Монтале,  несколько
обескураженная малым успехом этой военной хитрости, на которую  она  так
рассчитывала, что не заготовила ничего про запас. -  Принцесса  одобряет
меня?
   У принцессы мелькнула мысль, что ночью король может покинуть Сен-Жер-
мен, и так как от Парижа до СенЖермена было  всего  четыре  с  половиною
лье, то в течение какого-нибудь часа он вернется в Париж.
   - Но Лавальер, по крайней мере, предложила вам свои услуги,  узнав  о
вашем ушибе?
   - Она еще не знает о моем несчастье, но если даже она и узнает, я  не
буду просить у нее ничего, что могло бы расстроить ее планы. Мне  кажет-
ся, сегодня вечером она хочет доставить себе развлечение по рецепту  по-
койного короля, который говаривал  господину  де  Сен-Мару:  "Поскучаем,
господин де Сен-Мар, хорошенько поскучаем".
   Принцесса была убеждена, что под жаждой одиночества Лавальер  скрыва-
ется какая-то любовная тайна, скорее всего ночное возвращение  Людовика.
Не осталось больше никаких сомнений: Лавальер была предупреждена об этом
возвращении, отсюда ее радость. Конечно, весь план был  составлен  зара-
нее.
   "Я не позволю им дурачить себя", - сказала себе принцесса. И  приняла
решение.
   - Мадемуазель де Монтале, - проговорила она, -  благоволите  передать
вашей подруге, мадемуазель де Лавальер, что я в отчаянии от  мысли,  что
мне приходится расстраивать ее планы; но вместо того,  чтобы  скучать  в
одиночестве, как ей хотелось, она отправится в Сен-Жермен скучать вместе
с нами.
   - Бедная Лавальер! - сказала Монтале с печальным видом, но с радостью
в сердце. - А разве ваше высочество не может...
   - Довольно, - остановила принцесса, - я так хочу. Я  предпочитаю  об-
щество мадемуазель Лавальер  обществу  всех  других  фрейлин.  Ступайте,
пришлите ее мне и полечите вашу ногу.
   Монтале не заставила принцессу повторять приказание.  Она  вернулась,
написала ответ Маликорну и сунула ею под ковер. Записка состояла из  од-
ного только слова: "Поедет". Даже спартанка не могла бы  написать  лако-
ничнее.
   "По дороге я буду наблюдать за нею, - думала принцесса. -  Ночью  она
ляжет в моей комнате. Очень уж ловок будет король, если ему удастся  об-
меняться хотя бы одним словом с мадемуазель де Лавальер".
   Лавальер с той же кроткой покорностью выслушала распоряжение ехать, с
какой приняла приказание остаться. Но в душе она  очень  обрадовалась  и
посмотрела на перемену решения принцессы как на утешение,  посланное  ей
свыше. Менее проницательная, чем Монтале, она все приписывала случаю.
   Когда все придворные, за исключением опальных, больных и  вывихнувших
ноги, направились в Сен-Жормен, Маликорн привез своего плотника в карете
г-на де Сент-Эньяна и ввел его в комнату, расположенную под комнатой Ла-
вальер. Плотник тотчас же принялся за  работу,  соблазнившись  обещанной
ему щедрой платой.
   У придворных механиков были взяты  самые  лучшие  инструменты,  между
прочим пила с такими сокрушительными зубьями,  что  они  резали  в  воде
твердые, как железо, дубовые бревна. Поэтому работа шла быстро, и  четы-
рехугольный кусок потолка, выбранный между двумя  балками,  скоро  упал,
подхваченный де Сент-Эньяном, Маликорном, плотником и  одним  доверенным
лакеем, который родился на свет, чтобы все видеть, все слышать и  ничего
не говорить.
   Согласно вновь составленному Маликорном плану, отверстие было сделано
в углу. И вот почему. Так как в комнате Лавальер не было  туалетной,  то
Луиза в это самое утро попросила большие ширмы, которые заменяли бы  пе-
регородку, и ее желание было исполнено. Ширмы отлично закрывали  отверс-
тие в полу, которое к тому же было искусно замаскировано плотником.
   Когда дыра была проделана, плотник  забрался  в  комнату  Лавальер  и
смастерил из кусочков паркета люк, которого не мог бы заметить даже  са-
мый опытный взгляд.
   Маликорн все предусмотрел. К люку была приделана ручка и два шарнира.
