износил свою речь.
   - Уж, конечно, не мне, - ответил даАртаньян, - полагаю, что господину
Кольберу.
   Кольбер услыхал свое имя.
   - Чего хочет господин даАртаньян? - спросил он, обращаясь к гасконцу.
   - Я хотел бы узнать, не вы ли распорядились угостить  короля  местным
вином?
   - Да, сударь, я.
   - Значит, это вас король наградил титулом.
   - Каким титулом, сударь?
   - Постойте... дайте припомнить... болвана... нет, нет... дурака,  да,
да, дурака; именно этим словом был назван его величеством тот,  кому  он
обязан меленским вином.
   После этой выходки даАртаньян потрепал по шее  своего  коня.  Широкое
лицо Кольбера раздулось, словно мех, в который налили вина.  ДаАртаньян,
видя, что его распирает гнев, не остановился на полпути. Оратор все  еще
продолжал свою речь, а король багровел на глазах.
   - Ей-богу, - флегматично сказал мушкетер,  -  короля  вот-вот  хватит
удар. Какого черта пришла вам в голову подобная мысль, дорогой  господин
Кольбер? Вам, право, не повезло.
   - Сударь, - выпрямился в седле финансист. -  Мне  внушило  эту  мысль
усердие.
   - Вот как!
   - Сударь, Мелен чудный город, прекрасный город, он хорошо  платит,  и
не следует его обижать.
   - Скажите пожалуйста! Я ведь не финансист и,  признаться,  истолковал
вашу мысль совсем по-иному.
   - Как же вы истолковали ее?
   - Я решил, что вы хотите позлить господина Фуке, которому,  вероятно,
уже невмоготу дожидаться нас на своих башнях.
   Удар попал прямо в цель. Кольбер понуро отъехал в сторону. Речь стар-
шины, к счастью, окончилась. Король выпил вино, и кортеж снова потянулся
по улицам города. Король кусал губы, потому что близился вечер и  вместе
с ним исчезала надежда на прогулку в обществе Лавальер.
   Двору, чтобы добраться до Во, соблюдая все церемонии, требовалось  по
крайней мере четыре часа. Король, сгорая от нетерпения, торопил королев,
так как желал прибыть туда засветло; но когда готовились уже тронуться в
путь, возникли новые неожиданные препятствия.
   - Разве король не остается ночевать в Мелене? - потихоньку спросил  у
даАртаньяна Кольбер.
   Кольбер весьма невпопад, как и все, что он делал в течение этого дня,
обратился с этим вопросом к начальнику мушкетеров. ДаАртаньян догадывал-
ся, что королю не сидится на месте. Он не хотел, чтобы король  въехал  в
Во без приличной охраны; он считал совершенно необходимым, чтобы его ве-
личество прибыл туда сопровождаемый всем конвоем  в  полном  составе.  С
другой стороны, он чувствовал, как раздражающе действовали все  эти  за-
держки на нетерпеливого короля. Как выйти из этого затруднения? И  ДаАр-
таньян, поймав Кольбера на слове, столкнул его с королем.
   - Государь, - сказал он, - господин Кольбер спрашивает, не  останется
ли ваше величество ночевать в Мелене?
   - Ночевать в Мелене? Зачем? - воскликнул Людовик XIV.  -  Какой  черт
выдумал подобную чушь, когда Фуке ждет нас сегодня вечером?
   - Я опасался, что ваше величество прибудете в Во слишком поздно, -  с
живостью возразил Кольбер, - ведь, в соответствии с этикетом, ваше вели-
чество не можете прибыть куда бы то ни было, кроме как к себе во дворец,
прежде, чем квартирьеры не распределят помещений  и  гарнизон  не  будет
разведен на постой.
   ДаАртаньян слушал Кольбера, покусывая свой ус.
   Обе королевы также слышали разговор. Они устали; им хотелось спать, а
главное - помешать вечерней прогулке короля с дамами и де  Сент-Эньяном;
ибо если этикет требовал, чтобы принцессы по  приезде  сидели  дома,  то
фрейлины были вольны, окончив службу, выйти подышать воздухом.
   Все эти столь несходные между собой побуждения, скапливаясь, как тучи
на небе, неминуемо должны были разразиться грозой. Король не носил усов,
поэтому он нервно покусывал ручку своего хлыста. Как выйти из положения?
ДаАртаньян умильно смотрел в рот королю, Кольбер щетинился.
   - Давайте послушаем, что думает королева, - сказал Людовик XIV,  кла-
няясь дамам.
