хорошую почву; ему оставалось только пустить корни и принести  плоды.
Поэтому Монтале снова откинулась в свой угол  и  знаками  приветствовала
Маликорна, только что имевшего счастье понравиться королю.  Она  шепнула
ему:
   - Все идет хорошо.
   Слова эти сопровождались мимикой, которая должна была изображать  по-
целуй.
   - Увы, мадемуазель, - вздохнул король; - вот и конец сельской  свобо-
де; ваши обязанности на службе у принцессы станут более сложными,  и  мы
больше не будем видеться.
   - Ваше величество так любите принцессу, - заметила Луиза, - что буде-
те часто навещать ее; а проходя через комнату, ваше величество...
   - Ах, - нежно сказал король, понизив голос, - встречаться  не  значит
только видеться, а для вас этого, кажется, достаточно.
   Луиза ничего не ответила; у нее готов был вырваться вздох, но она по-
давила его.
   - У вас большое самообладание, - произнес король.
   Лавальер грустно улыбнулась.
   - Употребите эту силу на любовь, - продолжал он, - и я буду  благода-
рить бога за то, что он дал ее вам.
   Лавальер промолчала и только посмотрела  на  короля.  Людовик,  точно
обожженный этим взглядом, провел рукой по лицу и, пришпорив лошадь,  ус-
какал вперед.
   Откинувшись на спинку кареты и полузакрыв глаза, Лавальер  любовалась
красивым всадником с развевающимися от ветра перьями на шляпе.  Бедняжка
любила и упивалась своей любовью. Через несколько мгновений король  вер-
нулся.
   - Своим молчанием вы терзаете меня. Вы, наверное,  изменчивы,  и  вам
ничего не стоит порвать добрые отношения... словом, я  страшусь  рождаю-
щейся во мне любви.
   - Государь, вы ошибаетесь, - отвечала Лавальер, - если я полюблю,  то
на всю жизнь.
   - Если полюбите! - надменно воскликнул король. - Значит, теперь вы не
любите.
   Она закрыла лицо руками.
   - Вот видите, - сказал король, - я был прав, вы изменчивы,  капризны,
может быть, кокетка. Ах, боже мой, боже мой!
   - О нет, успокойтесь, государь; нет, нет, нет!..
   - И вы можете обещать, что никогда не изменитесь по отношению ко мне?
   - Никогда, государь!
   - И никогда не будете жестокой?
   - Нет, нет!
   - Хорошо; вы знаете, я люблю обещания, люблю  охранять  клятвой  все,
что трогает мое сердце. Обещайте мне или  лучше  поклянитесь,  что  если
когда-нибудь в предстоящей жизни, полной  жертв,  тайн,  горестей,  пре-
пятствий и недоразумений, мы провинимся чем-нибудь  друг  перед  другом,
будем неправы, - поклянитесь мне, Луиза...
   Лавальер вся затрепетала; в первый раз слышала она свое  имя  из  уст
короля.
   Людовик же, сняв перчатку, протянул руку в карету.
   - Поклянитесь, - продолжал он, - что, поссорившись, мы непременно бу-
дем искать к вечеру примирения, приложим старания,  чтобы  свидание  или
письмо, если мы будем далеко друг от друга, принесло нам утешение и  ус-
покоение.
   Лавальер схватила своими похолодевшими пальцами горевшую  руку  влюб-
ленного короля и нежно пожала ее; это рукопожатие было прервано движени-
ем лошади Людовика, испугавшейся вращавшегося колеса.
   Лавальер поклялась.
   - Теперь, государь, -  попросила  она,  -  вернитесь  к  королеве;  я
чувствую, что там собирается гроза и мне она несет несчастья и беды.
   Людовик повиновался, поклонился Монтале и пустил лошадь  вдогонку  за
каретой королев. В одной из карет он увидел заснувшего принца.
   Но принцесса не спала, и когда король проезжал мимо, она обратилась к
нему:
   - Какая чудесная лошадь, государь!.. Да ведь это гнедой конь принца!
   А молодая королева спросила только:
   - Ну, что, вам лучше, дорогой государь?


   XXX
   ТРИУМФЕМИНАТ [31]

   Приехав в Париж, король отправился в совет и часть дня работал. Моло-
дая королева осталась с Анной Австрийской и по уходе короля разрыдалась.
   - Ах, матушка, - сказала она, - король больше меня не любит. Что  бу-
дет со мной, боже праведный?
   - Муж всегда любит такую жену, как вы, - отвечала Анна Австрийская.
