повторил король, не добавляя к этому имени "господин".  Эта
деталь убедила капитана в правоте его подозрений.
   - Нет, ваше величество, - ответил он.
   - Хорошо.
   И Людовик во второй раз отпустил даАртаньяна.
   Фуке не покинул террасы, на которой был оставлен своим провожатым. Он
снова прочел записку. В ней заключалось следующее:
   "Что-то замышляется против вас. Быть может, не решатся на это в  зам-
ке; в таком случае это случится, когда вы вернетесь к себе. Дом уже  ок-
ружен мушкетерами. Не входите; белый конь ожидает вас за эспланадой".
   Фуке узнал почерк и рвение преданного Гурвиля. Опасаясь, как  бы  эта
записка, если с ним случится несчастье, не выдала его верного друга, су-
перинтендант старательно разорвал ее на множество мелких клочков и  выб-
росил их через балюстраду террасы.
   ДаАртаньян застал его в тот момент, когда он наблюдав за полетом пос-
ледних обрывков, уносимых движением воздуха.
   - Сударь, - сказал он, - король ожидает вас.
   Фуке решительным шагом направился в коридор, в  котором  работали  де
Бриенн и Роз, в то время как де Сент-Эньян, сидя тут же на низком  крес-
ле, казалось, ждал приказаний и зевал в лихорадочном нетерпении, со шпа-
гою между ног.
   Фуке показалось странным, что де Бриенн, Роз и до Сент-Эньян,  обычно
столь внимательные к нему и даже угодливые, едва отодвинулись, когда он,
суперинтендант, проходил мимо них. Но разве мог бы  найти  у  придворных
иное отношение тот, кого король называл просто Фуке?
   Он поднял голову и, твердо решив но склоняться ни перед тем, вошел  к
королю, после того как колокольчик возвестил ему, что его вызывают.
   Король, не вставая, кивнул ему головой и живо спросил:
   - Как поживаете, господин Фуке?
   - У меня сейчас лихорадка, но я весь к услугам моего короля.
   - Хорошо. Завтра собираются штаты. Готова ли у вас речь?
   Фуке удивленно посмотрел в глаза королю:
   - Нет, ваше величество; но я скажу речь и без предварительной  подго-
товки. Я настолько основательно знал дела, что мне это будет нетрудно. У
меня есть к вам вопрос, ваше величество. Разрешите ли обратиться с ним?
   - Обращайтесь!
   - Почему ваше величество не соизволили предупредить об этой речи  ва-
шего первого министра еще в Париже?
   - Вы были больны; я не хотел утомлять вас.
   - Никогда никакая работа, никакие объяснения не утомляют  меня,  ваше
величество, и раз для меня наступил момент попросить их  у  моего  коро-
ля...
   - О господин Фуке! Каких объяснений вы от меня хотите?
   - Относительно намерений вашего величества, касающихся лично меня.
   Король покраснел.
   - Меня оклеветали, - продолжал Фуке, - и я должен обратиться к право-
судию короля для расследования возводимых на меня обвинений.
   - Вы говорите об этом, господин Фуке, совершенно напрасно; я знаю то,
что я знаю.
   - Ваше величество может знать только то, что вам рассказали другие, а
так как я ровно ничего не сказал, в то время как другие беседовали с ва-
шим величеством великое множество раз...
   - О чем это вы? - сказал король, торопившийся  поскорее  покончить  с
этим чрезвычайно неприятным ему разговором.
   - Я перехожу прямо к фактам, ваше величество; я обвиняю некое лицо  в
том, что оно чернит меня в ваших глазах.
   - Никто, господин Фуке, вас не чернит. И я не люблю,  когда  обвиняют
других.
   - Но если на меня возводят ложное обвинение...
   - Мы слишком много говорим с вами об этом.
   - Ваше величество не  желаете  предоставить  мне  возможность  оправ-
даться?
   - Повторяю еще раз, я вас ни в чем не виню.
   Фуке отошел на шаг и сделал полупоклон.
   "Несомненно, - подумал он, - король уже принял  решение.  Только  тот
проявляет такое упорство, кому нельзя отступить. Не видеть сейчас  опас-
ности мог бы только слепой, не постараться избегнуть ее  -  только  глу-
пец".
   И он снова обратился к королю:
   - Ваше величество потребовали меня, чтобы поручить  мне  какую-нибудь
работу?
   - Нет, господин Фуке, - для того, чтобы подать вам совет.
   - Я почтительно слушаю ваше величество.
