ь, молю вас;  его
габара полна вооруженных людей.
   - Неужели вы думаете, что он арестует меня? Почему же  он  не  делает
этого?
   - Монсеньер, я считаю, что идти навстречу чему бы то  ни  было,  даже
собственной гибели, значит уронить ваше достоинство.
   - А терпеть, чтобы за тобой следили, как за преступником?
   - Ничто не говорит о том, что за вами следят; немного терпения,  мон-
сеньер.
   - Что же нам делать?
   - Больше не останавливаться; вы плывете с  такой  быстротой  исключи-
тельно из-за желания выполнить поскорее приказ короля.  Придется  налечь
на весла. Скоро все выяснится.
   - Это верно. Раз они продолжают стоять, поехали! Трогайте!
   По знаку хозяина гребцы снова взялись за весла: подгоняемое  дружными
усилиями отдохнувших людей судно быстро понеслось по реке. Не успела га-
бара Фуке отойти на сто шагов, как  вторая,  двенадцативесельная,  также
тронулась с места. Это состязание длилось весь  день;  расстояние  между
судами не уменьшалось и не увеличивалось.
   Под вечер Фуке решил узнать намерения своего преследователя. Он  при-
казал гребцам приблизиться к берегу, как бы затем, чтобы выйти на землю;
габара Кольбера повторила маневр и поплыла наперерез к  тому  же  самому
берегу.
   Случайно в том месте, в котором Фуке якобы имел намерение высадиться,
конюх замка Ланже вел на повода по цветущему прибрежному лугу трех лоша-
дей. Должно быть, люди из двонадцативесельной габары подумали, что  Фуке
направляется к лошадям, приготовленным для о; о бегства, так как четверо
или пятеро человек, вооруженных мушкетами, соскочили на берег.
   Фуке, довольный тем, что принудил врага к демонстрации,  принял  это,
как говорится, к сведению и велел  продолжать  плавание.  Люди  Кольбера
возвратились на спое судно, и состязание между двумя габарами возобнови-
лось с новым упорством.
   Видя происходящее, Фуке почувствовал, что опасность совсем ужо навис-
ла над ним, и он едва слышно сказал пророческим тоном:
   - Ну, Гурвиль, не говорил ли я за нашим последним ужином, не  говорил
ли я, что я накануне гибели?
   - О, монсеньер!
   - Эти два судна, следующие одно за другим и так упорно  соревнующиеся
друг с другом, как если бы Кольбер и я оспаривали между  собой  приз  на
гонках, не олицетворяют ли они две наши судьбы, и не думаешь ли ты,  мой
добрый Гурвиль, что одного из нас в Нанте ожидается крушение?
   - Исход этой гонки, - возразил Гурвиль, - все же остается неясным; вы
предстанете перед генеральными штатами, вы воочию покажете всем, что  вы
такое; ваше красноречие и ваши таланты послужат вам мечом и щитом, и  вы
сможете защищаться, а быть может, и победить. Бретонцы вас совершенно не
знают; но пусть они познакомятся с вами, и ваша сторона возьмет верх. О,
Кольберу нужно быть начеку, его габара может опрокинуться так же  легко,
как наша! Обе они несутся с исключительной быстротой; его, правда,  нем-
ного быстрее, чем ваша; посмотрим, какая из них первой  встретит  круше-
ние.
   Фуке, взяв руку Гурвиля в свою, произнес:
   - Друг мой, все уже заранее предрешено; вспомним пословицу: "Кто пер-
вое, тот и правее". Впрочем, Кольбер,  надо  думать,  не  имеет  желания
обогнать меня. Он человек в высшей степени осторожный, этот Кольбер.
   Он оказался прав. Обе габары шли до самого  Пант,  наблюдая  одна  за
другой. Когда лодка Фуке подходила к пристани, Гурвиль все еще продолжал
надеяться, что ему удастся тотчас же найти в Нанте убежище  для  Фуке  и
подготовить подставы на случай, если придется бежать.
   Но у самого причала второе судно нагнало поркес, и Кольбер, сойдя  на
берег, подошел к Фуке и поклонился ему с величайшим почтением. Этот пок-
лон был настолько приметным и изъявления почтения настолько подчеркнуто,
что вокруг них на набережной сразу же собралась толпа.
   Фуке полностью сохранял власть над собой; он понимал, что и в послед-
ние минуты его величия у него есть обязанности по отношению к себе само-
му и что ему по подобает забыть о своем достоинстве. Он считал, что если
ему суждено упасть, то он должен упасть с такой высоты, чтобы его  паде-
ние раздавило хоть кого-нибудь из врагов. Если рядом с ним г-н  Кольбер,
тем хуже для г-на Кольбера.
