те, разве я в чем-нибудь виноват? Кто
захотел иметь этот портрет? Неужели я? Кто ее любит? Неужели я? Кто  же-
лает ее? Неужели я? Кто овладел ею? Разве я?  Нет,  тысячу  раз  нет!  Я
знаю, что господин де Бражелон должен быть в отчаянии, я знаю, что такие
несчастья переживаются крайне мучительно. Знаете, я и  сам  страдаю.  Но
сопротивление невозможно. Он будет бороться? Его высмеют. Если он  будет
упорствовать, то погубит себя. Вы мне скажете, что отчаяние - это  безу-
мие; но ведь вы благоразумны, и вы меня поняли! Я вижу по вашему  сосре-
доточенному, задумчивому, даже, позволю себе сказать, озабоченному лицу,
что серьезность положения поразила и вас. Возвращайтесь же к виконту  де
Бражелону; поблагодарите его от моего имени, поблагодарите за то, что он
выбрал в качестве посредника человека ваших достоинств. Поверьте, что со
своей стороны я сохраню вечную благодарность к тому, кто  так  тонко,  с
таким пониманием уладил наши раздоры. И если  злому  року  было  угодно,
чтоб эта тайна принадлежала не трем, а  четырем  лицам,  тайна,  которая
могла бы составить счастье самого честолюбивого человека, я радуюсь, что
разделяю ее вместе с вами, радуюсь от всего сердца. Начиная с этой мину-
ты располагайте много, я - в вашем распоряжении. Что я  мог  бы  сделать
для вас? Чего я должен просить, больше того, чего должен требовать?  Го-
ворите, барон, говорите!
   И  по  фамильярно-приятельскому  обычаю  придворных  той   эпохи   де
Сент-Эньян обнял Портоса и нежно прижат к себе.  Портос  с  невозмутимым
спокойствием позволит обнять себя.
   - Говорите, - повторил де Сент-Эньян, - чего вы просите?
   - Сударь, - сказал Портос, - у меня внизу лошадь, будьте добры  сесть
на нее, она превосходна и не причинит вам ни малейшего беспокойства.
   - Сесть на лошадь? Зачем? - спросил с любопытством де Сент-Эньян.
   - Чтобы отправиться со мною туда, где нас ожидает виконт де Бражелон.
   - Ах, он хотел бы поговорить со мной, я понимаю. Чтобы узить  подроб-
ности? Увы, это такая деликатная тема. Но сейчас я никак не  могу,  меня
ожидает король.
   - Король подождет, - продолжал Портос.
   - Но где же дожидается меня господин де Бражелон?
   - У Меньших Братьев, в Венсенском лесу.
   - Мы с вами шутим, не так ли?
   - Не думаю; по крайней мере, я совсем не шучу. - И, придав своему ли-
цу суровое выражение, Портос добавил: - Меньшие Братья - это место,  где
встречаются, чтобы драться.
   - В таком случае что же мне делать у Меньших Братьев?
   Портос, не торопясь, обнажил шпагу.
   - Вот длина шпаги моего друга, - показал он.
   - Черт возьми, этот человек спятил! - воскликнул де Сент-Эньян.
   Краска бросилась в лицо Портосу.
   - Сударь, - проговорил он, - если б я не имел чести быть у вас в доме
и исполнять поручение виконта де Бражелона, я выбросил  бы  вас  в  ваше
собственное окно! Но этот вопрос мы отложим на будущее, и вы  ничего  не
получите от отсрочки. Едете ли вы в Венсенский лес, сударь.
   - Э, э...
   - Едете ли вы туда по-хорошему?
   - Но...
   - Я потащу вас силой, если вы не желаете по-хорошему. Берегитесь!
   - Баск! - закричал де Сент-Эньян.
   Баск вошел и сообщил:
   - Король вызывает к себе господина графа.
   - Эго другое дело, - промолвил Портос, -  королевская  служба  прежде
всего. Мы будем ждать вас до вечера, сударь.
   И, поклонившись де Сент-Эньяну со своей  обычной  учтивостью,  Портос
вышел в восторге, считая, что уладил и это дело.
   Де Сент-Эньян посмотрел ему вслед;  затем,  поспешно  надев  парадное
платье, он побежал к королю, повторяя:
   - В Венсенский лес!.. Венсенский лес!.. Посмотрим, как  король  отне-
сется к этому вызову он направлен, черт возьми,  ему  самому,  и  дикому
больше!


