морской пехоты сменили - значит, Фельтону
не доверяли больше!
   Это был последний удар, нанесенный узнице.
   Оставшись одна в комнате, миледи встала: постель, в  которой  она  из
предосторожности пролежала все утро, чтобы ее считали  тяжело  раненной,
жгла ее, как раскаленная жаровня. Она взглянула на дверь - окошечко было
забито доской. Вероятно, барон боялся, как  бы  она  не  ухитрилась  ка-
ким-нибудь дьявольским способом обольстить через это отверстие стражу.
   Миледи улыбнулась от радости: наконец-то она могла предаваться обуре-
вавшим ее чувствам, не опасаясь того, что за  ней  наблюдают!  В  порыве
ярости она стала метаться по комнате, как запертая в клетке тигрица. На-
верное, если бы у нее остался нож, она на этот раз помышляла бы убить не
себя, а барона.
   В шесть часов пришел лорд Винтер; он был вооружен до зубов. Этот  че-
ловек, о котором миледи до сих пор думала, что он всего лишь  глуповатый
придворный кавалер, стал превосходным тюремщиком: казалось, он все пред-
видел, обо всем догадывался, все предупреждал.
   Один взгляд, брошенный на миледи, пояснил ему, что творится в ее  ду-
ше.
   - Пусть так, - сказал он, - но сегодня вы меня еще не убьете:  у  вас
нет больше оружия, и к тому же я начеку.  Вы  начали  совращать  беднягу
Фельтона, он уже стал поддаваться вашему дьявольскому влиянию, но я хочу
спасти его: он вас больше не увидит, все кончено. Соберите ваши  пожитки
- завтра вы отправляетесь в путь. Сначала я назначил  ваше  отплытие  на
двадцать четвертое число, но потом подумал, что чем  скорее  дело  будет
сделано, тем оно будет вернее. Завтра в полдень у меня  на  руках  будет
приказ о вашей ссылке, подписанный Бекингэмом. Если вы, прежде чем сяде-
те на корабль, скажете кому бы то ни было хоть одно слово,  мой  сержант
пустит вам пулю в лоб - так ему приказано. Если на корабле вы без разре-
шения капитана скажете кому бы то ни было хоть одно слово, капитан велит
бросить вас в море - такое ему дано распоряжение. До свидания. Вот  все,
что я имел вам сегодня сообщить. Завтра я вас увижу - приду, чтобы расп-
рощаться с вами.
   С этими словами барон удалился.
   Миледи выслушала всю эту грозную тираду с улыбкой презрения на губах,
но с бешеной злобой в душе.
   Подали ужин. Миледи почувствовала, что ей нужно  подкрепиться:  неиз-
вестно было, что могло произойти в эту ночь. Она уже надвигалась,  мрач-
ная и бурная: по небу неслись тяжелые тучи, а отдаленные вспышки  молнии
предвещали грозу.
   Гроза разразилась около десяти часов вечера. Миледи было отрадно  ви-
деть, что природа разделяет смятение, царившее в ее душе; гром рокотал в
воздухе, как гнев в ее сердце; ей казалось, что порывы ветра обдавали ее
лицо подобно тому, как они налетали на деревья, сгибая ветви и срывая  с
них листья; она выла, как дикий зверь, и голос ее сливался с могучим го-
лосом природы, которая, казалось, тоже стонала и приходила в отчаяние.
   Вдруг миледи услышала стук в окно и при слабом блеске молнии  увидела
за его решеткой лицо человека.
   Она подбежала к окну и открыла его.
   - Фельтон! - вскричала она. - Я спасена!
   - Да, - отозвался Фельтон, - но говорите тише! Мне надо еще подпилить
прутья решетки. Берегитесь только, чтобы они не увидели вас  в  окошечко
двери.
   - Вот доказательство тому, что бог за нас, Фельтон, - сказала миледи,
- они забили окошечко доской.
   - Это хорошо... Господь лишил их разума! - ответил Фельтон.
   - Что я должна делать? - спросила миледи.
   - Ничего, ровно ничего, закройте только окно. Ложитесь в постель  или
хотя бы прилягте не раздеваясь. Когда я кончу, я постучу. Но в состоянии
ли вы следовать за мною?
   - О да!
   - А ваша рана?
   - Причиняет мне боль, но не мешает ходить.
   - Будьте готовы по первому знаку.
   Миледи закрыла  окно,  погасила  лампу,  легла,  как  посоветовал  ей
Фельтон, и забилась под одеяло. Среди завываний бури  она  слышала  визг
пилы, ходившей по решетке, и при каждой вспышке  молнии  различала  тень
Фельтона за оконными стеклами.
