лись, потому что дрались. Что до
меня, я никогда не искал лучшей причины.
   - Вы совершенно правы, друг мой.
   - Слушаю вас. Каковы же ваши мотивы?
   - Долго рассказывать. Но так как все же придется вдаваться в  подроб-
ности...
   - Да, да, черт подери. Это нужно в соответствии с требованиями  повой
системы.
   - И так как, повторяю, придется вдаваться в подробности, и, с  другой
стороны, дело мое представляет множество затруднений  и  требует  полной
тайны...
   - Еще бы!
   - Вы сделаете мне величайшее  одолжение,  если  передадите  графу  де
Сент-Эньяну - и он поймет - только то, что он оскорбил меня,  во-первых,
своим переездом.
   - Переездом... Хорошо, - сказал Портос и принялся загибать пальцы  на
руке. - Дальше.
   - Далее, тем, "что устроил люк в своей новой квартире.
   - Понимаю - люк. Черт, это существенно! Понятно, что это должно  было
вызвать в вас ярость. И как смел этот бездельник устраивать люки, не пе-
реговорив предварительно с вами! Люки! Тысяча чертей! Да у меня и то нет
ничего похожего, если не считать моей подземной тюрьмы в Брасье!
   - Вы добавите, что последнее мое основание считать себя  оскорбленным
- это портрет, который хорошо знаком графу де Сент-Эньяну.
   - Ну вот, еще и портрет!.. Подумать только! Переезд, люк  и  портрет.
Но, друг мой, и одного из этих трех оснований достаточно, чтобы все дво-
ряне Франции и Испании перерезали друг другу горло, а ведь это немало.
   - Значит, милый мой, вы теперь в достаточной мере осведомлены?
   - Я беру с собой и вторую лошадь. Выбирайте место вашего поединка  и,
пока вы будете дожидаться, поупражняйтесь в плие и в выпадах, это прида-
ет телу редкую гибкость.
   - Благодарю вас. Я буду ждать  в  Венсенском  лесу,  возле  монастыря
Меньших Братьев.
   - Прекрасно... но где же мне искать этого графа де Сент-Эньяна?
   - В королевском дворце.
   Портос зазвонил в колокольчик солидных размеров. Появился слуга.
   - Мое придворное платье, - приказал он, - и мою лошадь.  И  еще  одну
лошадь со мной.
   Слуга поклонился и вышел.
   - Ваш отец знает об этом? - спросил Портос.
   - Нет, но я напишу ему.
   - А даАртаньян?
   - Господин даАртаньян тоже не знает. Он осторожен и отговорил бы меня
от дуэли.
   - Однако даАртаньян умный советчик, -  сказал  Портос,  удивленный  в
своей благородной скромности, что можно обращаться к нему, когда на све-
те есть д'Артаньян.
   - Дорогой господин дю Валлон, - продолжал Рауль,  -  умоляю  вас,  не
расспрашивайте меня. Я сказал все, что мог. Я  жажду  действий  и  хочу,
чтобы они были суровыми и решительными, такими, какими вы умеете сделать
их благодаря предварительной подготовке. Вот почему я обратился именно к
вам.
   - Вы будете мною довольны, - кивнул Портос.
   - И помните, дорогой друг, что, кроме нас с  вами,  никто  не  должен
знать об этой дуэли.
   - Об этих вещах, однако, догадываются, когда находят в лесу мертвеца.
Ах, милый друг, обещаю вам все на свете, но только я  не  стану  прятать
покойника. Он тут, его увидят, этого не избежать. У меня принцип не  за-
рывать его в землю. От этого пахнет убийством. От риска.  к  риску,  как
говорят нормандцы.
   - Храбрый и дорогой друг, за дело!
   - Доверьтесь мне, - сказал великан, приканчивая бутылку, в  то  время
как его лакей раскладывал на креслах роскошное платье и кружева.
   Рауль вышел от Портоса с тайною радостью в сердце; он говорил себе:
   "О коварный король! О предатель! Я не могу поразить  тебя:  короли  -
особы священные! Он твой сообщник, твой  сводник,  который  представляет
тебя, этот подлец заплатит за твое преступление! В его лице я убью тебя,
а потом подумаем и о Луизе".


   XV
   ПЕРЕЕЗД, ЛЮК И ПОРТРЕТ

   Портос, чрезвычайно довольный возложенным на него поручением, которое
некоторым образом молодило его, облачился в придворное платье,  потратив
на свой туалет по крайней мере на полчаса меньше обычного.
