ние, и я повторяю  его  пред  вами,
мой государь. Я знаю, что король ответит на это, - и я заранее склоняюсь
перед его словами: "Государственная необходимость". Ну  что  ж!  В  моих
глазах это причина, достойная величайшего уважения. Я солдат, я  получил
приказание, и это приказание выполнено, правда, вопреки  моей  воле,  но
выполнено. Я умолкаю.
   - Где сейчас господин Фуке? - спросил после секундного молчания Людо-
вик XIV.
   - Господин Фуке, государь, пребывает в железной клетке, изготовленной
для него господином Кольбером, и катит, увлекаемый четверкою быстрых ко-
ней, по дороге в Анжер.
   - Почему вы не поехали с ним, почему бросили его на дороге?
   - Потому что ваше величество не приказывали мне ехать в Анжер. И луч-
шее доказательство правоты моих слов - то, что вы  уже  разыскивали  ме-
ня... Кроме того, у меня было еще одно основание.
   - Какое?
   - Пока я с ним, несчастный господин Фуке никогда бы не сделал попытки
бежать.
   - Что же из этого?
   - Ваше величество должны понимать и, конечно, понимаете и  без  меня,
что самое мое пламенное желание - это узнать, что господин Фуке на  сво-
боде. Вот я и поручил его самому бестолковому бригадиру,  какого  только
смог найти среди моих мушкетеров. Я сделал это, чтобы узник получил воз-
можность бежать.
   - Вы с ума сошли, даАртаньян! - вскричал король, скрещивая  на  груди
руки. - Можно ли произносить вслух столь ужасные вещи, даже если  имеешь
несчастье думать что-либо подобное?
   - Ваше величество, я глубоко убежден, что  вы  не  ожидаете  от  меня
враждебности по отношению к господину Фуке после всего,  что  он  сделал
для меня и для вас. Нет, не поручайте мне  держать  господина  Фуке  под
замком, если вы твердо хотите, чтобы он был взаперти и впредь. Сколь  бы
крепкою ни была клетка, птичка в конце концов все  равно  найдет  способ
вылететь из нее.
   - Удивляюсь, - сказал мрачно король, - как это вы не  последовали  за
тем, кого господин Фуке хотел посадить на мой трон. Тогда вы располагали
бы всем, чего вы так жаждете: привязанностью и благодарностью. На службе
у меня, однако, вам приходится иметь дело с вашим господином и повелите-
лем, сударь.
   - Если бы господин Фуке не отправился за вами в Бастилию,  -  отвечал
даАртаньян с твердостью в голосе, - лишь один человек сделал бы  это,  и
этот человек - я, ваше величество. И вам это прекрасно известно.
   Король осекся. На эти откровенные и искренние слова возразить ему бы-
ло нечего. Слушая даАртаньяна, он вспомнил прежнего  даАртаньяна,  того,
кто стоял за пологом его кровати, - то было в Пале-Рояле, когда  парижс-
кий народ, предводимый кардиналом де Рецем, пришел убедиться в том,  что
король находится во дворце; д'Артаньяна, которому он махал рукой из  ка-
реты по пути в собор Богоматери, при въезде в Париж; солдата, покинувше-
го его в Блуа; лейтенанта, которого  он  снова  призвал  к  себе,  когда
смерть Мазарини отдала в его руки власть;  человека,  который  неизменно
был честен, предан и смел.
   Людовик подошел к двери и вызвал к себе Кольбера.
   Кольбер был в коридоре, где работали секретари. Он тотчас  же  явился
на зов.
   - Кольбер, вы сделали обыск у господина Фуке?
   - Да, ваше величество.
   - Каковы его результаты?
   - Господин де Роншера, посланный с вашими мушкетерами, государь, вру-
чил мне бумаги, - ответил Кольбер.
   - Я ознакомлюсь с ними... А теперь дайте-ка мне вашу руку.
   - Мою руку, ваше величество?
   - Да, и я вложу ее в руку шевалье даАртаньяна. Ведь вы, даАртаньян, -
обратился король с ласковою улыбкой к своему испытанному солдату,  кото-
рый, завидев этого приказного, снова принял надменный вид, - ведь вы,  в
сущности, не знаете этого человека; познакомьтесь же с ним.
   И он указал ему на Кольбера.
   - Он был посредственным слугой на второстепенных ролях, по  он  будет
великим человеком, селя я предоставлю ему высокое положение.
   - Ваше величество, - пролепетал Кольбер, потерявший  голову  от  удо-
вольствия и страха пред ожидающим его будущим.
