скрипки
могут заглушить добрую половину моих доводов. Кроме того, надо же  поме-
шать брату в его свирепых замыслах... Принцесса теперь у себя?
   - Я думаю.
   - Какие же главные пункты обвинения?
   - Вот они, в двух словах: вечно музыка...  постоянные  посещения  Ги-
ша... подозрение в том, что от мужа прячутся...
   - Доказательства?
   - Никаких.
   - Хорошо. Так я иду. - И король  принялся  рассматривать  в  зеркалах
свой нарядный костюм и прекрасное лицо, ослепительное, словно алмазы  на
платье.
   - Принц опять дуется и прячется? - спросил он.
   - Да, огонь и вода не убегают друг от друга с такой стремительностью,
как эти двое.
   - Матушка, целую ваши ручки, самые красивые во всей Франции.
   - Желаю успеха, государь... Будьте миротворцем.
   - Я не прибегаю к услугам посла, - отвечал Людовик. - Значит, я  буду
иметь успех.
   Он со смехом ушел и всю дорогу поправлял то костюм, то парик.


   XIV
   ПОСРЕДНИК

   Когда король появился у принцессы, все ощутили живейшее беспокойство.
Собиралась гроза, и шевалье де Лоррен, сновавший среди  группы  придвор-
ных, с оживлением и радостью замечал  и  оценивал  все  предвещавшие  ее
признаки. Как и предсказывала Анна Австрийская, участие  короля  придало
событию торжественный характер.
   В те времена, в 1662 году, размолвка между братом короля и его супру-
гой и вмешательство короля в семейные дела брата были  событием  немало-
важным. Не мудрено, что самые смелые люди, окружавшие графа де  Гиша,  с
ужасом разбежались во все стороны. Да и сам граф, поддавшись общей пани-
ке, удалился к себе.
   Как ни был король занят предстоящим делом, это не помешало  ему  оки-
нуть взглядом знатока два ряда молодых хорошеньких придворных дам, выст-
роившихся в галереях и скромно опустивших перед ним глаза.
   Все они краснели, чувствуя на себе королевский  взгляд.  Только  одна
фрейлина, с длинными шелковистыми волосами и нежной кожей, побледнела  и
пошатнулась, хотя подруга то и дело подталкивала ее локтем. Это была Ла-
вальер, которую Монтале подбодрила таким способом, ибо она сама  никогда
не чувствовала недостатка в храбрости.
   Король невольно оглянулся. Все головы, успевшие  приподняться,  снова
опустились. Только белокурая головка осталась неподвижною: казалось, Ла-
вальер истощила весь запас своих сил.
   Войдя к принцессе, Людовик застал свою невестку полулежащей на подуш-
ках. Она встала и сделала реверанс, пробормотав несколько  слов  призна-
тельности за честь, которую ей оказали. Потом она снова уселась, но сла-
бость и бессилие были явно притворными, поскольку очаровательный румянец
играл на ее щеках, а глаза, слегка покрасневшие  от  нескольких  недавно
пролитых слезинок, только загорелись еще ярче.
   Король сел и сейчас же благодаря своей наблюдательности заметил следы
беспорядка в комнате и следы волнения на лице принцессы. Он принял весе-
лый и непринужденный вид.
   - Милая сестра, - начал он, - в котором часу вам угодно будет присту-
пить сегодня к репетиции балета?
   Принцесса медленно и томно покачала своей очаровательной головкой.
   - Ах, государь, - сказала она, - будьте милостивы, извините  меня  на
этот раз; я только что собиралась предупредить ваше величество, что  се-
годня я не в состоянии участвовать в репетиции.
   - Как! - произнес король с некоторым изумлением. - Разве вам нездоро-
вится, милая сестра?
   - Да, государь.
   - Так надо позвать врача.
   - Нет, доктора бессильны против моей болезни.
   - Вы меня пугаете.
   - Государь, я хочу просить у вашего величества разрешения вернуться в
Англию.
   Король удивился еще больше.
   - В Англию! Что вы говорите, сестра моя?!
   - Я вынуждена сказать это, государь, - решительно проговорила  внучка
Генриха IV.
   Ее прекрасные черные глаза засверкали.
   - Мне  очень  прискорбно  обращаться  к  вашему  величеству  с  такой
просьбой. Но я очень несчастна при дворе вашего величества. Я хочу  вер-
нуться к своим родным.
   - Сестра! Сестра!
   Король подошел к ней ближе.
