Прощаясь с д'Артаньяном, лорд Винтер сообщил ему адрес своей  сестры;
она жила на Королевской площади, в модном для того времени  квартале,  в
доме "N 6. Впрочем, он вызвался зайти за ним, чтобы  самому  представить
молодого человека. Д'Артаньян назначил ему свидание  в  восемь  часов  у
Атоса.
   Предстоящий визит к миледи сильно волновал  ум  нашего  гасконца.  Он
вспомнил, какую странную роль играла эта женщина в  его  судьбе  до  сих
пор. Он был убежден, что она являлась  одним  из  агентов  кардинала,  и
все-таки ощущал к ней  какое-то  непреодолимое  влечение,  одно  из  тех
чувств, в которых не отдаешь себе отчета. Он опасался одного  -  как  бы
миледи не узнала в нем человека из Менга и Дувра. Тогда она  поняла  бы,
что он друг г-на де Тревиля, что, следовательно, он душой и телом предан
королю, и это лишило бы его некоторых преимуществ в ее глазах, между тем
как сейчас, когда миледи знала его не более, чем он знал ее, их шансы  в
игре были равны. Что касается любовной интриги, которая начиналась у ми-
леди с графом де Вардом, то она не очень заботила самонадеянного  юношу,
хотя граф был молод, красив, богат и пользовался  большим  расположением
кардинала. Двадцатилетний возраст что-нибудь да значит, особенно если вы
родились в Тарбе.
   Прежде всего д'Артаньян отправился домой и самым  тщательным  образом
занялся своим туалетом; затем он снова пошел к Атосу и, по  обыкновению,
рассказал ему все. Атос выслушал его планы, покачал головой и не без го-
речи посоветовал ему быть осторожным.
   - Как! - сказал он. - Вы только что лишились женщины, которая, по ва-
шим словам, была добра, прелестна, была совершенством, и вот  вы  уже  в
погоне за другой!
   Д'Артаньян почувствовал справедливость упрека.
   - Госпожу Бонасье я любил сердцем, - возразил он, - а миледи я  люблю
рассудком. И я стремлюсь попасть к ней в дом главным образом  для  того,
чтобы выяснить, какую роль она играет при дворе.
   - Какую роль! Да судя по тому, что вы мне рассказали, об этом нетруд-
но догадаться. Она тайный агент кардинала, женщина, которая завлечет вас
в ловушку, где вы сложите голову, и все тут.
   - Гм... Право, милый Атос, вы видите вещи в чересчур мрачном свете.
   - Что делать, дорогой мой, я не доверяю женщинам, у меня есть на  это
свои причины, и в особенности не доверяю блондинкам. Кажется, вы говори-
ли мне, что миледи - блондинка?
   - У нее прекраснейшие белокурые волосы, какие я когда-либо видел.
   - Бедный д'Артаньян! - со вздохом сказал Атос.
   - Послушайте, я хочу выяснить, в чем дело. Потом, когда я  узнаю  то,
что мне надо, я уйду.
   - Выясняйте, - безучастно сказал Атос.
   Лорд Винтер явился в назначенный час, но Атос, предупрежденный  зара-
нее, перешел в другую комнату. Итак, англичанин застал д'Артаньяна одно-
го и тотчас же увел его, так как было уже около восьми часов.
   Внизу ожидала щегольская карета, запряженная парой превосходных лоша-
дей, которые в один миг домчали молодых людей до Королевской площади.
   Леди Кларик сдержанно приняла д'Артаньяна. Ее особняк отличался  пыш-
ностью; несмотря на то что большинство англичан, гонимых войной,  уехали
из Франции или  были  накануне  отъезда,  миледи  только  что  затратила
большие суммы на отделку дома, и это доказывало, что общее  распоряжение
о высылке англичан ее не коснулось.
   - Перед вами, - сказал лорд Винтер, представляя сестре д'Артаньяна, -
молодой дворянин, который держал мою жизнь в своих руках, но не  пожелал
воспользоваться этим преимуществом, хотя мы были вдвойне  врагами,  пос-
кольку я оскорбил его первый и поскольку я англичанин. Поблагодарите  же
его, сударыня, если вы хоть скольконибудь привязаны ко мне!
   Миледи слегка нахмурилась, едва уловимое облачко пробежало по ее лбу,
а на губах появилась такая странная улыбка, что  д'Артаньян,  заметивший
эту сложную игру ее лица, невольно вздрогнул.
