метное. Что до
лошади, мы найдем чем оправдать ее исчезновение. Лошади смертны, в конце
концов! Допустим, что моя пала от сапа или от коросты.
   Д'Артаньян продолжал хмуриться.
   - Досадно! - продолжал Атос. - Вы, как видно, очень дорожили этим жи-
вотным, а ведь я еще не кончил своего рассказа.
   - Что же вы проделали еще?
   - Когда я проиграл свою лошадь - девять против десяти, каково? -  мне
пришло в голову поиграть на вашу.
   - Я надеюсь, однако, что вы не осуществили этого намерения?
   - Напротив, я привел его в исполнение немедленно.
   - И что же? - вскричал обеспокоенный д'Артаньян.
   - Я сыграл и проиграл ее.
   - Мою лошадь?
   - Вашу лошадь. Семь против восьми - из-за одного очка... Знаете  пос-
ловицу?
   - Атос, вы сошли с ума, клянусь вам!
   - Милый д'Артаньян, надо было сказать мне это вчера, когда я  расска-
зывал вам свои дурацкие истории, а вовсе не сегодня. Я проиграл ее вмес-
те со всеми принадлежностями упряжи, какие только можно придумать.
   - Да ведь это ужасно!
   - Погодите, вы еще не все знаете. Я стал бы превосходным игроком, ес-
ли бы не зарывался, но я зарываюсь так же, как и  тогда,  когда  пью,  и
вот...
   - Но на что же еще вы могли играть? У вас ведь ничего больше не оста-
валось.
   - Неверно, друг мой, неверно: у нас  оставался  этот  алмаз,  который
сверкает на вашем пальце и который я заметил вчера.
   - Этот алмаз! - вскричал д'Артаньян, поспешно ощупывая кольцо.
   - И так как у меня были когда-то свои алмазы и я знаю в них толк,  то
я оценил его в тысячу пистолей.
   - Надеюсь, - мрачно сказал д'Артаньян, полумертвый от страха,  -  что
вы ни словом не упомянули о моем алмазе?
   - Напротив, любезный друг.  Поймите,  этот  алмаз  был  теперь  нашим
единственным источником надежды, я мог отыграть на него нашу упряжь, ло-
шадей и, сверх того, выиграть деньги на дорогу...
   - Атос, я трепещу! - вскричал д'Артаньян.
   - Итак, я сказал моему партнеру о вашем алмазе. Оказалось, что он то-
же обратил на него внимание. В самом деле, мой милый, какого  черта!  Вы
носите на пальце звезду с неба и хотите, чтобы никто ее не заметил!  Это
невозможно!
   - Кончайте, милый друг, кончайте, - сказал д'Артаньян. -  Даю  слово,
ваше хладнокровие убийственно!
   - Итак, мы разделили этот алмаз на десять  ставок,  по  сто  пистолей
каждая.
   - Ах, вот что! Вам угодно шутить и испытывать меня?  -  сказал  д'Ар-
таньян, которого гнев уже схватил за волосы, как Минерва Ахилла в "Илиа-
де".
   - Нет, я не шучу, черт возьми! Хотел бы я посмотреть, что бы  сделали
вы на моем месте! Я две недели не видел человеческого лица и совсем оди-
чал, беседуя с бутылками.
   - Это еще не причина, чтобы играть на мой  алмаз,  -  возразил  д'Ар-
таньян, судорожно сжимая руку.
   - Выслушайте же конец. Десять ставок по сто пистолей каждая,  за  де-
сять ходов, без права на отыгрыш. На тринадцатом ходу я проиграл все. На
тринадцатом ударе - число тринадцать всегда было для меня  роковым.  Как
раз тринадцатого июля...
   - К черту! - крикнул д'Артаньян, вставая из-за стола. Сегодняшняя ис-
тория заставила его забыть о вчерашней.