   - Выслушайте меня, государь, - продолжала молодая женщина, мало-пома-
лу очаровывая собеседника своей красотой. - Я привыкла страдать.  Еще  в
ранней молодости меня унижали, пренебрегали мною. О, не возражайте,  го-
сударь! - сказала она с улыбкой.
   Король покраснел.
   - Итак, говорю я, я могла бы подумать, что бог произвел меня на  свет
для этого, меня, дочь могущественного короля; но, поскольку он лишил мо-
его отца жизни, он мог точно так же лишить меня гордости. Я много  стра-
дала и причиняла большие страдания моей матери. Но я дала  клятву,  что,
если когда-нибудь достигну независимого  положения,  хотя  бы  положения
простой труженицы, своими руками зарабатывающей хлеб, я не потерплю уни-
жения. Это время настало. Я достигла того положения, какое мне принадле-
жит по праву рождения; я приблизилась к трону. Я думала, что,  сочетаясь
браком с французским принцем, я найду в нем родственника, друга,  равно-
го, но вижу, что нашла в нем только властелина. И  это  меня  возмущает,
государь. Моя мать ничего об этом не узнает. Вы же, кого я  так  почитаю
и... так люблю...
   Король затрепетал; ни один женский голос не волновал его так, как го-
лос принцессы.
   - Вы, государь, все знаете, раз вы пришли сюда, и, может быть, пойме-
те меня. Если бы вы не пришли, я бы сама пошла к вам. Я хочу, чтобы  мне
позволили уехать. Надеюсь, - что вы настолько деликатны, что поймете ме-
ня и окажете мне покровительство.
   - Сестра, сестра! - пробормотал король, смешавшись от  этого  стреми-
тельного натиска. - Подумали ли вы о всех последствиях  затеянного  вами
шага?
   - Государь, я ни о чем не думаю, я просто подчиняюсь чувству. На меня
нападают, я инстинктивно защищаюсь.
   - Но что вам сделали, скажите, пожалуйста?
   Принцесса, как можно видеть, прибегла к обычному женскому приему:  из
обвиняемой она стала обвинительницей. Прием этот служит верным признаком
вины, но женщины всегда умеют извлечь из него выгоду.
   Король и не заметил, как, придя к ней с вопросом: "Что вы сделали мо-
ему брату?" - вместо того спросил: "Что вам сделали?"
   - Что мне сделали? - переспросила принцесса. - О, государь, надо быть
женщиной, чтобы понять это. Меня заставили лить слезы.
   И своим тоненьким жемчужно-белым пальчиком она вытерла  свои  затума-
ненные глаза и снова принялась плакать.
   - Сестра моя, успокойтесь, умоляю вас, - сказал король, подходя к ней
и взяв ее влажную и трепещущую ручку.
   - Государь, прежде всего меня лишили друга моего брата. Милорд Бекин-
гэм был приятный и веселый гость, земляк, знавший все мои привычки, поч-
ти товарищ, с которым мы в кругу других  наших  друзей  провели  столько
счастливых дней в моем чудном Сент-Джемсском парке.
   - Но ведь он был влюблен в вас, сестра!
   - Пустой предлог! Какое имеет значение, - сказала она  серьезным  то-
ном, - был ли герцог Бекингэм влюблен в меня или нет? Разве  мне  опасен
влюбленный?.. Ах, государь, далеко  не  достаточно,  чтобы  мужчина  был
влюблен.
   И она улыбнулась так нежно, так лукаво, что король почувствовал,  как
его сердце сначала забилось, потом замерло.
   - Но позвольте, ведь брат ревновал! - перебил король.
   - Хорошо, я это понимаю, это причина. Он ревновал, и Бекингэма  прог-
нали.
   - Почему же прогнали?..
   - Ну, удалили, устранили, уволили, назовите это как вам будет угодно,
государь. Так или иначе, один из первых дворян Европы был вынужден поки-
нуть французский двор Людовика XIV, словно деревенский парень, из-за ка-
кого-то взгляда или букета. Это недостойно  самого  галантного  двора...
Простите, государь, я забыла, что, говоря так, я посягаю на вашу верхов-
ную власть.
   - Поверьте, сестра, что вовсе не я удалил герцога Бекингэма... Он мне
очень нравится.
   - Не вы? - подхватила принцесса. - А, тем лучше!
   Она так сумела подчеркнуть слова тем лучше, как будто хотела  сказать
тем хуже.
   Наступило долгое молчание.
