оворачивается к окну; и если только он снял маску,  я  сейчас  уви-
жу... Ах!
   С этим восклицанием Гримо, словно пораженный в сердце,  выпустил  же-
лезный крюк и с глухим стоном упал вниз. Портос подхватил его на руки.
   - Ты видел его? - спросили разом четыре друга.
   - Да! - ответил Гримо, у которого волосы встали дыбом и пот  выступил
на лбу.
   - Худого стройного человека? - спросил д'Артаньян.
   - Да.
   - Словом, палача? - спросил Арамис.
   - Да.
   - Так кто же он? - спросил Портос.
   - Он... он... - бормотал Гримо, бледный как смерть, хватая  дрожащими
руками своего господина.
   - Кто же он наконец?
   - Мордаунт!.. - пролепетал Гримо.
   Д'Артаньян, Портос и Арамис испустили радостный крик.
   Атос отступил назад и провел рукой по лбу.
   - Судьба! - прошептал он.


   XXVI
   ДОМ КРОМВЕЛЯ

   Человек, которого д'Артаньян, еще не зная его, выследил  после  казни
короля, был действительно Мордаунт.
   Войдя в дом, он снял маску, отвязал бороду с проседью, которую прице-
пил, чтобы его не узнали, поднялся по лестнице, отворил дверь и вошел  в
комнату, освещенную лампой и обитую материей темного цвета. В комнате за
письменным столом сидел человек и писал.
   То был Кромвель.
   Как известно, у Кромвеля было в Лондоне два или  три  таких  убежища,
неизвестных даже его друзьям, исключая самых близких. Мордаунт,  как  мы
уже говорили, был из их числа.
   Когда он вошел, Кромвель поднял голову.
   - Это вы, Мордаунт? - обратился он к нему. - Как поздно.
   - Генерал, - отвечал Мордаунт, - я хотел видеть церемонию до конца  и
потому задержался...
   - Я не думал, что вы так любопытны, - заметил Кромвель.
   - Я всегда с любопытством слежу за падением каждого врага вашей свет-
лости, а этот был не из малых. Но вы сами,  генерал,  разве  не  были  в
Уайт-Холле?
   - Нет, - ответил Кромвель.
   Наступила минута молчания.
   - Известны вам подробности? - спросил Мордаунт.
   - Никаких. Я здесь с утра. Знаю только, что был заговор с целью осво-
бодить короля.
   - А! Вы знали об этом? - спросил Мордаунт.
   - Пустяки! Четыре человека, переодетые рабочим, собирались освободить
короля из тюрьмы и отвезти его в Гринвич, где его ожидало судно.
   - И, зная все это, ваша светлость оставались здесь, вдали от Сити,  в
полном покое и бездействии?
   - В покое - да, - отвечал Кромвель, - но кто вам сказал, что  в  без-
действии?
   - Но ведь заговор мог удаться.
   - Я очень желал этого.
   - Я полагал, что ваша светлость смотрите на смерть Карла Первого  как
на несчастье, необходимое для блага Англии.
   - Совершенно верно, - отвечал Кромвель, - я и теперь держусь того  же
мнения. Но, по-моему, было только необходимо, чтобы он умер; и  было  бы
лучше, если бы он умер не на эшафоте.
   - Почему так, ваша светлость?
   Кромвель улыбнулся.
   - Извините, - поправился Мордаунт, - но вы знаете, генерал, что я но-
вичок в политике и при удобном случае рад воспользоваться  наставлениями
моего учителя.
   - Потому что тогда говорили бы, что я осудил его во имя правосудия, а
дал ему бежать из сострадания.
   - Ну а если бы он действительно убежал?
   - Это было невозможно.
   - Невозможно?
   - Да, я принял все меры.
   - А вашей светлости известно, кто эти  четыре  человека,  замышлявшие
спасти короля?
   - Четверо французов, из которых двух прислала  королева  Генриетта  к
мужу, а двух - Мазарини ко мне.
   - Не думаете ли вы, генерал, что Мазарини поручил им сделать это?
   - Это возможно, но теперь он отречется от них.
   - Вы думаете?
   - Я вполне уверен.
   - Почему?
   - Потому что они не достигли цели.
   - Ваша светлость, вы отдали мне двух из этих французов, когда они бы-
ли виновны только в том, что защищали Карла Первого. Теперь они  виновны
в заговоре против Англии: отдайте мне всех четырех.
   - Извольте, - отвечал Кромвель.
   Мордаунт поклонился с злобной торжествующей улыбкой.
   - Но, - продолжал Кромвель, видя, что Мордаунт готовится  благодарить
его, - возвратимся к этому несчастному Карлу. Были крики в толпе?