   Подойдя к нему, суперинтендант спросил, презрительно сощурив глаза:
   - Так это вы, господин Кольбер?
   - Чтобы приветствовать вас, монсеньер.
   - Вы были в этой габаре?
   И он указал на пресловутое двенадцативесельное речное судно.
   - Да, монсеньер.
   - С двенадцатью гребцами? Какая роскошь, господни Кольбер.  Некоторое
время я склонен был думать, что эта королева-мать или сам король.
   - Монсеньер... - пробормотал Кольбер, лицо которого покрылось  густой
краской.
   - Это путешествие недешево обойдется тем, кто за него платит,  госпо-
дин интендант, - продолжал Фуке. - Но в конце концов  вы  здесь,  и  это
важнее всего. Вы видите, впрочем, что, несмотря на то что  у  меня  было
только восемь гребцов, я все же прибыл чуть раньше.
   И он повернулся к нему спиной, оставив его в  сомнении,  заметила  ли
первая габара все увертки второй или нет. По крайней мере, он не  доста-
вил Кольберу удовлетворения, какое мог бы доставить,  если  бы  показал,
что боится его.
   Кольбер, на которого было вылито столько презрения, тем не  менее  не
смутился.
   - Я прибыл несколько позже, чем вы, монсеньер, - продолжал он, -  по-
тому что останавливался всякий раз, как вы останавливались.
   - Почему же, господин Кольбер? - воскликнул Фуко, разгневанный  такой
дерзостью. - Почему же, ведь у вас было больше людей, почему вы не  дог-
нали и не перегнали меня?
   - Из почтительности, - сказал интендант и поклонился до самой земли.
   Фуке сел в карету, которую неизвестно как и почему ему выслал  город,
и направился в нантскую ратушу в сопровождении большой толпы,  уже  нес-
колько дней волновавшейся в ожидании открытия штатов.  Как  только  Фуке
устроился в ратуше, Гурвиль вышел в город с намерением приготовить лоша-
дей по дороге в Пуатье и Ванн и лодку в Пембефе. Он вложил в эти  приго-
товления столько старания и благородства и окружил их такой  непроницае-
мой тайной, что никогда Фуке, мучимый приступом лихорадки,  не  был  так
близок к спасению, как в эти чаек, и ему помешал лишь  великий  разруши-
тель человеческих планов - случай.
   Ночью по городу распространился слух, будто король едет  на  почтовых
лошадях, и притом очень быстро, и прибудет уже через десять или  двенад-
цать часов. Собравшиеся в ожидании короля народ  приветствовал  громкими
криками мушкетеров, только что прибывших со своим командиром г-ном даАр-
таньяном и расставленных на всех постах в качестве почетного караула.
   Будучи человеком отменно учтивым, даАртаньян около десяти часов  утра
явился к Фуке, чтобы засвидетельствовать суперинтенданту свое  почтение.
Хотя министр страдал от приступа лихорадки и был весь в поту, он все  же
пожелал принять даАртаньяна, который был  очарован  этой  оказанной  ему
честью, как увидит читатель, ознакомившись с разговором, который произо-
шел между ними.


   XIX
   ДРУЖЕСКИЕ СОВЕТЫ

   Подойдя к кровати, где лежал измученный лихорадкой  Фуке,  даАртаньян
увидел человека, цепляющегося за уходящую жизнь и старательно  оберегаю-
щего тонкую ткань бытия, такую непрочную и  чувствительную  к  ударам  и
острым углам этого мира. Заметив даАртаньяна  в  дверях,  суперинтендант
сердечно приветствовал его.
   - Здравствуйте, монсеньер, - ответил даАртаньян. - Как изволите  себя
чувствовать после поездки?
   - Довольно хорошо, благодарю вас.
   - А как лихорадка?
   - Довольно плохо. Как видите, я беспрерывно пью. Сейчас же по  прибы-
тии в Нант я наложил на местное население контрибуцию в  виде  травяного
отвара.
   - Прежде всего надо выспаться, монсеньер.
   - Черт возьми, дорогой господин даАртаньян, я охотио поспал бы...
   - Кто же мешает?
   - Прежде всего вы, капитан.
   - Я! Ах, монсеньер!..
   - Разумеется. Или, быть может, и в Нанте вы являетесь ко мне так  же,
как явились в Париже, не по повелению короля?