   Брат ничего не заметил: он как раз отвернулся, чтобы приласкать люби-
мую обезьянку миледи, схватившую его за камзол.
   - Добро пожаловать, сударь! - сказала миледи необычайно мягким  голо-
сом, звук которого странно противоречил признакам  дурного  расположения
духа, только что подмеченным д'Артаньяном. - Вы приобрели сегодня вечные
права на мою признательность.
   Тут англичанин снова повернулся к ним и начал рассказывать о  поедин-
ке, не упуская ни малейшей подробности. Миледи слушала его с  величайшим
вниманием, и, несмотря на все усилия скрыть свои  ощущения,  легко  было
заметить, что этот рассказ ей неприятен. Она то краснела, то бледнела  и
нетерпеливо постукивала по долу своей маленькой ножкой.
   Лорд Винтер ничего не замечал. Кончив рассказывать, он подошел к сто-
лу, где стояли да подносе бутылка испанского вина и  стаканы.  Он  налил
два стакана и знаком предложил д'Артаньяну выпить.
   Д'Артаньян знал, что отказаться выпить за здоровье англичанина - зна-
чит кровно обидеть его. Поэтому он подошел к столу и взял второй стакан.
Однако он продолжал следить взглядом за миледи и увидел в  зеркале,  как
изменилось ее лицо. Теперь, когда она думала, что никто больше на нее не
смотрит, какое-то хищное выражение исказило ее черты. Она с яростью  ку-
сала платок. В эту минуту хорошенькая субретка, которую  д'Артаньян  уже
видел прежде, вошла в комнату; она что-то сказала поанглийски лорду Вин-
теру, и тот вопросил у д'Артаньяна позволения оставить его, ссылаясь  на
призывавшее его неотложное дело и поручая сестре еще раз  извиниться  за
него.
   Д'Артаньян обменялся с ним рукопожатием и снова подошел к миледи.  Ее
лицо с поразительной быстротой приняло прежнее приветливое выражение, но
несколько красных пятнышек, оставшихся на  платке,  свидетельствовали  о
том, что она искусала себе губы до крови.
   Губы у нее были прелестны - красные, как коралл.
   Разговор оживился. Миледи, по-видимому, совершенно пришла в себя. Она
рассказала д'Артаньяну, что лорд Винтер не брат ее, а всего лишь брат ее
мужа: она была замужем за его младшим братом, который умер,  оставив  ее
вдовой с ребенком, и этот ребенок является единственным жаследииком лор-
да Винтера, если только лорд Винтер не женится. Все это  говорило  д'Ар-
таньяну, что существует завеса, за которой скрывается  некая  тайна,  но
приоткрыть эту завесу он еще не мог.
   После получасового разговора д'Артаньян убедился, что  миледи  -  его
соотечественница: она изъяснялась пофранцузски так правильно и  с  таким
изяществом, что на этот счет не оставалось никаких сомнении.
   Д'Артаньян наговорил кучу любезностей,  уверяя  собеседницу  в  своей
преданности. Слушая весь этот вздор, который нес  наш  гасконец,  миледи
благосклонно улыбалась.  Наконец  настало  время  удалиться.  Д'Артаньян
простился и вышел из гостиной счастливейшим из смертных.
   На лестнице ему попалась навстречу хорошенькая субретка. Она чуть за-
дела его, проходя мимо, и, покраснев до ушей, попросила у него  прощения
таким нежным голоском, что прощение было ей тотчас даровано.
   На следующий день д'Артаньян явился снова, и его приняли  еще  лучше,
чем накануне. Лорда Винтера на этот раз не было, и весь вечер гостя  за-
нимала одна миледи. Повидимому, она очень интересовалась молодым челове-
ком - спросила, откуда он родом, кто его друзья и не было ли у него  на-
мерения поступить на службу к кардиналу.
   Тут д'Артаньян, который, как известно, был в свои двадцать лет весьма
осторожным юношей, вспомнил о своих подозрениях относительно миледи;  он
с большой похвалой отозвался перед ней о его высокопреосвященстве и ска-
зал, что не преминул бы поступить в гвардию кардинала, а  не  в  гвардию
короля, если бы так же хорошо знал г-на де Кавуа, как он  знал  г-на  де
Тревиля.
   Миледи очень естественно переменила разговор и самым равнодушным  то-
ном спросила у д'Артаньяна, бывал ли он когда-нибудь в Англии.