   Как человек, который бывал в большом свете, он начал с того, что пос-
лал своего лакея узнать, дома ли граф ре Сент-Эньян. Ему  ответили,  что
г-н граф имел честь сопровождать короля в Сен-Жермен вместе со всем дво-
ром и только что возвратился. Услышав этот ответ, Портос поспешил и  во-
шел в квартиру графа де Сент-Эньяна в тот самый  момент,  когда  с  него
только что принялись стаскивать сапоги.
   Прогулка была превосходной. Король, все более и более влюбленный, все
более и более счастливый, был очаровательно любезен со всеми. Он  расто-
чал вокруг несравненные милости, как выражались в те дни поэты.
   Наши читатели не забыли, что граф де Сент-Эньян  был  стихотворцем  и
находил, что доказал это при достаточно памятных обстоятельствах,  обес-
печивающих за ним это звание. В качестве неутомимого  любителя  рифм  он
всю дорогу засыпал четверостишиями, шестистишиями и мадригалами  сначала
короля, затем Лавальер.
   Король был также в ударе и сочинил дистих. Что же касается  Лавальер,
то, как всякая влюбленная женщина, она сочинила два премилых сонета.
   Как видит читатель, день для Аполлона был неплохой.
   Возвратившись в Париж, де Сент-Эньян, знавший заранее, что его  стихи
распространятся по всему городу, занялся с большей  придирчивостью,  чем
во время прогулки, содержанием и  формой  своих  творений.  Поэтому  он,
словно нежный отец, которому предстоит вывезти своих детей в  свет,  все
время задавал себе один и тот же вопрос - найдет ли  публика  стройными,
приглаженными и изящными создания его воображения.
   И вот, чтобы снять с души это  тяжелое  бремя,  СентЭньян  произносил
вслух мадригал, который по памяти прочел королю и  который  обещал  дать
ему по возвращении в переписанном виде:
   Прис, я замечал, что ваш лукавый глаз
   Дает не тот ответ, что сердцем был подсказан.
   Зачем же я судьбой печальною наказан
   Любить лишь то, чем я обманут был не раз?
   Этот мадригал, хоть и очень изящный для устного чтения, теперь  пере-
ходил в разряд рукописной поэзии и не вполне  удовлетворял  Сент-Эньяна.
Несколько человек нашли мадригал превосходным, и первый  среди  них  был
сам автор. Но при ближайшем рассмотрении стихи поблекли в его глазах.
   Сент-Эньян сидел за столом, положив ногу на ногу, и, почесывая висок,
повторял свои строки.
   - Пет, последний стих решительно не удался.  Надо  мной  будут  изде-
ваться мои собратья бумагомаратели. Мои стихи назовут стихами  вельможи,
и если король услышит, что я слабый поэт, ему может прийти в голову уве-
ровать в это.
   Предаваясь подобным размышлениям, Сент-Эньян  раздевался.  Он  только
что снял камзол и собирался надеть халат, как ему доложили, что его  же-
лает видеть барон дю Валлон де Брасье де Пьерфон.
   - Что за гроздь имен! Я не знаю такого.
   - Это дворянин, - ответил лакей, - который имел честь обедать с  гос-
подином графом за столом короля во время  пребывания  его  величества  в
Фонтенбло.
   - У короля в Фонтенбло! - вскричал де Сент-Эньян. -  Скорей,  скорей,
просите сюда этого дворянина.
   Лакей поспешил выполнить приказание. Портос вошел.
   У Сент-Эньяна была память придворного: он сразу узнал провинциального
дворянина с несколько забавною репутацией, который, несмотря  на  улыбки
стоявших  вокруг  офицеров,  был  обласкан  в  Фонтенбло   королем.   Де
Сент-Эньян, помня об этом, встретил  Портоса  с  изъявлениями  глубокого
уважения, что Портос нашел совершенно естественным,  так  как,  входя  к
противнику, он неуклонно придерживался правил такой же утонченной  учти-
вости.
   Де Сент-Эньян приказал лакею, доложившему о  посетителе,  пододвинуть
Портосу стул. Последний, не видя ничего особенного в  такой  любезности,
сел и откашлялся. Они обменялись обычными приветствиями, после чего граф
в качестве хозяина, принимавшего гостя, спросил:
   - Господин барон, какому счастливому случаю обязан  я  честью  вашего
посещения?
   - Именно это я и хотел иметь честь объяснить вам, господин граф, - но
простите...
   - Что такое, барон?
   - Я чувствую, что ломаю ваш стул.
   - Нисколько, барон, нисколько, - сказал Сент-Эньян.