   - Почти нет, а если были, то только: "Да здравствует Кромвель!"
   - Где вы стояли?
   Мордаунт смотрел с минуту на генерала, стараясь прочесть в  его  гла-
зах, спрашивает ли он серьезно, или ему все известно.
   Но пламенный взгляд Мордаунта не мог проникнуть в темную глубину взо-
ра Кромвеля.
   - Я стоял на таком месте, откуда все видел и слышал, - уклончиво  от-
вечал Мордаунт.
   Теперь Кромвель, в свою очередь, в упор посмотрел на Мордаунта, кото-
рый старался быть непроницаемым.  Поглядев  на  него  несколько  секунд,
Кромвель равнодушно отвернулся.
   - Кажется, - сказал он, - палач-любитель  превосходно  выполнил  свою
обязанность. Удар, мне говорили, был мастерской.
   Мордаунт припомнил слова Кромвеля, будто тот не знает никаких подроб-
ностей, и теперь убедился, что генерал присутствовал на казни, укрывшись
за какой-либо занавесью или ставней одного из соседних домов.
   - Да, - так же бесстрастно и спокойно отвечал Мордаунт, - одного уда-
ра оказалось достаточно.
   - Может быть, это был профессиональный палач? - сказал Кромвель.
   - Вы так думаете, генерал?
   - Почему бы нет?
   - Этот человек не был похож на палача.
   - А кто ж другой, кроме палача, взялся бы за такое  грязное  дело?  -
спросил Кромвель.
   - Возможно, - возразил Мордаунт, - что это  был  какой-нибудь  личный
враг короля Карла, давший слово отомстить ему и выполнивший  свой  обет.
Быть может, это был дворянин, имевший важные причины ненавидеть  павшего
короля; зная, что королю хотят помочь бежать, он стал  на  его  пути,  с
маской на лице и с топором в руке, - не для того, чтобы заменить палача,
но чтобы исполнить волю судьбы.
   - Возможно и это! - согласился Кромвель.
   - А если это было так, - продолжал Мордаунт, - то неужели вы  осудили
бы его поступок, ваша светлость?
   - Я не судья в этом деле, - отвечал Кромвель, - пусть рассудит бог.
   - Но если бы вы знали этого дворянина?
   - Я его не знаю и не желаю знать, - сказал Кромвель. - Не все ли  мне
равно, тот ли это сделал или другой. Раз Карл был осужден, то голову ему
отсек не человек, а топор.
   - И все же, не будь этого человека, - продолжал настаивать  Мордаунт,
- король был бы спасен.
   Кромвель улыбнулся.
   - Без сомнения, - сказал Мордаунт. - Вы же сами сказали, что его  хо-
тели увезти.
   - Его увезли бы в Гринвич. Там он сел бы со своими четырьмя  спасите-
лями на фелуку. Но на фелуке было четверо моих людей и пять бочек с  по-
рохом, принадлежащих английскому народу. В море эти четыре человека  пе-
ресели бы в шлюпку, а дальше... вы уже достаточно  искусны  в  политике,
чтобы угадать остальное.
   - Понимаю. В море они все взлетели бы на воздух.
   - Вот именно. Взрыв сделал бы то, чего не захотел сделать топор.  Ко-
роль Карл исчез бы без следа. Стали бы говорить, что он избегнул земного
правосудия, но что его постигла божья кара. Мы оказались бы только,  его
судьями, а палачом его - сам бог. Вот этого-то и лишил меня ваш замаски-
рованный дворянин, Мордаунт. Вы видите теперь, что я имею основание  го-
ворить: я не хочу знать его. Ибо, сказать по  правде,  несмотря  на  его
лучшие намерения, я не очень благодарен ему за его услугу.
   - Генерал, - отвечал Мордаунт, - я, как всегда, смиренно  преклоняюсь
пред вами. Вы глубокий мыслитель, и ваш план со взрывом фелуки  бесподо-
бен.
   - И нелеп, - оборвал его Кромвель, - так как он оказался бесполезным.
В политике только те планы бесподобны, которые дают плод. Всякая неудав-
шаяся мысль тем самым становится грубой и бесплодной. Поэтому вы, Морда-
унт, сейчас же отправляйтесь в Гринвич, - закончип Кромвель, вставая,  -
разыщите хозяина фелуки "Молния" и покажите ему белый платок с  четырьмя
завязанными по углам узлами, - это условный знак. Прикажите людям  сойти
на берег, а порох вернуть в арсенал, если только...
   - Если только... - повторил Мордаунт, лицо которого  засияло  злобной
радостью от слов Кромвеля.