   - Может наступить время, матушка, когда он полюбит другую.
   - Что вы называете любить?
   - Ах, всегда думать о ком-нибудь, всегда искать встречи с этим лицом!
   - А разве вы заметили у короля что-нибудь подобное? -  спросила  Анна
Австрийская.
   - Нет, сударыня, - неуверенно молвила молодая королева.
   - Вот видите, Мария!
   - А между тем, дорогая матушка, согласитесь, что король  пренебрегает
мною.
   - Король, дочь моя, принадлежит всему королевству.
   - Вот почему он не принадлежит мне; вот почему и меня, как многих ко-
ролев, король бросит, забудет, и любовь, слава,  почести  станут  уделом
других. Ах, матушка, король так красив!  Многие  женщины  будут  призна-
ваться ему в любви, многие будут любить его!
   - Женщины редко любят в короле мужчину. Но если бы это  случилось,  в
чем я сомневаюсь, пожелайте, Мария, чтобы эти женщины действительно  лю-
били вашего мужа. Во-первых, самоотверженная любовь женщины быстро надо-
едает мужчине, во-вторых, полюбив, женщина теряет всякую власть над муж-
чиной, от которого она не добивается  ни  могущества,  ни  богатства,  а
только любви. Итак, пожелайте, чтобы король любил как  можно  меньше,  а
его избранница как можно больше.
   - Ах, матушка, беззаветная любовь заключает в себе огромную силу.
   - А вы говорите, что вы покинуты!
   - Это правда, я говорю глупости... Но одного, однако, я не  могла  бы
вынести.
   - Чего именно?
   - Счастливого выбора, новой семьи, которую он нашел бы у другой  жен-
щины. О, если я когда-нибудь узнаю, что у короля есть дети... я умру!
   - Мария! Мария! - улыбнулась в ответ королевамать и взяла за руку мо-
лодую женщину. - Запомните то, что я вам скажу, и пусть мои слова всегда
будут служить вам утешением: у короля не может быть наследника без  вас,
у вас же он может быть без короля.
   И с этими словами Анна  Австрийская  громко  расхохоталась,  покинула
свою невестку и пошла навстречу принцессе, о приходе которой в эту мину-
ту доложил паж.
   Лицо у принцессы было озабоченное, как у человека, что-то затеявшего.
   - Я пришла узнать, - начала она, - не утомило ли ваши величества наше
путешествие?
   - Нисколько, - отвечала королева-мать.
   - Немного, - проговорила Мария-Терезия.
   - А я очень обеспокоена.
   - Чем? - взглянула на нее Анна Австрийская.
   - Король, наверное, устал от верховой езды.
   - Нет, ему было полезно прокатиться верхом.
   - Я сама посоветовала ему, - сказала, побледнев, Мария-Терезия.
   Принцесса ничего не отвечала, а только улыбнулась одной из свойствен-
ных ей улыбок, при которой все лицо ее оставалось неподвижным  и  только
губы кривились. Она тотчас же переменила тему разговора:
   - Мы нашли Париж совершенно таким же, как покинули  его:  по-прежнему
интриги, козни, кокетство.
   - Интриги! Какие интриги? - спросила королевамать.
   - Много говорят о господине Фуке и госпоже ПлессиБельер.
   - Которая записалась, значит, под десятитысячным номером? -  усмехну-
лась королева-мать. - Ну а козни?
   - По-видимому, у нас какие-то неприятности с Голландией.
   - Принц рассказал мне историю с медалями.
   - Ах, медали, отчеканенные в Голландии, - воскликнула молодая короле-
ва, - на которых изображено облако, проходящее по солнцу-королю! Напрас-
но вы называете это кознями. Это просто неприличная выходка.
   - Такая жалкая, что король не обратит на нее внимания, - заметила ко-
ролева-мать. - А что вы скажете о  кокетстве?  Вы  намекали  на  госпожу
д'Олон?
   - Нет, нет! Нужно искать поближе.
   - Casa de usted [32], - прошептала королева-мать на ухо невестке,  не
шевеля губами.
   Принцесса не услышала этих слов и продолжала?
   - Вы знаете ужасную новость?
   - Как же! О ранении господина де Гиша?
   - И вы, как и все, объясняете это несчастным случаем на охоте?
   - Да, конечно, - ответили обе королевы, проявив на этот раз интерес.
   Принцесса подошла ближе...
   - Дуэль! - произнесла она.
   - А! - воскликнула Анна Австрийская, для  ушей  которой  слово  дуэль
звучало неприятно: во время ее  царствования  дуэли  были  запрещены  во
Франции.