   - Но я все-таки ломаю его,  господин  граф,  и  если  не  потороплюсь
встать, то упаду и окажусь в положении, совершенно неприличном для  того
серьезного поручения, с которым явился.
   Портос встал, и вовремя, так как ножки стула  подогнулись  и  сиденье
опустилось на несколько дюймов.  СентЭньян  стал  искать  глазами  более
крепкое кресло, чтобы усадить в него своего гостя.
   - Современная мебель, - заметил Портос, пока граф занимался этими по-
исками, - современная мебель стала до смешного непрочной. В моей юности,
когда я усаживался гораздо энергичнее, чем теперь, я не помню, чтобы мне
пришлось сломать хоть когда-нибудь стул, если не говорить о тех случаях,
когда я ломал их руками в трактире.
   Де Сент-Эньян ответил на эту шутку любезной улыбкой.
   - Но, - продолжал Портос, садясь на кушетку, которая  заскрипела,  но
все-таки выдержала, - к несчастью, дело не в этом.
   - Как, к несчастью? Разве вы пришли, барон, с дурной вестью?
   - Дурной вестью для дворянина? О нет, господин граф! - вежливо  отве-
тил Портос. - Я прибыл затем, чтобы заявить, что  вы  жестоко  оскорбили
одного из моих друзей.
   - Я, сударь! - воскликнул де Сент-Эньян. - Я оскорбил одного из ваших
друзей? Кого же, назовите, прошу вас!
   - Виконта Рауля де Бражелона!
   - Я оскорбил господина де Бражелона! Право же, сударь, я никак не мог
это сделать, так как господин де Бражелон, которого я почти не знаю, ко-
торого, могу сказать, я даже совсем не знаю, находится в Англии. Не видя
его очень давно, я не мог нанести ему оскорбления.
   - Господин де Бражелон, сударь, в Париже, - говорил невозмутимый Пор-
тос, - что же касается оскорбления, то ручаюсь, что вы действительно ос-
корбили виконта де Бражелона... раз он сам сказал мне об этом. Да, граф,
вы оскорбили его жестоко, смертельно, повторяю - смертельно.
   - Невозможно, барон, клянусь вам, решительно невозможно!
   - Впрочем, - добавил Портос, - вы не можете не  знать  этого  обстоя-
тельства, так как виконт де Бражелон сообщил мне в беседе, что предупре-
дил вас запиской.
   - Я не получал никакой записки. Даю вам слово.
   - Поразительно! - ответил Портос. - А Рауль говорит...
   - Вы сейчас убедитесь, что я действительно не получал этой записки, -
сказал Сент-Эньян и позвонил.
   - Баск, сколько в мое отсутствие принесли записок и писем?
   - Три, господин граф.
   - Какие?
   - Записку от господина де Фьеск, записку от госпожи  де  Ла  Ферто  и
письмо от господина де Лас Фуэнтес.
   - Это все?
   - Все, господин граф.
   - Говори правду перед господином бароном, самую истинную правду, слы-
шишь! Из-за тебя я буду в ответе.
   - Господин граф, была еще записка от...
   - От кого! Говори скорей!
   - От мадемуазель де Лаваль...
   - Достаточно, - перебил Портос, побуждаемый к этому деликатностью.  -
Прекрасно, я верю вам, господин граф.
   Де Сент-Эньян выслал лакея и  собственноручно  запер  за  пим  дверь.
Возвращаясь к своему гостю и глядя прямо перед собой, он вдруг  заметил,
что из замочной скважины двери, ведущей в соседнюю комнату,  торчит  бу-
мажка, которая была всунута туда Бражелоном.
   - Что это такое? - спросил он.
   - О, о! - воскликнул Портос.
   - Записка в замочной скважине!
   - Быть может, это и есть паша записка, господин граф,  -  предположил
Портос. - Посмотрите!
   Сент-Эньян вынул бумажку и раскрыл ее:
   - Записка от господина де Бражелона!
   - Видите, я оказался прав. О, если я что-нибудь утверждаю...
   - Принесена сюда самим виконтом де  Бражелоном,  -  пролепетал  граф,
бледнея. - Но это возмутительно! Как он проник сюда?
   Сент-Эньян позвонил снова, и опять появился Баск.
   - Кто приходил сюда, пока я был на прогулке с его  величеством  коро-
лем?
   - Никто, господин граф.
   - Невозможно! Кто-то здесь был.
   - Нет, господин граф, никто не мог проникнуть сюда, так как ключи бы-
ли в моем кармане.