   Потом принцесса снова заговорила:
   - Итак, господин Бекингэм уехал... теперь я знаю, почему он был  уда-
лен и кем... Мне казалось, что после этого  наступит  спокойствие...  Но
нет... Принц находит новый предлог. И вот...
   - И вот, - с оживлением произнес король, - является другой. Очень ес-
тественно. Вы прекрасны, и вас всегда будут любить.
   - В таком случае, - воскликнула принцесса, - около меня всегда  будет
пустыня. О, я знаю, что этого-то и хотят, это-то мне и готовят. Но  нет:
я предпочитаю вернуться в Лондон. Там меня знают и ценят. Там я не  буду
бояться, что моих друзей назовут моими любовниками. Фи, какое  недостой-
ное подозрение! Принц потерял в моих глазах весь престиж, с тех пор  как
я увидела в нем тирана.
   - Перестаньте, успокойтесь! Вся вина моего брата в том, что он  любит
вас.
   - Любит меня? Принц любит меня? Ах, государь!..
   И Генриетта громко расхохоталась.
   - Принц никогда не полюбит женщину, - сказала она.  -  Принц  слишком
любит самого себя. Пет, к несчастью для меня, принц принадлежит к худше-
му разряду ревнивцев: он ревнив без любви.
   - Признайтесь, однако же, - сказал король, который  чувствовал  явное
возбуждение от этого волнующего разговора, - признайтесь, что Гиш  любит
вас.
   - Ах, государь, я, право, не знаю!
   - Вы должны видеть это. Влюбленный всегда выдает себя.
   - Господин де Гиш ничем себя не выдал.
   - Сестра, сестра, вы слишком усердно защищаете господина де Гиша.
   - Я? Бог с вами, государь, недоставало только, чтобы и вы начали  по-
дозревать меня.
   - Нет, нет, принцесса, - с живостью возразил король,  -  не  огорчай-
тесь, не плачьте! Успокойтесь, умоляю вас.
   Но она плакала, крупные слезы текли по ее рукам. Король стал поцелуя-
ми осушать их.
   Принцесса взглянула на него так грустно и так нежно, что Людовик  был
поражен в самое сердце.
   - Вы не питаете никаких чувств к Гишу? - спросил он с  беспокойством,
не подходившим к его роли посредника.
   - Никаких, решительно никаких.
   - Значит, я могу успокоить брата?
   - Ах, государь, его ничем не успокоишь. Не верьте,  что  он  ревнует.
Ему наговорили, он наслушался дурных советов. У принца  беспокойный  ха-
рактер.
   - Когда дело касается вас, не мудрено беспокоиться.
   Принцесса опустила глаза и замолчала. Король тоже. Он все еще  держал
ее руку.
   Как показалось обоим, это молчание тянулось целую вечность.
   Принцесса потихоньку высвободила руку. Теперь она была уверена в  по-
беде. Поле битвы осталось за нею.
   - Принц жалуется, - робко проговорил, король, - что вы  предпочитаете
его обществу и его беседе общество других.
   - Государь, принц только смотрится в  зеркало  да  придумывает  козни
против женщин с шевалье де Лорреном. Понаблюдайте сами, государь.
   - Хорошо, я понаблюдаю. Но какой ответ передать моему брату?
   - Ответ? Мой отъезд.
   - Опять вы повторяете ото слово! - неосторожно воскликнул король, как
будто десятиминутная беседа должна была изменить намерения принцессы.
   - Государь, я не могу быть здесь счастливой, - произнесла она. - Гос-
подин де Гиш мешает принцу. Что же, и его вышлют?
   - Если нужно, то почему же нет? - с улыбкою отвечал Людовик XIV.
   - Ну, а после господина де Гиша... о котором я, впрочем,  буду  сожа-
леть, предупреждаю вас, государь...
   - Вы будете о нем сожалеть?
   - Без сомнения. Он любезен, относится ко мне дружески, развлекает ме-
ня.
   - Вы знаете, если бы брат слышал вас, - проговорил король, слегка за-
детый, - то я не взялся бы мирить вас, даже не попробовал бы.
   - Государь, можете ли вы помешать принцу  ревновать  меня  к  первому
встречному? А ведь господин де Гиш вовсе не первый встречный.
   - Опять! Предупреждаю вас, что я, как добрый брат, проникнусь наконец
предубеждением к господину де Гишу.
   - Ах, государь, - сказала принцесса, - умоляю вас, не заражайтесь  ни
симпатиями, ни предубеждениями принца! Оставайтесь  королем.  Так  будет
лучше и для вас и для всех.