   - Я понимаю, почему так было до этой поры, - прошептал даАртаньян  на
ухо королю, - он завидовал.
   - Вот именно, и зависть связывала его, не давая расправить как следу-
ет крылья.
   - Отныне он будет крылатой змеей, -  пробормотал  мушкетер,  все  еще
движимый остатками ненависти к недавнему своему врагу.
   Но у Кольбера, подходившего к нему в этот момент, было теперь  совсем
иное лицо, нисколько не похожее на то, которое  капитан  привык  видеть;
оно показалось ему добрым, мягким, покладистым; в  его  глазах  светился
такой благородный ум, что даАртаньян, отлично разбиравшийся в человечес-
ких лицах, был смущен и почти поколеблен в своих дурных предубеждениях.
   Кольбер пожал ему руку и произнес:
   - То, что было сказано вам королем, доказывает, насколько  его  вели-
чество знает людей. Бешеная борьба, которую я вел вплоть  до  этого  дня
против злоупотреблений, но не против людей, доказывает, что я хотел под-
готовить моему королю великое царствование, а моей стране - великое бла-
годенствие. У меня широкие замыслы, господин даАртаньян, и  вы  увидите,
как они расцветут под солнцем гражданского мира. И если я не рассчитываю
и не обладаю счастьем заслужить дружбу честных людей, то я убежден,  что
в худшем случае заслужу их уважение. А за их восхищение я с  готовностью
отдам свою жизнь, сударь.
   Эта перемена, это внезапное возвышение, это молчаливое одобрение  ко-
роля заставили мушкетера основательно призадуматься. Он учтиво поклонил-
ся Кольберу, не спускавшему с него глаз. Король, увидев, что они помири-
лись, не стал их задерживать; из королевского кабинета они вышли вместе.
   За порогом его новый министр остановил капитана и сказал:
   - Возможно ли, господин даАртаньян, чтобы человек с таким острым гла-
зом, как вы, но понял меня с первого взгляда?
   - Господин Кольбер, - отвечал капитан, - солнечный луч, светящий пря-
мо в глаза, мешает разглядеть самый яркий  костер.  Человек,  стоящий  у
власти, излучает сияние, вы эго знаете, и раз вы достигли ее, зачем  вам
преследовать и дальше несчастного, которого постигла немилость и который
упал с такой высоты?
   - Мне, сударь? О, я никогда не стану его преследовать. Я хотел управ-
лять финансами, и управлять ими единолично, потому что я и в самом  деле
честолюбив и особенно потому, что я глубоко верю в присущие  мне  досто-
инства. Я знаю, что золото всей страны окажется предо мною,  а  я  люблю
смотреть на золото короля. Если мне доведется прожить еще тридцать  лет,
то ни один денье в течение этих тридцати лет не прилипнет к моим  рукам:
на это золото я построю хлебные склады, величественные здания, города; я
углублю гавани; я создам флот, я снаряжу корабли,  которые  понесут  имя
Франции к самым далеким пародам и племенам; я создам библиотеки и акаде-
мии; я сделаю Францию первой страной в мире, и притом самой богатой. Вот
причины моей нелюбви к господину Фуке, который мешал мне действовать.  А
потом, когда я буду великим и сильным,  когда  Франция  будет  велика  и
сильна, тогда и я также воскликну: "Милосердие!"
   - Вы произнесли это слово. Давайте попросим у короля свободу для гос-
подина Фуке. Он преследует его, думая только о вас.
   - Сударь, - ответил Кольбер, - вы знаете, что это вовсе не так и  что
король испытывает личную ненависть к господину Фуке. И не  мне  говорить
вам об этом.
   - Она утомит короля, он забудет о ней.
   - Король ничего не забывает, господин даАртаньян... Погодите,  король
вызывает дежурных к себе и отдаст сейчас какое-то приказание: я не влиял
на него, не так ли? Слушайте!
   Король действительно вызвал секретарей.
   - Господин даАртаньян? - спросил он.
   - Я здесь, ваше величество.
   - Дайте двадцать мушкетеров господину де СентЭньяну для охраны госпо-
дина Фуке.
   ДаАртаньян и Кольбер обменялись взглядами.
   - Из Анжера, - распорядился король, - пусть перевезут арестованного в
Париж, в Бастилию.
   - Вы были правы, - шепнул Кольберу капитан мушкетеров.
   - Сент-Эньян, - продолжал король, - вы пристрелите всякого, кто заго-
ворит с господином Фуке в пути.
