ей своей доли,  получен-
ной за перстень, а Портос и Арамис еще не всю ее проели. Стало быть,  мы
так же легко можем загнать четырех лошадей, как и одну. Но не забывайте,
д'Артаньян... - прибавил он таким мрачным голосом,  что  юноша  невольно
вздрогнул, - не забывайте, что Бетюн - тот  самый  город,  где  кардинал
назначил свидание женщине, которая повсюду, где бы  она  ни  появлялась,
приносит несчастье! Если бы вы имели дело только с  четырьмя  мужчинами,
д'Артаньян, я отпустил бы вас одного. Вы же будете  иметь  дело  с  этой
женщиной - так поедем вчетвером, и дай бог, чтобы всех нас, да еще с че-
тырьмя слугами в придачу, оказалось достаточно!
   - Вы меня пугаете, Атос! - вскричал д'Артаньян. - Да чего же вы  опа-
саетесь, черт возьми?
   - Всего! - ответил Атос.
   Д'Артаньян внимательно поглядел на своих товарищей, лица которых, как
и лицо Атоса, выражали глубокую тревогу;  не  промолвив  ни  слова,  все
пришпорили коней и продолжали свой путь.
   Двадцать пятого числа под вечер, когда они въехали в  Аррас  и  д'Ар-
таньян спешился у "Золотой бороны", чтобы выпить стакан вина в этой гос-
тинице, какой-то всадник выехал с почтового двора, где он переменил  ло-
шадь, и на свежем скакуне галопом помчался по дороге в Париж.
   В ту минуту, как он выезжал из  ворот  на  улицу,  ветром  распахнуло
плащ, в который он был закутан, хотя дело происходило в августе, и  чуть
не снесло с него шляпу, но путник вовремя удержал ее рукой,  поймав  уже
на лету, и проворно надвинул себе на глаза.
   Д'Артаньян, пристально смотревший на этого человека, отчаянно поблед-
нел и выронил из рук стакан.
   - Что с вами, сударь? - встревожился Планше. - Эй, господа, бегите на
помощь, господину моему худо!
   Трое друзей подбежали и увидели, что д'Артаньян и не думал  падать  в
обморок, а кинулся к своему коню. Они преградили ему дорогу.
   - Куда ты, черт побери, летишь сломя голову? - крикнул Атос.
   - Это он! - вскричал д'Артаньян. - Это он! Дайте мне его догнать!
   - Да кто "он"? - спросил Атос.
   - Он, этот человек!
   - Какой человек?
   - Тот проклятый человек - мой  злой  гений,  который  попадается  мне
навстречу каждый раз, когда угрожает какое-нибудь  несчастье!  Тот,  кто
сопровождал эту ужасную женщину, когда я ее в первый раз встретил,  тот,
кого я искал, когда вызвал на дуэль нашего друга Атоса, кого я видел ут-
ром того самого дня, когда похитили госпожу Бонасье!  Я  его  разглядел,
это он! Я узнал его!
   - Черт возьми... - задумчиво проговорил Атос.
   - На коней, господа, на коней! Поскачем за ним, и мы его догоним.
   - Мой милый, примите во внимание, - удержал его Арамис, - что он едет
в сторону, противоположную той, куда мы направляемся; что у него  свежая
лошадь, а наши устали, и, следовательно, мы их загоним, даже без  всякой
надежды настичь его. Оставим мужчину, д'Артаньян, спасем женщину!
   - Эй, сударь! - закричал конюх, выбегая из ворот и кидаясь вслед нез-
накомцу. - Эй, сударь! Вот бумажка, которая выпала из вашей шляпы... Эй,
сударь! Эй!
   - Друг мой, - остановил его д'Артаньян, - хочешь  полпистоля  за  эту
бумажку?
   - Извольте, сударь, с большим удовольствием! Вот она!
   Конюх, в восторге от удачной сделки, вернулся  на  почтовый  двор,  а
д'Артаньян развернул листок бумаги.
   - Что там? - спросили обступившие его друзья.
   - Всего одно слово! - ответил д'Артаньян.
   - Да, - подтвердил Арамис, - но это слово - название города  или  де-
ревни.
   - "Армантьер", - прочитал Портос. -  Армантьер...  Не  слыхал  такого
места.
   - И это название города пли деревни  написано  ее  рукой!  -  заметил
Атос.
   - Если так, спрячем хорошенько эту бумажку - может быть, я не зря от-
дал последние полпистоля, - заключил д'Артаньян. - На коней, друзья,  на
коней!