   - Отдохните, господин Фуке, поберегите силы: сессия штатов будет неп-
родолжительной, и, когда мои секретари закроют ее, я хочу, чтобы в тече-
ние двух недель никто во всей Франции не говорил о делах.
   - Королю нечего сообщить относительно этого собрания штатов?
   - Нет, господин Фуке.
   - Мне, суперинтенданту финансов?
   - Отдохните, пожалуйста. Вот и все, что я хотел вам сказать, господин
Фуке.
   Фуке закусил губу и опустил голову.  Видимо,  он  обдумывал  какую-то
мысль, которая его беспокоила. Это беспокойство передалось королю.
   - Может быть, вы недовольны предстоящим вам отдыхом, господин Фуке? -
спросил он.
   - Да, ваше величество, я не привык отдыхать.
   - Но вы больны, вам надо лечиться.
   - Ваше величество говорили о речи, которую мне предстоит завтра  про-
изнести?
   Король не ответил; этот внезапный вопрос привел ею в замешательство.
   "Если я выкажу страх, - подумал Фуке, - я погиб. Если его первое сло-
во будет суровым, если он рассердится или хотя бы сделает вид, что  сер-
дится, как я из этого выпутаюсь? Будем действовать мягко.  Гурвиль  был,
разумеется, прав".
   - Ваше величество, раз вы так милостивы ко мне, что заботитесь о моем
здоровье и даже освобождаете от всякой работы, освободите меня  также  и
от завтрашнего совета. Я воспользуюсь этим днем, чтоб полежать в  посте-
ли, и попрошу ваше величество предоставить мне завтра собственного  вра-
ча, дабы испытать действие еще одного лекарства в надежде  побороть  эту
проклятую лихорадку.
   - Пусть будет по-вашему, господин Фуке. На завтра вы получите отпуск,
к вам будет направлен врач, и ваше здоровье поправится.
   - Благодарю вас, ваше величество, - поклонился  Фуке.  Затем,  решив-
шись, он снова заговорил: - Не буду ли я иметь счастье повезти короля  к
себе на Бель-Иль?
   И он прямо взглянул на Людовика, чтобы судить о эффекте,  произведен-
ном его предложением. Лицо короля снова покрылось краской.
   - Вы заметили, - ответил он, пытаясь выдавить улыбку, - что вы сказа-
ли: к себе на Бель-Иль?
   - Это правда, ваше величество.
   - А вы забыли, - продолжал  король  тем  же  шутливым  тоном,  -  что
Бель-Иль вы отдали мне?
   - И это правда, ваше величество. Поскольку в свое время вы не приняли
моего дара, мы и отправимся туда с тем, чтобы ввести вас во владение.
   - Согласен.
   - Это в такой же мере отвечало бы вашим намерениям, сколько моим, и я
не сумел бы высказать вам, ваше величество, насколько я был  счастлив  и
горд, увидев, что все войска короля прибыли сюда из Парижа,  чтобы  при-
нять участие в этом вводе вашего величества во владение.
   Король пробормотал, что он взял с собой своих  мушкетеров  не  только
для этого.
   - О, я в этом уверен, - живо сказал Фуке. - Ваше  величество  слишком
хорошо знаете, что король может войти туда совершенно один с  тросточкой
в руках, и укрепления Бель-Иля тотчас же падут.
   - Черт возьми! Я по хочу, чтобы падали эти прекрасные укрепления, ко-
торые так дорого обошлись. Нет, пусть они послужат против  голландцев  и
англичан. Но вы ночью не сможете угадать, что  именно  я  хочу  повидать
Бель-Иле, господин Фуке. Я хочу повидать красивых крестьянок,  женщин  и
девушек, которые так хорошо пляшут и так соблазнительны в своих алых юб-
ках! Мне очень хвалили ваших вассалов женского пола,  господин  суперин-
тендант, и вы мне покажете их.
   - Когда только вам будет угодно, ваше величество.
   - Есть ли у вас какие-нибудь средства передвижения? Это можно было бы
сделать хоть завтра, если бы вы пожелали.
   Суперинтендант почувствовал в этих словах ловушку, которая была,  од-
нако, не из числа ловко подстроенных, и ответил:
   - Нет, ваше величество, я не знал о вашем желании и,  уж  конечно,  о
том, что вы так торопитесь побывать на Бель-Иле; вот почему я  ничем  не
запасся.
   - Однако вы располагаете судном?
   - У меня их пять, но одно в Порте, другие в Пембофе,  и,  чтобы  доб-
раться до них или привести их в Наш, нужно по крайней море двадцать  че-
тыре часа. Надо ли мне посылать за ними курьера?