   Целый час она лежала, едва переводя дыхание, покрываясь холодным  по-
том и чувствуя, как сердце у нее отчаянно замирает от страха при  малей-
шем шорохе, доносившемся из коридора.
   Бывают часы, которые длятся годы...
   Через час Фельтон снова постучал в окно.
   Миледи вскочила с постели и распахнула его. Два  прута  решетки  были
перепилены, и образовалось отверстие, в которое мог пролезть человек.
   - Вы готовы? - спросил Фельтон.
   - Да. Нужно ли мне что-нибудь захватить с собой?
   - Золото, если оно у вас есть.
   - Да, к счастью, мне оставили то золото, которое я имела при себе.
   - Тем лучше. Я истратил все свои деньги на то, чтобы нанять судно.
   - Возьмите, - сказала миледи, вручая Фельтону мешок с золотыми  моне-
тами.
   Фельтон взял мешок и бросил его вниз, к подножию стены.
   - А теперь, - сказал он, - пора спускаться.
   - Хорошо.
   Миледи встала на кресло и высунулась в окно. Она увидела, что молодой
офицер висит над пропастью на веревочной лестнице.
   Впервые ее объял страх и напомнил ей, что она женщина. Ее пугала зия-
ющая бездна.
   - Этого я и боялся, - сказал Фельтон.
   - Это пустяки... пустяки... - проговорила миледи. - Я спущусь с  зак-
рытыми глазами.
   - Вы мне доверяете? - спросил Фельтон.
   - И вы еще спрашиваете!
   - Протяните мне ваши руки. Скрестите их. Вытяните. Вот так.
   Фельтон связал ей кисти рук своим платком и поверх платка - веревкой.
   - Что вы делаете? - с удивлением спросила миледи.
   - Положите мне руки на шею и не бойтесь ничего.
   - Но из-за меня вы потеряете равновесие, и мы оба упадем и  разобьем-
ся.
   - Не беспокойтесь, я моряк.
   Нельзя было терять ни мгновения; миледи обвила руками шею Фельтона  и
с его помощью проскользнула в окно.
   Фельтон начал медленно спускаться со ступеньки на ступеньку. Несмотря
на тяжесть двух тел, лестница качалась в  воздухе  от  яростных  порывов
ветра.
   Вдруг Фельтон остановился.
   - Что случилось? - спросила миледи.
   - Тише! - сказал Фельтон. - Я слышу чьи-то шаги.
   - Нас увидели!
   Несколько мгновений они молчали и прислушивались.
   - Нет, - заговорил Фельтон, - ничего страшного.
   - Но чьи же это шаги?
   - Это часовые обходят дозором замок.
   - А где они должны пройти?
   - Как раз под нами.
   - Они нас заметят...
   - Нет, если не сверкнет молния.
   - Они заденут конец лестницы.
   - К счастью, она на шесть футов не достает до земли.
   - Вот они... боже мой!
   - Молчите!
   Они продолжали висеть, не двигаясь и затаив дыхание на высоте двадца-
ти футов над землей, а в то самое время под ними, смеясь и разговаривая,
проходили солдаты.
   Для беглецов настала страшная минута...
   Патруль прошел. Слышен был шум удаляющихся шагов и  замирающие  вдали
голоса.
   - Теперь мы спасены, - сказал Фельтон.
   Миледи вздохнула и лишилась чувств.
   Фельтон стал опять спускаться. Добравшись до нижнего конца лестницы и
не чувствуя дальше опоры для ног, оп начал цепляться за ступеньки  рука-
ми; ухватившись наконец за последнюю, он повис на ней, и ноги его косну-
лись земли. Он нагнулся, подобрал мешок с золотом и взял его в зубы.
   Потом он схватил миледи на руки и быстро пошел в сторону,  противопо-
ложную той, куда удалился патруль. Вскоре он свернул с  дозорного  пути,
спустился между скалами и, дойдя до самого берега, свистнул.
   В ответ раздался такой же свист, и пять минут спустя на море  показа-
лась лодка с четырьмя гребцами.
   Лодка подплыла настолько близко, насколько это было возможно:  недос-
таточная глубина помешала ей пристать к берегу. Фельтон вошел по пояс  в
воду, не желая никому доверять свою драгоценную ношу.
   К счастью, буря начала затихать. Однако море еще бушевало:  маленькую
лодку подбрасывало на волнах, точно ореховую скорлупу.
   - К шхуне! - приказал Фельтон. - И гребите быстрее!