   - Если только эта фелука со всем своим снаряжением не пригодится  вам
для личных целей.
   - О милорд! Милорд! - воскликнул Мордаунт. - Бог  отметил  вас  своим
перстом и одарил взглядом, от которого ничто не может укрыться.
   - Вы, кажется, назвали меня милордом? - смеясь, спросил  Кромвель.  -
Это не беда, когда мы с глазу на глаз, но остерегайтесь, чтобы это слово
не вырвалось у вас перед нашими дураками пуританами.
   - Но разве вы, ваша светлость, не будете  именоваться  так  в  скором
времени?
   - Надеюсь! - отвечал Кромвель. - Но сейчас еще не настало время.
   Кромвель поднялся и взял свой плащ.
   - Вы уходите, генерал? - спросил Мордаунт.
   - Да, - отвечал Кромвель, - я ночевал здесь вчера и третьего  дня,  а
вам известно, что я не имею обыкновения спать три ночи на одной кровати.
   - Итак, ваша светлость, вы предоставляете мне полную свободу  на  эту
ночь? - осведомился Мордаунт.
   - И даже на завтрашний день, если вам будет нужно,  -  отвечал  Кром-
вель. - Со вчерашнего вечера, - прибавил он, улыбаясь, -  вы  достаточно
поработали для меня, и если вам надо заняться какими-нибудь личными  де-
лами, то я считаю своим долгом предоставить вам для этого время.
   - Благодарю вас, генерал. Надеюсь, я употреблю его с пользой.
   Кромвель утвердительно кивнул головой, затем опять обернулся к Морда-
унту и спросил:
   - Вы вооружены?
   - Шпага при мне, - отвечал Мордаунт.
   - И никто не ожидает вас у дверей?
   - Никто.
   - Тогда идемте со мною, Мордаунт.
   - Благодарю вас, генерал, но длинный путь подземным ходом  отнимет  у
меня много времени, а после того, что вы мне сказали,  я  опасаюсь,  что
потерял его уже слишком много. Я выйду в другую дверь.
   - Хорошо, ступайте, - проговорил Кромвель.
   С этими словами он нажал кнопку. Отворилась дверь, так искусно  скры-
тая под обивкой, что самый опытный глаз ее не заметил бы.
   Приведенная в движение стальной пружиной, дверь сама закрылась за со-
бой.
   Это был один из тех потайных ходов, которые, как сообщает  нам  исто-
рия, были во всех негласных обиталищах Кромвеля.
   Потайной ход этот пролегал под пустынной улицей и приводил в  грот  в
саду при доме, находившемся на расстоянии ста шагов от того дома, из ко-
торого только что вышел будущий протектор Англии.
   Приведенный нами разговор подходил к концу, когда Гримо  сквозь  щель
неплотно задернутой занавески увидал двух человек, в  которых  узнал  по
очереди Кромвеля и Мордаунта.
   Мы уже видели, какое впечатление произвело на друзей это открытие.
   Д'Артаньян первый пришел в себя.
   - Мордаунт? - воскликнул он. - О, само небо предает его в наши руки.
   - Да, - подтвердил Портос. - Выломаем дверь и нападем на него.
   - Напротив, - возразил Д'Артаньян, - не будем ничего ломать, не будем
шуметь. Шум может привлечь народ. Если он находится здесь,  как  уверяет
Гримо, со своим достойным начальником, то где-нибудь  поблизости  должен
находиться отряд солдат. Эй, Гримо! Подойди сюда, да держись покрепче на
ногах.
   Гримо подошел. Как только он пришел в себя, страх  вернулся  к  нему;
он, однако, овладел собой.
   - Хорошо, - сказал Д'Артаньян. - Теперь влезай снова на балкон и ска-
жи нам, один ли сейчас Мордаунт, готовится ли он выйти или  лечь  спать.
Если он не один, мы подождем. Если он выходит, мы схватим его в  дверях.
Если он остается, мы влезем в окно. Это вызовет меньше шума, чем если мы
станем ломать дверь.
   Гримо стал молча взбираться на балкон.
   - Стерегите другую дверь, Атос и Арамис, пока  мы  с  Портосом  будем
здесь.
   Оба друга повиновались.
   - Ну что, Гримо? - спросил д'Артаньян.
   - Он один, - отвечал Гримо.
   - Ты уверен в этом?
   - Уверен.
   - Но мы не видели, чтобы его собеседник вышел.
   - Может быть, он вышел в другую дверь?
   - Что он делает?
   - Надевает плащ и перчатки.
   - К нам, сюда! - тихо позвал Д'Артаньян.