   - Вы очаровательная насмешница, сестра, и я понимаю, почему даже  те,
над кем вы смеетесь, обожают вас.
   - Уж не поэтому ли, государь, вы, кого я  избрала  своим  защитником,
собираетесь перейти на сторону моих преследователей?
   - Я ваш преследователь? Храни меня бог!
   - В таком случае, - томно продолжала она, -  исполните  мою  просьбу.
Отпустите меня в Англию.
   - Нет, никогда! - воскликнул Людовик XIV.
   - Значит, я здесь пленница?
   - Да, вы в плену у Франции.
   - Что же мне тогда делать?
   - Извольте, сестра, я вам скажу.
   - Слушаю, выше величество.
   - Вместо того чтобы окружать себя ветреными друзьями...  вместо  того
чтобы смущать нас вашим уединением, будьте всегда  с  нами,  будем  жить
дружною семьею. Слов нет, господин де Гиш очень любезный кавалер; но мы,
хотя и не обладаем его умом...
   - Государь, зачем эта скромность?
   - Нет, я говорю правду. Можно быть королем и в то же время  понимать,
что имеешь меньше шансов нравиться, чем тот или иной придворный.
   - Я готова поклясться, государь, что вы не верите ни одному сказанно-
му вами слову.
   Король с нежностью посмотрел на принцессу.
   - Можете вы обещать мне не проводить время в вашей комнате с чужими и
дарить свои досуги нам? Хотите, заключим наступательный и оборонительный
союз против общего врага?
   - Да, государь, но верный ли вы союзник?
   - Увидите.
   - А когда начнется наш союз?
   - Сегодня.
   - Я сама составлю договор!
   - Хорошо.
   - А вы подпишите?
   - Не читая.
   - О, если так, государь, обещаю вам чудеса. Ведь вы светило двора,  и
когда вы появитесь на нашем небосклоне...
   - Ну?..
   - Все засияет.
   - О, принцесса, принцесса! - воскликнул Людовик XIV. - Вы знаете, что
весь свет исходит от вас. Правда, я избрал своим девизом солнце, но  это
только эмблема.
   - Государь, вы льстите вашей союзнице, следовательно, собираетесь  ее
обмануть, - сказала принцесса, грозя королю тонким пальчиком.
   - Как! Вы считаете, что я вас обманываю, уверяя вас в своей дружбе?
   - Да.
   - А что же побуждает вас сомневаться?
   - Одна вещь.
   - Одна-единственная?
   - Да.
   - Какая же? Я был бы очень несчастлив, если бы не  мог  справиться  с
одной-единственной вещью.
   - Эта вещь не в вашей власти, государь, она сильнее даже самого  гос-
пода бога.
   - Что это за вещь?
   - Прошлое.
   - Я не понимаю вас, принцесса, - сказал  король  именно  потому,  что
прекрасно понял.
   Принцесса взяла его за руку.
   - Государь, - улыбнулась она, - я имела несчастье так долго  не  нра-
виться вам, что часто спрашиваю себя, как могли вы  избрать  меня  своей
невесткой?
   - Вы мне не нравились?
   - Полно, не отрицайте!
   - Позвольте!
   - Нет, нет, я ведь помню.
   - Наш союз начинается с настоящей минуты! - воскликнул король с  неп-
ритворным пылом. - Не будем вспоминать о прошлом, ни вы, ни  я.  У  меня
перед глазами настоящее. Вот оно. Смотрите!
   Он подвел принцессу к зеркалу, где отразилась раскрасневшаяся  краса-
вица, при виде которой не устоял бы даже святой.
   - Но все-таки я боюсь, - прошептала она, - что у нас не выйдет  креп-
кого союза.
   - Вы хотите, чтобы я принес клятву? -  спросил  король,  возбужденный
тем оборотом, какой приняла их беседа.
   - О, я не отказалась бы от клятвы! - сказала принцесса. - С ней  дело
всегда кажется вернее.
   Король склонил колени, а она с улыбкою, какую не передать ни художни-
ку, ни поэту, отдала ему обе руки, к которым он прижал свое пылающее ли-
цо. Ни он, ни она не находили слов.
   Король почувствовал,  как  принцесса  отнимает  у  него  руки,  легко
скользнувшие по его щекам. Он тотчас же встал и вышел из комнаты.