   - Терпение, - сказал Атос. - У меня был свой план. Англичанин  -  чу-
дак. Я видел утром, как он разговаривал с Гримо, и  Гриме  сообщил  мне,
что англичанин предложил ему поступить к нему в услужение. И вот я играю
с ним на Гримо, на безмолвного Гримо, разделенного на десять ставок.
   - Вот это ловко! - сказал д'Артаньян, невольно разражаясь смехом.
   - На Гримо, самого Гримо, слышите? И  вот  благодаря  десяти  ставкам
Гримо, который и весь-то не стоит одного дукатона, я отыграл алмаз. Ска-
жите после этого, что упорство - не добродетель!
   - Клянусь честью, это очень забавно! - с облегчением  вскричал  д'Ар-
таньян, держась за бока от смеха.
   - Вы, конечно, понимаете, что, чувствуя себя в  ударе,  я  сейчас  же
снова начал играть на алмаз.
   - Ах, вот что! - сказал д'Артаньян, лицо которого снова омрачилось.
   - Я отыграл ваше седло, потом вашу лошадь, потом  свое  седло,  потом
свою лошадь, потом опять проиграл. Короче говоря, я  снова  поймал  ваше
седло, потом свое. Вот как обстоит дело. Это был великолепный ход,  и  я
остановился на нем.
   Д'Артаньян вздохнул так, словно у него свалился с плеч весь трактир.
   - Так, значит, алмаз остается в моем распоряжении?  -  робко  спросил
он.
   - В полном вашем распоряжении, любезный друг, и вдобавок седла  наших
Буцефалов.
   - Да на что нам седла без лошадей?
   - У меня есть на этот счет одна идея.
   - Атос, вы пугаете меня!
   - Послушайте, вы, кажется, давно не играли, д'Артаньян?
   - И не имею ни малейшей охоты играть.
   - Не зарекайтесь. Итак, говорю я, вы  давно  не  играли,  и  следова-
тельно, вам должно везти.
   - Предположим! Что дальше?
   - Дальше? Англичанин со своим спутником еще здесь. Я заметил, что  он
очень сожалеет о седлах. Вы же, по-видимому, очень  дорожите  своей  ло-
шадью... На вашем месте я поставил бы седло против лошади.
   - Но он не согласится играть на одно седло.
   - Поставьте оба, черт побери! Я не такой себялюбец, как вы.
   - Вы бы пошли на это? - нерешительно сказал д'Артаньян,  помимо  воли
заражаясь его уверенностью.
   - Клянусь честью, на один-единственный ход.
   - Но, видите ли, потеряв лошадей, мне чрезвычайно важно сохранить хо-
тя бы седла.
   - В таком случае поставьте свой алмаз.
   - О, это другое дело! Никогда в жизни!
   - Черт возьми! - сказал Атос. - Я бы предложил вам поставить  Планше,
но, так как нечто подобное уже имело место, англичанин, пожалуй, не сог-
ласится.
   - Знаете что, любезный Атос? -  сказал  д'Артаньян.  -  Я  решительно
предпочитаю ничем не рисковать.
   - Жаль, - холодно сказал Атос. - Англичанин набит пистолями. О,  гос-
поди, да решитесь же на один ход! Один ход - это минутное дело.
   - А если я проиграю?
   - Вы выиграете.
   - Ну, а если проиграю?
   - Что ж, отдадите седла.
   - Ну, куда ни шло - один ход! - сказал д'Артаньян.
   Атос отправился на поиски англичанина и нашел его в  конюшне:  тот  с
вожделением разглядывал седла. Случай был удобный. Атос  предложил  свои
условия: два седла против одной лошади или ста пистолей - на выбор. Анг-
личанин быстро подсчитал: два седла стоили вместе  триста  пистолей.  Он
охотно согласился.
   Д'Артаньян, дрожа, бросил кости - выпало три очка; его бледность  ис-
пугала Атоса, и он ограничился тем, что сказал:
   - Неважный ход, приятель... Вы, сударь,  получите  лошадей  с  полной
сбруей.