   - И тем не менее вот записка, которая была вложена в замочную скважи-
ну. Кто-то сунул ее туда. Не могла же она появиться сама по себе!
   Баск развел руками в знак полного недоумения.
   - Возможно, что это сделал господин де Бражелон, - заметил Портос.
   - Значит, он входил сюда?
   - Несомненно, сударь.
   - Но как же, раз ключ был при мне? - продолжал настаивать Баск.
   Де Сент-Эньян прочитал записку и смял ее.
   - Здесь что-то скрывается, - пробормотал он в раздумье.
   Портос, предоставив ему несколько мгновений на  размышления,  возвра-
тился затем к первоначальному предмету их разговора.
   - Не желаете ли вернуться к вашему делу? - спросил он де Сент-Эньяна,
когда лакей удалился.
   - Но его объясняет, по-видимому, эта записка, столь непонятным  обра-
зом попавшая сюда. Виконт де Бражелон сообщает, что меня посетит один из
его друзей.
   - Этот друг - я; выходит, что он сообщает вам о моем посещении.
   - С тем, чтобы передать вызов?
   - Вот именно.
   - И он утверждает, что я оскорбил его?
   - Жестоко, смертельно.
   - Но каким образом, объясните, пожалуйста.  Его  действия  столь  та-
инственны, что мне затруднительно обнаружить в них какой-нибудь смысл.
   - Сударь, - ответил Портос, - мой друг должен располагать достаточны-
ми причинами; что же до его действий, то если они, как вы говорите,  та-
инственны, - обвиняйте в этом лишь самого себя.
   Последние слова Портос произнес таким уверенным тоном,  что  человек,
который знал его недостаточно хорошо, должен был бы  подумать,  что  они
полны глубокого смысла.
   - Тайна! Допустим. Давайте постараемся разобраться в ней, - сказал де
Сент-Эньян.
   Но Портос наклонил голову и изрек:
   - Для вас предпочтительнее, чтобы я не входил в ее  рассмотрение;  на
это есть исключительно серьезные основания.
   - Я очень хорошо понимаю их. Отлично, сударь. Ограничьтесь лишь самым
легким намеком; я слушаю вас.
   - Прежде всего тем, - начал Портос, -  что  вы  переехали  со  старой
квартиры.
   - Это правда, я переехал.
   - Вы, стало быть, признаете это? -  спросил  Портос  с  видимым  удо-
вольствием.
   - Признаю ли? Ну да, признаю. С чего вы взяли, что я могу отпираться?
   - Вы признали? Отлично, - отметил Портос, поднимая вверх один палец.
   - Послушайте, сударь, каким образом мой переезд может  причинить  ка-
кой-либо вред виконту де Бражелону? Отвечайте же! Я совершенно не  пони-
маю того, о чем вы толкуете.
   Портос остановил графа и важно заявил:
   - Сударь, это лишь первое обвинение среди тех, которые выдвигает про-
тив вас господин де Бражелон. Если он  выдвигает  его,  значит,  он  по-
чувствовал себя оскорбленным.
   Сент-Эньян нетерпеливо ударил ногой по паркету.
   - Это похоже на неприличную ссору, - сказал он.
   - Нельзя иметь неприличной ссоры с таким  порядочным  человеком,  как
виконт де Бражелон, - продолжал Портос. - Итак, вы ничего не можете при-
бавить по поводу переезда?
   - Нет. Дальше?
   - Ах, дальше? Но заметьте, сударь, что вот уже одно обвинение, на ко-
торое вы не ответили или, вернее сказать, ответили плохо.  Как,  сударь,
вы переезжаете со старой квартиры, это оскорбляет господина де  Бражело-
на, и вы но приносите своих извинений. Очень хорошо!
   - Что? - воскликнул де Сент-Эньян, выведенный из себя флегматичностью
своего собеседника. - Я должен советоваться с господином де  Бражелоном,
переезжать мне или остаться на прежнем месте? Помилуйте, сударь!
   - Обязательно, сударь, обязательно. Однако вы увидите, что это  ничто
по сравнению со вторым обвинением.
   Портос принял суровый вид:
   - А о люке, сударь, что скажете вы о люке?
   Сент-Эньян мертвенно побледнел. Он так резко отодвинул стул, что Пор-
тос, при всей своей детской наивности, догадался о сило  нанесенного  им
удара.
   - О люке? - пробормотал Сент-Эньян.
   - Да, сударь, объясните, пожалуйста, если можете, - предложил Портос,
тряхнув головой.