   XVI
   ПОЛИТИЧЕСКИЕ СОПЕРНИКИ

   После столь прибыльной для Аполлона операции, во время которой каждый
участник ее отдал дань музам, как говорили в ту пору поэты, король  зас-
лал у себя Фуке, дожидавшегося его возвращения.
   Немедля вошел и Кольбер, который подстерегал короля в коридоре и  те-
перь следовал за ним по пятам, как бдительная и ревнивая тень,  все  тот
же Кольбер со своей квадратною головой, в своем грубо-роскошном, по дур-
но сидящем платье, придававшем ему  сходство  с  налившимся  пивом  фла-
мандским вельможей.
   При виде врага Фуке остался невозмутимо  спокойным.  В  течение  всей
последующей сцены он старался не выдать своих истинных чувств, хотя  это
и было нелегко для человека высшего ранга, сердце  которого  переполнено
до краев презрением и который опасается выказать это презрение, полагая,
что и оно слишком большая честь для противника.
   Кольбер не скрывал своей радости, столь оскорбительной для  Фуке.  По
его мнению, Фуке плохо сыграл свою партию, и хотя она еще не  закончена,
положение его безнадежно. Кольбер принадлежал к той  школе  политических
деятелей, которая восхищается одной только ловкостью и способна  уважать
лишь успех.
   К тому же он был не только завистником и честолюбцем, но и человеком,
глубоко преданным интересам короны, так как отличался той  особой  чест-
ностью, которая свойственна людям, посвятившим свою жизнь служению  циф-
рам, и, таким образом, ненавидя и толкая на гибель Фуке, он мог находить
для себя оправдание - а оно крайне необходимо всякому, кто ненавидит,  -
хотя бы в том, что действует не ради себя, но  ради  блага  всего  госу-
дарства и достоинства короля.
   Ни одна из этих тончайших подробностей  не  ускользнула  от  проница-
тельного взора Фуке. Сквозь нависшие брови  своего  врага,  несмотря  на
непрерывное мигание его век, он читал по глазам Кольбера,  заглядывая  в
глубину его сердца, и видел все, что таило в себе это сердце, видел  не-
нявисть и торжество.
   Но, проникай своим взглядом повсюду, Фуке хотел остаться  непроницае-
мым. На лице ею царили,  полная  безмятежность;  он  улыбнулся  очарова-
тельной, милой улыбкой, какой он один умел улыбаться, и, придавая своему
поклону исключительно благородную и изящную непринужденность, начал:
   - По вашему веселому виду, ваше величество, я заключаю, что прогулка,
которую вы совершили, была весьма и весьма приятной.
   - Очаровательной, господин суперинтендант, очаровательной. И вы  нап-
расно не поехали с нами, напрасно отвергли мое приглашение.
   - Государь, я работал.
   - Ах, деревня, деревня, господин Фуке! - воскликнул король.  -  Боже,
как было бы хорошо жить постоянно в деревне, на вольном  воздухе,  среди
зелени!
   - Надеюсь, ваше величество, вы еще не устали от трона? - спросил  Фу-
ке.
   - Нет, не устал, но троны из зелени так изумительно хороши!
   - Ваше величество, говоря такие  слова,  воистину  предвосхищает  мои
упования. У меня есть ходатайство к вам, ваше величество.
   - От кого, господин суперинтендант?
   - От нимф, обитательниц Во.
   - Ах!
   - Король удостоил меня обещанием, - сказал Фуке.
   - Да, да! Помню.
   - Празднество в Во, знаменитое празднество в Во, не так ли, ваше  ве-
личество? - вставил Кольбер, стремясь  показать  этим  вмешательством  в
разговор, что он пользуется расположением короля.
   Фуке, полный презрения, не удостоил Кольбера  ответом;  он  вел  себя
так, словно Кольбер не высказал никакой мысли, словно его вообще но  су-
ществовало.
   - Ваше величество знаете, что я избрал мое имение в Во для приема лю-
безнейшего из государей, могущественнейшего из королей.
   - Сударь, - улыбнулся Людовик XIV, - я обещал; королевское  слово  не
нуждается в подтверждении.
   - А я, ваше величество, пришел доложить, что весь к вашим услугам.
   - Вы обещаете много чудес, господин суперинтендант?
   И Людовик XIV взглянул на Кольбера.
   - Чудеса? О пет, ваше величество, я не берусь поражать вас  чудесами;
но надеюсь, что могу обещать немного веселья, быть может,  даже  немного
забвения королю.