   Торжествующий англичанин даже не потрудился смешать кости;  его  уве-
ренность в победе была так велика, что он бросил их на  стол  не  глядя.
Д'Артаньян отвернулся, чтобы скрыть досаду.
   - Вот так штука, - как всегда, спокойно проговорил Атос. - Какой нео-
быкновенный ход! Я видел его всего четыре раза за всю мою жизнь: два оч-
ка!
   Англичанин обернулся и онемел от изумления;  д'Артаньян  обернулся  и
онемел от радости.
   - Да, - продолжал Атос, - всего четыре раза: один раз у господина  де
Креки, другой раз у меня, в моем замке в... словом, тогда, когда у  меня
был замок; третий раз у господина де Тревиля, когда он поразил всех нас;
и, наконец, четвертый раз в кабачке, где я метал сам  и  проиграл  тогда
сто луидоров и ужин.
   - Итак, господин д'Артаньян, вы берете свою лошадь обратно? - спросил
англичанин.
   - Разумеется, - ответил д'Артаньян.
   - Значит, отыграться я не смогу?
   - Мы условились не отыгрываться, припомните сами.
   - Это правда, лошадь будет передана вашему слуге.
   - Одну минутку, - сказал Атос. - С вашего разрешения, сударь, я  хочу
сказать моему приятелю несколько слов.
   - Прошу вас.
   Атос отвел д'Артаньяна в сторону.
   - Ну, искуситель, - сказал д'Артаньян, - чего еще ты хочешь? Чтобы  я
продолжал играть, не так ли?
   - Нет, я хочу, чтобы вы подумали.
   - О чем?
   - Вы хотите взять обратно лошадь, так ведь?
   - Разумеется.
   - Вы сделаете ошибку. Я взял бы сто пистолей. Вам ведь известно,  что
вы ставили седла против лошади или ста пистолей - на выбор?
   - Да.
   - Я взял бы сто пистолей.
   - Ну а я возьму лошадь.
   - Повторяю: вы сделаете ошибку. Что станем мы делать с одной  лошадью
на двоих? Не смогу же я сидеть сзади вас - мы были бы похожи на двух сы-
новей Эймояа, потерявших своих братьев. Вы не захотите также обидеть ме-
ня, гарцуя рядом со мной на этом великолепном боевом коне. Я  не  колеб-
лясь взял бы сто пистолей. Чтобы добраться до Парижа, нам нужны деньги.
   - Я дорожу этой лошадью, Атос.
   - И напрасно, друг мой: лошадь может споткнуться и вывихнуть себе но-
гу, она может облысеть на коленях, может поесть из яслей, из которых ела
сапная лошадь, и вот она пропала или, вернее, пропали сто пистолей.  Хо-
зяин должен кормить свою лошадь, в то время как сто пистолей,  напротив,
кормят своего хозяина.
   - Но на чем мы поедем домой?
   - На лошадях наших лакеев, черт побери! По нашему виду всякий  и  так
поймет, что мы не простые люди.
   - Хорош у нас будет вид на этих клячах рядом с Арамисом  и  Портосом,
которые будут красоваться на своих скакунах!
   - С Арамисом и Портосом! - вскричал Атос и расхохотался.
   - В чем дело? - спросил д'Артаньян, не понимавший  причины  веселости
своего друга.
   - Нет, ничего, продолжим нашу беседу, - сказал Атос.
   - Значит, по-вашему...
   - Надо взять сто пистолей, д'Артаньян. На сто пистолей мы будем пиро-
вать до конца месяца. Все мы очень устали, и неплохо будет отдохнуть.
   - Отдохнуть?.. О нет, Атос, немедленно по возвращении в Париж я начну
отыскивать эту несчастную женщину.
   - Тем более! Неужели вы думаете, что лошадь будет при этом так же по-
лезна вам, как звонкие золотые монеты? Берите сто  пистолей,  друг  мой,
берите сто пистолей!
