у, как вдруг вижу носилки,  на  которых  четверо
крестьян несут больного монаха.
   - Монаха?
   - Да. Старика францисканца  с  седой  бородой.  Смотрю,  несут  этого
больного монаха в гостиницу. Я поднимаюсь за ним по лестнице и вижу, что
его вносят в мою комнату.
   - В вашу комнату?
   - Да, в мою собственную комнату. Думая, что  произошла  ошибка,  зову
хозяина; хозяин заявляет мне, что комната была  снята  мной  на  неделю,
срок истек, и теперь ее занял этот францисканец.
   - Вот как!
   - Я сам воскликнул тогда: вот как! Больше того, я хотел рассердиться.
Я опять поднялся наверх. Я обратился к самому францисканцу. Хотел  дока-
зать ему неучтивость его поступка. Но этот монах, несмотря на  всю  свою
слабость, приподнялся на локте, вперт в меня огненный  взгляд  и  сказал
голосом, который годился бы для командования кавалерийским отрядом  "Вы-
киньте этого нахала за дверь!" Это приказание было моментально исполнено
хозяином и четырьмя носильщиками, которые спустили меня с лестницы  нем-
ножко скорее, чем я сам спустился бы. Вот почему,  дорогая,  я  оказался
без крова.
   - Но кто такой этот францисканец? - спросила Монтале. - Что он, гене-
рал ордена?
   - Наверное; мне послышалось, что его величал так вполголоса  один  из
носильщиков.
   - Итак?.. - протянула Монтале.
   - Итак, у меня нет больше ни  комнаты,  ни  гостиницы,  ни  крова,  и
все-таки я решил, как и мой друг Маникан, не ночевать под  открытым  не-
бом.
   - Что же делать? - вскричала Монтале.
   - Вот именно!
   - Ничего не может быть проще, - раздался вдруг чей-то голос.
   Монтале и Маликорн разом вскрикнули.
   Показался де Сент-Эньян.
   - Дорогой Маликорн, - сказал он, - счастливый случай  снова  приводит
меня сюда, чтобы вывести вас из затруднительного положения. Пойдемте,  я
предлагаю вам комнату у себя и ручаюсь вам, что ее  не  отнимет  никакой
францисканец. Что же касается вас, мадемуазель, будьте спокойны:  я  уже
посвящен в тайну мадемуазель де Лавальер и мадемуазель де  Тонне-Шарант;
вы были только что так добры, что посвятили меня в  вашу,  благодарю:  я
буду хранить все три тайны так же свято, как и одну.
   Маликорн и Монтале переглянулись, как двое школьников, застигнутых на
месте преступления. Но так как Маликорн не мог  не  увидеть  всех  выгод
предложения де Сент-Эньяна, то он сделал Монтале знак, что покоряется, и
та ответила ему тем же.
   Затем Маликорн медленно спустился с лестницы, обдумывая, как бы поис-
куснее выведать у г-на де Сент-Эньяна все, что  последний  мог  знать  о
пресловутой тайне. А Монтале помчалась как лань, и никакой  лабиринт  не
мог сбить ее с пути.
   Сент-Эньян действительно привел к себе Маликорна, оказывая  ему  вся-
ческое внимание, - так он был счастлив держать в руках двух человек, ко-
торые могли бы поставлять ему сведения о тайнах фрейлин.


   XXXII
   ЧТО ЖЕ В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ПРОИЗОШЛО В ХАРЧЕВНЕ "КРАСИВЫЙ ПАВЛИН"

   Прежде всего сообщим читателю некоторые подробности о харчевне  "Кра-
сивый павлин"; потом перейдем к описанию постояльцев,  которые  занимали
ее.
   Харчевня "Красивый павлин", как и всякая харчевня, обязана была своим
названием вывеске. На этой вывеске изображен был  павлин  с  распущенным
хвостом. Но только, по примеру  некоторых  художников,  придавших  змию,
соблазнившему Еву, лицо красивого юноши, творец вывески придал красивому
павлину лицо женщины.
   Эта харчевня - живая эпиграмма на ту половину человеческого рода, ко-
торая, по словам Легуве, сообщает прелесть жизни, - стояла  в  Фонтенбло
на первой боковой улице налево, пересекавшей главную артерию,  Парижскую
улицу, которая, в сущности, составляла весь городок.