Заботливый Маликорн купил также за две тысячи ливров небольшую  винтовую
лестницу. Лестница оказалась длиннее, чем было нужно, но плотник отпилил
в ней несколько ступенек, и она пришлась как раз впору. Несмотря на  то,
что этой лестнице предстояло держать царственный груз, она была прикреп-
лена к стене только двумя болтами. Точно так же она была  прикреплена  к
полу.
   Молотки били по подушечкам; зубья пилы были обильно смазаны, а  руко-
ятка завернута в куски шерстяной материи. Кроме того, самая шумная часть
работы была произведена ночью и рано утром, то есть во время  отсутствия
Лавальер и принцессы. Когда около двух часов дня  двор  вернулся  в  Па-
ле-Рояль и Лавальер поднялась в свою комнату, все было на месте; ни одна
щепочка, ни одна соринка не уличали заговорщиков.
   Один де Сент-Эньян так усердствовал, что поранил себе пальцы, изорвал
рубашку и пролил много пота во славу своего короля. Его ладони покрылись
волдырями: он все время поддерживал лестницу во время работы. Кроме  то-
го, он собственноручно принес одну за другой пять отдельных частей лест-
ницы, каждую из двух ступенек. Словом, если бы  король  мог  видеть  пыл
графа, он навеки остался бы ему благодарен.
   Как и предвидел Маликорн, отличавшийся большой точностью, плотник за-
кончил свою работу в двадцать четыре часа. Он получил восемьдесят луидо-
ров и был в восторге; такие деньги он обыкновенно зарабатывал в полгода.
   Никто и не догадался о том, что произошло в  комнате  мадемуазель  де
Лавальер. Но на другой день вечером, когда Лавальер только что вернулась
к себе, она услышала в углу шорох. Она с  изумлением  посмотрела  на  то
место, откуда доносился звук. Шорох повторился.
   - Кто там? - спросила она с испугом.
   - Я! - отвечал знакомый голос короля.
   - Вы!.. Вы!.. - вскричала Луиза, вообразившая, что она видит  сон.  -
Но где вы?.. Где вы, государь?
   - Здесь, - отвечал король, отодвигая ширмы и являясь, как призрак,  в
глубине комнаты.
   Лавальер вскрикнула и, трепеща, упала в кресло.


   XLII
   ВИДЕНИЕ

   Лавальер быстро оправилась от  испуга.  Король  держался  так  почти-
тельно, что к ней вернулось спокойствие, которого она лишилась  при  его
появлении. Видя, что Лавальер недоумевает, как он к ней  попал,  Людовик
подробно объяснил ей устройство лестницы и всячески старался убедить ее,
что он не призрак.
   - О государь, - сказала ему Лавальер с очаровательной улыбкой,  качая
белокурой головкой, - вы вечно у меня на уме; не проходит секунды, чтобы
бедная девушка, тайну которой вы подслушали в Фонтенбло и которую вы  не
отпустили в монастырь, не думала о вас.
   - Луиза, я вне себя от восторга!
   Лавальер печально улыбнулась и продолжала:
   - Но, увы, государь, ваша остроумная выдумка не  может  принести  нам
никакой пользы.
   - Почему же?
   - Потому что эта комната не ограждена от неожиданных посещений  прин-
цессы: днем сюда поминутно ходят мои подруги; запираться изнутри -  зна-
чит выдать себя; это все равно что написать на двери: "Не входите, здесь
король". В эту самую минуту дверь может  открыться,  и  ваше  величество
застанут вместе со мной.
   - Тогда меня, наверное, примут за привидение, - засмеялся  король,  -
потому что никто не поймет, как я попал сюда. Ведь только духи проникают
через стены и потолки.
   - Ах, государь, какой может выйти скандал! Никогда еще не говорилось;
таких вещей о бедных фрейлинах, которых, однако, не щадит злословие.
   - Что же делать, дорогая Луиза?.. Скажите, я хочу знать.
   - Нужно, - простите, слова мои будут жестоки...
   Людовик улыбнулся.
   - Я вас слушаю.
   - Нужно, чтобы ваше величество уничтожили лестницу и все  эти  затеи;
подумайте, государь, если вас застанут здесь, выйдут большие неприятнос-
ти, которые уничтожат всю радость наших встреч.
   - Дорогая Луиза, - нежно отвечал король, - можно и не уничтожая лест-
ницы придумать способ избежать всех этих неприятностей.
   - Способ?.. Еще?
   - Да, еще. Луиза, я люблю вас больше, чем вы меня, потому что я изоб-
ретательнее вас.
   Она взглянула на него. Людовик протянул ей руку,  которую  она  нежно
пожала.