   Д'Артаньян ответил, что ездил туда по поручению г-на де  Тревиля  для
переговоров о покупке лошадей и даже привез оттуда четырех на образец.
   В продолжение разговора миледи два или три  раза  кусала  губы:  этот
гасконец вел хитрую игру.
   В тот же час, что накануне, д'Артаньян удалился. В коридоре ему снова
повстречалась хорошенькая Кэтти - так звали субретку. Она посмотрела  на
него с таким выражением, не понять которое  было  невозможно,  но  д'Ар-
таньян был слишком поглощен ее госпожой и замечал только то, что исходи-
ло от нее.
   Д'Артаньян приходил к миледи и на другой день и на третий,  и  каждый
вечер миледи принимала его все более приветливо.
   Каждый вечер - то в передней, то в коридоре, то на лестнице - ему по-
падалась навстречу хорошенькая субретка.
   Но, как мы уже сказали, д'Артаньян не обращал  никакого  внимания  на
эту настойчивость бедняжки Кэтти.


   II
   ОБЕД У ПРОКУРОРА

   Между тем дуэль, в которой Портос сыграл столь блестящую роль, отнюдь
не заставила его забыть об обеде у прокурорши. На следующий день,  после
двенадцати часов, Мушкетон в последний раз коснулся щеткой его платья, и
Портос отправился на Медвежью улицу с видом человека, которому везет  во
всех отношениях.
   Сердце его билось, но не так, как билось сердце у д'Артаньяна, волну-
емого молодой и нетерпеливой любовью. Нет, его кровь горячила иная,  бо-
лее корыстная забота: сейчас ему предстояло наконец переступить этот та-
инственный порог, подняться по той незнакомой лестнице, по которой  одно
за другим поднимались старые экю мэтра Кокнара. Ему  предстояло  увидеть
наяву тот заветный сундук, который он двадцать раз  представлял  себе  в
своих грезах, длинный и глубокий сундук, запертый висячим  замком,  зар-
жавленный, приросший к полу, сундук, о котором он столько слышал и кото-
рый ручки прокурорши, правда немного высохшие, но еще  не  лишенные  из-
вестного изящества, должны были открыть его восхищенному взору.
   И кроме того, ему, бесприютному скитальцу, человеку без семьи  и  без
состояния, солдату, привыкшему к постоялым дворам и трактирам, к  тавер-
нам и кабачкам, ему, любителю хорошо покушать, вынужденному  по  большей
части довольствоваться случайным куском, - ему предстояло наконец узнать
вкус обедов в домашней обстановке, насладиться семейным уютом и  предос-
тавить себя тем мелким заботам хозяйки, которые тем приятнее,  чем  туже
приходится, как говорят старые рубаки.
   Являться в качестве кузена и садиться каждый день за  обильный  стол,
разглаживать морщины на желтом лбу старого прокурора,  немного  пощипать
перышки у молодых писцов, обучая их тончайшим приемам басета, гальбика и
ландскнехта и выигрывая у них вместо гонорара за часовой  урок  то,  что
они сберегли за целый месяц, - все это очень улыбалось Портосу.
   Мушкетер припоминал, правда, дурные слухи, которые уже в  те  времена
ходили о прокурорах и которые пережили их, -  слухи  об  их  мелочности,
жадности, скаредности. Но, если исключить некоторые приступы бережливос-
ти, которые Портос всегда считал весьма неуместными в своей  прокурорше,
она бывала обычно довольно щедра - разумеется, для прокурорши,  -  и  он
надеялся, что ее дом поставлен на широкую ногу.
   Однако у дверей мушкетера охватили некоторые сомнения. Вход в дом был
не слишком привлекателен: вонючий, грязный коридор, полутемная  лестница
с решетчатым окном, сквозь которое скудно падал свет из соседнего двора;
на втором этаже маленькая дверь, унизанная огромными железными гвоздями,
словно главный вход в тюрьму "Гран-Шатле".
   Портос постучался. Высокий бледный писец с целой копной  растрепанных
волос, свисавших ему на лицо, отворил дверь и поклонился с таким  видом,
который ясно говорил, что человек  этот  привык  уважать  высокий  рост,
изобличающий силу, военный мундир, указывающий на определенное положение
в обществе, и цветущую физиономию, говорящую о привычке к достатку.
   Второй писец, пониже ростом, показался вслед за первым; третий,  нес-
колько повыше, - вслед за вторым; подросток лет двенадцати  -  вслед  за
третьим.