   - Нет, господин Фуке, я настаиваю на слове чудо. Ведь  вы  волшебник,
мы знаем ваше могущество; мы знаем, что вы отыщете золото, даже если его
и вовсе не станет на свете. Ведь недаром же народ говорит,  что  вы  его
делаете.
   Фуке почувствовал удар, направленный с  двух  сторон;  король  метнул
стрелу не только из своего лука, но и из лука Кольбера. Фуке рассмеялся.
   - О, народ отлично осведомлен, из каких россыпей я беру  это  золото.
Он знает это, и знает, быть может, чересчур хорошо. И к тому же, - доба-
вил он гордо, - могу заверить ваше величество,  что  золото  для  оплаты
праздника в Во не будет стоить народу ни крови, ни слез. Оно будет  сто-
ить пота, по этот пот будет оплачен.
   Людовик смутился. Он хотел было посмотреть на Кольбера, Кольбер хотел
было ответить, но орлиный, благородный, почти королевский  взгляд,  бро-
шенный на него Фуке, остановил слова на устах интенданта.
   Тем временем король оправился от смущения и, обратившись к Фуке, ска-
зал:
   - Значит, вы приглашаете нас?
   - Да, государь.
   - На какой день?
   - Какой вы сочтете удобным, ваше величество.
   - Вы говорите точно волшебник, которому достаточно захотеть -  и  все
уже сделано. Я бы не решился на подобный ответ, господин Фуке.
   - Вашему величеству, когда вы пожелаете,  будет  доступно  решительно
все, что может и должен свершить король. Король Франции располагает слу-
гами, которые не остановятся ни перед чем ради службы  ему  и  ради  его
удовольствий.
   Кольбер сделал попытку посмотреть суперинтенданту в лицо, чтобы выяс-
нить, не означают ли эти слова поворота к менее неприязненным  чувствам,
но Фуке даже не взглянул на своего врага. Кольбер не существовал для не-
го.
   - В таком случае через неделю, хотите? - предложил король.
   - Хорошо, через неделю.
   - Или нет. Сегодня вторник. Давайте  отложим  до  следующего  воскре-
сенья, хотите?
   -  Отсрочка,  благосклонно  предоставленная  мне  вашим  величеством,
весьма благоприятно скажется на работах, которые предпринимают мои архи-
текторы, дабы развлечь ваше величество и ваших друзей.
   - Кого же, господин Фуке, вы разумеете, говоря о моих друзьях?
   - Король - хозяин повсюду, где бы он ни был. Король составляет список
и отдает свои приказания. Кто удостоится его приглашения,  тот  и  будет
моим уважаемым гостем.
   - Благодарю вас, - сказал король, тронутый благородным чувством,  вы-
раженным столь благородным образом.
   Поговорив еще немного о различных делах  и  простившись  с  Людовиком
XIV, Фуке откланялся. Он чувствовал, что Кольбер  задержится  у  короля,
что они будут говорить о нем и что ни тот, ни другой  не  станут  щадить
его.
   И у него возникло желание нанести  своему  врагу  последний  страшный
удар, который возместил бы все то, что ему пришлось вытерпеть от него. И
вот, уже взявшись за ручку двери, Фуке поспешно вернулся на прежнее мес-
то и, обращаясь к королю, произнес:
   - Простите, ваше величество!
   - В чем я должен простить вас, сударь? - любезно спросил король.
   - Я совершил тяжкий проступок, сам того не приметив.
   - Проступок! Вы? Ах, господин Фуке,  ничего  не  поделаешь,  придется
простить. Против чего или кого вы согрешили?
   - Против приличия, ваше величество. Я забыл сообщить вам  о  довольно
существенном обстоятельстве.
   - Каком?
   Кольбер вздрогнул; он подумал, что дело идет о  доносе,  что  с  него
сорвана маска. Одно слово Фуке, одно приведенное  им  доказательство,  и
юное благородство Людовика XIV одолеет расположение, которое он к  нему,
Кольберу, питает. И Кольбера охватил страх, как бы смелый удар врага  но
разрушил его хитрого сооружения. И действительно, ход был настолько  хо-
рош, что Арамис, ловкий игрок, не преминул бы сделать его.
   - Ваше величество, - сказал невозмутимо Фуке, - раз вы были  так  ми-
лостивы, что простили меня, я с легкой душою могу сделать признание: се-
годня утром я продал одну из своих должностей.
   - Одну из должностей, которые вы занимаете! - воскликнул король. - Но
какую же?
   Кольбер мертвенно побледнел.
   - Ту, ваше величество, которая давала мне право на долгополую  мантию
и суровый облик, - должность генерального прокурора.