   И четверо товарищей пустились вскачь по дороге в Бетюн.


   XXXI
   МОНАСТЫРЬ КАРМЕЛИТОК В БЕТЮНЕ

   Большим преступникам предназначен в жизни определенный путь, на кото-
ром они преодолевают все препятствия и избавляются  от  всех  опасностей
вплоть до того часа, когда по воле провидения, уставшего от  их  злодея-
ний, наступает конец их беззаконному благополучию.
   Так было и с миледи: она удачно проскользнула между сторожевыми суда-
ми обоих государств и прибыла в Булонь без всяких приключений.
   Высаживаясь в Портсмуте, миледи утверждала, что она англичанка, кото-
рую преследования французов заставили покинуть  Ла-Рошель;  высадившись,
после двухдневного переезда по морю, в Булони, она выдала себя за  фран-
цуженку, которую англичане из ненависти к Франции притесняли в  Портсму-
те.
   Миледи обладала к тому же самым надежным паспортом: красотой,  предс-
тавительным видом и щедростью, с которой она раздавала направо и  налево
пистоли. Избавленная благодаря любезности и учтивым манерам старика, на-
чальника порта, от соблюдения обычных формальностей, она пробыла в Було-
ни лишь столько времени, сколько потребовалось для того, чтобы отправить
по почте письмо такого содержания:
   "Его высокопреосвященству монсеньеру кардиналу де Ришелье,  в  лагерь
под Ла-Рошелью.
   Вы можете быть спокойны,  ваше  высокопреосвященство:  его  светлость
герцог Бекингэм не поедет во Францию.
   Миледи.
   Булонь, вечером 25 августа.
   Р.S. Согласно желанию вашего высокопреосвященства,  я  направляюсь  в
Бетюн, в монастырь кармелиток, где буду ждать ваших приказаний".
   Действительно, в тот же вечер миледи тронулась в путь.  Ночь  застала
ее в дороге; она остановилась на ночлег в гостинице, в пять  часов  утра
отправилась дальше и три часа спустя приехала в Бетюн.
   Она осведомилась, где находится монастырь кармелиток, и  тотчас  яви-
лась туда.
   Настоятельница вышла ей навстречу. Миледи показала приказ  кардинала;
аббатиса велела отвести приезжей комнату и подать завтрак.
   Прошлое уже изгладилось из памяти миледи; всецело устремляя взгляд  в
будущее, она видела перед собой только ожидавшие ее великие милости кар-
динала, которому она так удачно услужила, нисколько не замешав его имени
в это кровавое дело.
   Снедавшие ее все новые страсти делали ее жизнь похожей на те  облака,
которые плывут по небу, отражая то лазурь,  то  пламя,  то  непроглядный
мрак бури, и оставляют на земле одни только следы опустошения и смерти.
   После завтрака аббатиса пришла к ней  с  визитом;  в  монастыре  мало
развлечений, и доброй настоятельнице не терпелось познакомиться со своей
новой гостьей.
   Миледи хотела понравиться аббатисе, что было нетрудно для этой женщи-
ны, обладавшей блестящим умом и привлекательной внешностью; она постара-
лась быть любезней и обворожила добрую настоятельницу занимательным раз-
говором и прелестью, которой было исполнено все со существо.
   Аббатиса была особой знатного происхождения и очень любила придворные
истории, так редко доходившие до отдаленных уголков  королевства  и  еще
того реже проникавшие за стены монастырей,  у  порога  которых  смолкает
мирская суета.
   Миледи же как раз была широко осведомлена  о  всех  аристократических
интригах, среди которых она постоянно жила в продолжение пяти или  шести
лет; поэтому она стала занимать добрую аббатису рассказами  о  легкомыс-
ленных нравах французского двора, мирно уживавшихся с преувеличенной на-
божностью короля; она познакомила ее со скандальными похождениями  прид-
ворных дам и вельмож, имена которых были хорошо известны аббатисе, слег-
ка коснулась любви королевы и Бекингэма и наговорила кучу всяких  вещей,
чтобы заставить и свою собеседницу разговориться.
   Но аббатиса только слушала и улыбалась, не произнося в ответ ни  сло-
ва. Тем не менее, видя, что подобные рассказы ее очень забавляют, миледи
продолжала в том же духе, но перевела разговор на кардинала.
   Тут она оказалась в большом затруднении: она не знала, была  аббатиса
роялисткой или кардиналисткой, а потому  старалась  осторожно  держаться
середины; но аббатиса вела себя еще осторожнее и только  низко  склоняла
голову всякий раз, как приезжая упоминала имя его высокопреосвященства.