   - Вы говорите, - продолжал король, - что каждый без труда может войти
сюда и застать меня у вас?
   - Да, государь. И даже в настоящую минуту, когда вы разговариваете со
мной, я вся дрожу.
   - Согласен; но вас не застанут со мной, если вы  спуститесь  по  этой
лестнице в нижнюю комнату.
   - Государь, что вы говорите? - остановила его испуганная Луиза.
   - Вы плохо понимаете меня, Луиза, потому что с первых  же  моих  слов
начинаете сердиться; но знаете ли вы, кому принадлежат комнаты внизу?
   - Графу де Гишу.
   - Нет. Господину де Сент-Эньяну.
   - Правда? - вскричала Лавальер.
   И это слово, вырвавшееся из обрадованного  сердца  девушки,  блеснуло
точно молния сладкого предчувствия в восхищенном сердце короля.
   - Да, де Сент-Эньяну, нашему другу.
   - Но я не могу, государь, бывать и у господина де Сент-Эньяна, - воз-
разила Лавальер.
   - Почему же, Луиза?
   - Это невозможно, невозможно!
   - Мне кажется, Луиза, что под охраной короля все возможно.
   - Под охраной короля? - переспросила она, с любовью заглядывая в гла-
за Людовику.
   - Вы верите моему слову, не правда ли?
   - Верю, когда вас нет, государь; но когда вы со мной, когда  я  слышу
ваш голос, когда я вижу вас, я больше ничему не верю.
   - Что же может убедить вас, боже мой?
   - Я знаю, очень непочтительно так сомневаться в короле, но  для  меня
вы не король.
   - Слава богу, надеюсь!.. Но я придумал, послушайте: вас успокоит при-
сутствие третьего лица?
   - Присутствие господина де Сент-Эньяна? Да.
   - Право, Луиза, ваша недоверчивость оскорбляет меня.
   Лавальер ничего не ответила, а только посмотрела  на  Людовика  ясным
взглядом, проникающим в глубину сердца, и тихонько сказала:
   - Ах, не вам я не верю. Не на вас направлены мои подозрения.
   - Хорошо, я согласен, - вздохнул король. - И господин де  Сент-Эньян,
который пользуется счастливой привилегией успокаивать вас, будет  всегда
присутствовать при наших встречах, обещаю вам.
   - Правда, государь?
   - Слово дворянина! А вы?
   - Подождите, это не все.
   - Еще что-то, Луиза?
   - О, конечно. Немножко терпения, потому что мы еще не дошли до конца,
государь.
   - Хорошо. Пронзайте насквозь мое сердце.
   - Вы  понимаете,  государь,  что  даже  в  присутствии  господина  до
Сент-Эньяна наши встречи должны иметь какой-нибудь разумный предлог.
   - Предлог? - повторил король тоном нежного упрека.
   - Конечно. Придумайте, государь.
   - Вы необычайно предусмотрительны; я так хотел бы сравняться  в  этом
отношении с вами. Для наших встреч будет разумный предлог, и я уже нашел
его.
   - Значит, государь?.. - улыбнулась Лавальер.
   - Значит, завтра, если вам угодно...
   - Завтра?
   - Вы хотите сказать, что завтра слишком поздно?  -  вскричал  король,
сжимая обеими руками горячую руку Лавальер.
   В этот момент в коридоре раздались шаги.
   - Государь, государь, - зашептала Лавальер, - сюда кто-то идет!  Слы-
шите? Государь, умоляю вас, бегите!
   Одним прыжком король оказался за ширмой. Он скрылся вовремя. Когда он
поднимал люк, ручка двери повернулась, и на пороге показалась Монтале.
   Понятно, она вошла запросто, без  всяких  церемоний.  Хитрая  Монтале
знала, что если бы она постучалась в двери, а не просто открыла  ее,  то
выказала бы обидное недоверие к Лавальер.
   Итак, она вошла и, заметив, что два стула стоят очень близко один  от
другого, принялась так усердно запирать дверь, ставшую почему-то  непос-
лушною, что король успел поднять люк и спуститься к де Сент-Эньяну.
   Еле уловимый стук дал знать фрейлине,  что  король  ушел.  Тогда  она
справилась наконец с дверью и подошла к Лавальер.
   - Луиза, давайте поговорим серьезно, - предложила она.
   Все еще сильно взволнованная Луиза с ужасом услышала слово  серьезно,
на котором Монтале сделала ударение.
   - Боже мой, дорогая Ора! - вздрогнула она. - Что еще случилось?
   - Моя милая, принцесса догадывается обо всем.