   В те времена боковая улица называлась Лионской, вероятно потому,  что
направлялась в сторону этой второй столицы королевства.  Лионскую  улицу
составляли два дома зажиточных горожан, отделенные друг от друга больши-
ми садами с живой изгородью. Между тем казалось, будто на этой улице три
дома. Объясним, каким образом на самом деле их было только два.
   Харчевня "Красивый павлин" выходила главным фасадом на большую улицу;
на Лионскую же улицу выходили два флигеля, разделенные  дворами.  В  них
были просторные помещения для всех путешественников,  приходили  ли  они
пешком, приезжали ли верхом или даже в каретах. Тут путники находили  не
только кров и стол; богатые вельможи имели к своим услугам место для уе-
диненных прогулок, когда, подвергшись опале, желали затвориться в одино-
честве, чтобы понемногу примириться с обидами или же обдумать месть.
   Из окон этих флигелей была видна прежде всего улица,  поросшая  трав-
кой, пробивающейся между камнями мостовой. Дальше - красивые живые изго-
роди из бузины и боярышника, которые, точно зеленые и увенчанные цветами
руки, обнимали упомянутые нами два дома. А  еще  дальше,  в  промежутках
между домами, точно фон картины или непроницаемый  горизонт,  рисовалась
полоса густых рощ, стоявших, как часовые, перед большим лесом,  начинав-
шимся у Фонтенбло.
   Итак, постоялец, занимавший угловое помещение, взглянув на  Парижскую
улицу, мог видеть прохожих, слышать их шаги, любоваться уличными  увесе-
лениями, а обращаясь в сторону Лионской улицы, упиваться сельским  видом
и тишиной. Кроме того, в случае необходимости, заслышав стук  в  главную
дверь с Парижской улицы, постоялец мог ускользнуть по  черному  ходу  на
Лионскую улицу и, пробравшись вдоль садов, достигнуть опушки леса.
   Маликорн, который, как помнит читатель, впервые поведал нам  об  этой
харчевне "Красивый павлин" с целью пожаловаться на свое изгнание оттуда,
был слишком озабочен собственными делами и рассказал Монтале  далеко  не
все, что можно было сообщить об этой любопытной харчевне.
   Мы постараемся восполнить этот досадный пробел в рассказе Маликорна.
   Например, Маликорн совсем забыл упомянуть, каким образом он  попал  в
харчевню "Красивый павлин". Кроме того, он сказал только о  францисканце
и ни словом не обмолвился о других постояльцах этой харчевни.
   Способ, каким они проникли туда, образ их жизни, трудность для всяко-
го постороннего, кроме привилегированных постояльцев, получить доступ  в
гостиницу без пароля и поселиться в ней без особых приготовлений  -  все
это должно было, однако, поразить  Маликорна  и,  мы  решаемся  сказать,
действительно поразило его. Однако, как мы уже упомянули, Маликорн  весь
был поглощен собственными делами и не замечал многого из того, что  про-
исходило кругом.
   В самом деле, все помещения гостиницы "Красивый павлин"  были  заняты
домоседами, очень спокойными людьми с приветливыми лицами,  ни  одно  из
которых не было знакомо Маликорну. Все эти постояльцы приехали в  гости-
ницу после поселения в ней Маликорна. И каждый  входил  туда,  произнеся
пароль, который на первых порах привлекал  внимание  Маликорна;  однако,
расспросив, в чем дело, он узнал, что хозяин принимал  эти  предосторож-
ности потому, что город, в котором было  много  богатых  вельмож,  кишел
также ловкими мошенниками.
   Дорожа доброй славой гостиницы, хозяин заботился  о  том,  чтобы  его
постояльцы не были ограблены.
   Стараясь уяснить свое положение в гостинице "Красивый павлин",  Мали-
корн иногда задавал себе вопрос, почему его приняли и  впустили  беспре-
пятственно, тогда как на его глазах очень многие приезжие  получили  от-
каз. Особенно поражало его то, что Маникан, такой знатный вельможа,  ко-
торого, по его мнению, должны были уважать все, был самым  бесцеремонным
образом выпровожен со словами nescio vos [22] когда хотел покормить свою
лошадь в "Красивом павлине".