   Де Сент-Эньян потупился и прошептал:
   - О, я предан! Известно все, решительно все!
   - Все в конце концов делается известным, - заметил Портос, который, в
сущности, ничего но знал.
   - Вы видите, я так поражен, до того поражен, что теряю голову!
   - Нечистая совесть, сударь! О, очень нехорошо!
   - Милостивый государь!
   - И когда свет узнает, и пойдут пересуды...
   - О сударь, такую тайну нельзя сообщить даже  духовнику!  -  вскричал
граф.
   - Мы примем меры, и тайна далеко не уйдет.
   - Но, сударь, - продолжал де Сент-Эньян, - господин де Бражелон,  уз-
нав эту тайну, отдает ли себе отчет в опасности, которой он подвергается
и подвергает других?
   - Господин де Бражелон не подвергается никакой опасности, сударь, ни-
какой опасности не боится, и с божьей помощью вы на  себе  самом  вскоре
испытаете это.
   "Он сумасшедший! - подумал де Сент-Эньян. - Чего ему от меня нужно?"
   Затем он проговорил вслух:
   - Давайте, сударь, оставим это дело.
   - Вы забываете о портрете! - произнес Портос громовым голосом, от ко-
торого у графа похолодела кровь.
   Так как речь шла о портрете Лавальер и так как на этот счет не  могло
быть ни малейших сомнений, де СентЭньян почувствовал, что он прозревает.
   - А-а! - вскричал он. - Вспоминаю, господин де Бражелон был ее  жени-
хом.
   Портос напустил на себя важность - эту величавую личину невежества.
   - Ни меня, ни вас также не касается, - сказал он, - был ли  мой  друг
женихом той особы, о которой вы говорите. Больше того, я поражен, что вы
позволили себе столь неосторожное слово. Оно  может,  сударь,  причинить
вам немало вреда.
   - Сударь, вы - сам разум, сама деликатность, само благородство,  сов-
мещающиеся в одном лице. Наконец-то я догадался, о чем, собственно, идет
речь.
   - Тем лучше! - кивнул Портос.
   - И вы дали мне понять это самым точным и  умным  образом.  Благодарю
вас, сударь, благодарю.
   Портос напыжился.
   - Но теперь, - продолжал Сент-Эньян, - теперь, когда я постиг все  до
конца, позвольте мне объяснить...
   Портос покачал головой, как  человек,  не  желающий  слушать,  но  де
Сент-Эньян снова заговорил:
   - Я в отчаянии, поверьте мне, я в полном отчаянии от всего, что  слу-
чилось, но что бы вы сделали на моем месте? Ну, между нами, скажите, что
бы вы сделали?
   Портос поднял голову.
   - Дело не в том, молодой человек, что бы я сделал и чего бы  не  сде-
лал. Вы осведомлены о трех обвинениях, разве не так?
   - Что касается первого среди них, сударь, - и здесь я обращаюсь к че-
ловеку разума и чести, - раз было высказано августейшее пожелание, чтобы
я перебрался в другие комнаты, следовало ли мне, мог ли я  пойти  против
него?
   Портос открыл было рот, но де Сент-Эньян не дал ему заговорить.
   - Ах, моя откровенность трогает вас, - сказал он, объясняя  по-своему
движенье Портоса. - Вы согласны, что я прав?
   Портос ничего не ответил.
   - Я перехожу к этому проклятому люку, - повысил голос де  Сент-Эньян,
касаясь плеча Портоса, - к этому люку, причине зла,  орудию  зла;  люку,
устроенному для того... вы знаете для чего. Неужели вы и  впрямь  можете
предположить, что я по собственной воле в подобном месте  велел  сделать
люк, предназначенный... О, вы не верите в это, и здесь также вы чувству-
ете, вы угадываете, вы видите волю, стоящую надо мной. Вы понимаете, что
тут увлечение, я не говорю о любви, этом неодолимом безумии... Боже мой!
К счастью, я имею дело с человеком сердечным,  чувствительным,  иначе...
какая беда и позор для нее, бедной девушки!.. и для того...  кого  я  не
хочу называть!
   Портос, оглушенный и сбитый с толку красноречием и  жестикуляцией  де
Сент-Эньяна, застывший на месте, делал тысячу усилий, принимая  на  себя
это извержение слов, из которых он не понимал ни единого.
   Де Сент-Эньян увлекся своею речью; придавая новую силу голосу, жести-
кулируя все стремительней и порывистей, он говорил без остановки:
   - Что до портрета (я очень хорошо понимаю, что портрет-главное  обви-
нение), что до портрета, то подумай