   Четыре матроса принялись грести, но море так сильно волновалось,  что
весла с трудом рассекали воду.
   Тем не менее беглецы удалялись от замка, а это было самое важное.
   Ночь была очень темная, и с лодки уже почти невозможно было различить
берег, а тем более увидеть с берега лодку.
   Какая-то черная точка покачивалась на море.
   Это была шхуна.
   Пока четыре матроса изо всех сил гребли к ней, Фельтон распутал  сна-
чала веревку, а потом и платок, которым были связаны руки миледи.
   Высвободив ее руки, он зачерпнул морской воды и спрыснул ей лицо.
   Миледи вздохнула и открыла глаза.
   - Где я? - спросила она.
   - Вы спасены! - ответил молодой офицер.
   - О! Спасена! - воскликнула она. - Да, вот небо,  вот  море!  Воздух,
которым я дышу, - воздух свободы... Ах!.. Благодарю вас, Фельтон, благо-
дарю!
   Молодой человек прижал ее к своему сердцу.
   - Но что с моими руками? - удивилась миледи. - Мне их словно  сдавили
в тисках!
   Миледи подняла руки: кисти их действительно онемели  и  были  покрыты
синяками.
   - Увы! - вздохнул Фельтон, глядя на эти красивые руки и грустно качая
головой.
   - Ах, это пустяки, пустяки! - воскликнула миледи. - Теперь я вспомни-
ла!
   Миледи что-то поискала глазами вокруг себя.
   - Он тут, - успокоил ее Фельтон и ногой пододвинул к ней мешок с  зо-
лотом.
   Они подплыли к шхуне. Вахтенный окликнул сидевших в лодке -  с  лодки
ответили.
   - Что это за судно? - осведомилась миледи.
   - Шхуна, которую я для вас нанял.
   - Куда она меня доставит?
   - Куда вам будет угодно, лишь бы вы меня высадили в Портсмуте.
   - Что вы собираетесь делать в Портсмуте? - спросила миледи.
   - Исполнить приказания лорда Винтера, - с  мрачной  усмешкой  ответил
Фельтон.
   - Какие приказания?
   - Неужели вы не понимаете?
   - Нет. Объясните, прошу вас.
   - Не доверяя мне больше, он решил сам стеречь вас, а меня послал  от-
везти на подпись Бекингэму приказ о вашей ссылке.
   - Но если он вам не доверяет, как же он поручил  вам  доставить  этот
приказ?
   - Разве мне полагается знать, что я везу?
   - Это верно. И вы отправляетесь в Портсмут?
   - Мне надо торопиться: завтра двадцать третье число, и Бекингэм  отп-
лывает с флотом.
   - Он уезжает завтра? Куда?
   - В Ла-Рошель.
   - Он не должен ехать! - вскричала миледи, теряя свое обычное  самооб-
ладание.
   - Будьте спокойны, - ответил Фельтон, - он не уедет.
   Миледи затрепетала от радости - она прочитала в  сокровенной  глубине
сердца молодого человека: там была написана смерть Бекингэма.
   - Фельтон, ты велик, как Иуда Маккавей! Если ты умрешь, я умру вместе
с тобой, - вот все, что я могу тебе сказать!
   - Тише! - напомнил ей Фельтон. - Мы подходим.
   В самом деле, лодка уже подходила к шхуне.
   Фельтон первый взобрался по трапу и подал миледи руку, а матросы под-
держали ее, так как море было еще бурное.
   Минуту спустя они стояли на палубе.
   - Капитан, - сказал Фельтон, - вот особа, о которой я вам  говорил  и
которую нужно целой и невредимой доставить во Францию.
   - За тысячу пистолей, - отвечал капитан.
   - Я уже дал вам пятьсот.
   - Совершенно верно.
   - А вот остальные, - вмешалась миледи, берясь за мешок с золотом.
   - Нет, - возразил капитан, - я никогда не изменяю своему слову,  а  я
дал слово этому молодому человеку: остальные пятьсот причитаются мне  по
прибытии в Булонь.
   - А доберемся мы туда?
   - Целыми и невредимыми, - подтвердил капитан. - Это так же верно, как
то, что меня зовут Джек Бутлер.
   - Так вот: если вы сдержите слово, я дам вам  не  пятьсот,  а  тысячу
пистолей.
   - Ура, прекрасная дама! - вскричал капитан. - И пошли мне бог  почаще
таких пассажиров, как ваша милость!
   - А пока что, - сказал Фельтон, - доставьте нас в  бухту...  помните,
относительно которой мы с вами уговорились, что вы доставите нас туда.