   Эта любезность проникла в самое сердце Марии-Терезии; добрая и  вели-
кодушная королева, располагая свободой выбора, все же ответила:
   - Я с удовольствием подчинюсь воле его величества.
   - Как скоро мы можем доехать до Во? - спросила Анна Австрийская,  за-
пинаясь на каждом слоге и прижимая руку к больной груди.
   - Для карет их величеств потребуется не более часа езды  по  довольно
хорошим дорогам, - сообщил д'Артаньян.
   Король взглянул на него.
   - И четверть часа для короля, - поспешил он прибавить.
   - Мы могли бы приехать засветло, - произнес Людовик XIV.
   - Но размещение конвоя, - напомнил Кольбер, - займет столько времени,
что король ничего не выиграет от быстрой поездки.
   "Дважды дурак, - решил про себя ДаАртаньян, - если б  в  мои  расчеты
входило подорвать твой кредит, я сделал бы это  за  какие-нибудь  десять
минут".
   - На месте короля, - заметил он, - отправляясь к господину Фуке,  ко-
торого все мы отлично знаем как чело - века порядочного,  я  бы  оставил
охрану в Мелене и поехал, как друг, с капитаном гвардии;  от  этого  моя
особа стала бы еще величественней и еще священнее.
   В глазах короля загорелась радость.
   - Вот это - добрый совет, сударыни, - поклонился он королевам, - пое-
дем же, как ездят к другу. Трогайтесь, поезжайте не торопясь, - обратил-
ся он к сидевшим в каретах. - А мы, господа, вперед!
   И он увлек за собой всех всадников.
   Кольбер скрыл свою хмурую физиономию, нагнувшись к шее лошади.
   "Ограничусь тем, что сегодня же вечером переговорю с Арамисом, - про-
бормотал ДаАртаньян, пуская коня в галоп, - и затем Фуке - человек поря-
дочный, черт возьми! Я это сказал, и нужно этому верить".
   Вот каким образом около семи часов вечера, без  труб  и  литавр,  без
высланной вперед гвардии, без фланкеров и мушкетеров,  король  показался
перед оградой  замка  Во,  где  уже  с  полчаса,  окруженный  слугами  и
друзьями, поджидал его с непокрытой головой Фуке.


   XL
   НЕКТАР И АМБРОЗИЯ

   Фуке, придержав королю стремя, помог ему спрыгнуть с коня, и Людовик,
изящно став на ноги, с еще большим изяществом протянул руку, которую су-
перинтендант, несмотря на легкое сопротивление короля, почтительно поце-
ловал.
   Король изъявил желание подождать на первом дворе прибытия карет с ко-
ролевами. Это ожидание длилось недолго. По приказу фуке дороги были при-
ведены в полный порядок, и от Мелена до Во нигде не было ни  одного  ка-
мешка величиною хотя бы с яйцо. Итак, кареты, катясь как по  ковру,  без
тряски и качки доставили дам к восьми часам  вечера.  Они  были  приняты
г-жою Фуке; в момент их появления яркий, почти  солнечный  свет  брызнул
сразу из-за деревьев, статуй и ваз. И пока их  величества  не  вошли  во
дворец, не угасало и это чарующее сияние.
   Все чудеса, которые летописец, рискуя оказаться соперником романиста,
нагромоздил или, вернее, запечатлел в оставленном им рассказе, все  вол-
шебства побежденной ночи, исправленной рукой человека природы, все  удо-
вольствия и всю роскошь, сочетаемые с таким  расчетом,  чтобы  они  воз-
действовали одновременно и на ум и на чувства, - все это Фуке и в  самом
деле преподнес своему королю в этом волшебном приюте, равным которому не
мог бы похвалиться ни один из тогдашних монархов Европы.
   Мы не станем повествовать ни о великолепном пиршестве, данном Фуке их
величествам, ни о концертах, ни о феерических  превращениях;  мы  опишем
лишь лицо короля, которое из веселого, открытого  и  счастливого,  каким
оно было сначала, вскоре сделалось мрачным, натянутым, раздраженным.  Он
вспомнил свой дворец и свою жалкую роскошь, которая была  утварью  коро-
левства, а не его личной собственностью. Большие луврские вазы,  старин-
ная мебель и посуда Генриха II, Франциска I и Людовика  XI  были  только
памятниками истории. Они были  лишь  ценностями,  имуществом,  собствен-
ностью государства. Все, что видел король у Фуке, было ценным не  только
по материалу, по также и по работе; Фуке ел на золоте, которое  отливали
и чеканили для него подлинные художники; фуке пил вина, названия которых
были неизвестны королю Франции; и пил он их из таких драгоценных кубков,
что каждый из них в отдельности стоил столько же, сколько все  королевс-
кие погреба, вместе взятые.
