Молодые люди долили стаканы водой, потом, выпив по полстакана,  снова
долили их, и так до конца обеда, когда цвет напитка, который они  глота-
ли, вместо рубина стал напоминать дымчатый топаз.
   Портос робко съел свое куриное крылышко и содрогнулся,  почувствовав,
что колено прокурорши коснулось под столом его  колена.  Он  тоже  выпил
полстакана этого вина, которое здесь так берегли, и узнал в нем отврати-
тельный монрейльский напиток, вызывающий ужас у людей с тонким вкусом.
   Мэтр Кокнар посмотрел, как он поглощает это  неразбавленное  вино,  и
вздохнул.
   - Покушайте этих бобов, кузен Портос, - сказала г-жа Кокнар таким то-
ном, который ясно говорил: "Поверьте мне, не ешьте их! "
   - Как бы не так, к бобам я даже не притронусь! - тихо проворчал  Пор-
тос.
   И громко добавил:
   - Благодарю вас, кузина, я уже сыт.
   Наступило молчание. Портос не знал, что ему делать  дальше.  Прокурор
повторил несколько раз:
   - Ах, госпожа Кокнар, благодарю вас, вы  задали  нам  настоящий  пир!
Господи, как я наелся!
   За все время обеда мэтр Кокнар съел тарелку супа, две черные  куриные
ножки и обглодал единственную баранью кость, на которой было немного мя-
са.
   Портос решил, что это насмешка, и начал было крутить  усы  и  хмурить
брови, но колено г-жи Кокнар тихонько посоветовало ему вооружиться  тер-
пением.
   Это молчание и перерыв в еде, совершенно непонятные для Портоса,  бы-
ли, напротив, исполнены грозного смысла для  писцов:  повинуясь  взгляду
прокурора, сопровождаемому улыбкой  г-жи  Кокнар,  они  медленно  встали
из-за стола, еще медленнее сложили свои салфетки, поклонились и направи-
лись к выходу.
   - Идите, молодые люди, идите работать: работа полезна  для  пищеваре-
ния, - с важностью сказал им прокурор.
   Как только писцы ушли, г-жа Кокнар встала и вынула  из  буфета  кусок
сыра, варенье из айвы и миндальный  пирог  с  медом,  приготовленный  ею
собственноручно.
   Увидев столько яств, мэтр Кокнар нахмурился; увидев эти яства, Портос
закусил губу, поняв, что остался без обеда.
   Он посмотрел, стоит ли еще на столе блюдо с бобами, но блюдо с бобами
исчезло.
   - Да это и в самом деле пир! - вскричал мэтр Кокнар, ерзая  на  своем
кресле. - Настоящий пир, epuloe epularum. Лукулл обедает у Лукулла.
   Портос взглянул на стоявшую возле него бутылку, надеясь, что  как-ни-
будь пообедает вином, хлебом и сыром, но вина не оказалось - бутылка бы-
ла пуста. Г-н и г-жа Кокнар сделали вид, что не замечают этого.
   "Отлично, - подумал про себя Портос. - Я, по крайней мере, предупреж-
ден".
   Он съел ложечку варенья и завяз зубами в клейком тесте г-жи Кокнар.
   "Жертва принесена, - сказал он себе. - О, если бы я не питал  надежды
заглянуть вместе с госпожой Кокнар в шкаф ее супруга! "
   Господин Кокнар, насладившись роскошной трапезой, которую  он  назвал
кутежом, почувствовал потребность в отдыхе. Портос  надеялся,  что  этот
отдых состоится немедленно и тут же на месте, но  проклятый  прокурор  и
слышать не хотел об этом; пришлось отвезти его в кабинет, и он кричал до
тех пор, пока не оказался возле своего шкафа, на край  которого  он  для
пущей верности поставил ноги.
   Прокурорша увела Портоса в соседнюю комнату, и здесь начались попытки
создать почву для примирения.