   - А  я,  ваше  величество,  я  тоже  должен  молчать?  -  спросил  де
Сент-Эньян.
   - Вы, сударь, будете говорить с ним только в присутствии мушкетеров.
   Де Сент-Эньян поклонился и вышел, чтобы приступить к исполнению полу-
ченного им приказания.
   ДаАртаньян тоже хотел удалиться, но король задержал его.
   - Сударь, - приказал он, - отправляйтесь  незамедлительно  и  примите
под мою руку остров и крепость БельИль-ан-Мер, принадлежавшие  господину
Фуке.
   - Хорошо, ваше величество. Я поеду один?
   - Вы возьмете с собой столько войск, сколько  понадобится,  чтобы  не
потерпеть неудачи, если крепость окажет сопротивление.
   Шепот льстивого недоверия к возможности подобного факта раздался меж-
ду придворными.
   - Такие вещи случались, - подтвердил даАртаньян.
   - Я видел их собственными глазами в дни моего детства и не желаю  ви-
деть их снова. Вы меня поняли? Идите, сударь, и возвращайтесь не  иначе,
как с крепостными ключами.
   Кольбер подошел к даАртаньяну.
   - Вот поручение, - сказал он, - за которое, если вы его выполните как
следует, вы получите маршальский жезл.
   - Почему вы говорите: если вы его выполните как следует?
   - Потому что это поручение весьма трудное. К тому же на Бель-Иле ваши
друзья, а таким людям, как вы, господин даАртаньян, не так-то просто пе-
решагнуть через трупы друзой ради того, чтобы добиться успеха.
   ДаАртаньян опустил голову; Кольбер возвратился в кабинет короля.
   Спустя четверть часа капитан получил приказ, предписывающий в  случае
сопротивления взорвать до основания крепость Бель-Иль. Этим приказом ему
также вручалось право казнить или миловать местных жителей  и  беглецов,
укрывшихся в крепости; особо предписывалось не выпускать из нее ни души.
   "Кольбер был прав, - подумал д'Артаньян. - Мой маршальский жезл стоил
бы жизни моим друзьям. Только здесь забывают, что они но глупее  птиц  и
не станут дожидаться руки птицелова, чтобы расправить крылья и  улететь.
И эту руку я им так хорошо покажу, что у них будет  достаточно  времени,
чтобы увидеть ее. Бедный Портос! Бедный Арамис! Нет, моя слава не  будет
стоить вам ни одного перышка".
   Приняв это решение, даАртаньян собрал войска короля,  погрузил  их  в
Пембефе и, не потеряв ни минуты, снялся с якоря и поплыл на  всех  пару-
сах.


   XXIII
   БЕЛЬ-ИЛЬ-АН-МЕР

   На краю мола, на который яростно наседал вечерний прибой,  прогулива-
лись, взявшись за руки, два человека. Спи оживленно беседовали, и ни од-
на душа не могла расслышать их слов, уносимых одно  за  другим  порывами
ветра вместе с белою пеной, вздымаемой гребнями волн.
   Солнце только что опустилось в бескрайнюю хлябь океана - в эти минуты
оно было похоже на гигантское, пышущее багровым жаром горнило.
   Время от времени один из этих людей оборачивался к  востоку,  как  бы
вопрошая с мрачным беспокойством пустынное море. Другой, всматриваясь  в
лицо своего спутника, пытался, казалось, разгадать значение  его  взгля-
дов. Затем, оба безмолвные, одолеваемые мрачными мыслями, они  возобнов-
ляли прогулку.
   Эти два человека - все, конечно, узнали их - были Портос с  Арамисом,
преследуемые законом и укрывшиеся на Бель-Иле после крушения всех надежд
и великого плана г-на д'Эрбле.
   - Что бы вы ни говорили, мой дорогой Арамис, - повторял Портос, с си-
лой вдыхая в себя просоленный воздух и наполняя им свои могучие  легкие,
- что бы ни говорили вы, а все же исчезновение всех рыбачьих лодок,  вы-
шедших отсюда в течение последних двух дней, - вещь пе  совсем  обычная.
На море не было бури. Погода стояла спокойная, не заметно было даже  не-
большою волнения. Но если бы и была буря, не могли же погибнуть все наши
лодки. Хоть какая-нибудь из них осталась бы невредимой. Повторяю, это  в
высшей степени странно. Подобное исчезновение лодок чрезвычайно удивляет
меня.
   - Вы правы, друг мой Портос; вы, несомненно, правы. Это верно, тут  и
впрямь есть что-то необъяснимое.