   Придворным бросился в глаза его яркий румянец, и они  заключили,  что
сцена была бурная. Но шевалье де Лоррен поспешил заметить:
   - Успокойтесь, господа! Когда его величество в гневе, он бледнеет.


   XV
   СОВЕТЧИКИ

   Король ушел от принцессы в страшном возбуждении, причину  которого  и
сам не мог бы себе объяснить И в самом деле,  невозможно  понять  тайную
игру странных симпатий, которые внезапно, без всякой причины зарождаются
в двух созданных для взаимной любви сердцах,  иногда  после  многих  лет
полного равнодушия.
   Почему Людовик раньше почти ненавидел принцессу? Почему теперь он на-
ходил эту самую женщину такой прекрасной, такой  желанной?  Почему  сама
принцесса, заинтересованная другим, уже целую неделю  выказывала  королю
исключительное внимание?
   Людовик не собирался соблазнять принцессу. Узы, соединявшие Генриетту
с его братом, были для него или казались ему  неодолимою  преградою.  Он
был даже слишком далеко от этой преграды, чтобы заметить ее  существова-
ние. Но, находясь во власти играющих нашим сердцем страстей,  к  которым
толкает нас юность, никто не может сказать,  где  он  остановится,  даже
тот, кто заранее учел все вероятности успеха или падения Что же касается
принцессы, то ее влечение к королю понять нетрудно: она была молода, ко-
кетлива и страстно жаждала поклонения. Это была одна из тех  неудержимых
порывистых натур, которые, выступив на сцену, готовы пройти  по  горящим
угольям, чтобы вызвать аплодисменты и крики зрителей.
   Следовательно, не было ничего удивительного, что,  по  мере  движения
вперед, она перешла от обожания Бекингэма к де Гишу, превосходившему Бе-
кингэма достоинством, которое так ценят женщины, а именно  своей  новиз-
ной; значит, скажем мы, не было ничего особенного в том, что  честолюбие
принцессы дошло до того, что она жаждала восхищения короля, который  был
не только первым по положению в своем царстве, но действительно  являлся
одним из самых прекрасных и умных людей.
   Для объяснения внезапно вспыхнувшего чувства Людовика к своей невест-
ке психология привела бы разные банальности, а биология  указала  бы  на
тайное сродство натур. У принцессы были прелестные черные глаза, у Людо-
вика - голубые. Принцесса была смешлива и экспансивна, Людовик скрытен и
подвержен меланхолии. Случаю угодно было, чтобы они столкнулись в первый
раз на почве общей заинтересованности в разрешении семейного  конфликта:
от соприкосновения эти две  противоположные  натуры  вспыхнули.  Людовик
вернулся к себе в убеждении, что принцесса самая соблазнительная женщина
при дворе Принцесса же, оставшись одна, с восторгом думала о неотразимом
впечатлении, которое она произвела на короля.
   Но ее чувство оставалось пассивным, а у короля оно проявлялось бурно:
Людовик был тогда молод и легко воспламенялся; к тому же он не  считался
ни с какими преградами для осуществления своих желаний.
   Король сообщил принцу, что все улажено, принцесса питает к нему  пол-
ное уважение и самую искреннюю привязанность, но у нее гордый и недовер-
чивый характер и надо щадить ее  самолюбие.  Принц  возразил  ему  своим
обычным в разговорах с братом кисло-сладким тоном, что он не может  тол-
ком объяснить себе самолюбие женщины, поступающей далеко не  безупречно,
и что вообще пострадавшее лицо в этом деле, бесспорно, он, принц.
   На это король ответил ему довольно резким  тоном,  показывавшим,  как
близко к сердцу принимал он интересы своей невестки:
   - Принцесса, слава богу, вне подозрений.
   - Со стороны других - да, я соглашаюсь, - ответил принц, - но я гово-
рю о себе.
   - И вам, брат мой, я скажу, - продолжал король, - что поведение прин-
цессы не заслуживает вашего порицания. Да, конечно, она молодая женщина,
пожалуй, рассеянная и даже странная, но - в глубине души -  благородная.
Английский характер не всегда хорошо понимают во Франции, и свобода анг-
лийских нравов нередко удивляет тех, кто не знает, какая душевная чисто-
та лежит в ее основе.
   - Что же, - проговорил принц, начиная все более и более раздражаться,
- если ваше величество даете отпущение грехов моей  супруге,  которую  я
обвиняю, то, конечно, она невинна, и мне остается только замолчать.
   - Послушайте, брат, - горячо возразил король, совесть которого нашеп-
ты