   Что же сказать о залах, обоях, картинах, слугах  и  служащих  всякого
рода? Что сказать о том, как тут Служили, тут, где порядок заменял  эти-
кет, удобство - приказы, где удовольствие и удовлетворение Фостя  стано-
вилось высшим законом для всех, кто повиновался хозяину?
   Этот рой бесшумно снующих взад и вперед и занятый  делом  людей,  эта
масса гостей, все же менее многочисленных, нежели слуги, это  бесчислен-
ное множество блюд, золотых и серебряных ваз; эти потоки света, эти гру-
ды не ведомых никому цветов, все это  гармоническое  соединение,  бывшее
только прелюдией к предстоящему празднеству, зачаровало всех присутству-
ющих, которые не раз выражали свое восхищение не словами и  жестами,  но
молчанием и вниманием, этой речью придворных, переставших ощущать на се-
бе узду, налагаемую на них их господином.
   Что касается короля, то глаза его  налились  кровью,  и  он  не  смел
больше встретиться взглядом с вдовствующей королевой. Анна  Австрийская,
самое высокомерное существо во всем мире, уничтожала хозяина дома  през-
рением ко всему, что бы ни подали ей. Молодая королева, напротив, добрая
и любознательная, хвалила Фуке, ела с большим аппетитом и спросила  наз-
вания некоторых плодов, появившихся на столе. Фуке ответил, что он и сам
не знает, как они называются. Эти плоды между тем были из его  собствен-
ных оранжерей, и нередко он сам и выращивал их, будучи очень сведущим  в
экзотической агрономии. Король почувствовал всю его деликатность, и  она
еще больше его унизила. Он нашел королеву несколько простоватой, а  Анну
Австрийскую слишком надменной. Сам он старался оставаться холодным, дер-
жаться посередине между чрезмерной надменностью и  простодушной  востор-
женностью.
   Фуке, однако, все это предвидел заранее; он был  одним  из  тех,  кто
предвидит решительно все.
   Король объявил, что, пока он будет пребывать у г-на Фуке, он хотел бы
обедать, не подчиняясь правилам этикета, то есть вместе со всеми, и  су-
перинтендант Отдал распоряжение, чтобы обед королю подавался особо,  но,
если можно так выразиться, за общим столом. Этот приготовленный с  вели-
чайшим искусством обед включал в себя все, что только любил король, все,
что ему неизменно приходилось по вкусу. И Людовик, обладавший лучшим ап-
петитом во всем королевстве, не смог устоять пред соблазном и отказаться
от иных блюд, ссылаясь на то, что ему не хочется есть.
   Фуке сделал больше: подчиняясь приказанию  короля,  он  сел  за  стол
вместе со всеми: но едва только подали суп, он  тотчас  же  поднялся  со
своего места и принялся лично прислуживать королю; г-жа Фуке  между  тем
стала за креслом вдовствующей королевы. Надменность Юноны в капризы Юпи-
тера не устояли пред такою предельной любезностью. Вдовствующая королева
соизволила скушать бисквит, обмакнув его в сан-люкар; король же, отведав
всего, сказал, обращаясь к Фуке:
   - Господин суперинтендант, ваш стол превыше похвал.
   После чего весь двор набросился на бесконечные яства с таким  необык-
новенным усердием, что гостей уместно было бы сравнить с тучами египетс-
кой саранчи, налетевшей на зеленое поле.
   Утолив голод, король снова отдался печальным раздумьям; он был  грус-
тен в такой же мере, в какой выказывал, считая это необходимым,  хорошее
настроение, и особенно грустно становилось ему от тех любезностей, кото-
рые его придворные расточали Фуке.
   ДаАртаньян ел и пил в свое удовольствие; он принимал живейшее участие
в разговоре, острил и сделал ряд наблюдений, которые ему весьма и весьма
пригодились.
   По окончании ужина король не пожелал пренебречь вечерней прогулкой. В
парке горела богатая иллюминация. Луна, точно и она также отдала себя  в
распоряжение хозяина Во, серебрила озера и купы деревьев своими алмазами
и искрящимся фосфором. Воздух был приятно прохладен. Тенистые аллеи, по-
сыпанные песком, нежили ногу. Все удалось на славу; к  тому  же  король,
встретившись на перекрестке аллеи с мадемуазель Лавальер, смог коснуться
ее руки в сказать: "Я люблю вас"; этих слов не слышал никто, кроме даАр-
таньяна, следовавшего за королем, и Фуке, шедшего перед ним.