   Д'Артаньяну недоставало лишь одного довода, чтобы сдаться.  Последний
показался ему очень убедительным. К тому же, продолжая упорствовать,  он
боялся показаться Атосу эгоистичным. Итак, он уступил  и  решился  взять
сто пистолей, которые англичанин тут же и отсчитал ему.
   Теперь ничто больше не отвлекало наших друзей от  мысли  об  отъезде.
Мировая с хозяином стоила им, помимо старой лошади Атоса, еще шесть пис-
толей. Д'Артаньян и Атос сели на лошадей Планше и Гримо, а слуги  отпра-
вились пешком, неся седла на голове.
   Как ни плохи были лошади, все же господа быстро обогнали своих лакеев
и первыми прибыли в Кревкер. Еще издали  они  увидели  Арамиса,  который
грустно сидел у окна и, как "сестрица Анна" в сказке, смотрел  на  клубы
пыли, застилавшей горизонт.
   - Эй, Арамис! Какого черта вы тут торчите? - крикнули оба друга.
   - Ах, это вы, д'Артаньян... это вы, Атос, - сказал молодой человек. -
Я размышлял о том, как преходящи блага этого мира, и моя английская  ло-
шадь, которая только что исчезла в облаке пыли, явилась для  меня  живым
прообразом недолговечности всего земного. Вся наша жизнь может быть  вы-
ражена тремя словами: erat, est, fuit [14].
   - Иначе говоря? - спросил д'Артаньян, уже заподозривший истину.
   - Иначе говоря, меня одурачили. Шестьдесят луидоров за лошадь,  кото-
рая, судя по ее ходу, может рысью проделать пять лье в час!
   Д'Артаньян и Атос покатились со смеху.
   - Прошу вас, не сердитесь на меня, милый д'Артаньян, - сказал Арамис.
- Нужда не знает закона. К тому же я сам пострадал больше  всех,  потому
что этот бессовестный барышник украл у меня по  меньшей  мере  пятьдесят
луидоров. Вот вы бережливые хозяева! Сами едете  на  лошадях  лакеев,  а
своих прекрасных скакунов приказали вести  на  поводу,  потихоньку,  не-
большими переходами.
   В эту минуту какой-то фургон, за несколько мгновений до того  появив-
шийся на Амьенской дороге, остановился у трактира,  и  из  него  вылезли
Планше и Гримо, с седлами на голове. Фургон возвращался в Париж порожня-
ком, и лакеи взялись вместо платы за провоз поить возчика всю дорогу.
   - Как так? - удивился Арамис, увидев их. - Одни седла?
   - Теперь понимаете? - спросил Атос.
   - Друзья мои, вы поступили точно так же, как я. Я тоже сохранил  сед-
ло, сам не знаю почему... Эй, Базен! Возьмите мое новое седло и положите
рядом с седлами этих господ.
   - А как вы разделались со своими священниками? - спросил д'Артаньян.
   - На следующий день я пригласил их к обеду  -  здесь,  между  прочим,
есть отличное вино - и так напоил их, что кюре запретил мне расставаться
с военным мундиром, а иезуит попросил похлопотать, чтобы его  приняли  в
мушкетеры.
   - Но только без диссертации! - вскричал д'Артаньдн. -  Без  диссерта-
ции! Я требую отмены диссертации!
   - С тех пор, - продолжал Арамис, - моя жизнь протекает очень приятно.
Я начал писать поэму односложными стихами. Это довольно трудно, но глав-
ное достоинство всякой вещи состоит именно в  ее  трудности.  Содержание
любовное. Я прочту вам первую песнь, в ней четыреста стихов, и  читается
она в одну минуту.
   - Знаете что, милый Арамис? - сказал д'Артаньян,  ненавидевший  стихи
почти так же сильно, как латынь. - Добавьте к достоинству трудности дос-
тоинство краткости, и вы сможете быть уверены в том, что ваша поэма  бу-
дет иметь никак не менее двух достоинств.
