.
   Пусть читатель представит себе теперь этого самозванца с мрачным взо-
ром и горящим в лихорадке телом. Он  напоминает  собой  тигра,  который,
проплутав грозовую ночь и пройдя камыши и неведомую ему лощину, останав-
ливается перед покинутой львом пещерой, чтобы расположиться в  ней.  Его
привлек сюда львиный дух, влажные испарения обитаемого жилища. Он  обна-
руживает в этой пещере подстилку из сухих трав,  обглоданные  кости.  Он
заходит, всматривается во тьму, испытующе обшаривая ее своим  горящим  и
зорким взглядом; он отряхивается, и с его тела стекают потоки воды,  па-
дают комья ила и грязи. Наконец, он тяжело укладывается на пол,  положив
широкую морду на огромные лапы; он весь в напряжении, он готов к  схват-
ке. Время от времени молния, сверкающая снаружи и вспыхивающая в  расще-
линах львиной пещеры, шум сталкиваемых ветром  ветвей,  грохот  падающих
камней, смутное ощущение грозящей опасности выводят его  из  дремоты,  в
которую погружает его усталость.
   Можно гордиться тем, что спишь в логове льва,  но  безрассудно  наде-
яться, что здесь удастся спокойно заснуть.
   Филипп прислушивался к каждому звуку; его сердце сжималось, представ-
ляя себе всякие ужасы; но, веря в силы своей души, удвоившиеся благодаря
решимости, которою он заставил себя проникнуться, он ожидал, не поддава-
ясь слабости, какого-нибудь решительного момента, чтобы вынести  оконча-
тельное суждение о себе. Он  рассчитывал,  что  какая-нибудь  опасность,
грозно вставшая перед ним, будет для него чем-то вроде тех фосфорических
вспышек во время бури, которые  показывают  моряку  высоту  взбесившихся
волн.
   Но ничего не случалось. Тишина,  этот  смертельный  враг  беспокойных
сердец, смертельный враг честолюбцев, в течение всей ночи окутывала сво-
им густым покровом будущего короля Франции, осененного украденной  коро-
ной.
   Под утро  человек  или,  вернее,  тень  проскользнула  в  королевскую
спальню. Филипп ждал его и не удивился его приходу.
   - Ну, господин д'Эрбле? - спросил он.
   - Все в порядке, ваше величество, с этим покончено.
   - Как?
   - Было все, чего мы заранее ожидали.
   - Сопротивление?
   - Бешеное: стенания, крики.
   - Потом?
   - Потом оцепенение.
   - И наконец?
   - Полная победа и ничем не нарушаемое молчание.
   - Комендант Бастилии ничего не подозревает?..
   - Ничего.
   - А сходство?
   - Оно - причина успеха.
   - Но узник, несомненно, попытается объяснить, кто  он  такой;  будьте
готовы к этому. Ведь это мог бы сделать и я, хотя мне  пришлось  бы  бо-
роться с властью, несравненно более могучей, чем та,  которой  я  теперь
обладаю.
   - Я уже обо всем позаботился. Через несколько дней, а может  быть,  и
скорее, если понадобится, мы извлечем узника из тюрьмы и отправим его  в
изгнание, избрав столь отдаленные страны...
   - Из изгнания возвращаются, господин д'Эрбле.
   - В столь отдаленные страны, как я сказал, что никаких сил человечес-
ких и всей жизни не хватит, чтобы вернуться.
   И еще раз глаза молодого короля и глаза Арамиса встретились, и в  тех
и в других застыло холодное выражение взаимного понимания.
   - А господин дю Валлон? - спросил Филипп, желая переменить тему  раз-
говора.
   - Он сегодня будет представлен вам и  конфиденциально  принесет  свои
поздравления с избавлением от опасности, которой вы подвергались по вине
узурпатора.
   - Но что мы с ним сделаем?
   - С господином дю Валлоном?
   - Мы пожалуем ему герцогский титул, не так ли?
   - Да, герцогский титул, - повторил со странной улыбкою Арамис.
   - Но почему вы смеетесь, господин д'Эрбле?
   - Меня рассмешила ваша предусмотрительность. Вы опасаетесь, без  сом-
нения, как бы бедный Портос не стал неудобным свидетелем, и хотите отде-
латься от него.
   - Жалуя его герцогом?
   - Конечно. Ведь вы убьете его. Он умрет от  радости,  и  тайна  уйдет
вместе с ним.
   - Ах, боже мой!
   - А я потеряю хорошего друга, - флегматично проговорил Арамис.