   - Ради бога, оставьте, монсеньер, короля в покое! В тот день, когда я
приду по повелению короля для того, о чем вы сейчас говорите, обещаю  не
заставлять вас томиться в догадках. Я положу руку на шпагу, как  полага-
ется по артикулу, и скажу вам  самым  торжественным  током:  "Монсеньер,
именем короля арестую вас!"
   Фуке против воли вздрогнул: до того  голос  темпераментного  гасконца
был естествен и могуч. Инсценировка события была почти столь же страшна,
как само событие.
   - Вы обещаете быть по отношению ко мне до такой степени искренним?
   - Моя честь порукою! Но поверьте, мы еще далеки от этого.
   - Почему вы так считаете, господин даАртаньян? Что до меня, то я  ду-
маю совершенно обратное.
   - Я ни о чем подобном не слышал.
   - Что вы, что вы! - произнес Фуке.
   - Да нет же, вы очень приятный человек, несмотря на треплющую вас ли-
хорадку. И король не может, не должен позволить, чтобы ему помешали  ис-
пытывать к вам чувство глубокой любви.
   Фуке поморщился:
   - А господин Кольбер тоже любит меня, и так же, как вы говорите?
   - Я но говорю о господине Кольбере. Это - человек исключительный.  Он
вас не любит - возможно; но, черт возьми, белка может спастись  от  ужа,
пожелай она этого.
   - Честное слово, вы разговариваете  со  мною  как  друг,  и,  клянусь
жизнью, я никогда не встречал человека вашего ума и вашего сердца!
   - Вы слишком добры. И вы ждали сегодняшнею утра, чтобы удостоить меня
таким комплиментом?
   - До чего же мы бываем слепы! - пробормотал Фуке.
   - Ваш голос становится хриплым. Выпойте, монсеньер, выпейте.
   И он с искренним дружелюбием протянул ему чашку с отваром; Фуке  при-
нял ее у него из рук и поблагодарив ласковою улыбкой.
   - Такие вещи случаются только со мной, - сказал мушкетер. - Я  провел
у вас на глазах долгие десять лет, и притом это были те годы,  когда  вы
ворочали грудами золота. Вы выплачивали по четыре миллиона в  год  одних
пенсий и никогда не замечали меня. И вот теперь вы обнаруживаете, что  я
существую на свете, обнаруживаете это в момент...
   - Моего падения, - перебил Фуке. - Это верно, дорогой господин  даАр-
таньян.
   - Я не говорю этого.
   - Но вы так думаете, и это важнее. Если я паду, верьте мне, не  прой-
дет ни одного дня, чтобы я не бился головой о стену и не твердил себе по
много раз на день: "Безумец, безумец! Слепое ничтожество! У тебя под ру-
кой был господин даАртаньян, и ты не воспользовался его дружбой! И ты не
обогатил его!"
   - Вы преувеличиваете мои достоинства, и я в восторге от вас.
   - Вот еще один человек, который не  придерживается  мнения  господина
Кольбера.
   - Дался же вам этот Кольбер! Это похуже, чем приступы лихорадки.
   - Ах, у меня есть на это причины. Посудите-ка сами.
   И Фуке рассказал ему о гонке габар и о лицемерном поведении интендан-
та финансов.
   - Разве это не вернейший знак моей гибели?
   ДаАртаньян стал серьезен.
   - Это верно, - сказал он. - И дурно попахивает, как говаривал  госпо-
дин де Тревиль.
   И он устремил на Фуке свой умный и выразительный взгляд.
   - Разве не правда, господин даАртаньян, что я обречен? Разве не  вер-
но, что король привез меня в Нант, чтобы удалить из Парижа, где  столько
людей, обязанных мне, и для того, чтобы взять Бель-Иль?
   - Где находится господин д'Эрбле, - добавил капитан мушкетеров.
   Фуке поднял голову.
   - Что касается меня, монсеньер, - заметил д'Артаньян, - то  могу  вас
уверить, что в моем присутствии королем не было сказано ни одного слова,
враждебного вам.
   - Это правда?
   - Правда. Но правда и то, что король, посылая меня сюда, велел ничего
не говорить об этом господину де Жевру.
   - Моему другу.
   - Да, монсеньер, господину де Жевру, - продолжал мушкетер, глаза  ко-
торого говорили вовсе не то, что произносили уста. -  Еще  король  велел
мне взять с собой бригаду моих мушкетеров, что, по всей  видимости,  из-
лишне, поскольку страна совершенно спокойна.