   - О чем же?
   - Разве нам нужны объяснения? Разве ты не понимаешь меня с полуслова?
Ты, конечно, заметила, что последнее время принцесса часто меняла  реше-
ния: сначала приблизила тебя к себе, затем отдалила, затем снова прибли-
зила.
   - Действительно, это странно. Но я привыкла к ее странностям.
   - Подожди, это не все. Ты заметила также, что принцесса, исключив те-
бя вчера из своей свиты, потом велела ехать с ней.
   - Как не заметить!
   - Так вот, кажется, что принцесса получила теперь достаточные  сведе-
ния, потому что идет прямо к цели. Не имея возможности противопоставлять
что-нибудь во Франции потоку, который сокрушает  все  препятствия...  ты
понимаешь, надеюсь, о чем я говорю?
   Лавальер закрыла лицо руками.
   - Я имею в виду, - продолжала безжалостная Монтале, - тот бурный  по-
ток, который взломал двери монастыря кармелиток в Шайо и  опрокинул  все
придворные предрассудки как в Фонтенбло, так и в Париже.
   - Увы, увы! - прошептала Лавальер, по-прежнему закрывая лицо  пальца-
ми, между которыми катились слезы.
   - Не огорчайся так, ведь ты не знаешь еще и  половины  грозящих  тебе
неприятностей.
   - Боже мой! - с тревогой вскричала Луиза. - Что же еще?
   - Вот что: не находя помощи во Франции, после безуспешного  обращения
к обеим королевам, принцу и всему двору, принцесса  вспомнила  об  одном
лице, имеющем на тебя права.
   Лавальер побелела как полотно.
   - Этого лица, - продолжала Монтале, - в настоящую минуту нет в  Пари-
же.
   - Боже мой! - шептала Луиза.
   - Это лицо, если я не ошибаюсь, в Англии.
   - Да, да, - вздохнула совсем разбитая Лавальер.
   - Ведь, не правда ли, это лицо находится при дворе короля Карла  Вто-
рого?
   - Да.
   - Ну, так сегодня вечером из кабинета принцессы отправилось письмо  в
Сент-Джемсский дворец, и курьер получил приказание лететь без  остановки
в Гемптон-Корт, королевскую резиденцию в двенадцати милях от Лондона.
   - Ну?
   - Так вот принцесса пишет в Лондон регулярно два раза в месяц, и пос-
кольку обыкновенного курьера она отправила только три дня тому назад, то
мне кажется, что только очень важные обстоятельства  могли  побудить  ее
взяться за перо. Ведь ты знаешь, принцесса не любит писать.
   - Да, да.
   - И мне сдается, что в этом письме речь идет о тебе.
   - Обо мне? - повторила, как автомат, несчастная девушка.
   - Я видела  это  письмо,  когда  оно  лежало  еще  незапечатанным  на
письменном столе принцессы, и мне почудилось, будто в нем упоминается...
   - Почудилось?..
   - Может быть, я ошиблась.
   - Ну, говори же скорее.
   - Имя Бражелона.
   Лавальер встала в сильном волнении.
   - Монтале, - сказала она со слезами в голосе,  -  все  светлые  грезы
юности у меня уже рассеялись. Мне нечего теперь скрывать ни от тебя,  ни
от кого в мире. Жизнь моя - раскрытая книга, которую может  читать  вся-
кий, начиная с короля и кончая первым встречным. Ора, дорогая  Ора,  что
делать? Как быть?
   Монтале подошла ближе.
   - Надо обсудить, подумать, - протянула она.
   - Я не люблю господина де Бражелона. Не истолкуй мои слова превратно.
Я его люблю, как самая нежная сестра может любить доброго брата,  но  не
того он просит, и не то я ему обещала.
   - Словом, ты любишь короля, - заключила Монтале, - и это  достаточное
извинение.
   - Да, я люблю короля, - тихо прошептала Лавальер, - и я дорого запла-
тила за право произнести эти слова. Ну, говори же, Монтале. Что  ты  мо-
жешь сделать для меня или против меня в настоящем положении?
   - Выскажись яснее.
   - О чем?
   - Неужели ты не можешь сообщить мне никаких подробностей?
   - Нет, - с удивлением проговорила Луиза.
   - Значит, ты у меня просишь только совета?
   - Да.
   - Относительно господина Рауля?
   - Именно.
   - Это щекотливый вопрос, - отвечала Монтале.
   - Ничего тут нет щекотливого. Выходить мне за него замуж или же  слу-
шаться короля?