   - Вы сможете приходить обедать три раза в неделю, - сказала г-жа Кок-
нар.
   - Благодарю, - ответил Портос, - но я не люблю  чем-либо  злоупотреб-
лять. К тому же я должен подумать об экипировке.
   - Ах да, - простонала прокурорша, - об этой несчастной экипировке!
   - К сожалению, это так, - подтвердил Портос, - об экипировке!
   - Из чего же состоит экипировка в вашем полку, господин Портос?
   - О, из многих вещей! - сказал Портос. - Как вам известно,  мушкетеры
- это отборное войско, и им требуется много таких предметов, которые  не
нужны ни гвардейцам, ни швейцарцам.
   - Но каких же именно? Перечислите их мне.
   - Ну, это может выразиться в сумме... - начал Портос,  предпочитавший
спорить о целом, а не о составных частях.
   Прокурорша с трепетом ждала продолжения.
   - В какой сумме? - спросила она. - Надеюсь, что не больше, чем...
   Она остановилась, у нее перехватило дыхание.
   - О нет, - сказал Портос, - понадобится не больше  двух  с  половиной
тысяч ливров. Думаю даже, что при известной экономии я уложусь в две ты-
сячи ливров.
   - Боже праведный, две тысячи ливров! - вскричала она. - Да это  целое
состояние!
   Портос сделал весьма многозначительную гримасу, и г-жа Кокнар  поняла
ее.
   - Я потому спрашиваю, из чего состоит  ваша  экипировка,  -  пояснила
она, - что у меня много родственников и клиентов в торговом  мире,  и  я
почти уверена, что могла бы приобрести нужные вам  вещи  вдвое  дешевле,
чем вы сами.
   - Ах, вот как! - сказал Портос. - Это другое дело.
   - Ну, конечно, милый господин Портос! Итак, в первую очередь вам тре-
буется лошадь, не так ли?
   - Да, лошадь.
   - Прекрасно! У меня есть именно то, что вам нужно.
   - Вот как! - сияя, сказал Портос. - Значит, с лошадью  дело  улажено.
Затем мне нужна еще полная упряжь, но она состоит из таких вещей,  кото-
рые может купить только сам мушкетер. Впрочем, она обойдется  не  дороже
трехсот ливров.
   - Трехсот ливров!.. Ну что же делать, пусть будет  триста  ливров,  -
сказала прокурорша со вздохом.
   Портос улыбнулся. Читатель помнит, что у него уже имелось седло,  по-
даренное герцогом Бекингэмом, так что эти триста ливров он втайне  расс-
читывал попросту положить себе в карман.
   - Далее, - продолжал он, - идет лошадь для моего слуги, а для меня  -
чемодан. Что касается оружия, то вы можете о нем не беспокоиться - оно у
меня есть.
   - Лошадь для слуги? - нерешительно повторила  прокурорша.  -  Знаете,
мой Друг, это уж слишком роскошно!
   - Вот как, сударыня! - гордо сказал Портос. - Уж не принимаете ли  вы
меня за какого-нибудь нищего?
   - Что вы! Я только хотела сказать, что красивый мул выглядит иной раз
не хуже лошади, и мне кажется, что, если раздобыть для Мушкетона  краси-
вого мула...
   - Идет, пусть будет красивый мул, - сказал Портос. - Вы правы, я  сам
видел очень знатных испанских вельмож, у которых вся свита ездила на му-
лах. Но уж тогда, как вы и сами понимаете, госпожа Кокнар, этот мул дол-
жен быть украшен султаном и погремушками.
   - Будьте спокойны, - сказала прокурорша.
   - Теперь дело за чемоданом, - продолжал Портос.
   - О, это тоже не должно вас беспокоить! - вскричала г-жа Кокнар. -  У
мужа есть пять или шесть чемоданов, выбирайте себе лучший. Один  из  них
он особенно любил брать с собой, когда путешествовал: он такой  большой,
что в нем может уместиться все на свете.