   Портос схватился за кинжал и, забывшись, вытащил его из ножен.
   - Оставь в покое свой кинжал, друг Портос, - заметил ему  Д'Артаньян.
- Его не придется пускать в ход. Мордаунт в наших руках, и мы будем  су-
дить его по всем правилам. Мы подробно и начисто объяснимся и  разыграем
сцену вроде той, что была в Армантьере. Но только будем  надеяться,  что
после него не останется потомка и что, покончив с ним, мы разом со  всем
покончим.
   - Тише, - проговорил Гримо, - он сейчас выйдет. Он идет к  лампе.  Он
тушит ее. Потушил, я больше ничего не вижу.
   - В таком случае скорей спускайся!
   Гримо ловко спрыгнул в рыхлый снег, благодаря чему шума от его прыжка
не было слышно.
   - Поди предупреди Атоса и Арамиса, чтобы они  стали  с  обеих  сторон
своей двери, как мы с Портосом стоим здесь. Если они задержат его, пусть
хлопнут в ладоши; мы тоже хлопнем, если он достанется нам.
   Гримо удалился.
   - Портос, Портос, - сказал Д'Артаньян, - спрячьтесь куда-нибудь, пле-
чи у вас очень уж широкие, мой друг; нужно, чтоб он их не заметил, когда
будет выходить.
   - Ах, если бы он вышел через эту дверь!
   - Тише! - проговорил Д'Артаньян.
   Портос так прижался к стене, словно хотел  войти  в  нее.  Д'Артаньян
сделал то же.
   На лестнице явственно послышались шаги Мордаунта. Скрипнуло маленькое
слуховое окошко, которого никто не заметил. Мордаунт выглянул, но благо-
даря принятым нашими друзьями мерам не увидал никого. Он всунул  ключ  в
замочную скважину, дверь отворилась, и Мордаунт появился на пороге.
   В то же мгновенье он очутился лицом к лицу с д'Артаньяном.
   Он хотел было захлопнуть дверь, но Портос успел схватить ручку  двери
и распахнул ее настежь.
   Портос хлопнул три раза в ладоши. Появились Атос и Арамис.
   Д'Артаньян двинулся прямо на Мордаунта. Наступая на него  грудью,  он
шаг за шагом заставил его взойти обратно по лестнице, освещенной лампой,
которая позволяла гасконцу следить за руками Мордаунта. Тот, впрочем,  и
не пытался убить д'Артаньяна, так как знал, что потом ему придется иметь
дело с его тремя товарищами. Он не сделал поэтому ни одного движения для
защиты, ни одного угрожающего жеста. Отступая к двери, Мордаунт оказался
прижатым к ней и, должно быть, подумал, что тут ему пришел конец. Но  он
ошибся: Д'Артаньян протянул руку и отворил дверь. Они  оба  очутились  в
комнате, где десять минут тому  назад  молодой  человек  разговаривал  с
Кромвелем.
   Портос вошел за ним. Он снял лампу, горевшую в передней, и от нее за-
жег вторую лампу, стоявшую в комнате.
   Атос и Арамис вошли и заперли за собой двери на ключ.
   - Потрудитесь сесть, - обратился Д'Артаньян к  молодому  англичанину,
придвигая ему стул.
   Мордаунт взял стул и сел, бледный, но спокойный. В трех шагах от него
Арамис поставил три стула - для д'Артаньяна, для Портоса и для себя.
   Атос поместился в самом дальнем углу комнаты, относясь,  по-видимому,
совершенно безучастно к тому, что должно было сейчас произойти.
   Портос сел по левую, Арамис по правую руку д'Артаньяна.
   Атос казался подавленным. Портос потирал руки с лихорадочным нетерпе-
нием.
   Арамис улыбался, кусая себе губы до крови.
   Один Д'Артаньян сохранял с виду полную невозмутимость.
   - Господин Мордаунт, - сказал он молодому  человеку,  -  мы  долго  и
тщетно гонялись друг за другом. Давайте же воспользуемся этим счастливым
случаем и побеседуем немного, если вы не имеете ничего против.


   XXVII
   РАЗГОВОР

   Мордаунт был захвачен врасплох. Он отступил вверх по лестнице, движи-
мый каким-то странным смутным инстинктом. Первое,  что  он  почувствовал
вполне ясно, было изумление, смешанное с непреодолимым ужасом, какой ов-
ладевает человеком, когда смертельный враг, превосходящий его силой, за-
пускает в него свои когти в тот самый момент,  когда  он  считает  этого
врага далеко от себя и занятым другими делами.
   Но когда они сели и Мордаунт увидел, что ему дана, неизвестно по  ка-
кой причине, отсрочка, - он напряг весь свой ум и собрал все свои силы.