   В ответ капитан приказал взять нужный курс, и около семи  часов  утра
небольшое судно бросило якорь в указанной Фельтоном бухте.
   Во время этого переезда Фельтон все рассказал миледи: как он,  вместо
того чтобы отправиться в Лондон, нанял это судно, как он  вернулся,  как
вскарабкался на стену, втыкая, по мере того как поднимался, в  расселины
между камнями железные скобы и становясь на них, и как наконец,  добрав-
шись до решетки окна, привязал веревочную лестницу. Остальное  было  из-
вестно миледи.
   Миледи же пыталась укрепить Фельтона в его замысле. Но с первых  ска-
занных им слов она поняла, что молодого фанатика надо было скорее  сдер-
живать, чем поощрять.
   Они условились, что миледи будет ждать Фельтона до  десяти  часов,  а
если в десять часов он не вернется, она тронется в путь. Тогда, в случае
если он останется на свободе, ни встретятся во Франции, в монастыре кар-
мелиток в Бетюне.


   XXIX
   ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ПОРТСМУТЕ 23 АВГУСТА 1628 ГОДА

   Фельтон простился с миледи, поцеловав ей руку, как прощается  брат  с
сестрой, уходя на прогулку.
   С виду он казался спокойным, как всегда, только  глаза  его  сверкали
необыкновенным, словно лихорадочным блеском. Лицо его было бледнее,  чем
обычно, губы плотно сжаты, а речь звучала коротко и отрывисто, изобличая
клокотавшие в нем мрачные чувства.
   Пока он находился в лодке, отвозившей его с корабля на берег,  он  не
отрываясь смотрел на миледи, которая,  стоя  на  палубе,  провожала  его
взглядом. Оба они уже почти не опасались погони: в комнату миледи никог-
да не входили раньше девяти часов, а от замка до Портсмута было три часа
езды.
   Фельтон сошел на берег, взобрался по гребню холма на вершину утеса, в
последний раз приветствовал миледи и повернул к городу.
   Дорога шла под уклон, и, когда Фельтон отошел шагов на сто, ему видна
была уже только мачта шхуны.
   Он устремился по направлению к Портсмуту, башни и дома которого вста-
вали перед ним, окутанные утренним туманом, приблизительно на расстоянии
полумили.
   По ту сторону Портсмута море было заполнено кораблями; их мачты,  по-
хожие на лес тополей, оголенных дыханием зимы, покачивались на ветру.
   Быстро шагая вперед, Фельтон перебирал в уме все обвинения,  истинные
или ложные, против Бекингэма, фаворита Якова I и Карла I,  -  обвинения,
которые накопились у него в итоге двухлетних размышлений  и  длительного
пребывания в кругу пуритан.
   Сравнивая публичные преступления этого министра,  преступления  нашу-
мевшие и, если можно так выразиться, европейские, с частными и никому не
ведомыми преступлениями, в которых обвиняла его миледи, Фельтон находил,
что из двух человек, которые уживались в Бекингэме, более  виновным  был
тот, чья жизнь оставалась неизвестной широкой публике. Дело в  том,  что
любовь Фельтона, такая странная, внезапная и  пылкая,  в  преувеличенных
размерах рисовала ему низкие и вымышленные обвинения леди Винтер, подоб-
но тому как пылинки, в действительности едва уловимые для глаза, даже по
сравнению с муравьем, представляются нам  сквозь  увеличительное  стекло
страшными чудовищами.
   Быстрая ходьба еще сильнее разжигала его пыл; мысль о том,  что  там,
позади него, оставалась, подвергаясь угрозе страшной мести, женщина, ко-
торую он любил, вернее, боготворил, как святую, недавно пережитое волне-
ние, испытываемая усталость - все это приводило его в состояние величай-
шего душевного подъема.
   Он вошел в Портсмут около восьми часов утра. Все население города бы-
ло на ногах; на улицах и в гавани били барабаны, отъезжавшие войска нап-
равлялись к морю.
   Фельтон подошел к адмиралтейству весь в пыли и поту; его лицо, обычно
бледное, раскраснелось от жары и гнева. Часовой не хотел пропускать его,
но Фельтон позвал начальника караула и, вынув из кармана приказ, который
ему велено было доставить, заявил:
   - Спешное поручение от лорда Винтера.
   Услышав имя лорда Винтера, являвшегося, как было всем известно, одним
из ближайших друзей его светлости, начальник караула приказал пропустить
Фельтона, который к тому же был в мундире морского офицера.
   Фельтон ринулся во дворец.