   - Бригаду? - переспросил Фуке, поднимаясь на локте.
   - Девяносто шесть всадников, монсеньер, то же количество, которое бы-
ло взято, чтобы арестовать господина де Шале, де Сен-Мара и Монморанси.
   - А еще? - спросил насторожившийся Фуке.
   - Еще он отдал целый ряд незначительных приказаний, вроде  следующих:
"Охранять замок, охранять каждое помещение, не допускать  ни  одного  из
гвардейцев господина де Жевра нести  караульную  службу".  Господина  де
Жевра, вашего друга!
   - А относительно меня, - воскликнул Фуке, - каковы его приказания?
   - Относительно вас, монсеньер, ни словечка.
   - Господин даАртаньян, речь идет о спасении моей чести, а быть может,
и жизни. Вы меня не обманываете?
   - Я?.. С какой целью? Разве вам что-нибудь угрожает? Погодите... есть
еще приказ относительно карет и относительно лодок...  но  он  не  может
коснуться вас. Простая полицейская мера.
   - Какая же, капитан, какая?
   - Приказ не выпускать из Нанта ни лошадей,  ни  лодок  без  пропуска,
подписанного самим королем.
   - Боже мой! Но...
   ДаАртаньян засмеялся.
   - Этот приказ войдет в силу лишь после прибытия короля;  таким  обра-
зом, вы видите, монсеньер, что приказ не имеет к вам ни малейшего  отно-
шения.
   Фуке задумался; даАртаньян сделал вид, что не замечает его  озабочен-
ности.
   - Из того, что я сообщаю вам  содержание  полученных  мною  приказов,
следует с очевидностью, что я расположен к вам и стремлюсь убедить вас в
следующем: ни один из них не направлен непосредственно против вас.
   - Разумеется, - рассеянно произнес Фуке.
   - Итак, давайте повторим, - сказал капитан, смотря в упор на Фуке,  -
специальная и строгая охрана замка, в котором вы будете  помещаться,  не
так ли? Знаете ли вы этот замок?.. Ах, монсеньер, это самая  что  ни  на
есть тюрьма! Полное отстранение господина де Жевра, который имеет  честь
быть вашим другом... Заставы у городских ворот и на реке, но только пос-
ле прибытия короля... Знаете ли вы, господин Фуке, что  если  бы  вместо
вас, одного из первых сановников королевства, я разговаривал  с  челове-
ком, у которого не так уж спокойна совесть, я бы  скомпрометировал  себя
навсегда и навеки? Прекрасный случай для всякого  желающего  бежать!  Ни
полиции, ни охраны, ни каких-либо особых приказов; свободная река,  отк-
рытый на все четыре стороны путь, и к тому же господин даАртаньян,  обя-
занный предоставить своих лошадей, если их потребуют  у  него!  Все  это
должно успокоить вас, дорогой господин Фуке; ведь король не дал  бы  мне
подобной свободы, если б у него были дурные намерения. Серьезно,  госпо-
дин Фуке, требуйте от меня все, что может доставить вам удовольствие:  я
в вашем распоряжении. Только если вы согласитесь на это, окажите мне од-
ну-единственную услугу - передайте привет Арамису и  Портосу  в  случае,
если вы отправитесь на Бель-Иль. Ведь вы имеете возможность сделать  это
безотлагательно, немедленно, не снимая халата, который сейчас на вас.
   Произнеся эти слова и сопроводив их низким поклоном, мушкетер,  глаза
которого продолжали выражать благожелательность и сочувствие,  вышел  из
комнаты и исчез.
   Но дошел он еще до прихожей, как Фуке, вне себя от  волнения,  дернул
звонок и приказал:
   - Лошадей! Габару!
   Никто не ответил. Суперинтендант оделся без посторонней помощи в пер-
вое оказавшееся под рукой платье.
   - Гурвиль!.. Гурвиль!.. - звал он, опуская в карман часы.
   И, все снова и снова тряся колокольчиком, Фуке повторял:
   - Гурвиль!.. Гурвиль!..
   Показался бледный и запыхавшийся Гурвиль.
   - Едем! Едем сейчас же! - крикнул суперинтендант, увидев его.
   - Слишком поздно! - произнес этот преданный друг несчастного суперин-
тенданта.
   - Слишком поздно! Но почему?
   - Слушайте.
   На площади перед замком послышались фанфары и барабанная дробь.
   - Что это означает, Гурвиль?
   - Прибытие короля, монсеньер.
   - Короля?