   И вот в разгар этой шутливой беседы,  которой  заговорщики  старались
прикрыть свою радость и гордость одержанной победой, Арамис услышал неч-
то, заставившее его встрепенуться.
   - Что там? - спросил Филипп.
   - Утро, ваше величество.
   - Так что же?..
   - Вечером, прежде чем улечься в эту постель, вы  отложили,  вероятно,
какое-нибудь распоряжение до утра?
   - Я сказал капитану мушкетеров, - живо ответил молодой человек, - что
буду ждать его в этот утренний час.
   - Раз вы сказали ему об этом, он, несомненно, придет, так как он  че-
ловек в высшей степени точный.
   - Я слышу шаги в передней.
   - Это он.
   - Итак, начинаем атаку, - решительно произнес молодой король.
   - Берегитесь! Начинать атаку, и начинать ее с  д'Артаньяна,  было  бы
чистым безумием. ДаАртаньян ничего не знает, даАртаньян ничего не видел,
он за сто лье от того, чтобы подозревать нашу тайну, - но  если  сегодня
он будет первым вошедшим сюда, он почует, что здесь  что-то  неладно,  и
решит, что ему необходимо этим заняться.  Видите  ли,  ваше  величество,
прежде чем впустить сюда даАртаньяна, нужно хорошенько проветрить комна-
ту или ввести сюда столько людей, чтобы эта лучшая во  всем  королевстве
ищейка была сбита с толку двумя десятками самых различных следов.
   - Но как же избавиться от него, когда я сам назначил ему  явиться?  -
заметил король, желая поскорее померяться силами с таким  страшным  про-
тивником.
   - Я беру это на себя, - сказал ваннский епископ, - и для начала нане-
су ему удар такой силы, что он сразу ошеломит его.
   В этот момент постучали в дверь. Арамис не ошибся: то  был  и  впрямь
даАртаньян, оповещавший о том, что он прибыл.
   Мы видели, что д'Артаньян провел ночь в беседе с Фуке, мы видели, что
под конец он притворился спящим, но изображать сон было занятием  весьма
утомительным, и поэтому, как только рассвет окрасил голубоватым  сиянием
роскошные лепные карнизы суперинтендантской спальни, даАртаньян поднялся
со своего кресла, поправил шпагу, пригладил рукавом смявшуюся  одежду  и
почистил шляпу, как караульный солдат,  готовый  предстать  перед  своим
разводящим.
   - Вы уходите? - спросил Фуке.
   - Да, монсеньер; а вы?..
   - Я остаюсь.
   - Вы даете слово?
   - Конечно.
   - Отлично. К тому же я отлучусь совсем не надолго, лишь затем,  чтобы
узнать об ответе, вы понимаете, что я имею в виду.
   - О приговоре, вы хотите сказать.
   - Послушайте, во мне есть что-то от древних римлян. Утром, вставая  с
кресла, я заметил, что шпага у меня не вдета, как ей положено, в  порту-
пею и что перевязь совсем сбилась. Это безошибочная примета.
   - Чего? Удачи?
   - Да, представьте себе. Всякий раз, как эта проклятая буйволовая кожа
прилипала к моей спине, меня ожидало взыскание со стороны де Тревиля или
отказ кардинала Мазарини в просьбе о деньгах. Всякий  раз,  когда  шпага
путалась в портупее, это значило, что мне дадут  какоенибудь  неприятное
поручение, что, впрочем, случалось со мною всю мою  жизнь.  Всякий  раз,
как она била меня по икрам, я обязательно бывал легко ранен. Всякий раз,
как она ни с того ни с сего выскакивала сама по себе из пожен,  я  оста-
вался на поле сражения - как это было с полной достоверностью установле-
но мною - и валялся потом два-три месяца, терзаемый хирургами  и  облеп-
ленный компрессами.
   - А я и не знал, что вы - обладатель  столь  замечательной  шпаги,  -
сказал, едва улыбнувшись, Фуке; впрочем, и для такой улыбки ему потребо-
валось сделать над собой усилие.
   - Моя шпага, - продолжал даАртаньян, - в сущности  говоря,  такая  же
часть моего тела, как и все остальные. Я слышал о том, что иным  говорит
о будущем их нога, другим - биение крови в висках. Мне вещает моя верная
шпага. Так вот оно что! Она только что изволила опуститься на  последнюю
петлю портупеи. Знаете ли вы, что это значит?
   - Нет.
   - Так вот, этим предсказывается, что  сегодня  мне  придется  кого-то
арестовать!