   В ту минуту, когда он входил в вестибюль, туда же вошел какой-то  за-
пыхавшийся, весь покрытый пылью человек, оставивший у  крыльца  почтовую
лошадь, которая, доскакав, рухнула на колени. Фельтон и незнакомец одно-
временно обратились к камердинеру Патрику,  который  пользовался  полным
доверием герцога.
   Фельтон сказал, что он послан бароном Винтером; незнакомец  отказался
сказать, кем он послан, и заявил, что может назвать себя  одному  только
герцогу. Каждый из них настаивал на том, чтобы пройти первым.
   Патрик, знавший, что лорда Винтера связывают с герцогом  и  служебные
дела, и дружеские отношения, отдал предпочтение тому, кто явился от  его
имени. Другому гонцу пришлось дожидаться, и видно было, как он проклина-
ет эту задержку.
   Камердинер прошел с Фельтоном через большой зал, в котором ждала при-
ема депутация от жителей Ла-Рошели во главе с принцем Субизом, и  подвел
его к дверям комнаты, где Бекингэм, только что принявший ванну, заканчи-
вал свой туалет, уделяя ему, как всегда, очень большое внимание.
   - Лейтенант Фельтон, - доложил Патрик. - Явился  по  поручению  лорда
Винтера.
   - По поручению лорда Винтера? - повторил Бекингэм. - Впустите его.
   Фельтон вошел. Бекингэм в эту минуту швырнул на диван богатый  халат,
затканный золотом, и стал надевать камзол синего бархата, весь  расшитый
жемчугом.
   - Почему барон не приехал сам? - спросил Бекингэм. - Я ждал  его  се-
годня утром.
   - Он поручил мне передать вашей светлости, - ответил Фельтон,  -  что
он весьма сожалеет, что не может иметь этой чести, так как ему приходит-
ся самому быть на страже в замке.
   - Да-да, я знаю. У него есть узница.
   - Об этой узнице я и хотел поговорить с вашей светлостью.
   - Ну, говорите!
   - То, что мне нужно вам сказать, никто не должен слышать, кроме  вас,
милорд.
   - Оставьте нас, Патрик, - приказал Бекингэм, - но будьте  поблизости,
чтобы тотчас явиться на мой звонок. Я сейчас позову вас.
   Патрик вышел.
   - Мы одни, сударь, - сказал Бекингэм. - Говорите.
   - Милорд, барон Винтер писал вам несколько дней назад, прося вас под-
писать приказ о ссылке, касающейся одной молодой женщины, именуемой Шар-
лоттой Баксон.
   - Да, сударь, я ему ответил, чтобы он привез сам или прислал мне этот
приказ, и я подпишу его.
   - Вот он, милорд.
   - Давайте.
   Герцог взял из рук Фельтона бумагу и бегло просмотрел ее. Убедившись,
что это тот самый приказ, о котором ему сообщал лорд Винтер, он  положил
его на стол и взял перо, собираясь поставить свою подпись.
   - Простите, милорд... - сказал Фельтон, удерживая герцога. -  Но  из-
вестно ли вашей светлости, что Шарлотта Баксон - не настоящее  имя  этой
молодой женщины?
   - Да, сударь, это мне известно, - ответил герцог и  обмакнул  перо  в
чернила.
   - Значит, ваша светлость знает ее настоящее имя?
   - Я его знаю.
   Герцог поднес перо к бумаге. Фельтон побледнел.
   - И, зная это настоящее имя, вы все-таки подпишете, ваша светлость?
   - Конечно, и нисколько не задумываясь.
   - Я не могу поверить, - все более резким и отрывистым голосом продол-
жал Фельтон, - что вашей светлости известно, что дело идет о  леди  Вин-
тер...
   - Мне это отлично известно, но  меня  удивляет,  как  вы  это  можете
знать?
   - И вы без угрызения совести подпишете этот приказ, ваша светлость?
   Бекингэм надменно посмотрел на молодого человека:
   - Однако, сударь, вы предлагаете мне странные вопросы, и  я  поступаю
очень снисходительно, отвечая вам!
   - Отвечайте, ваша светлость! - сказал Фельтон.  -  Положение  гораздо
серьезнее, чем вы, быть может, думаете.
   Бекингэм решил, что молодой человек, явившись по поручению лорда Вин-
тера, говорит, конечно, от его имени, и смягчился.
   - Без всякого угрызения совести, - подтвердил он.  -  Барону,  как  и
мне, известно, что леди Винтер большая преступница и что  ограничить  ее
наказание ссылкой почти равносильно тому, что помиловать ее.
   Герцог пером коснулся бумаги.
   - Вы не подпиш