   Король невольно вскрикнул и взглянул на Кольбера. У Кольбера  на  лбу
выступил пот; ему показалось, что еще немного - и его хватит удар.
   - Кому же вы продали эту должность, господин Фуке? -  поинтересовался
король.
   Кольбер прислонился к камину.
   - Одному парламентскому советнику, ваше величество, его зовут  госпо-
дин Ванель.
   - Ванель?
   - Одному из друзей интенданта финансов господина Кольбера, -  добавил
Фуке с такой неподражаемою небрежностью и с таким безразличием и просто-
душием, что художник, актер и поэт должны раз навсегда отказаться  восп-
роизвести их кистью, жестом или пером.
   Произнеся эти слова и раздавив Кольбера своим  превосходством,  супе-
ринтендант снова почтительно склонился пред королем и вышел,  наполовину
отмщенный изумлением властителя и унижением фаворита.
   - Возможно ли это? - сказал, обращаясь к  самому  себе,  Людовик  XIV
после ухода Фуке. - Он продал должность генерального прокурора?
   - Да, ваше величество, - отчеканил Кольбер.
   - Он сошел с ума! - заметил король.
   На этот раз Кольбер ничего не ответил. Он прочитал мысль своего  гос-
подина, и эта мысль также была его мщением. К его ненависти  присоедини-
лась еще и зависть; и если его план состоял в том, чтобы  довести  супе-
ринтенданта до разорения, то теперь над Фуке нависла еще и угроза опалы.
   Отныне, и Кольбер это почувствовал, его враждебность к Фуке не претит
больше противодействия со стороны Людовика XIV, и первый же промах Фуке,
который можно было бы использовать как предлог, повлечет за собой беспо-
щадное наказание. Фуке выронил из своих рук оружие. Ненависть и  зависть
только что подобрали его.
   Король пригласил Кольбера на празднество; Кольбер поклонился, как че-
ловек, который уверен в себе, и принял королевское приглашение, как тот,
кто оказывает одолжение.
   Король принялся составлять список приглашаемых в Во. Когда  он  дошел
до имени де Сент-Эньяна, лакей доложил о приходе графа  де  Сент-Эньяна.
При появлении королевского Меркурия Кольбер скромно ретировался.


   XVII
   СОПЕРНИКИ В ЛЮБВИ

   Прошло  не  более  двух  часов,  как  Людовик  XIV  расстался  с   де
Сент-Эньяном. Но, обуреваемый первым пылом любви, он  испытывал  настоя-
тельную потребность непрерывно говорить о Лавальер, когда не  видел  ее.
Единственный человек, с которым он мог позволить себе откровенность  по-
добного рода, был де Сент-Эньян; итак, де СентЭньян стал ему насущно не-
обходим.
   - Ах, это вы, граф! - воскликнул король, обрадованный и тем, что  ви-
дит де Сент-Эньяна, и тем, что не видит больше Кольбера, хмурое лицо ко-
торого неизменно портило ему настроение. - Так это  вы?  Тем  лучше!  Вы
пришли очень кстати. Вы участвуете в пашей поездке?
   - В какой поездке, ваше величество?
   - В поездке, которую мы предпримем в Во, где суперинтендант устраива-
ет для нас празднество. Ах, де СентЭньян, ты увидишь наконец  празднест-
во, рядом с которым наши развлечения в Фонтенбло -  забавы  каких-нибудь
приказных.
   - В Во! Суперинтендант устраивает для вашего величества празднество в
Во? Только-то?
   - Только-то! Ты очарователен, напуская на себя равнодушие. Да  знаешь
ли ты, знаешь ли, что едва станет известно об этом приеме в  Во,  назна-
ченном суперинтендантом на следующее воскресенье, как все наши  придвор-
ные начнут грызть друг другу горло, лишь бы получить приглашение? Повто-
ряю тебе, де Сент-Эньян, ты участвуешь в этой поездке.
   - Да, ваше величество, если не совершу прежде более отдаленной и  ме-
нее привлекательной.
   - Какой же?
   - На берега Стикса, ваше величество.
   - Куда? - воскликнул со смехом Людовик XIV.
   - Нет, серьезно, ваше величество; меня побуждают  отправиться  в  эти
края, и притом в такой решительной форме, что я, право, не знаю, как от-
казаться.
   - Я не понимаю тебя, мой милый. Я знаю, правда, ты сегодня  в  ударе,
но не спускайся с вершин поэзии в укутанные мглою долины.