   Незаметно текли часы этой волшебной ночи. Король  попросил  проводить
его в спальню. Вслед за ним заторопились и все остальные. Королевы прос-
ледовали к себе при звуках флейт и теорб. Поднимаясь по лестнице, король
увидел своих мушкетеров, которых Фуке вызвал из Мелена и пригласил  ужи-
нать.
   ДаАртаньян успокоился; он забыл свои подозрения;  од  устал,  отлично
поужинал и надеялся хоть раз в жизни насладиться празднеством у  настоя-
щего короля.
   "Фуке, - думал он, - вот человек по мне".
   Торжественно, с бесконечными церемониями повели короля в  покои  Мор-
фея, которые нам подобает хотя бы бегло обрисовать нашим читателям.  Это
была самая красивая и самая большая комната во дворце. На  венчающем  ее
куполе Лебреном были изображены счастливые и печальные сны,  ниспосылае-
мые Морфеем как королям, так и их подданным. Все милое и приятное, наве-
ваемое нам снами, весь мед и все благовония, цветы и нектар, наслаждение
и покой, которые он вливает в сердца, - всем этим художник насытил  свои
роскошные фрески. Но если по одну сторону купола им была написана  столь
сладостная картина, то по другую она была ужасной и мрачной.  Кубки,  из
которых изливается яд, сталь, сверкающая над головой спящего, колдуны  и
призраки в отвратительных масках, полусумрак  еще  более  страшный,  чем
пламя или глубокая ночь, - вот те контрасты, которые живописец  противо-
поставил своим изящным и нежным образам.
   Переступив порог этих великолепных покоев, король вздрогнул. Фуке ос-
ведомился, не беспокоит ли его чтонибудь.
   - Я хочу спать, - сказал побледневший Людовик.
   - Желает ли ваше величество лечь немедленно? В таком случае я  пришлю
слуг.
   - Нет, мне надо  поговорить  кое  с  кем.  Велите  позвать  господина
Кольбера.
   Фуке поклонился и вышел.


   XLI
   ГАСКОНЕЦ ПРОТИВ ДВАЖДЫ ГАСКОНЦА

   ДаАртаньян не терял времени даром, что было бы не в его правилах. Ос-
ведомившись об Арамисе, он искал его, пока не нашел.  Арамис  с  момента
прибытия короля  удалился  к  себе,  очевидно,  затем,  чтобы  придумать
что-нибудь новое для пополнения программы увеселений его величества.
   ДаАртаньян велел доложить о себе и застал ваннского епископа в краси-
вой комнате, которую здесь называли синей по цвету ее  тканых  обоев,  в
обществе Портоса и нескольких эпикурейцев.
   Арамис обнял друга и предложил ему лучшее место. Так как  всем  стало
ясно, что мушкетеру нужно переговорить с  Арамисом  наедине,  эпикурейцы
распрощались и вышли.
   Портос не двинулся с места. После сытного обеда он мирно спал в своем
кресле, так что это третье лицо не могло помешать их беседе.  Он  храпел
спокойно и равномерно, и под этот басовый аккомпанемент, словно под  ан-
тичную мелодию, можно было разговаривать без особых помех.
   ДаАртаньян почувствовал, что начинать разговор придется ему. Схватка,
ради которой он явился сюда, обещала быть упорной и затяжной, и он сразу
приступил к делу.
   - Вот мы и в Во, - сказал он.
   - Да, ДаАртаньян. Вам нравится здесь?
   - Очень, и мне очень нравится господин Фуке, наш хозяин.
   - Это очаровательный человек, не так ли?
   - В высшей степени.
   - Говорят, король поначалу был холоден с ним, но затем немного  смяг-
чился.
   - Почему "говорят"? Разве вы сами не видели этого?
   - Нет, я был занят. Вместе с только что вышедшими отсюда  я  обсуждал
некоторые подробности представления и карусели, которые  будут  устроены
завтра.
   - Вот как! А вы тут главный распорядитель увеселений, не так ли?
   - Как вы знаете, дорогой мой, я всегда был другом всякого рода  выду-
мок; я всегда был в некотором роде поэтом.
   - Я помню ваши стихи. Они были прелестны.