   - Так, значит, этот чемодан пустой? - простодушно спросил Портос.
   - Ну конечно, пустой, - так же простодушно ответила прокурорша.
   - Дорогая моя, да ведь мне-то нужен чемодан  со  всем  содержимым!  -
вскричал Портос.
   Госпожа Кокнар снова принялась вздыхать. Мольер еще не написал  тогда
своего "Скупого". Г-жа Кокнар оказалась, таким образом, предшественницей
Гарпагона.
   Короче говоря, остальная часть экипировки была подвергнута такому  же
обсуждению, и в результате совещания прокурорша  взяла  на  себя  обяза-
тельство выдать восемьсот ливров деньгами и доставить лошадь и мула, ко-
торым предстояла честь нести на себе Портоса и Мушкетона по пути к  сла-
ве.
   Выработав эти условия, Портос простился с  г-жой  Кокнар.  Последняя,
правда, пыталась задержать его, делая ему глазки, но Портос сослался  на
служебные дела, и прокурорше пришлось уступить его королю.
   Мушкетер пришел домой голодный и в прескверном расположении духа.


   III
   СУБРЕТКА И ГОСПОЖА

   Между тем, как мы уже говорили выше, д'Артаньян, невзирая на  угрызе-
ния совести и на мудрые советы Атоса, с каждым часом все больше и больше
влюблялся в миледи. Поэтому, ежедневно бывая у  нее,  отважный  гасконец
продолжал свои ухаживания, уверенный в том, что рано или поздно  она  не
преминет ответить на них.
   Однажды вечером, явившись в отличнейшем расположении  духа,  с  видом
человека, для которого нет ничего недостижимого, он встретился в воротах
с субреткой; однако на этот раз хорошенькая Кэтти не  ограничилась  тем,
что мимоходом задела его, - она нежно взяла его за руку.
   "Отлично! - подумал д'Артаньян. - Должно быть, она хочет передать мне
какое-нибудь поручение от своей госпожи. Сейчас она  пригласит  меня  на
свидание, о котором миледи не решилась сказать сама".
   И он посмотрел на красивую девушку с самым победоносным видом.
   - Сударь, мне хотелось бы сказать вам кое-что... -  пролепетала  суб-
ретка.
   - Говори, дитя мое, говори, - сказал д'Артаньян. - Я слушаю.
   - Нет, только не здесь: то, что мне надо вам сообщить, чересчур длин-
но, а главное - чересчур секретно.
   - Так что же нам делать?
   - Если бы господин кавалер согласился пойти со мной... - робко сказа-
ла Кэтти.
   Куда угодно, красотка.
   - В таком случае - идемте.
   И, не выпуская руки д'Артаньяна, Кэтти повела его по темной  винтовой
лесенке; затем, поднявшись ступенек  на  пятнадцать,  отворила  какую-то
дверь.
   - Войдите, сударь, - сказала она. - Здесь мы будем одни и сможем  по-
говорить.
   - А чья же это комната, красотка? - спросил д'Артаньян.
   - Моя, сударь. Через эту вот дверь она сообщается  со  спальней  моей
госпожи. Но будьте спокойны: миледи не сможет нас услышать - она никогда
не ложится спать раньше полуночи.
   Д'Артаньян осмотрелся. Маленькая уютная комнатка была убрана со  вку-
сом и блестела чистотой, но, помимо воли, он не мог оторвать глаз от той
двери, которая, по словам Кэтти, вела в спальню миледи. Кэтти догадалась
о том, что происходило в душе молодого человека.
   - Так вы очень любите мою госпожу, сударь? - спросила она.
   - О да, Кэтти, больше, чем это можно высказать словами! Безумно!
   Кэтти снова вздохнула.
   - Это очень печально, сударь! - сказала она.
   - Почему же, черт возьми, это так уж плохо? - спросил он.