   Три с половиной писца - это по тем временам означало наличие в конто-
ре весьма многочисленной клиентуры.
   Хотя мушкетер должен был прийти только в час дня, прокурорша поджида-
ла его с самого полудня, рассчитывая, что сердце, а может быть, и  желу-
док ее возлюбленного приведут его раньше назначенного срока.
   Итак, г-жа Кокнар вышла из квартиры на площадку лестницы почти  в  ту
самую минуту, как ее гость оказался перед дверью, и появление  достойной
хозяйки вывело его из весьма затруднительного положения. Писцы  смотрели
на него с любопытством, и, не зная хорошенько, что сказать этой восходя-
щей и нисходящей гамме, он стоял проглотив язык.
   - Это мой кузен! - вскричала прокурорша. - Входите, входите же,  гос-
подин Портос!
   Имя Портоса произвело на писцов свое обычное действие, и они  засмея-
лись, но Портос обернулся, и все лица вновь приняли серьезное выражение.
   Чтобы попасть в кабинет прокурора, надо было из прихожей, где  пребы-
вали сейчас писцы, пройти через контору, где им надлежало  пребывать,  -
мрачную комнату, заваленную бумагами. Выйдя из конторы и  оставив  кухню
справа, гость и хозяйка попали в приемную.
   Все эти комнаты, сообщавшиеся одна с другой, отнюдь не внушали Порто-
су приятных мыслей. Через открытые двери можно было слышать каждое  про-
изнесенное слово; кроме того,  бросив  мимоходом  быстрый  и  испытующий
взгляд в кухню, мушкетер убедился - к стыду прокурорши и к своему  вели-
кому сожалению, - что там не было того яркого пламени,  того  оживления,
той суеты, которые должны царить перед хорошим обедом в этом храме  чре-
воугодия.
   Прокурор, видимо, был предупрежден о визите, ибо он не выказал  ника-
кого удивления при появлении Портоса, который подошел к нему с  довольно
развязным видом и вежливо поклонился.
   - Мы, кажется, родственники, господин Портос? -  спросил  прокурор  и
чуть приподнялся, опираясь на ручки своего тростникового кресла.
   Это был высохший, дряхлый старик, облаченный в широкий черный камзол,
который совершенно скрывал его хилое тело; его  маленькие  серые  глазки
блестели, как два карбункула, и, казалось, эти глаза  да  гримасничающий
рот оставались единственной частью его лица, где еще теплилась жизнь.  К
несчастью, ноги уже начинали отказываться служить этому мешку костей, и,
с тех пор как пять или шесть месяцев назад наступило ухудшение,  достой-
ный прокурор стал, в сущности говоря, рабом своей супруги.
   Кузен был принят безропотно, и только. Крепко  стоя  на  ногах,  мэтр
Кокнар отклонил бы всякие претензии г-на Портоса на родство с ним.
   - Да, сударь, мы родственники, - не смущаясь, ответил Портос,  никог-
да, впрочем, и не рассчитывавший на восторженный прием со стороны мужа.
   - И, кажется, по женской линии? - насмешливо спросил прокурор.
   Портос не понял насмешки и, приняв ее за  простодушие,  усмехнулся  в
густые усы. Г-жа Кокнар, знавшая, что простодушный  прокурор  -  явление
довольно редкое, слегка улыбнулась и густо покраснела.
   С самого прихода Портоса мэтр Кокнар начал бросать беспокойные взгля-
ды на большой шкаф, стоявший напротив его дубовой конторки. Портос дога-
дался, что этот шкаф и есть вожделенный сундук его грез, хотя он и отли-
чался от него по форме, и мысленно поздравил себя с  тем,  что  действи-
тельность оказалась на шесть футов выше мечты.
   Мэтр Кокнар не стал углублять свои  генеалогические  исследования  и,
переведя беспокойный взгляд со шкафа на Портоса, сказал только:
   - Надеюсь, что, перед тем как отправиться в поход, наш  кузен  окажет
нам честь отобедать с нами хоть один раз. Не так ли, госпожа Кокнар?
   На этот раз удар попал прямо в желудок, и  Портос  болезненно  ощутил
его; по-видимому, его почувствовала и г-жа Кокнар, ибо она сказала:
   - Мой кузен больше не придет к нам, если ему не понравится наш прием,
но, если этого не случится, мы будем просить его посвятить нам все  сво-
бодные минуты, какими он будет располагать до отъезда: ведь он  пробудет
в Париже такое короткое время и сможет бывать у нас так мало!