   Миледи начала думать, что ей будет очень скучно в монастыре;  поэтому
она решилась на рискованный шаг, чтобы сразу выяснить, как ей  следовало
поступать. Желая посмотреть, как далеко простирается сдержанность доброй
аббатисы, она принялась сначала иносказательно, а затем и  более  откро-
венно злословить о кардинале, рассказывать о любовных связях министра  с
г-жой д'Эгильон, Марион Делорм и другими куртизанками.
   Аббатиса стала слушать внимательнее,  понемногу  оживилась  и  начала
улыбаться.
   "Хорошо, - подумала миледи, - она уже входит во вкус. Если она и кар-
диналистка, то, во всяком случае, не проявляет фанатизма".
   Миледи перешла к преследованиям,  которым  кардинал  подвергал  своих
врагов.
   Аббатиса только перекрестилась, не выражая ни одобрения,  ни  порица-
ния.
   Это утвердило миледи во мнении, что монахиня  скорее  роялистка,  чем
кардиналистка. Миледи продолжала свои рассказы, все больше сгущая  крас-
ки.
   - Я не очень сведуща во всех этих вещах, - сказала наконец  аббатиса,
- по, как мы ни далеки от двора и от всех мирских дел, у нас есть  очень
печальные примеры того, о чем вы рассказываете. Одна из наших  послушниц
много выстрадала от кардинала: он мстил ей и преследовал ее.
   - Одна из ваших послушниц? - повторила миледи. - Ах, боже мой, бедная
женщина, мне жаль ее!
   - И вы правы: она достойна сожаления. Чего ей только не пришлось  вы-
нести: и тюрьму, и всякого рода угрозы, и жестокое  обхождение...  Впро-
чем, - прибавила аббатиса, - у господина  кардинала,  быть  может,  были
веские основания так поступать, и хотя с виду она настоящий ангел, по не
всегда можно судить о людях по наружности.
   "Хорошо! - подумала миледи.  -  Как  знать...  может  быть,  я  здесь
что-нибудь разведаю. Мне повезло! "
   Она постаралась придать своему лицу самое искреннее выражение и  ска-
зала:
   - Да, увы, я это знаю. Многие говорят, что лицу человека не надо  ве-
рить. Но чему же и верить, как не самому прекрасному творению создателя!
Я, возможно, всю жизнь буду обманываться, но я  всегда  доверюсь  особе,
лицо которой внушает мне симпатию.
   - Значит, вы склонны думать, что эта молодая женщина ни в чем не  по-
винна? - спросила аббатиса.
   - Господин кардинал преследует не одни только преступления, - ответи-
ла миледи, - есть добродетели, которые он преследует строже иных злодея-
ний.
   - Разрешите мне, сударыня, выразить вам мое удивление! - сказала  аб-
батиса.
   - А по какому поводу? - наивно спросила миледи.
   - По поводу того, что вы ведете такие речи.
   - Что вы находите удивительного в моих речах?  -  улыбаясь,  спросила
миледи.
   - Раз кардинал прислал вас сюда, значит, вы его друг, а между тем...
   - ...а между тем я говорю о нем худо, - подхватила миледи, досказывая
мысль настоятельницы.
   - Во всяком случае, вы не говорите о нем ничего хорошего.
   - Это потому, что я не друг его, а жертва, - вздохнула миледи.
   - Однако это письмо, в котором он поручает вас моему попечению...
   - ...является для меня приказом оставаться здесь, как в тюрьме,  пока
он не велит кому-нибудь из своих приспешников выпустить меня отсюда.
   - Но отчего вы не бежали?
   - А куда? Неужели есть, по-вашему, на земле такое место, где бы  меня
не нашел кардинал, если он только даст себе труд протянуть руку? Будь  я
мужчиной, это еще было бы возможно, но  женщине...  что  может  поделать
женщина!.. А эта послушница, которая живет у вас, разве пыталась бежать?
   - Нет, не пыталась. Но она - другое дело. По-моему, ее удерживает  во
Франции любовь к кому-то.
   - Если она любит, - сказала, вздохнув, миледи, - значит, она не  сов-
сем несчастна.
   - Итак, - заговорила аббатиса, с возрастающим интересом глядя на  ми-
леди, - я вижу перед собой еще одну бедную, гонимую женщину?
   - Увы, да! - подтвердила миледи.