   - А! - произнес суперинтендант, скорее удивленный, чем испуганный по-
добной искренностью. - Раз ваша шпага  не  предсказала  вам  ничего  пе-
чального, выходит, что арестовать меня отнюдь не является  для  вас  пе-
чальной необходимостью?
   - Арестовать вас? Вы говорите, арестовать вас?
   - Конечно. Ваша примета...
   - Она ни в коей мере не касается вас, поскольку вы арестованы еще  со
вчерашнего вечера. Нет, не вас предстоит мне сегодня арестовать. Вот по-
этому-то я и радуюсь и говорю, что меня ожидает счастливый день.
   С этими словами, произнесенными самым ласковым тоном, капитан покинул
Фуке, чтобы отправиться к королю.
   Он успел уже переступить порог комнаты, когда Фуке обратился к нему:
   - Докажите мне еще раз ваше расположение.
   - Пожалуйста, монсеньер.
   - Господина д'Эрбле! Дайте мне повидать господина д'Эрбле!
   - Хорошо, я сделаю все, чтобы доставить его сюда.
   У даАртаньяна и в мыслях, разумеется, не было, что ему с  такой  лег-
костью удастся выполнить свое обещание. И вообще было предначертано  са-
мою судьбой, чтобы в этот день сбылись все  предсказания,  сделанные  им
утром.
   Как мы уже отметили несколько выше, он подошел к  дверям  королевской
спальни и постучал. Дверь отворилась. Капитан имел основание думать, что
сам король открывает ему. Это предположение было вполне допустимым, при-
нимая во внимание то возбуждение, в котором накануне он оставил Людовика
XIV. Но вместо короля, которого он собирался приветствовать со всей  по-
добающей почтительностью, даАртаньян увидел перед собой худое бесстраст-
ное лицо Арамиса. Он был до того поражен этой неожиданностью,  что  чуть
не вскрикнул.
   - Арамис! - проговорил он.
   - Здравствуйте, дорогой даАртаньян, - холодно ответил прелат.
   - Вы здесь... - пробормотал мушкетер.
   - Король просит объявить, что после столь утомительной  ночи  он  еще
отдыхает,
   - Ах, - произнес даАртаньян, который не  мог  попять,  каким  образом
ваннский епископ, еще накануне столь  мало  взысканный  королевской  ми-
лостью, всего за шесть часов вырос, как исполинский гриб, самый  большой
среди тех, которые подымались когда-либо по воле фортуны  в  тени  коро-
левского ложа.
   В самом деле, чтобы быть посредником между Людовиком XIV и его  приб-
лиженными, чтобы приказывать его именем, находясь в двух шагах от  него,
надо было стать чем-то большим, чем был, даже в свои лучшие времена, Ри-
шелье для Людовика XIII.
   - Кроме того, - продолжал епископ, - будьте любезны, господин капитан
мушкетеров, допустить лиц, имеющих право на это, только к  позднему  ут-
реннему приему. Его величеству желательно почивать.
   - Но, господин епископ, - возразил д'Артаньян, готовый  взбунтоваться
и высказать подозрения, внушенные ему молчанием короля, - его величество
велел мне явиться к нему на прием пораньше с утра.
   - Отложим, отложим, - раздался из глубины алькова голос Людовика, го-
лос, заставивший мушкетера вздрогнуть и замолчать.
   Он поклонился, пораженный, остолбеневший  и  окончательно  лишившийся
дара соображения от улыбки, которой раздавил его Арамис вслед за  слова-
ми, произнесенными королем.
   - А чтоб ответить вам на вопрос, за разрешением которого вы прибыли к
королю, дорогой даАртаньян, - добавил ваннский епископ, - вот  вам  при-
каз, с которым вам немедленно следует ознакомиться. Это  приказ,  касаю-
щийся господина Фуке.
   ДаАртаньян взял приказ, протянутый ему Арамисом.
   - Отпустить на свободу! - пробормотал он. - Так вот оно что! -  И  он
повторил свое "так вот оно что" на этот раз более понимающим тоном.
   Этот приказ объяснял ему, почему он застал Арамиса у короля,  видимо,
Арамис в большой милости, поскольку ему  удалось  добиться  освобождения
из-под ареста Фуке; эта же королевская милость разъясняла и  невероятную
самоуверенность, с которой д'Эрбле отдавал приказания именем короля. Да-
Артаньяну достаточно было понять хоть что-нибудь, чтобы  понять  все  до
конца. Он откланялся и сделал два шага по направлению к выходу.
   - Я иду с вами, - остановил его епископ.