   - Потому, сударь, - ответила Кэтти, - что моя госпожа  нисколько  вас
не любит.
   - Гм... - произнес д'Артаньян. - Ты говоришь это по ее поручению?
   - О нет, сударь, нет! Я сама, из сочувствия к вам,  решилась  сказать
это.
   - Благодарю тебя, милая Кэтти, но только за доброе намерение, так как
ты, наверное, прекрасно понимаешь, что твое сообщение не слишком  прият-
но.
   - Другими словами, вы не верите тому, что я сказала, не так ли?
   - Всегда бывает трудно верить таким вещам, хотя бы из самолюбия,  моя
красотка.
   - Итак, вы не верите мне?
   - Признаюсь, что пока ты не соблаговолишь представить  мне  какое-ни-
будь доказательство своих слов...
   - А что вы скажете на это?
   И Кэтти вынула из-за корсажа маленькую записочку.
   - Это мне? - спросил д'Артаньян, хватая письмо.
   - Нет, другому.
   - Другому?
   - Да.
   - Его имя, имя! - вскричал д'Артаньян.
   - Взгляните на адрес.
   - Графу де Варду!
   Воспоминание о происшествии в Сен-Жермене тотчас же пронеслось в  уме
самонадеянного гасконца. Быстрым, как молния,  движением  он  распечатал
письмо, не обращая внимания да крик, который испустила Кэтти, видя,  что
он собирается сделать или, вернее, что он уже сделал.
   - О, боже, что вы делаете, сударь! - воскликнула она.
   - Ничего особенного! - ответил д'Артаньян и прочитал: "Вы не ответили
на мою первую записку. Что с вами - больны вы или уже забыли о том,  ка-
кими глазами смотрели на меня на балу у г-жи де  Гиз?  Вот  вам  удобный
случай, граф! Не упустите его".
   Д'Артаньян побледнел. Самолюбие его было оскорблено;  он  решил,  что
оскорблена любовь.
   - Бедный, милый господин д'Артаньян! - произнесла Кэтти полным  сост-
радания голосом, снова пожимая руку молодого человека.
   - Тебе жаль меня, добрая малютка? - спросил д'Артаньян.
   - О да, от всего сердца! Ведь я-то знаю, что такое любовь!
   - Ты знаешь, что такое любовь? - спросил д'Артаньян, впервые взглянув
на нее с некоторым вниманием.
   - К несчастью, да!
   - В таком случае, вместо того чтобы жалеть меня, ты бы лучше  помогла
мне отомстить твоей госпоже.
   - А каким образом вы хотели бы отомстить ей?
   - Я хотел бы доказать ей, что я сильнее ее, и занять место моего  со-
перника.
   - Нет, сударь, я никогда не стану помогать вам в этом! -  с  живостью
возразила Кэтти.
   - Почему же? - спросил д'Артаньян.
   - По двум причинам!
   - А именно?
   - Во-первых, потому, что моя госпожа никогда не полюбит вас...
   - Как ты можешь знать это?
   - Вы смертельно обидели ее.
   - Я? Чем мог я обидеть ее, когда с той минуты, как мы  познакомились,
я живу у ее ног, как покорный раб? Скажи же мне, прошу тебя!
   - Я открою это лишь человеку... человеку, который заглянет в мою  ду-
шу.
   Д'Артаньян еще раз взглянул на Кэтти. Девушка была так  свежа  и  так
хороша собой, что многие герцогини отдали бы за эту красоту  и  свежесть
свою корону.
   - Кэтти, - сказал он, - я загляну в твою душу, когда тебе будет угод-
но, за этим дело не станет, моя дорогая малютка.
   И он поцеловал ее, отчего бедняжка покраснела, как вишня.
   - Нет! - вскричала Кэтти. - Вы не любите меня! Вы любите мою госпожу,
вы только что сами сказали мне об этом.
   - И это мешает тебе открыть вторую причину?