   - Погодите, дайте пройти мучающей вас лихорадке, подождите до завтра.
   - Это верно... Кто знает, не возникнет ли завтра у пас  тысяча  новых
планов, - отвечал уже не сомневавшийся в своей участи и  сильно  поблед-
невший Фуке.
   Король вздрогнул и протянул уже руку, чтобы взяться  за  колокольчик,
но Фуке не дал ему осуществить это намерение.
   - Ваше величество, - сказал он, - у меня жар, я весь  дрожу.  Если  я
пробуду здесь несколько лишних минут, я могу потерять сознание. Разреши-
те мне удалиться, чтобы улечься в постель.
   - Действительно, у вас сильный озноб;  это  очень  грустное  зрелище.
Идите, господин Фуке, идите к себе. Я пошлю узнать о вашем здоровье.
   - Ваше величество слишком добры. Через час я  буду  чувствовать  себя
лучше.
   - Я хочу, чтобы кто-нибудь проводил вас, сударь, - заметил король.
   - Как будет угодно вашему величеству, я охотно обопрусь о  чью-нибудь
руку.
   - Господин даАртаньян! - крикнул король, позвонив в колокольчик.
   - О ваше величество, - перебил Фуке, рассмеявшись, и притом  с  таким
видом, что королю стало не по себе. - Вы хотите, чтобы меня проводил ка-
питан мушкетеров? Это двусмысленная честь, государь.  Прошу  вас,  дайте
мне простого лакея.
   - Почему, господин Фуке? Ведь господин д'Артаньян провожает, случает-
ся, и меня.
   - Да; по когда он сопровождает вас, ваше величество, он делает это по
вашему приказанию, тогда как сопровождая меня...
   - Ну?
   - Если я возвращусь домой вместе с командиром  мушкетеров  его  вели-
чества, повсюду начнут говорить, что вы велели арестовать меня.
   - Арестовать? - повторил король, еще более бледный, чем сам  Фуке.  -
Арестовать? О!..
   - Чего только не болтают! - продолжал Фуке, все так же смеясь. - И  я
ручаюсь, что найдется достаточно злобных  людей,  которые  станут  поте-
шаться над этим.
   Эта шутка смутила монарха, и он отступил перед внешней стороной  того
дела, которое было задумано им.
   Когда даАртаньян вошел, он получил приказание найти мушкетера,  кото-
рый проводил бы суперинтенданта до дому.
   - Это бесполезно, - сказал Фуке, - одна шпага стоит другой, и я пред-
почитаю, чтоб меня проводил Гурвиль, который ожидает внизу.  Но  это  не
помешает мне насладиться обществом господина даАртаньяна. Я  буду  очень
доволен, если он повидает Бель-Иль и его укрепления, ведь он так  сведущ
в фортификации.
   ДаАртаньян поклонился, ничего не понимая во всей этой сцене.
   Фуке еще раз откланялся и вышел, стараясь идти спокойно и  неторопли-
во, как человек, который прогуливается. Но, выйдя из  замка,  он  сказал
про себя:
   "Я спасен! О да, ты увидишь Бель-Иль, бесчестный  король,  но  тогда,
когда меня там больше не будет".
   И он исчез.
   ДаАртаньян остался наедине с королем.
   - Капитан, - приказал Людовик XIV, - вы последуете за господином Фуке
на расстоянии ста шагов.
   - Да, ваше величество.
   - Сейчас он по дороге к себе. Вы пойдете к нему, арестуете  его  моим
именем и поместите в карету.
   - В карету? Хорошо.
   - Вы сделаете это таким образом, чтобы он не мог по пути ни  говорить
с кем бы то ни было, ни бросать записок тем, кого вы встретите по  доро-
ге.
   - Это трудно, ваше величество. Простите, но не  могу  же  я  задушить
господина Фуке, если он пожелает подышать воздухом, помешать ему в этом,
опуская стекла и занавески. Он сможет кричать и бросать  записки,  какие
только захочет.
   - Этот случай предусмотрен заранее, господин д'Артаньян; карета с ре-
шетками предотвратит неудобства, о которых вы говорите.
   - Карета с решетками! - вскричал даАртаньян. - Но нельзя же в полчаса
изготовить решетки, чтобы снабдить ими карету, а ваше величество  прика-
зываете тотчас же идти к господину Фуке.
   - Но такая карета уже изготовлена.
   - Это меняет дело. Если карета есть, что ж, превосходно. Нужно только
распорядиться, чтобы она была подана.