   - Прискорбная дуэль, которая чуть было не стоила принцу двух его луч-
ших друзей, а королю - двух преданных слуг.
   - Из-за чего же произошла эта дуэль?  -  спросила  молодая  королева,
движимая каким-то тайным инстинктом.
   - Из-за кокетства, - торжествующе  сказала  принцесса.  -  Противники
рассуждали о добродетели одной дамы: один находил, что рядом с нею  Пал-
лада - ничто; другой уверял, будто эта дама подражает Венере, прельстив-
шей Марса, и эти господа подрались, как Ахилл с Гектором.
   - Венера, прельстившая Марса? - прошептала молодая королева, не реша-
ясь углублять аллегорию.
   - Кто же эта дама? - начала без обиняков Анна Австрийская. -  Вы  как
будто сказали, что она фрейлина?
   - Неужели сказала? - удивилась принцесса.
   - Да. Мне показалось даже, что вы назвали ее имя.
   - А знаете ли вы, что такая женщина приносит большое несчастье в  ко-
ролевский дом?
   - Это мадемуазель де Лавальер? - спросила королева-мать.
   - Представьте, да; эта дурнушка.
   - Я считала ее невестой одного дворянина, который не является ни гос-
подином де Гишем, ни господином де Бардом.
   - Очень возможно, ваше величество.
   Молодая королева взяла вышивание и с  притворным  спокойствием  стала
распутывать нитки; однако дрожащие пальцы выдавали ее волнение.
   - Что такое вы сказали о Венере и Марсе? -  продолжала  расспрашивать
королева-мать. - Разве есть какой-нибудь Марс?
   - Она хвастается, что есть.
   - Вы говорите, хвастается?
   - Это и было причиной дуэли.
   - И господин де Гиш держал сторону Марса?
   - Да, конечно, как преданный его слуга.
   - Преданный слуга! - вскричала молодая королева, забыв  всякую  сдер-
жанность, настолько ее мучила ревность. - Чей слуга?
   - Защищать Марса, - говорила принцесса, - можно было, только  принеся
в жертву Венеру. Поэтому господин де Гиш утверждал, что Марс  решительно
ни в чем не повинен и что Венера просто хвастунья.
   - А господин де Вард, - спокойно спросила Анна Австрийская, - настаи-
вал, что Венера права?
   "Дорого же вы, де Вард, поплатитесь за рану, нанесенную  благородней-
шему человеку!" - подумала принцесса.
   Она с ожесточением напала на де Варда, мстя таким образом за раненого
и возвращая одновременно собственный долг; принцесса была  уверена,  что
ей удастся окончательно погубить своего врага. Она наговорила о нем  так
много, что если бы слова ее слышал Маникан, он пожалел бы о своих хлопо-
тах за друга, - столько вреда принесли они несчастному врагу.
   - Во всем этом, - сказала Анна Австрийская, - я вижу только одно  зло
- Лавальер.
   Молодая королева снова принялась за работу с полнейшим хладнокровием.
Принцесса слушала.
   - Разве вы не согласны со мной? - обратилась к ней Анна  Австрийская.
- Разве вы не считаете ее причиной ссоры и поединка?
   Принцесса отвечала неопределенным жестом, который можно было  принять
и за утвердительный и за отрицательный.
   - В таком случае я не понимаю,  что  вы  говорили  об  опасности  ко-
кетства, - заметила Анна Австрийская.
   - Да ведь если бы эта особа не кокетничала, - поспешно ответила прин-
цесса, - Марс не обратил бы на нее никакого внимания.
   При новом упоминании о  Марсе  щеки  молодой  королевы  на  мгновение
вспыхнули, однако она продолжала работать.
   - Я не Желаю, чтобы при моем дворе одних мужчин вооружали против дру-
гих, - флегматично произнесла Анна Австрийская. - Эти нравы были,  может
быть, терпимы во времена, когда  раздробленное  дворянство  объединялось
только ухаживанием за женщинами. В те времена царили женщины,  поддержи-
вая путем частых поединков отвагу мужчин.  Но  теперь,  слава  богу,  во
Франции только один повелитель. Этому повелителю должны  быть  посвящены
все силы и все помыслы. Я не потерплю, чтобы моего сына лишали преданных
слуг.
   И, повернувшись к молодой королеве, спросила:
   - Что делать с этой Лавальер?
   - Лавальер? - с изумлением подняла глаза МарияТерезия. - Я не слыхала
этого имени.