   - Куда?
   - К господину Фуке; я хочу быть свидетелем его радости.
   - Ах, Арамис, до чего же вы меня только что удивили!
   - Но теперь-то вы понимаете?
   - Еще, бы! Понимаю ли я? - вслух сказал даАртаньян и тотчас же проце-
дил сквозь зубы для себя самого. - Черт возьми, нет, ничего я  не  пони-
маю. Но это не важно, приказ есть приказ.
   И он любезно добавил:
   - Проходите, монсеньер, проходите.
   ДаАртаньян повел Арамиса к Фуке.


   II
   ДРУГ КОРОЛЯ

   Фуке с нетерпением поджидал даАртаньяна. За время его  отсутствия  он
успел отослать явившихся к нему слуг и  отказался  принять  кое-кого  из
друзей, пришедших к нему несколько раньше обычного часа. У всякого,  кто
бы ни подходил к его двери, он спрашивал, умалчивая о нависшей  над  его
головой опасности, лишь об одном" не знают ли они, где сейчас Арамис
   Когда он увидел наконец даАртаньяна и идущего следом за ним  прелата,
радость его была беспредельна - она сравнялась  с  мучавшим  его  беспо-
койством. Встретиться с Арамисом было для  суперинтенданта  своего  рода
возмещением за несчастье быть арестованным.
   Прелат был молчалив и серьезен; даАртаньян был сбит с толку этим  не-
мыслимым нагромождением невероятных событий.
   - Итак, капитан, вы доставляете  мне  удовольствие  видеть  господина
д'Эрбле?
   - И еще нечто лучшее, монсеньер.
   - Что же?
   - Свободу.
   - Я свободен?
   - Да, вы свободны. Таков приказ короля.
   Фуке взял себя в руки, чтобы, посмотрев в глаза Арамису,  постараться
понять его безмолвный ответ.
   - Да, да - и  вы  можете  принести  благодарность  за  это  господину
ваннскому епископу, ибо ему, и только ему, вы обязаны переменой в  реше-
нии короля.
   - О! - воскликнул Фуке, скорее униженный этой услугой со стороны Ара-
миса, чем признательный за благоприятный исход своего дела.
   - Монсеньер, - продолжал даАртаньян, обращаясь к Арамису, -  оказывая
столь мощное покровительство господину Фуке, неужели вы ничего не сдела-
ете и для меня?
   - Все, что захотите, друг мой, - бесстрастно ответил епископ.
   - Я хочу спросить вас об одной-единственной вещи и  сочту  себя  пол-
ностью удовлетворенным вашим ответом. Каким образом сделались вы фавори-
том его величества? Ведь вы виделись с королем не больше двух раз?
   - От такого друга, как вы, ничего не скрывают, -  с  тонкой  усмешкой
проговорил Арамис.
   - Если так, поделитесь с нами вашим секретом.
   - Вы исходите из того, что я виделся с королем не  больше  двух  раз,
тогда как в действительности я видел его  сотню  раз,  если  не  больше.
Только мы умалчивали об этом, вот и все.
   И, нисколько не заботясь о том, что  от  этого  признания  даАртаньян
стал пунцовым, Арамис повернулся к Фуке, не менее, чем  мушкетер,  пора-
женному словами прелата.
   - Монсеньер, - сказал он, - король просил меня известить вас  о  том,
что он ваш друг больше, чем когдалибо  прежде,  и  что  ваше  прекрасное
празднество, которое вы с такою щедростью устроили для него, тронуло его
сердце.
   Произнеся эту фразу, он так церемонно поклонился Фуке, что тот,  нес-
пособный разобраться в тончайшей дипломатической игре, проводимой  епис-
копом, замер на своем месте - безмолвный, оцепеневший,  лишившийся  дара
соображения.
   ДаАртаньян понял, что этим людям необходимо о чемто поговорить с гла-
зу на глаз, и собрался было уйти, подчиняясь требованиям учтивости,  ко-
торая в таких случаях гонит человека  к  дверям,  но  его  жгучее  любо-
пытство, подстрекаемое к тому же таким множеством тайн, посоветовало ему
остаться.
   Однако Арамис, повернувшись к нему, ласково произнес:
   - Друг мой, ведь вы не забыли, не так ли, о распоряжении короля,  от-
меняющем на сегодняшнее утро малый прием?
   Эти слова были достаточно ясными. Мушкетер понял, чего от него хотят;
он поклонился Фуке, затем, с  оттенком  иронического  почтения,  отвесил
поклон Арамису и вышел.