   - Карета уже заложена.
   - А!
   - И кучер с форейторами ждет во внутреннем дворе замка.
   ДаАртаньян поклонился.
   - Мне остается лишь спросить короля, куда надлежит отвезти  господина
Фуке.
   - Сначала в Анжерский замок. А в дальнейшем посмотрим.
   - Хорошо, ваше величество.
   - Господин ДаАртаньян, еще одно слово: от вас, конечно, не ускользну-
ло, что для ареста господина Фуке я не пользуюсь  моими  гвардейцами,  и
господин де Жевр будет от этого в бешенстве.
   - Ваше величество не пользуетесь своими гвардейцами, - сказал задетый
словами короля капитан, - потому что ваше величество не доверяете госпо-
дину де Жевру.
   - Но это означает тем самым, что вы, напротив, пользуетесь моим  пол-
ным доверием.
   - Я это знаю, ваше величество, и напрасно вы это подчеркиваете.
   - Я говорю об этом лишь для того, чтобы начиная с этой  минуты,  если
господину Фуке по какой-нибудь необыкновенной  случайности  удастся  бе-
жать... а такие случайности, сударь, бывали...
   - Очень часто, ваше величество, по не со мной.
   - Почему же не с вами?
   - Потому что было такое мгновение, когда  я  хотел  спасти  господина
Фукс.
   Король задрожал.
   - Потому что, - продолжал капитан, - я имел право на это, угадав ваши
замыслы, хотя вы не обмолвились о них ни полсловом, и  находя  господина
Фуке достойным участия. Я имел полное право и возможность  проявить  мое
участие к этому человеку.
   - Однако, сударь, вы меня нисколько не убеждаете в  вашей  готовности
исполнить мое приказание.
   - И если б я его спас, я был бы совершенно  чист  перед  вами,  скажу
больше: я сделал бы доброе дело, так как господин Фуке, на  мой  взгляд,
отнюдь не преступник. Но он но захотел этого, он пошел  навстречу  своей
судьбе, он упустил час свободы. Что поделаешь? Теперь у меня  есть  при-
каз, я склоняюсь перед этим приказом, и вы можете считать господина Фуке
уже арестованным. Он уже в замке Анжера.
   - О, вы еще не взяли его, капитан!
   - Это касается только меня. У каждого свое ремесло, ваше  величество.
Только еще раз прошу вас, подумайте. Всерьез ли вы отдаете  распоряжение
арестовать господина Фуке, ваше величество?
   - Да, тысячу раз да!
   - Тогда пишите приказ.
   - Вот он, берите.
   ДаАртаньян прочел врученную ему королем бумагу, поклонился и вышел. С
террасы он увидел Гурвиля, который с довольным видом направлялся к  дому
Фуке.


   XXI
   БЕЛЫЙ КОНЬ И КОНЬ ВОРОНОЙ

   "Поразительно, - сказал сам себе капитан, - Гурвиль весел и бегает по
улицам как ни в чем не бывало, хотя он почти уверен, что  Фуке  угрожает
прямая опасность. А между тем можно сказать, и тоже с почти полной  уве-
ренностью, что тот же Гурвиль, и никто иной, предупреждал Фуке той самой
запиской, которую суперинтендант, находясь на террасе, изорвал на тысячу
клочков и выбросил за парапет. Гурвиль потирает руки; это значит, что он
выкинул что-нибудь исключительно ловкое. Но откуда Гурвиль идет? С улицы
Озорб. А куда ведет эта улица?"
   И даАртаньян поверх крыш нантских домов, поскольку  замок  возвышался
над ними, проследил взглядом линии улиц, как если бы перед ним находился
план города. Только вместо мертвой и плоской, немой и глухой бумаги взо-
ру его открывалась живая рельефная карта, полная движения, криков и  те-
ней, отбрасываемых людьми и предметами.
   За чертой города расстилались зеленые поля вдоль Луары,  и  казалось,
что они убегают к багряному горизонту,  испещренные  лазоревою  водой  и
черно-зелеными пятнами обильных в этих местах болот. Сразу же за ворота-
ми Нанта уходили в гору две белые дороги, разбегавшиеся в стороны и  на-
поминавшие раздвинутые пальцы гигантской руки.
   ДаАртаньян, охвативший, проходя по террасе, эту  панораму  с  первого
взгляда, заметил, что улица Озерб доходит до самых ворот, от  которых  и
начинается одна из обнаруженных им дорог.