   Этот ответ сопровождала ледяная улыбка, которая подходит только коро-
левским устам.
   Принцесса сама была дочерью короля и отличалась большой  гордостью  и
большим умом; однако слова Марии-Терезии уничтожили ее. И  ей  понадоби-
лось несколько мгновений, чтобы прийти в себя.
   - Это одна из моих фрейлин, - поклонилась принцесса.
   - В таком случае, - произнесла Мария-Терезия тем же тоном, - это  ка-
сается вас, сестра... а не нас.
   - Простите, - возразила Анна Австрийская, - это касается, меня. Я от-
лично понимаю, - продолжала она, многозначительно взглянув на принцессу,
- почему ваше высочество сказали мне об этом.
   - Все, что исходит от вас, - криво улыбнулась англичанка-принцесса, -
исходит от самой мудрости.
   - Ее можно будет отослать в провинцию, - мягко  заметила  Мария-Тере-
зия, - и устроить ей пенсию.
   - Из моей шкатулки! - живо прибавила принцесса.
   - Нет, нет, принцесса, - перебила Анна Австрийская, - не нужно  шума.
Король не любит, чтобы о дамах распускали дурные слухи.  Пусть  все  это
кончится посемейному. Принцесса, вы будете настолько любезны и  пришлете
сюда эту девушку... А вы, дочь моя, будьте добры оставить  нас  на  нес-
колько минут.
   Просьбы вдовствующей королевы были равносильны приказаниям. Мария-Те-
резия удалилась в свои покои, а принцесса велела пажу позвать Лавальер.


   XXXI
   ПЕРВАЯ ССОРА

   Лавальер вошла в комнаты королевы-матери, не подозревая,  что  против
нее составлен опасный заговор. Она думала,  что  ее  приглашали  на  де-
журство, а в таких случаях королева-мать всегда была добра с ней.  Кроме
того, Лавальер  не  находилась  в  непосредственном  подчинении  у  Анны
Австрийской и имела с ней только официальные отношения; по  прирожденной
любезности и высокому положений) вдовствующая  королева  считала  долгом
придавать официальным отношениям как можно больше мягкости.
   Итак, Лавальер подошла к королеве-матери со спокойной и кроткой улыб-
кой, составлявшей ее главную прелесть. Анна Австрийская поманила девушку
к своему креслу. В эту минуту вернулась принцесса и с самым  равнодушным
видом села подле свекрови, взяв рукоделие Марии-Терезии.
   Лавальер ждала, что ей тотчас же отдадут какое-нибудь приказание, но,
увидев все эти приготовления, с любопытством стала вглядываться  в  лица
королевы и принцессы.
   Анна размышляла. Принцесса выказывала полное безразличие, но ее безу-
частный вид способен был встревожить и не таких робких  людей,  как  Ла-
вальер.
   - Мадемуазель, - внезапно начала королева-мать, нисколько не стараясь
смягчить свой испанский акцент, хотя всегда это  делала,  если  говорила
спокойно, - подойдитека поближе, поговорим о вас, раз вы у всех  на  ус-
тах.
   - Я? - воскликнула Лавальер, бледнея.
   - Не притворяйтесь, красавица! Вам известно о дуэли господина де Гиша
с господином де Вардом?
   - Боже мой, ваше величество, вчера до меня дошли слухи о ней, - отве-
чала Лавальер.
   - А вы не предполагали, что будут такие слухи?
   - Как могла я предполагать это, ваше величество?
   - Дуэль никогда не бывает без причины, и вы, наверное, знали  причину
вражды двух противников.
   - Я не знаю ее, ваше величество.
   - Упорное отрицание довольно старый способ защиты, и вы слишком умны,
мадемуазель,  для  того,  чтобы  прибегать  к  банальностям.  Придумайте
что-нибудь другое.
   - Боже мой, ваше величество пугаете меня своим ледяным тоном! Неужели
я имела несчастье навлечь на себя немилость?
   Принцесса рассмеялась. Лавальер с изумлением посмотрела на нее.
   - Немилость? - переспросила Анна Австрийская. - Навлечь немилость? Вы
не понимаете, что говорите, мадемуазель де Лавальер, я  подвергаю  неми-
лости лишь тех людей, о которых я думаю. О вас же я вспомнила только по-
тому, что о вас слишком много говорят, а я не люблю, когда фрейлины мое-
го двора служат предметом разговоров.
   - Ваше величество делаете мне честь, обращаясь ко  мне,  -  возразила
испуганная Лавальер, - но я не понимаю, почему могут заниматься мной.