   - Вторая причина, сударь... - сказала Кэтти, расхрабрившись после по-
целуя, а также ободренная выражением глаз молодого  человека,  -  вторая
причина та, что в любви каждый старается для себя.
   Тут только Д'Артаньян припомнил томные взгляды Кэтти, встречи в  при-
хожей, на лестнице, в коридоре, прикосновение ее руки всякий раз,  когда
он встречался с вей, и ее затаенные вздохи.  Поглощенный  желанием  нра-
виться знатной даме, он пренебрегал субреткой: тот, кто охотится за  ор-
лом, не обращает внимания на воробья.
   Однако на этот раз наш гасконец быстро сообразил, какую выгоду он мог
извлечь из любви Кэтти, высказанной" ею так наивно или же так бесстыдно:
перехватывание писем, адресованных графу де Варду, наблюдение за миледи,
возможность в любое время  входить  в  комнату  Кэтти,  сообщающуюся  со
спальней ее госпожи. Как мы видим, вероломный юноша уже мысленно жертво-
вал бедной девушкой, чтобы добиться обладания  миледи,  будь  то  добро-
вольно или насильно.
   - Так, значит, милая Кэтти, - сказал он девушке, - ты сомневаешься  в
моей любви и хочешь, чтобы я доказал ее?
   - О какой любви вы говорите? - спросила Кэтти.
   - О той любви, которую я готов почувствовать к тебе.
   - Как же вы докажете ее?
   - Хочешь, я проведу сегодня с тобой те часы, которые обычно провожу с
твоей госпожой?
   - О да, очень хочу! - сказала Кэтти, хлопая в ладоши.
   - Если так, иди сюда, милая крошка, - сказал д'Артаньян, усаживаясь в
кресло, - и я скажу тебе, что ты самая хорошенькая служанка,  какую  мне
когда-либо приходилось видеть.
   И он сказал ей об этом так красноречиво, что бедная девочка,  которой
очень хотелось поверить ему, поверила.  Впрочем,  к  большому  удивлению
д'Артаньяна, хорошенькая Кэтти проявила некоторую твердость и  никак  не
хотела сдаться.
   В нападениях и защите время проходит незаметно.
   Пробило полночь, и почти одновременно зазвонил колокольчик в  комнате
миледи.
   - Боже милосердный! - вскричала Кэтти. - Меня зовет  госпожа.  Уходи!
Уходи скорее!
   Д'Артаньян встал, взял шляпу, как бы  намереваясь  повиноваться,  но,
вместо того чтобы отворить дверь  на  лестницу,  быстро  отворил  дверцу
большого шкафа и спрятался между платьями и пеньюарами миледи.
   - Что вы делаете? - вскричала Кэтти.
   Д'Артаньян, успевший взять ключ, заперся изнутри и ничего не ответил.
   - Ну! - резким голосом крикнула миледи. - Что вы там, заснули? Почему
вы не идете, когда я звоню?
   Д'Артаньян услышал, как дверь из комнаты миледи распахнулась.
   - Иду, миледи, иду! - вскричала Кэтти, бросаясь навстречу госпоже.
   Они вместе вошли в спальню, и, так как дверь осталась открытой, Д'Ар-
таньян мог слышать, как миледи продолжала бранить свою горничную;  нако-
нец она успокоилась, и, пока Кэтти прислуживала  ей,  разговор  зашел  о
нем, д'Артаньяне.
   - Сегодня вечером я что-то не видела нашего гасконца, - сказала миле-
ди.
   - Как, сударыня, - удивилась Кэтти, - неужели он не  приходил?  Может
ли быть, чтобы он оказался ветреным, еще не добившись успеха?
   - О нет! Очевидно, его задержал господин де Тревиль или господин  Де-
зэссар. Я знаю свои силы, Кэтти: этот не уйдет от меня!
   - И что же вы с ним сделаете, сударыня?