   - Короля, который летел без отдыха, который загнал множество  лошадей
и прибывает на восемь часов раньше, чем вы ожидали.
   - Мы погибли! - прошептал Фуке. - Добрый д'Артаньян, ты слишком позд-
но предупредил меня!
   И действительно, король въезжал в город; вскоре с укреплений  прогре-
мел пушечный выстрел, и ему ответил другой с корабля, стоявшего на реке.
   Фуке нахмурился, вызвал своих лакеев и велел одевать себя в  парадное
платье.
   Из своего окна он, стоя за опущенными портьерами, видел народные тол-
пы и движение большого воинского отряда,  который  непостижимым  образом
сразу же появился вслед за своим государем. Короля с большой торжествен-
ностью проводили до замка, и Фуке заметил, как он сошел с коня у рогатки
перед воротами и сказал что-то на ухо даАртаньяну, державшему стремя.
   Когда король скрылся под сводом ворот, даАртаньян направился  к  дому
Фуке, но так медленно и столько раз останавливаясь,  чтобы  перекинуться
словечком-другим с мушкетерами, стоявшими шпалерами у  стен  замка,  что
можно было подумать, будто он считает шаги и секунды, прежде чем  выпол-
нить возложенное на него поручение.
   Фуке отворил окно, желая обратиться к нему, пока он еще во дворе.
   - Ах! - воскликнул, увидев его, даАртаньян. - Вы  еще  у  себя,  мон-
сеньер?
   И это еще наглядно показало Фуке, сколько поучений и полезных советов
заключало в себе первое посещение мушкетера.
   Суперинтендант только вздохнул и ответил:
   - Да, сударь, приезд короля помешал исполнению некоторых моих планов.
   - Значит, вы знаете, что король только что прибыл?
   - Я его видел, сударь; на этот раз вы приходите от его имени?..
   - Узнать, монсеньер, о вашем здоровье и, если  вы  но  очень  больны,
просить вас пожаловать в замок.
   - Немедленно, господин даАртаньян, немедленно буду.
   - Что же поделаешь, - сказал капитан,  -  теперь,  когда  король  уже
здесь, нет больше ни прогулок, ни свободного выбора; теперь все мы подв-
ластны приказу - и ты так же, как я, я так же, как вы.
   Фуке еще раз вздохнул, сел в карету - до того он был слаб,  и  отпра-
вился в замок в сопровождении д'Артаньяна, учтивость которого  была  те-
перь столь же страшна, несколько еще так недавно она была  непринужденна
и утешительна.


   XX
   КАК КОРОЛЬ ЛЮДОВИК XIV СЫГРАЛ СВОЮ НЕЗАВИДНУЮ РОЛЬ

   Когда Фуке выходил из кареты, чтобы проследовать в Нантский замок,  к
нему подошел неизвестный ему простолюдин и  со  знаком  глубокой  почти-
тельности отдал в его руки письмо.
   ДаАртаньян хотел помешать разговору этого человека с Фуке  и  отогнал
его прочь, но послание все же было передано по назначению. Фуке распеча-
тал письмо и прочел его; сразу же на лице его изобразился испуг, не  ус-
кользнувший от даАртаньяна. Фуке положил бумагу в портфель,  бывший  при
нем, и продолжил свой путь к апартаментам короля.
   Через маленькие окошечки, пробитые во всех этажах башни,  даАртаньян,
поднимавшийся вслед за Фуке, заметил, что  человек,  передавший  письмо,
осмотрелся на площади по сторонам и подал знак нескольким людям, которые
исчезли в прилегающих улицах, повторив знак, сделанный им уже упомянутым
нами таинственным незнакомцем.
   Фуке было предложено подождать на террасе, с которой небольшой  кори-
дор вел в кабинет короля.
   ДаАртаньян опередил суперинтенданта, за которым он до этих пор почти-
тельно следовал, и первым переступил порог королевского кабинета.
   - Исполнили? - обратился к нему Людовик XIV, который, увидев мушкете-
ра, прикрыл заваленный бумагами стол большим куском ткани зеленого  цве-
та.
   - Приказ выполнен, ваше величество!
   - И господин Фуке?
   - Господин суперинтендант идет следом за мной.
   - Через десять минут введите его сюда, -  проговорил  король,  жестом
отпуская даАртаньяна.
   Капитан вышел, но не успел он сделать и шага по коридору, в конце ко-
торого его дожидался Фуке, как был вызван обратно колокольчиком короля.
   - Он не удивился? - спросил король.
   - Кто, ваше величество?
   - Фуке, -