   Огонь, блеснувший в глазах д'Артаньяна, не только не  вселил  в  него
робость, но, наоборот, наэлектризовал его еще больше,  так  как  хотя  в
этом взгляде и кипела ненависть, это была ненависть  открытая.  Мордаунт
притаился, готовый воспользоваться малейшим  случаем,  который  мог  ему
представиться, чтобы вырваться из западни с помощью силы и хитрости. Так
медведь, застигнутый в своей берлоге, проявляет с виду безучастие, но на
деле зорко следит за каждым движением напавшего на него охотника.
   Взгляд Мордаунта быстро скользнул по длинной шпаге, висевшей  у  него
сбоку; он неторопливо положил левую руку на  эфес  и  передвинул  шпагу,
чтобы можно было легко достать ее правой рукой; после этого он сел, сле-
дуя приглашению д'Артаньяна.
   Тот ожидал от него каких-нибудь вызывающих слов, чтобы завязать  один
из тех беспощадно-насмешливых разговоров, которые он умел так  мастерски
поддерживать. Арамис говорил про себя: "Мы услышим сейчас что-нибудь ба-
нальное". Портос кусал усы и ворчал: "Сколько  церемоний,  черт  побери,
чтобы раздавить эту ехидну!" Атос совсем исчез в углу комнаты, неподвиж-
ный и бледный, как мраморное изваяние; и,  несмотря  на  свою  неподвиж-
ность, он чувствовал, что лоб его покрывается потом.
   Мордаунт не говорил ничего; уверившись, что  шпага  находится  в  его
распоряжении, он закинул ногу за ногу и ждал.
   Молчание это не могло продолжаться долго; д'Артаньян понимал, что оно
становится смешным, и так как он пригласил Мордаунта сесть, чтобы  побе-
седовать, то ре - шил, что ему первому следует заговорить.
   - Мне кажется, сударь, - начал он с убийственной вежливостью,  -  что
вы умеете менять платье почти с такой же быстротой, как  те  итальянские
комедианты, которых кардинал Мазарини выписал из Бергамо и  которых  он,
без сомнения, показывал вам во время вашего путешествия во Францию.
   Мордаунт не отвечал ни слова.
   - Только что, - продолжал д'Артаньян, - вы были переодеты,  вернее  -
одеты в платье убийцы, а теперь...
   - А теперь, напротив, я одет как человек, которого собираются  убить,
не правда ли? - отвечал Мордаунт своим спокойным и отрывистым голосом.
   - О сударь, - возразил д'Артаньян, - как можете вы говорить это, ког-
да вы находитесь в обществе дворян и когда под рукой у вас такая хорошая
шпага?
   - Никакая шпага, сударь, не  может  устоять  против  четырех  шпаг  и
стольких же кинжалов, не считая шпаг и кинжалов ваших сообщников, ожида-
ющих у входа.
   - Извините, сударь, - продолжал д'Артаньян, - те, которые ждут нас  у
входа, вовсе не наши сообщники, а просто слуги. Я хочу восстановить  ис-
тину даже в мельчайших подробностях.
   Мордаунт отвечал лишь иронической улыбкой, искривившей его губы.
   - Но не в этом дело, - продолжал д'Артаньян. - Я возвращаюсь к своему
вопросу. Я имел честь, сударь, задать вам вопрос: почему вы изменили ва-
шу внешность? Маска, кажется, очень шла вам; борода с проседью была  чу-
десна, а что касается топора, которым  вы  нанесли  такой  замечательный
удар, то я полагаю, что он был бы для вас сейчас тоже кстати. Почему  вы
выпустили его из рук?
   - Потому что знал о сцепе, разыгравшейся в Армаптьере,  и  предвидел,
что очутившись в обществе четырех палачей, я встречу четыре топора, нап-
равленных против себя.
   - Сударь, - отвечал д'Артаньян, все еще владея собой, хотя  чуть  за-
метное движение бровей показывало, что он начинает горячиться, - хотя вы
глубоко испорчены и порочны, вы еще молоды, и это заставляет меня  оста-
вить без внимания ваши легкомысленные речи. Да, легкомысленные, так  как
упоминание об Армантьере не имеет ни малейшего  отношения  к  настоящему
случаю. Действительно, не могли же мы  вручить  шпагу  вашей  матушке  и
предложить ей сразиться с нами! Но вам, сударь, молодому офицеру,  вели-
колепно владеющему, как нам известно, кинжалом и пистолетом и  вооружен-
ному такой длинной шпагой всякий имеет право предложить поединок.
   - Ага! - от