   - Кроме того, - продолжал Арамис, - она дышит благородными страстями,
вы сами убедитесь в этом... Итак, друзья мои, мы, стало быть,  возвраща-
емся в Париж? Браво! Я готов! Мы снова увидим нашего славного Портоса. Я
рад! Вы не можете себе представить, как мне недоставало этого простодуш-
ного великана! Вот этот не продаст своей лошади, хотя бы ему  предложили
за нее целое царство! Хотел бы я поскорее взглянуть, как он красуется на
своем скакуне, да еще в новом седле. Он будет похож на Великого  Могола,
я уверен...
   Друзья сделали часовой привал, чтобы дать передохнуть лошадям. Арамис
расплатился с хозяином, посадил Базена в фургон к его товарищам,  и  все
отправились в путь - за Портосом.
   Он был уже здоров, не так бледен,  как  во  время  первого  посещения
д'Артаньяна, и сидел за столом, на котором стоял обед на четыре персоны,
хотя Портос был один; обед  состоял  из  отлично  приготовленных  мясных
блюд, отборных вин и великолепных фруктов.
   - Добро пожаловать, господа! - сказал Портос, поднимаясь с  места.  -
Вы приехали как раз вовремя. Я только что сел за стол, и  вы  пообедаете
со мной.
   - Ото! - произнес д'Артаньян. - Кажется, эти бутылки не из  тех,  что
Мушкетон ловил своим лассо. А вот и телятина, вот филе...
   - Я подкрепляюсь... - сказал Портос, - я,  знаете  ли,  подкрепляюсь.
Ничто так не изнуряет, как эти проклятые вывихи. Вам когда-нибудь случа-
лось вывихнуть ногу, Атос?
   - Нет, но мне помнится, что в нашей стычке на улице Феру я был  ранен
шпагой, и через две - две с половиной недели после этой раны я  чувство-
вал себя точно так же, как вы.
   - Однако этот обед предназначался, кажется, не только для вас, любез-
ный Портос? - спросил Арамис.
   - Нет, - сказал Портос, - я ждал нескольких дворян,  живущих  по  со-
седству, но они только что прислали сказать, что не будут.  Вы  замените
их, и я ничего не потеряю от этой замены... Эй, Мушкетон! Подай стулья и
удвой количество бутылок.
   - Знаете ли вы, что мы сейчас едим? - спросил Атос  спустя  несколько
минут.
   - Еще бы не знать! - сказал д'Артаньян. - Что до меня, я ем шпигован-
ную телятину с артишоками и мозгами.
   - А я - баранье филе, - сказал Портос.
   - А я - куриную грудинку, - сказал Арамис.
   - Все вы ошибаетесь, господа, - серьезно возразил Атос,  -  вы  едите
конину.
   - Полноте! - сказал д'Артаньян.
   - Конину! - повторил Арамис с гримасой отвращения.
   Один Портос промолчал.
   - Да, конину... Правда, Портос, ведь мы едим конину?  Да  еще,  может
быть, вместе с седлом?
   - Нет, господа, я сохранил упряжь, - сказал Портос.
   - Право, все мы хороши! - сказал Арамис. - Точно сговорились.
   - Что делать? - воскликнул Портос. - Эта лошадь вызывала чувство  не-
ловкости у моих гостей, и мне не хотелось унижать их.
   - К тому же ваша герцогиня все еще на водах, не  так  ли?  -  спросил
д'Артаньян.
   - Все еще, - ответил Портос. - И потом, знаете  ли,  моя  лошадь  так
понравилась губернатору провинции - это один из тех  господ,  которых  я
ждал сегодня к обеду, - что я отдал ее ему.
   - Отдал! - вскричал д'Артаньян.
   - О, господи! Ну да, именно отдал, - сказал Портос, - потому что она,
бесспорно, стоила сто пятьдесят луидоров, а этот  скряга  не  согласился
заплатить мне за нее больше восьмидесяти.
   - Без седла? - спросил Арамис.
   - Да, без седла.