   - Если ваше величество соблаговолите меня выслушать, я больше не ста-
ну вас мучить.
   - Говори!
   - Помнит ли король барона дю Валлона?
   - Еще бы! Он отменный слуга короля, моего отца, и, честное слово, со-
бутыльник не худший. Ты говоришь о том, который обедал у нас в  Фонтенб-
ло?
   - Вот именно. Но ваше величество забыли упомянуть еще  об  одном  его
качестве - он предупредительный и любезный убийца!
   - Как! Господин дю Валлон желает убить тебя?
   - Или сделать так, чтобы меня убили, что то же самое.
   - Ну что ты?
   - Не смейтесь, ваше величество, я говорю чистую правду.
   - И ты говоришь, что он добивается твоей смерти!
   - В данный момент достойный дворянин только об этом и думает.
   - Будь спокоен. В случае чего я сумею тебя защитить, если он  в  этом
деле не прав.
   - Ваше величество изволили произнести слово "если".
   - Разумеется. Отвечай же мне, мой бедный де СентЭньян,  отвечай  так,
как если бы дело касалось кого-либо другого, а не тебя. Прав он  или  не
прав?
   - Пусть судит об этом ваше величество.
   - Что ты сделал ему?
   - О, ему ничего. Но, по-видимому, одному из его друзей.
   - Это то же, что ему самому, а его друг - один из четырех знаменитых?
   - Нет, это сын одного из четырех знаменитых, всегонавсего сын.
   - Но что же ты сделал ему?
   - Я помог одному лицу отнять у него возлюбленную.
   - И ты признаешься в этом?
   - Нужно признаваться, раз это правда.
   - В таком случае ты виноват.
   - Значит, я виноват?
   - Да, и по правде сказать, если он прикончит тебя...
   - Ну?
   - То будет прав.
   - Ах, вот вы как рассудили, ваше величество?
   - А ты недоволен моим решением?
   - Я нахожу, что оно слишком поспешно.
   - Суд скорый и правый, как говорил мой дед Генрих Четвертый.
   - В таком случае, пусть король сейчас же подпишет  помилование  моему
противнику, который ждет меня близ Меньших Братьев, чтобы убить меня.
   - Его имя и лист пергамента.
   - Ваше величество, пергамент - на вашем столе, а  что  касается  име-
ни...
   - Что же касается его имени?
   - То это виконт де Бражелон, ваше величество.
   - Виконт де Бражелон! - воскликнул король, переходя от смеха к глубо-
кой задумчивости.
   Затем, после минутного молчания, он вытер  пот,  выступивший  на  его
лбу, и невнятно пробормотал:
   - Бражелон!
   - Ни больше ни меньше, ваше величество.
   - Бражелон, жених...
   - Боже мой, да! Бражелон, жених...
   - Но ведь Бражелон находится в Лондоне?
   - Да, но ручаюсь вам, ваше величество, сейчас он там уже не  находит-
ся.
   - И он в Париже?
   - Точнее сказать, близ монастыря Меньших Братьев,  где,  как  я  имел
честь доложить, он ожидает меня.
   - Зная решительно все?
   - И многое другое сверх этого! Быть может,  ваше  величество  желаете
взглянуть на послание, которое он мне оставил?
   И де Сент-Эньян вытащил из кармана уже известную нам записку Рауля.
   - Когда ваше величество прочтете эту записку, я буду иметь честь  со-
общить, каким образом я ее получил.
   Король, явно волнуясь, прочел записку и сразу спросил:
   - Ну?
   - Ваше величество знаете некий замок чеканной работы, замыкающий  не-
кую дверь черного дерева, которая отделяет некую комнату от некоего  бе-
ло-голубого святилища?
   - Разумеется, от будуара Луизы?
   - Да, ваше величество. Так вот, в замочной скважине этой  двери  я  и
нашел записку. Кто всунул ее туда? Виконт де Бражелон или дьявол? Но так
как записка пахнет амброю, а не серой, я решил, что это сделано, очевид-
но, не дьяволом, а господином де Бражелоном.
   Людовик склонил голову и грустно задумался. Быть может, в этот момент
в его сердце шевельнулось что-то вроде раскаяния.
   - Ах, - вздохнул он, - значит, тайна раскрыта!
   - Ваше величество, я сделаю все от меня зависящее, чтобы она умерла в
груди, которая ее заключает, - сказал де Сент-Эньян  с  чисто  испанской
отвагой. Он шагнул к двери, но король жестом остановил его.
   - Куда вы ид