   - Знаешь, ты ставишь меня в большое затруднение, - улыбнулась  Монта-
ле. - Ты спрашиваешь, выходить ли тебе замуж за Рауля, с которым я друж-
на и которому доставлю большое огорчение, высказавшись против него.  За-
тем ты задаешь вопрос, нужно ли слушаться короля; но  ведь  я  подданная
короля и оскорбила бы его, дав тебе тот или иной совет. Ах, Луиза,  Луи-
за, ты очень легко смотришь на очень трудное положение!
   - Ты меня не поняла, Ора, - сказала Лавальер,  обиженная  насмешливым
тоном Монтале. - Если я говорю о браке с господином  де  Бражелоном,  то
лишь потому, что я не могу выйти за него замуж, не причинив ему  огорче-
ния; но, по тем же причинам, следует ли мне позволить  королю  сделаться
похитителем малоценного, правда, блага, но которому любовь сообщает  из-
вестное достоинство? Итак, я прошу тебя только научить меня почетно  ос-
вободиться от обязательств по отношению к той или другой стороне,  посо-
ветовать, каким образом я могу с честью выйти из этого положения.
   - Дорогая Луиза, - отвечала, помолчав, Монтале, - я не  принадлежу  к
числу семи греческих мудрецов, и я не знаю незыблемых правил  поведения.
Зато у меня есть некоторый опыт, и я могу тебе сказать, что женщины про-
сят подобных советов, только когда бывают поставлены в  очень  затрудни-
тельное положение. Ты дала торжественное обещание, у тебя  есть  чувство
чести. Поэтому, если, приняв на себя такое обязательство, ты не  знаешь,
как поступить, то чужой совет - а для любящего сердца все будет чужим  -
не выведет тебя из затруднения. Нет, я не буду давать тебе советов,  тем
более что на твоем месте я чувствовала бы себя еще более смущенной,  по-
лучив совет, чем до его получения. Все, что я могу  сделать,  это  спро-
сить, хочешь, чтобы я тебе помогала?
   - Очень хочу.
   - Прекрасно, это главное... Скажи, какой же помощи ты ждешь от меня?
   - Но прежде скажи мне, Ора, - проговорила Лавальер, пожимая руку под-
руги, - на чьей ты стороне?
   - На твоей, если ты действительно дружески относишься ко мне.
   - Ведь принцесса доверяет тебе все своя тайны?
   - Тем более я могу быть полезной тебе; если бы я ничего не знала  от-
носительно намерений принцессы, я не могла бы тебе  помочь  и,  следова-
тельно, от знакомства со мной тебе бы не  было  никакого  проку.  Дружба
всегда питается такого рода взаимными одолжениями.
   - Значит, ты по-прежнему останешься другом принцессы?
   - Конечно. Ты недовольна этим?
   - Нет, - пожала плечами Лавальер, которой эта циничная  откровенность
казалась оскорбительной.
   - Вот и прекрасно, - воскликнула Монтале, - иначе ты была бы дурой.
   - Значит, ты мне будешь помогать?
   - С большой готовностью, особенно если ты отплатишь мне тем же.
   - Можно подумать, что ты не знаешь меня, - обиделась Лавальер,  глядя
на Монтале широко раскрытыми от удивления глазами.
   - Гм, гм! С тех пор как мы при дворе, дорогая Луиза, мы очень измени-
лись.
   - Как так?
   - Да очень просто; разве там, в Блуа, ты была второй королевой  Фран-
ции?
   Лавальер опустила голову и заплакала. Монтале сочувственно посмотрела
на нее и прошептала:
   - Бедняжка!
   Затем, спохватившись, сказала:
   - Бедный король!
   Она поцеловала Луизу в лоб и ушла в свою комнату дожидаться  Маликор-
на.


   XLIII
   ПОРТРЕТ

   Во время болезни, известной под названием любовь, припадки повторяют-
ся сначала очень часто. Затем они становятся все более редкими.  Устано-
вив это как общую аксиому, будем продолжать наш рассказ.
   На следующий день, то есть в день, когда королем было назначено  пер-
вое свидание у де Сент-Эньяна, Лавальер, раздвинув ширмы, нашла на  полу
записку, написанную рукой короля. Эта записка была просунута из  нижнего
этажа в щелку паркета. Ничья нескромная рука, ничей любопытный взгляд не
мог проникнуть туда, куда проникла эта бумажка. Это была  выдумка  Мали-
корна. Не желая, чтобы король был всем  обязан  де  Сент-Эньяну,  он  по
собственному почину решил взять на себя роль почтальона.