   - О мои ноги, бедные мои ноги, где вы? - пробормотал Кокнар и  сделал
попытку улыбнуться.
   Эта помощь, подоспевшая к Портосу в тот миг, когда его гастрономичес-
ким  чаяниям  угрожала  серьезная  опасность,   преисполнила   мушкетера
чувством величайшей признательности по отношению к прокурорше.
   Вскоре настало время обеда. Все перешли в столовую - большую комнату,
расположенную напротив кухни.
   Писцы, видимо почуявшие в доме необычные запахи,  явились  с  военной
точностью и, держа в руках табуреты, стояли наготове. Их челюсти шевели-
лись заранее и таили угрозу.
   "Ну и ну! - подумал Портос, бросив взгляд на три голодные физиономии,
ибо мальчуган не был, разумеется, допущен к общему столу. - Ну и ну!  На
месте моего кузена я не стал бы держать таких обжор. Их можно принять за
людей, потерпевших кораблекрушение и не видавших пищи  целых  шесть  не-
дель".
   Появился мэтр Кокнар; его везла в кресле на колесах  г-жа  Кокнар,  и
Портос поспешил помочь ей подкатить мужа к столу.
   Как только прокурор оказался в столовой, его челюсти и ноздри зашеве-
лились точно так же, как у писцов.
   - Ого! - произнес он. - Как аппетитно пахнет суп!
   "Что необыкновенного, черт возьми, находят они все в  этом  супе?"  -
подумал Портос при виде бледного бульона, которого, правда, было  много,
но в котором не было ни капли жиру, а  плавало  лишь  несколько  гренок,
редких, как острова архипелага.
   Госпожа Кокнар улыбнулась, и по ее знаку все  поспешно  расселись  по
местам.
   Первому подали мэтру Кокнару, потом Портосу; затем г-жа Кокнар налила
свою тарелку и разделила гренки без бульона между нетерпеливо ожидавшими
писцами.
   В эту минуту дверь в столовую со скрипом отворилась, и  сквозь  полу-
открытые створки Портос увидел маленького  писца;  не  имея  возможности
принять участие в пиршестве, он ел свой хлеб,  одновременно  наслаждаясь
запахом кухни и запахом столовой.
   После супа служанка подала вареную курицу - роскошь, при виде которой
глаза у всех присутствующих чуть не вылезли на лоб.
   - Сразу видно, что вы любите ваших родственников, госпожа  Кокнар,  -
сказал прокурор с трагической улыбкой. - Нет сомнения, что всем этим  мы
обязаны только вашему кузену.
   Бедная курица была худа и покрыта той толстой и щетинистой кожей, ко-
торую, несмотря на все усилия, не могут пробить  никакие  кости;  должно
быть, ее долго искали, пока наконец не нашли на насесте, где она спрята-
лась, чтобы спокойно умереть от старости.
   "Черт возьми! - подумал Портос. - Как это грустно! Я уважаю старость,
но не в вареном и не в жареном виде".
   И он осмотрелся по сторонам, желая убедиться, все  ли  разделяют  его
мнение. Совсем напротив - он увидел горящие  глаза,  заранее  пожирающие
эту вожделенную курицу, ту самую курицу, к которой он  отнесся  с  таким
презрением.
   Госпожа Кокнар придвинула к себе блюдо, искусно отделила две  большие
черные ножки, которые положила на тарелку своего мужа,  отрезала  шейку,
отложив ее вместе с головой в сторону, для себя, положила крылышко  Пор-
тосу и отдала служанке курицу почти нетронутой, так что  блюдо  исчезло,
прежде чем мушкетер успел уловить разнообразные изменения, которые разо-
чарование производит на лицах в зависимости от характера и  темперамента
тех, кто его испытывает.
   Вместо курицы на столе появилось блюдо бобов, огромное блюдо, на  ко-
тором виднелось несколько бараньих костей, на первый  взгляд  казавшихся
покрытыми мясом.
   Однако писцы не поддались на этот обман, и мрачное  выражение  смени-
лось на их лицах выражением покорности судьбе.
   Госпожа Кокнар разделила это кушанье между молодыми людьми с  умерен-
ностью хорошей хозяйки.
   Дошла очередь и до вина. Мэтр Кокнар налил из очень маленькой фаянсо-
вой бутылки по трети стакана каждому из молодых людей,  почти  такое  же
количество налил себе, и бутылка тотчас же перешла на сторону Портоса  и
г-жи Кокнар.