   Фуке, сгоравший от нетерпения в ожидании, когда же наступит этот  мо-
мент, бросился к двери, запер ее и, возвратившись к Арамису, заговорил:
   - Дорогой д'Эрбле, пришло, как кажется, время, когда я вправе рассчи-
тывать, что услышу от вас объяснения по поводу происходящего. Говоря  по
правде, я ничего больше не понимаю.
   - Сейчас все разъяснится, - сказал Арамис, усаживаясь и усаживая  Фу-
ке. - С чего начинать?
   - Вот с чего: прежде всего, почему король выпустил меня на свободу?
   - Вам подобало бы скорее спросить, почему  он  велел  взять  вас  под
арест.
   - Со времени ареста у меня было довольно времени, чтобы  подумать  об
этом, и я пришел к выводу, что тут все дело в зависти.  Мое  празднество
раздосадовало Кольбера, и он нашел кое-какие обвинения против меня, нап-
ример, Бель-Иль?
   - Нет, о Бель-Иле пока никаких разговоров не было.
   - Тогда в чем же дело?
   - Помните ли вы о расписках на тринадцать миллионов, которые были ук-
радены у вас по распоряжению Мазарини?
   - Да, конечно. Но что из этого?
   - То, что вас объявили вором.
   - Боже мой!
   - Но это не все. Помните ли вы о письме, написанном вами  мадемуазель
Лавальер?
   - Увы! Помню.
   - Так вот: вас объявили предателем и соблазнителем.
   - Но почему же в таком случае меня все же простили?
   - Мы еще но дошли до сути. Мне хочется, чтобы  вы  поняли  хорошенько
существо дела. Заметьте себе следующее: король считает вас  казнокрадом.
О, мне отлично известно, что вы ничего не украли, но ведь король не  ви-
дел расписок, и он не может не считать вас преступником
   - Простите, но я не вижу...
   - Сейчас увидите. Король, прочитав к тому же ваше любовное послание к
Лавальер и ознакомившись с предложениями, которые вы ей в  нем  сделали,
не имеет ни малейшего основания испытывать какие-либо  сомнения  относи-
тельно ваших намерений насчет этой прелестницы, разве не так?
   - Разумеется. Но ваш вывод?
   - Я подхожу к его изложению. Король - ваш смертельный враг,  неумоли-
мый враг, враг навсегда.
   - Согласен. Но разве я настолько могуществен, что он не решился, нес-
мотря на всю свою ненависть, погубить меня любым из тех способов,  кото-
рыми он может с удобством воспользоваться,  поскольку  проявленная  мной
слабость и свалившееся на меня несчастье дают ему право на них?
   - Итак, мы с вами установили, - холодно продолжал Арамис, -  что  ко-
роль никогда не помирится с вами.
   - Но ведь он прощает меня.
   - Неужели вы верите в это? - спросил епископ, меряя  Фуке  испытующим
взглядом.
   - Не веря в искренность его сердца, я не могу не верить самому факту.
   Арамис едва заметно пожал плечами.
   - Но почему же Людовик Четырнадцатый поручил  вам  известить  меня  о
своем благоволении и благодарности? - удивился Фуке.
   - Король не давал мне никаких поручений к вам.
   - Никаких поручений... Но этот приказ? - сказал пораженный Фуке.
   - Приказ? Да, да, вы правы, такой приказ существует.
   Эти слова были произнесены таким странным тоном, что Фуке вздрогнул.
   - Вы что-то скрываете от меня, я это вижу, -  заметил  суперинтендант
финансов.
   Арамис  погладил  подбородок  своими  холеными,  поразительно  белыми
пальцами.
   - Король посылает меня в изгнание? Говорите же!
   - Не уподобляйтесь детишкам, разыскивающим в известной игре  спрятан-
ные предметы по колокольчику, который звенит  или  смолкает,  когда  они
приближаются к этим предметам или, напротив, отходят от них.
   - В таком случае говорите!
   - Догадайтесь!
   - Вы вселяете в меня страх.
   - Ба! Это значит, что вы все еще не догадываетесь.
   - Что же сказал король? Во имя нашей дружбы прошу вас ничего не утаи-
вать от меня.
   - Король ничего не сказал.
   - Я умру от нетерпения, д'Эрбле. Вы убьете меня. Я все  еще  суперин-
тендант Франции?
   - Да, и будете им, пока захотите.
   - Но какую необыкновенную власть приобрели вы над волей его величест-
ва? Вы заставляете его исполнять ваши желания!
   - Как будто.
   - Но этому трудн