   В глазах аббатисы отразилось беспокойство, словно в уме у нее зароди-
лась новая мысль.
   - Вы не враг нашей святой веры? - спросила она, запинаясь.
   - Я? - вскричала миледи. - Я протестантка?! Нет, призываю в свидетели
господа бога, который слышит нас, что я, напротив, ревностная католичка!
   - Если так - успокойтесь, сударыня, - улыбаясь, сказала  аббатиса.  -
Дом, где вы находитесь, не будет для вас суровой тюрьмой, и мы все  сде-
лаем, чтобы вы полюбили ваше заключение. Более того:  вы  увидите  здесь
эту молодую женщину, гонимую, наверное, вследствие какой-нибудь придвор-
ной интриги. Она мила и приветлива.
   - Как ее зовут?
   - Одна очень высокопоставленная особа поручила ее моему попечению под
именем Кэтти. Я не старалась узнать ее настоящее имя.
   - Кэтти? - вскричала миледи. - Как, вы в этом уверены?
   - Что она так называет себя? Да, сударыня. А вы ее знаете?
   Миледи усмехнулась про себя - ей пришла в голову  мысль,  что,  может
быть, это ее бывшая камеристка. Воспоминание о молодой девушке вызвало в
душе миледи чувство гнева, жажда мести исказила ее черты;  впрочем,  они
почти тотчас вновь приняли спокойное и доброжелательное выражение, кото-
рое эта столикая женщина на миг позволила себе утратить.
   - А когда я смогу увидеть эту молодую даму, к которой я уже  чувствую
большую симпатию? - спросила миледи.
   - Да сегодня вечером, - ответила аббатиса, - даже, если угодно, днем.
Но вы четыре дня пробыли в дороге, как вы мне сами сказали,  сегодня  вы
встали в пять часов утра, и вам, наверное, хочется отдохнуть. Ложитесь и
усните. К обеду мы вас разбудим.
   Возбужденная новым похождением, от которого трепетало  ее  падкое  на
интриги сердце, миледи отлично могла бы обойтись и без сна,  но  тем  не
менее она последовала совету настоятельницы: за последние две недели она
испытала столько различных треволнений, что, хотя ее железное  тело  еще
могло выдерживать утомление, душа нуждалась в покое.
   Она простилась с аббатисой и легла, убаюкиваемая приятными мыслями  о
мщении, на которые невольно навело ее имя Кэтти. Она вспомнила почти бе-
зоговорочное обещание кардинала предоставить ей свободу действий в  слу-
чае, если она успешно выполнит свое предприятие. Она добилась успеха, и,
стало быть, д'Артаньян в ее власти!
   Одно только приводило миледи в трепет - воспоминание о муже, о  графе
де Ла Фер. Она думала, что он умер или покинул Францию, и неожиданно уз-
нала его в Атосе, лучшем друге д'Артаньяна.
   Но, если он друг д'Артаньяна, он, наверное, помогал ему во всех  про-
исках, с помощью которых королева расстроила замыслы его  высокопреосвя-
щенства; если он друг д'Артаньяна, значит, он враг кардинала, и она  су-
меет завлечь его в сети мщения, которые она расставит и в которых,  надо
надеяться, задушит молодого мушкетера.
   Все эти надежды навевали отрадные мысли; убаюканная ими, миледи вско-
ре заснула.
   Ее разбудил приятный голос, прозвучавший у ее  постели.  Она  открыла
глаза и увидела аббатису в сопровождении молодой  женщины  с  белокурыми
волосами и нежным цветом лица, которая  смотрела  на  нее  с  доброжела-
тельным любопытством.
   Лицо молодой женщины было ей совершенно незнакомо. Обе они, обменива-
ясь обычными приветствиями, внимательно оглядывали друг друга: обе  были
очень красивы, но совсем разной красотой. Однако миледи с улыбкой  отме-
тила про себя, что у нее самой гораздо более представительный вид и  бо-
лее аристократические манеры, чем у этой молодой женщины. Правда, платье
послушницы, облекавшее ее стан, было не очень-то выгодно для такого рода
состязания.
   Аббатиса познакомила их; выполнив эту  формальность,  она  удалилась,
так как обязанности настоятельницы призывали ее  в  церковь,  и  молодые
жепщины остались одни.
   Послушница, видя, что миледи лежит в постели, хотела  уйти  вслед  за
аббатисой, но миледи удержала ее.