   - Что я с ним сделаю?.. Будь спокойна, Кэтти, между этим человеком  и
мной есть нечто такое, чего он не знает и сам. Я чуть было  не  потеряла
из-за него доверия его высокопреосвященства. О, я отомщу ему!
   - А я думала, сударыня, что вы его любите.
   - Люблю?.. Да я его ненавижу! Болван, который держал жизнь лорда Вин-
тера в своих руках и не убил его, человек,  из-за  которого  я  потеряла
триста тысяч ливров ренты!
   - И правда! - сказала Кэтти, - ведь ваш сын - единственный  наследник
своего дяди, и до его совершеннолетия вы могли бы располагать его состо-
янием.
   Услыхав, как это пленительное создание ставит ему в вину то,  что  он
не убил человека, которого она на его глазах осыпала знаками  дружеского
расположения, - услыхав этот резкий голос,  обычно  с  таким  искусством
смягчаемый в светском разговоре, Д'Артаньян весь затрепетал.
   - Я давно отомстила бы ему, - продолжала миледи, - если б кардинал не
приказал мне щадить его, не знаю сама почему.
   - Да! Зато, сударыня, вы не пощадили молоденькую жену галантерейщика,
которую он любил.
   - А, лавочницу с улицы Могильщиков! Да ведь он давно забыл о  ее  су-
ществовании! Право же, это славная месть!
   Лоб д'Артаньяна был покрыт холодным потом: поистине эта женщина  была
чудовищем.
   Он продолжал прислушиваться, но, к несчастью, туалет был закончен.
   - Теперь, - сказала миледи, - ступайте к себе и  постарайтесь  завтра
получить наконец ответ на письмо, которое я вам дала.
   - К господину де Варду? - спросила Кэтти"
   - Ну, разумеется, к господину де Варду.
   - Вот, по-моему, человек, который совсем не похож на бедного господи-
на д'Артаньяна, - сказала Кэтти.
   - Ступайте, моя милая, - ответила миледи, - я не люблю лишних рассуж-
дений.
   Д'Артаньян услыхал, как захлопнулась дверь, как щелкнули две задвижки
- это заперлась изнутри миледи; Кэтти тоже заперла дверь на ключ, стара-
ясь произвести при этом как можно меньше шума; тогда  д'Артаньян  открыл
дверцу шкафа.
   - Боже! - прошептала Кэтти. - Что с вами? Вы так бледны!
   - Гнусная тварь! - пробормотал Д'Артаньян.
   - Тише, тише! Уходите! - сказала Кэтти. -  Моя  комната  отделена  от
спальни миледи только тонкой перегородкой, и там слышно каждое слово!
   - Поэтому-то я и не уйду, - сказал Д'Артаньян.
   - То есть как это? - спросила Кэтти, краснея"
   - Или уйду, но... попозже.
   И он привлек Кэтти к себе. Сопротивляться было невозможно - от сопро-
тивления всегда столько шума, - и Кэтти уступила.
   То был порыв мести, направленный против миледи.  Говорят,  что  месть
сладостна, и Д'Артаньян убедился в том, что это правда. Поэтому, будь  у
него хоть немного истинного чувства, он удовлетворился бы этой новой по-
бедой, но им руководили только гордость и честолюбие.
   Однако - и это следует сказать к чести д'Артаньяна - свое влияние  на
Кэтти он прежде всего употребил на то, чтобы выпытать у нее, что сталось
с г-жой Бонасье. Бедная девушка поклялась на  распятии,  что  ничего  об
этом не знает, так как ее госпожа всегда только наполовину посвящала  ее
в свои тайны; но она высказала твердую уверенность в том, что  г-жа  Бо-
насье жива.
   Кэтти не знала также, по какой причине миледи чуть рыло  не  лишилась
доверия кардинала, но на этот счет д'Артаньян был осведомлен лучше,  чем
она: он заметил миледи на одном из задержанных судов в ту минуту,  когда
сам он покидал Англию, и не сом