы меня любили достаточно, чтобы полюбить  безраздельно.  Эта  мысль
уничтожает во мне всякую горечь обиды и побуждает считать  своим  врагом
лишь себя самого.
   Вы примете от меня это последнее прости и благословите  меня  за  то,
что я скрылся в том недосягаемом убежище, где гаснет всякая ненависть  и
пребывает только любовь.
   Прощайте, сударыня. Если б нужно было всей моей  кровью  купить  ваше
счастье, я отдал бы всю свою кровь, Ведь приношу же я ее в жертву своему
страданию!
   Рауль, виконт де Бражелон".
   - Письмо написано хорошо, - сказал капитан, - но одно мне все  же  не
нравится в нем.
   - Что же, скажите! - воскликнул Рауль.
   - То, что оно говорит обо всем, кроме того,  что  изливается,  словно
смертельный яд, из ваших глаз, из вашего сердца: кроме  безумной  любви,
все еще сжигающей вас.
   Рауль побледнел и замолк.
   - Почему бы вам не написать просто:
   "Сударыня!
   Вместо того чтоб послать вам свое проклятие, я люблю вас и умираю".
   - Это правда, - ответил Рауль с мрачной радостью.
   И, разорвав письмо, которое он успел взять из рук даАртаньяна, он на-
писал на листке из записной книжки следующее:
   "Чтобы иметь счастье сказать вам еще раз, что я вас люблю, я малодуш-
но пишу вам об этом, и, чтобы наказать себя за свое  малодушие,  я  уми-
раю".
   И, подписав, он спросил даАртаньяна:
   - Вы отдадите ей этот листок, капитан, не так ли?
   - Когда?
   - В тот день, - произнес Бражелон, указывая на последнее  перед  под-
писью слово, - когда вы поставите дату под этими строчками.
   И он стремительно побежал к Атосу, который медленными шагами  шел  по
направлению к ним.
   Когда они возвращались назад, поднялись волны, и с  яростной  быстро-
той, свойственной Средиземному морю, легкое волнение превратилось в нас-
тоящую бурю. Какойто темный предмет неопределенно