   - Как, сударыня, - заговорила она, - едва я вас увидела, вы уже хоти-
те лишить меня вашего общества? Признаюсь вам, я немного рассчитываю  на
него, пока мне придется жить здесь.
   - Нет, сударыня, - ответила послушница, - я просто испугалась, что не
вовремя пришла: вы спали, вы утомлены...
   - Ну так что ж? - возразила миледи. - Чего могут желать те, кто спит?
Хорошего пробуждения! Вы мне его доставили, так позвольте мне вполне  им
насладиться.
   И, взяв молодую женщину за руку, миледи притянула ее к стоявшему воз-
ле кровати креслу.
   Послушница села.
   - Боже мой, как мне не везет! - сказала она. - Уже полгода, как я жи-
ву здесь, не имея никаких развлечений. Теперь  вы  приехали,  ваше  при-
сутствие сулит мне очаровательное общество, и вот, по всей  вероятности,
я с минуты на минуту покину монастырь!
   - Как! - удивилась миледи. - Вы скоро выходите из монастыря?
   - По крайней мере, я на это надеюсь!  -  ответила  послушница  с  ра-
достью, которую она ничуть не пыталась скрыть.
   - Я кое-что слышала о том, что вы много выстрадали от кардинала. Если
это так, то вот еще одна причина для пашей взаимной симпатии.
   - Значит, мать настоятельница сказала правду: вы, так  же  как  и  я,
жертва этого злого пастыря?
   - Тише! - остановила миледи молодую женщину. - Даже  здесь  не  будем
так говорить о нем. Все мои несчастья проистекают оттого, что я  вырази-
лась примерно так, как вы сейчас, при женщине, которую я  считала  своим
другом и которая предала меня. И вы тоже жертва предательства?
   - Нет, - ответила послушница, - я жертва моей преданности, преданнос-
ти женщине, которую я любила, за которую я отдала бы жизнь и готова  от-
дать ее и впредь!
   - И которая покинула вас в беде? Так всегда бывает!
   - Я была настолько несправедлива, что думала так, по два-три дня  на-
зад я убедилась в противном и благодарю за это создателя: мне тяжело бы-
ло бы думать, что она меня забыла... Но  вы,  сударыня...  вы,  кажется,
свободны, и, если бы вы захотели бежать, это зависит  только  от  вашего
желания.
   - А куда я пойду, не имея друзей, не имея  денег,  в  незнакомых  мне
краях, в которых я прежде никогда не бывала?
   - Ах, что касается друзей, они будут у вас везде, где бы вы ни  были!
- воскликнула послушница. - Вы кажетесь такой доброй, и вы такая  краса-
вица!
   - Что не мешает мне быть одинокой и гонимой, - возразила миледи, при-
давая своей улыбке ангельское выражение.
   - Верьте мне, - заговорила послушница, - надо надеяться  на  провиде-
ние. Всегда наступает такая минута, когда однажды сделанное  нами  добро
становится нашим ходатаем перед богом. И, быть  может,  как  я  ни  бес-
сильна, как ни ничтожна, - это ваше счастье, что вы меня встретили. Если
я выйду отсюда, у меня найдутся влиятельные друзья, которые, выступив на
мою защиту, смогут потом выступить и на вашу.
   - Если я сказала, что я одинока, это не значит, что у меня нет знако-
мых, занимающих высокое положение, - продолжала миледи в  надежде,  что,
говоря о себе, она вызовет послушницу на откровенность. - Но эти  знако-
мые сами трепещут перед кардиналом, сама королева не осмеливается никого
поддержать против грозного министра. У меня  есть  доказательства  того,
что ее величество, несмотря на доброе сердце, не  раз  бывала  вынуждена
отдавать в жертву гнева его высокопреосвященства тех,  кто  оказывал  ей
услуги.
   - Поверьте мне, сударыня, королева может сделать вид, что она от  них
отступилась, но нельзя судить по внешнему впечатлению:  чем  больше  они
подвергаются гонениям, тем больше королева о них думает, и  часто  в  ту
минуту, когда они этого меньше всего ожидают, они убеждаются в том,  что
не забыты ее милостивым вниманием.
   - Увы! - вздохнула миледи. - Я верю этому - ведь королева так добра!
   - Ах, значит, вы знаете нашу прекрасную и великодушную королеву, если
вы о ней так отзываетесь! - восторженно произнесла послушница.
   - То есть я не имею чести быть лично знакомой с ней, - ответила миле-
ди, спохватившись, что она зашла слишком далеко, - но я знакома со  мно-
гими из ее ближайших друзей: я знаю господина де