   - К тому же, - добавил Портос, мысли  которого  несколько  оживились,
поскольку ваннский епископ согласился с его замечанием, -  тут  обращает
на себя внимание странная вещь: если бы эти лодки и в самом деле  погиб-
ли, то на берегу были бы найдены их обломки или какиенибудь вещи  погиб-
ших. Между том ничего такого не обнаружено.
   - Да, я так же, как вы, думал об этом.
   - Обратили ли вы внимание и на то, что два  остававшихся  на  острове
парусника, которые отправлены мною на поиски остальных...
   Арамис внезапно прервал своего собеседника: он вскрикнул, сопровождая
свое восклицание таким резким движением, что Портос остановился как вко-
панный.
   - Что вы сказали, Портос? Что? Вы послали два этих парусника?..
   - Искать остальных, ну да, - простодушно повторил Портос.
   - Несчастный! Что вы наделали! Теперь мы погибли! - воскликнул  епис-
коп.
   - Погибли?.. Что?.. Почему погибли, ответьте же, Арамис?
   Арамис закусил губу.
   - Ничего, ничего. Простите, я хотел сказать...
   - Что?
   - Что если бы нам пришло в голову совершить прогулку по морю, то  те-
перь мы ужо не смогли бы осуществить эго желание.
   - Так вот что вас мучит! Велика важность, подумаешь! Что касается ме-
ня, то я нисколько не жалею об  этом.  Я  жалею  не  о  развлечениях  на
Бель-Иле, каковы б они ни были, а о Пьерфоне, о Брасье, о Валлоне, о мо-
ей дорогой Франции. Здесь не Франция, друг мой, и я  сам  но  знаю,  что
здесь такое. О, я могу сказать это с  полной  откровенностью,  и  вы  по
дружбе простите мне мою искренность, но я заявляю вам, что на Бель-Иле я
чувствую себя очень несчастным, да, да, очень несчастным.
   Арамис едва слышно вздохнул.
   - Милый друг, - ответил он, - вот потому и печальпо, что вы  отослали
эти дравшиеся у нас парусники на поиски лодок,  исчезнувших  двое  суток
назад. Если б вы их не отослали, мы бы уехали.
   - Уехали! А как же приказ, Арамис?
   - Какой приказ?
   - Черт возьми! Приказ, о котором вы мне постоянно толкуете и  который
по всякому поводу напоминаете: мы должны охранять Бель-Иль от возможного
нападения узурпатора: вы же сами прекрасно знаете, о каком приказе я го-
ворю.
   - Это правда, - прошептал Арамис.
   - Итак, вы видите, мы не можем уехать отсюда, и то,  что  я  отправил
парусники на поиски лодок, не может, следовательно, нам повредить.
   Арамис замолчал, и его блуждающий взгляд, зоркий, гак взгляд  парящей
в воздухе чайки, долго обшаривал море,  всматриваясь  в  пространство  и
стремясь проникнуть за линию горизонта.
   - К тому же, Арамис, - продолжал Портос, упорно возвращавшийся к сво-
ей мысли, которую епископ счел правильной, - к тому же вы не  даете  мне
никаких объяснений, где могли запропаститься  эти  несчастные  лодки.  А
между тем, куда бы я ни пришел, меня со всех сторон осаждают  воплями  и
стенаниями; при виде впавших в отчаянье матерей начинают хныкать и малые
дети, точно я могу возвратить им отцов, а их матерям  мужей.  Какова  же
все-таки ваши предположения и что я должен говорить этим несчастным?
   - Предполагать, Портос, мы можем все что угодно,  а  вот  говорить...
ничего им, пожалуй, не говорите.
   Этот ответ не удовлетворил Портоса. Он отвернулся,  пробормотав  нес-
колько слов, в которых излил свое недовольство.  Арамис  остановил  доб-
лестного солдата.
   - Припоминаете ли вы, дорогой друг, - сказал он с глубокою грустью  в
голосе, сжимая в своих руках руки гиганта, - припоминаете ли вы,  что  в
счастливые дни нашей молодости, когда мы были доблестными и  сильными  -
вы, да я, да те двое, которые теперь вдалеке от нас, -  припоминаете  ли
вы, мой милый Портос, что, захоти мы вернуться во Францию,  эта  поверх-
ность соленой воды не могла бы служить нам препятствием.
   - О, - заметил Портос, - как-никак целых шесть лье.
   - Если бы вы увидели, что я уцепился за первую попавшуюся доску, раз-
ве вы устояли бы на твердой земле?