   Еще шаг, и он, покинув террасу и войдя внутрь башни, начал  бы  спус-
каться по лестнице, чтобы, захватив карету с  решетками,  направиться  к
дому Фуке.
   Но случаю было угодно, чтобы в последний момент, когда ДаАртаньян уже
готов был войти в пролет лестницы, его внимание было  привлечено  движу-
щейся точкой, которая была видна на этой дороге и  быстро  удалялась  от
города.
   "Что это? - спросил себя мушкетер. - Бегущая, сорвавшаяся  с  привязи
лошадь. Но как она, черт возьми, мчится!"
   Точка отделилась от белой дороги и перенеслась  в  заросшие  люцерной
поля.
   "Белая лошадь, - продолжал капитан, обнаруживший, что на темном  фоне
эта точка кажется светлой и даже блестящей, - и к тому же она  несет  на
себе всадника; это, наверное,  какой-нибудь  сорванец-мальчишка,  лошадь
которого захотела пить и летит к водопою прямо по полю".
   Спускаясь по лестнице, ДаАртаньян успел забыть эти быстрые и  случай-
ные мысли, порожденные в нем непосредственным зрительным впечатлением.
   Несколько клочков бумаги лежало на  почерневших  ступенях,  выделяясь
своей белизной.
   - Вот клочки записки, разорванной несчастным Фуке. Бедняга! Он  дове-
рил свою тайну ветру, а ветер не желает ее принимать  и  отдает  королю.
Судьба, бедный Фуке, решительно против тебя. Твоя карта бита. Звезда Лю-
довика Четырнадцатого явно затмевает твою; где уж белке соревноваться  с
ужом в силе и ловкости.
   ДаАртаньян, продолжая спускаться, поднял один из этих клочков.
   - Бисерный почерк Гурвиля! - воскликнул он. - Я не ошибся.
   И он прочел слово конь. Он поднял еще клочок, на котором не  было  ни
одной буквы. На третьем клочке он прочел слово белый.
   - Белый конь, - повторил он, как ребенок, читающий по складам. -  Ах,
боже мой! - вскричал подозрительный капитан. - Белый конь!
   К ДаАртаньян, вспыхнув, как горсточка пороха, которая, сгорая,  зани-
мает объем, стократно превышающий первоначальный,  взбежал  на  террасу,
одолеваемый потоком мыслей и подозрений.
   Белый конь все так же несся к Луаре, а на реке, расплываясь в тумане,
был едва виден крошечный, колеблемый, словно пылинка, парус.
   - О, - вскричал мушкетер, - есть  лишь  один  беглец,  который  может
мчаться с такой быстротой по возделанным полям! Только Фуке,  финансист,
может бежать так среди бела дня на белом коне... Только сеньор  Бель-Иля
может спасаться по направлению к морю, когда на земле  существуют  такие
густые леса... Но только один ДаАртаньян во всем мире может нагнать  Фу-
ке, который имеет перед ним преимущество на целые полчаса  и  менее  чем
через час достигнет своего судна.
   Торопливо сбежав по лестнице, мушкетер приказал, чтобы карета  с  же-
лезной решеткой была быстро доставлена в рощу за городом. Затем он  выб-
рал лучшего своего скакуна, взлетел ему на спину  и  понесся  вихрем  по
улице Озерб. ДаАртаньян поскакал не той дорогой, по которой мчался Фуке,
по проходившей у самой Луары, уверенный, что выиграет  по  крайней  море
десять минут и настигнет беглеца, который с этой стороны не мог  ожидать
погони, на перекрестке обеих дорог.
   Быстрая скачка и нетерпение,  распаляющее  преследователя,  возбуждая
как на охоте или войне, повели к тому, что добрый к мягкий по  отношению
к Фуке даАртаньян сделался - и это удивило его самого - свирепым и почти
кровожадным.
   Он скакал и скакал, а между тем все еще не видел белого  коня  с  его
всадником; его досада росла, им  овладевало  неудержимое  бешенство;  он
сомневался в себе, он готов был предположить,  что  Фуке  воспользовался
какойто подземной дорогой, что он сменил белого коня на  одного  из  тех
знаменитых вороных скакунов, быстрых как ветер, которыми даАртаньян  так
часто любовался в СенМанде, завидуя их силе и легкости.
   В эти минуты, когда ветер дул ему прямо в лицо,  так  что  на  глазах
выступали слезы, когда седло горело под ним, когда конь, израненный шпо-
рами, хрипел от боли и выбрасывал копытами задних ног целый дождь  песка
и мелкого щебня, даАртаньян поднимался на стременах п,  по  видя  белого
коня