   - Заметьте, господа, - сказал Атос, - что Портос, как всегда, обделал
дело выгоднее всех нас.
   Раздались громкие взрывы хохота, совсем смутившие бедного Портоса, но
ему объяснили причину этого веселья, в  он  присоединился  к  нему,  как
всегда, шумно.
   - Так что все мы при деньгах? - спросил д'Артаньян.
   - Только не я, - возразил Атос. - Мне так понравилось испанское  вино
Арамиса, что я велел погрузить в фургон наших слуг бутылок шестьдесят, и
это сильно облегчило мой кошелек.
   - А я... - сказал Арамис, - вообразите только, я все до последнего су
отдал на церковь Мондидье и на  Амьенский  монастырь  и,  помимо  уплаты
кое-каких неотложных долгов, заказал обедни, которые  будут  служить  по
мне и по вас, господа, и которые, я уверен, пойдут всем нам на пользу.
   - А мой вывих? - сказал Портос. - Вы думаете, оп ничего мне не стоил?
Не говоря уже о ране Мушкетона, из-за которой  мне  пришлось  приглашать
лекаря по два раза в день, причем он брал у меня двойную плату  под  тем
предлогом, что этого болвана Мушкетона угораздило получить пулю в  такое
место, какое обычно показывают только аптекарям. Я предупредил его, что-
бы впредь оп остерегался подобных ран.
   - Ну что ж, - сказал Атос, переглянувшись с д'Артаньяном и  Арамисом,
- я вижу, вы великодушно обошлись с бедным малым; так и подобает доброму
господину.
   - Короче говоря, - продолжал Портос, - после того как  я  оплачу  все
издержки, у меня останется еще около тридцати экю.
   - А у меня с десяток пистолей, - сказал Арамис.
   - Так, видно, мы крезы по сравнению с вами, - сказал Атос. -  Сколько
у вас осталось от ваших ста пистолей, д'Артаньян?
   - От ста пистолей? Прежде всего пятьдесят из них я отдал вам.
   - Разве?
   - Черт возьми!
   - Ах да, вспомнил. Совершенно верно.
   - Шесть я уплатил трактирщику.
   - Что за скотина этот трактирщик! Зачем вы дали ему шесть пистолей?
   - Да ведь вы сами сказали, чтобы я дал их ему.
   - Ваша правда, я слишком добр. Короче говоря - остаток?
   - Двадцать пять пистолей, - сказал д'Артаньян.
   - А у меня, - сказал Атос, вынимая из кармана какую-то  мелочь,  -  у
меня...
   - У вас - ничего...
   - Действительно, так мало, что не стоит даже присоединять это к общей
сумме.
   - Теперь давайте сочтем, сколько у нас всего. Портос?
   - Тридцать экю.
   - Арамис?
   - Десять пистолей.
   - У вас, д'Артаньян?
   - Двадцать пять.
   - Сколько это всего? - спросил Атос.
   - Четыреста семьдесят пять ливров! -  сказал  д'Артаньян,  считавший,
как Архимед.
   - По приезде в Париж у нас останется еще добрых четыреста  ливров,  -
сказал Портос, - не считая седел.
   - А как же быть с эскадронными лошадьми? - спросил Арамис.
   - Что ж! Четыре лошади наших слуг мы превратим в две для хозяев и ра-
зыграем их. Четыреста ливров пойдут на пол-лошади для одного из тех, кто
останется пешим, затем мы вывернем карманы и все остатки  отдадим  д'Ар-
таньяну: у него легкая рука, и он пойдет играть на них в  первый  попав-
шийся игорный дом. Вот и все.
   - Давайте же обедать, - сказал Портос, - все стынет.
   И, успокоившись таким образом относительно будущего, четыре друга от-
дали честь обеду, остатки которого получили гг. Мушкетон, Базен,  Планше
и Гриме.
   В Париже д'Артаньяна ждало письмо от г-на де Тревиля, извещавшее, что
его просьба удовлетворена и король милостиво разрешает  е