   - Нет, клянусь богом, Арамис, конечно, не устоял бы! Но теперь  какая
доска удержит нас, и особенно меня?!
   И владелец поместья Брасье, гордо усмехнувшись, окинул взглядом  свои
мощные округлые формы.
   - А разве и вы,  Арамис,  положа  руку  на  сердце,  не  скучаете  на
Бель-Иле? И не предпочли бы вы удобств, предоставляемых вам вашим отцом,
епископским дворцом в Ванне? А ну-ка, признайтесь!
   - Нет, - ответил Арамис, не смея посмотреть Портосу в глаза.
   - Ну что ж, в таком случае останемся здесь, - произнес  его  друг,  и
тяжкий вздох, несмотря на усилия, которые делал Портос,  чтобы  сдержать
его, с шумом вырвался из его могучей груди. - Раз так, то останемся, ос-
танемся тут. И, однако, - добавил он, - если у вас является  мысль,  да,
да, определенная, окончательно принятая, твердая мысль,  -  я  говорю  о
мысли возвратиться во Францию" несмотря на отсутствие лодок...
   - Заметили ли вы еще одну не менее странную вещь, - перебил его  Ара-
мис, - со времени исчезновения наших лодок, за последние двое  суток,  к
берегам острова не пристал ни один челнок?
   - Да, конечно, вы правы. Я это тоже заметил, так как до этого лодки и
шлюпки, как мы видели, ежедневно приходили сюда десятками.
   - Надо будет хорошенько осведомиться, - помолчав,  сказал  Арамис.  -
Даже если мне придется построить плот...
   - Но тут есть челноки. Если хотите, я раздобуду один...
   - Челнок, челнок!.. Вы думаете, что челнок... Челнок, чтобы  перевер-
нуться на нем? Нет, нет, - решительно возразил ваннский  епископ,  -  не
нам с вами переплывать море в скорлупке. Подождем, подождем еще.
   И Арамис принялся ходить взад и вперед, пытаясь скрыть все возрастаю-
щую тревогу
   Портос, уставший следить за лихорадочными  движениями  своего  друга,
Портос, доверчивый и спокойный Портос, ничего не знавший о причинах это-
го неистового волнения, выдававшего себя лишь внешними проявлениями, ос-
тановил Арамиса.
   - Сядем на этот камень, - попросил он. - Присядьте рядом со мной, и я
умоляю вас, умоляю самым решительным образом, объясните мне, и так, что-
бы я хорошенько понял, объясните мне наконец, что мы тут делаем.
   - Портос... - начал в смущении Арамис.
   - Я знаю, что мнимый король хотел сбросить с трона настоящего короля.
Об этом вы рассказали мне, и это понятно. Я знаю, что мнимый король  со-
бирался продать Бель-Иль англичанам. И это тоже понятно. Я знаю, что мы,
инженеры и военачальники, поспешно прибыли на Бель-Иль, чтобы возглавить
работы по его укреплению и принять на себя командование десятью  ротами,
которые набраны, содержатся господином Фуке и находятся в  его  подчине-
нии, или, иными словами, десятью ротами его зятя. И это  мне  достаточно
ясно.
   Арамис нетерпеливо вскочил. Он был похож на льва,  которому  докучает
муха.
   Портос удержал его за руку.
   - Но, несмотря на усилия, которые прилагает мой ум, несмотря  на  все
размышления, я не могу понять и никогда не пойму,  почему,  вместо  того
чтобы направлять к нам войска, вместо того чтобы поддержать нас, прислав
людей, оружие и провиант, нас оставляют без лодок, а Бель-Иль без  снаб-
жения и без помощи; почему, вместо того чтобы установить  с  нами  связь
подачей сигналов, доставкой письменных приказов или  изустно,  прерывают
всякое сообщение с нами? Ответьте же мне, Арамис, или лучше, прежде  чем
отвечать, выслушайте, что я думаю, какие мысли одолевают меня.
   Епископ поднял голову.
   - Так вот, Арамис, - продолжал Портос, - я думаю, я вообразил, что во
Франции произошли большие события. Мне всю ночь  напролет  снился  Фуке,
мне снились мертвые рыбы, разбитые яйца,  неприбранные  убогие  комнаты.
Дурные сны, д'Эрбле, они пророчат беду.
   - Портос, что там такое? - перебил Арамис, порывисто вставая и указы-
вая своему другу черную точку на багровой полоске моря.
   - Судно! - обрадовался Портос. - Да, это судно. Ах, наконец-то мы по-
лучим известия!
   - Два! - вскри