   - Что до меня, то я их забыл; но я рад наслаждаться  стихами  других,
тех, кого зовут Мольером, Пелисоном, Лафонтеном и так далее.
   - Знаете, какая мысль осенила меня сегодня за ужином?
   - Нет. Выскажите ее. Разве я могу догадаться о ней, когда  их  у  вас
всегда целая куча?
   - Я подумал, что истинный король Франции отнюдь не Людовик  Четырнад-
цатый.
   - Гм! - И Арамис невольно посмотрел прямо в глаза мушкетеру"
   - Нет, нет. Это не кто иной, как Фуке.
   Арамис перевел дух и улыбнулся.
   - Вы совсем как все остальные: завидуете! - сказал  он.  -  Бьюсь  об
заклад, что эту фразу вы слышали от господина Кольбера.
   ДаАртаньян, чтобы сделать приятное Арамису, рассказал ему о злоключе-
ниях финансиста в связи со злосчастным меленским вином.
   - Дрянной человечек этот Кольбер! - воскликнул Арамис.
   - По правде сказать, так и есть.
   - Как подумаешь, что этот прохвост будет вашим  министром  через  ка-
кие-нибудь четыре месяца и вы будете столь же усердно служить  ему,  как
служили Ришелье или Мазарини...
   - Как вы служите господину Фуке, - вставил д'Артаньян.
   - С тем отличием, дорогой друг, что Фуке - не Кольбер.
   - Это верно.
   И ДаАртаньян сделал вид, что ему стало грустно.
   - Но почему вы решили, что Кольбер через четыре месяца будет  минист-
ром?
   - Потому что Фуке им больше не будет, - печально ответил Арамис.
   - Он будет окончательно разорен? - спросил д'Артаньян.
   - Полностью.
   - Зачем же в таком случае устраивать празднества? -  молвил  мушкетер
таким естественным и благожелательным тоном, что  епископ  на  мгновение
поверил ему. - Почему вы не отговорили его? - добавил ДаАртаньян.
   Последние слова были лишними; Арамис снова насторожился.
   - Дело в том, - объяснил он, - что Фуке желательно угодить королю.
   - Разоряясь ради него?
   - Да.
   - Странный расчет!
   - Необходимость.
   - Я не понимаю, дорогой Арамис.
   - Пусть так! Но вы видите,  разумеется,  что  ненависть,  обуревающая
господина Кольбера, усиливается со дня на день.
   - Вижу. Вижу и то, что Кольбер побуждает короля расправиться с  супе-
ринтендантом.
   - Это бросается в глаза всякому.
   - И что есть заговор против господина Фуке.
   - Это также общеизвестно.
   - Разве правдоподобно, чтобы король стал действотать против того, кто
истратил все свое состояние, лишь бы доставить ему удовольствие?
   - Это верно, - медленно проговорил Арамис, отнюдь не убежденный своим
собеседником и жаждавший подойти к теме их разговора с другой стороны.
   - Есть безумства разного рода, - продолжал д'Артаньян, - но ваши, го-
воря по правде, я никоим образом не одобряю. Ужин, бал, концерт,  предс-
тавление, карусель, водопады, фейерверки, иллюминация и  подарки  -  все
это хорошо, превосходно, согласен с вами. Но разве  этих  расходов  было
для вас недостаточно? Нужно ли было...
   - Что?
   - Нужно ли было одевать во все новое, например, всех ваших людей?
   - Да, вы правы. Я указывал на то же самое господину Фуке; он мне  от-
ветил, однако, что, будь он богат, он построил бы, чтобы принять короля,
совершенно новый дворец, новый от подвалов до флюгеров на крыше,  с  со-
вершенно новою обстановкой и утварью, и что после отъезда его величества
он велел бы все это сжечь, дабы оно... не могло больше служить кому-либо
другому.
   - Но ведь это чистые бредни и ничего больше!
   - То же было высказано ему и мною, но он заявил: "Кто  будет  совето-
вать мне быть бережливым, в том я буду видеть врага".
   - Но ведь это значит сойти с ума! А этот портрет!
   - Какой портрет? - спросил Арамис.
   - Портрет короля, этот сюрприз...
   - Какой сюрприз?
   - Для которого вы взяли у Персерена образцы тканей.
   ДаАртаньян остановился. Он выпустил  стрелу;  оставалось  установить,
метко ли он целил.
   - Это была любезность, - отвечал Арамис.
   ДаАртаньян встал, подошел к своему другу, взя