   - Так я сейчас расскажу. Господину де Гишу пришлось защищать вас.
   - Меня?
   - Да, вас. Он поступил по-рыцарски, а красивые искательницы приключе-
ний любят, чтобы рыцари ломали ради них копья. Но я ненавижу поединки  и
особенно ненавижу такого рода приключения... сделайте отсюда вывод.
   Лавальер упала к ногам королевы, но та повернулась к ней спиной.  Она
протянула руку к принцессе, которая засмеялась ей в глаза. Гордость зас-
тавила Лавальер подняться.
   - Ваше величество, - попросила она, - скажите мне, в чем  я  провини-
лась? Я вижу, что ваше величество осуждаете меня, не  давая  возможности
оправдаться.
   - Вот как! - вскричала Анна Австрийская. -  Слышите,  какие  красивые
фразы, принцесса! Какие высокие чувства! Ни дать ни взять - инфанта, на-
реченная великого Кира, кладезь нежности и  героических  чувств!  Видно,
моя красавица, что вы общаетесь с коронованными особами.
   Лавальер почувствовала, что ее ранили в самое сердце, она не  то  что
побледнела, но стала белой, как лилия, и силы покинули ее.
   - Я хотела вам сказать, - презрительно говорила королева, - что, если
вы по-прежнему будете питать подобные чувства, вы так унизите нас,  жен-
щин, что нам будет стыдно стоять рядом с вами. Опомнитесь,  мадемуазель.
Кстати, я слышала, что вы невеста. Это правда?
   Лавальер прижала руку к сердцу, которому нанесена была новая рана.
   - Отвечайте же, когда с вами говорят!
   - Да, ваше величество.
   - Кто же ваш жених?
   - Виконт де Бражелон.
   - Вы знаете, что это для вас большое счастье, мадемуазель, и что  вы,
девушка без состояния, без положения в  обществе...  без  особых  личных
достоинств, должны благословлять небо, дарующее вам такое будущее.
   Лавальер молчала.
   - Где находится виконт де Бражелон? - спросила королева.
   - В Англии, - отвечала принцесса, - куда, конечно, вскоре дойдут слу-
хи об успехах мадемуазель.
   - Боже мой! - прошептала в отчаянии Лавальер.
   - Итак, мадемуазель, - сказала Анна Австрийская, - этого молодого че-
ловека вернут, и вы с ним куда-нибудь уедете. Если у вас другие  намере-
ния, - у девушек иногда бывают странные желания, - поверьте, я  направлю
вас на хороший путь: и не таких, как вы, я уже излечивала.
   Лавальер больше ничего не слышала. Безжалостная королева продолжала:
   - Я пошлю вас одну в такое место, где у вас будет  возможность  зрело
подумать обо всем. Размышление охлаждает жар крови и рассеивает  иллюзии
молодости. Мне кажется, что вы поняли меня.
   - Ваше величество!
   - Ни слова больше!
   - Ваше величество, я не виновата в том, что вам угодно было предполо-
жить. Взгляните на мое отчаяние. Я так люблю, так почитаю ваше величест-
во.
   - Лучше было бы, если бы вы не почитали меня, - усмехнулась королева.
- Лучше было бы, если бы вы не были невинной. Уж не воображаете  ли  вы,
что я посмотрела бы сквозь пальцы, если бы вы были виноваты?
   - Ваше величество, вы меня убиваете!
   - Пожалуйста, без комедий, не то я устрою вам такую развязку, что  вы
будете не рады. Ступайте к себе, и пусть урок послужит вам на пользу.
   - Ваше высочество, - проговорила Лавальер, обращаясь к герцогине  Ор-
леанской и хватая ее за руку, - вы так добры, попросите за меня!
   - Я? - расхохоталась принцесса. - Я добра?.. Вы совсем не верите  то-
му, что говорите, мадемуазель!
   И она резко отдернула руку.
   Вместо того чтобы испить до дна чашу унижения, Лавальер внезапно  ус-
покоилась и овладела собой; она сделала глубокий реверанс и ушла.
   - Ну, как, по-вашему, - спросила Анна Австрийская, - она  будет  про-
должать?
   - Я не доверяю кротким и терпеливым характерам, - отвечала принцесса.
- Терпеливое сердце необыкновенно мужественно; кроткий дух уверен в  се-
бе.
   - Ручаюсь вам, что она очень  и  очень  подумает,  прежде  чем  снова
взглянуть на бога Марса.
   - Если только не вооружи