   Все это было для Маликорна  загадкой,  над  разрешением  которой  он,
впрочем, не очень ломал себе голову, настолько он  был  поглощен  своими
любовными и честолюбивыми замыслами. Впрочем, если бы он и хотел  разре-
шить эту загадку, это едва ли удалось бы ему, несмотря на весь его ум.
   Несколько слов покажут читателю, что для разрешения подобной  загадки
понадобился бы, по крайней мере, Эдип.
   Вот уже неделю в этой гостинице жило семеро путешественников, прибыв-
ших туда на другой день после того, как Маликорн остановил свой выбор на
"Красивом павлине".
   Эти семеро путешественников, прибывших с многочисленным штатом, были:
прежде всего немецкий генерал с  секретарем,  врачом,  тремя  лакеями  и
семью лошадьми - этого генерала звали граф фон Востпур, испанский карди-
нал с двумя племянницами, двумя  секретарями,  родственником-офицером  и
двенадцатью лошадьми - этого кардинала звали монсеньер Херебиа;  богатый
бременский купец с лакеем и двумя лошадьми - этого купца звали г-н Бонш-
тетт; венецианский сенатор с женой и дочерью,  писаными  красавицами,  -
сенатора звали синьор Марини; шотландский помещик с семью горцами своего
клана, все пешком, - помещика звали Мак-Камыор; австриец из Вены без ти-
тула и герба, приехавший в карете, очень похожий на священника и немного
на солдата, - его звали советником, наконец, дама-фламандка,  с  лакеем,
горничной и компаньонкой, очень важная, очень величественная, на превос-
ходных лошадях, - ее звали фламандской дамой.
   Все эти путешественники, как мы сказали, приехали в  один  и  тот  же
день, а между тем их прибытие не вызвало никакой суматохи  в  гостинице,
улица нисколько не была загромождена, так как помещения были отведены им
заранее по просьбе их курьеров или секретарей, приехавших накануне или в
тот же день утром.
   Маликорн, прибывший днем раньше, на тощей лошади с худеньким  чемода-
ном, назвал себя в гостинице "Красивый павлин" другом  одного  вельможи,
желавшего полюбоваться празднествами, и объявил, что этот вельможа  дол-
жен вскоре приехать сам.
   Выслушав его, хозяин улыбнулся Маликорну, как  старому  знакомому,  и
сказал:
   - Выбирайте, сударь, комнату, какая вам  понравится,  потому  что  вы
приехали первым.
   Это было сказано с тем выразительным подобострастием, которое  у  со-
держателей харчевни означает: "Будьте спокойны, сударь, мы знаем, с  кем
имеем дело, и будем обращаться с вами подобающим образом".
   Слова и сопровождавший их жест показались Маликорну  благожелательны-
ми, но он не понимал причины неожиданной любезности.  Не  желая  тратить
много денег и в то же время предполагая, что, спросив маленькую комнату,
он получит отказ, Маликорн решил ухватиться за слова хозяина и  обмануть
его с помощью его же собственной хитрости.
   Поэтому, улыбаясь с видом человека, которому отдают должное, он отве-
чал:
   - Дорогой хозяин, я возьму самую лучшую и самую веселую комнату.
   - С конюшней?
   - С конюшней.
   - С какого дня?
   - Немедленно, если это возможно.
   - Чудесно.
   - Только, - поспешно прибавил Маликорн, - я но займу сейчас  большого
помещения.
   - Хорошо, - произнес хозяин тоном человека понимающего.
   - Некоторые причины, которые потом станут для  вас  ясны,  заставляют
меня занять для себя лично только эту маленькую комнату.
   - Да, да, да, - подтвердил хозяин.
   - Когда приедет мой друг, он наймет большое помещение. И так как  оно
будет принадлежать ему, то он сам и рассчитается с вами.
   - Прекрасно, прекрасно! Так мы и договаривались.
   - Договаривались?
   - Слово в слово.
   - Странно, - пробормотал Маликорн. - Значит, вы понимаете?
   - Да.
   - Это все, что нужно. Так как вы понимаете... А вы ведь понимаете, не
правда ли?
   - Вполне.
   - Отлично, проводите меня в мою комнату.
   Хозяин "Красивого павлина" пошел впереди, держа шляпу в руке.
   Маликорн поместился в своей комнате и был крайне удивлен, что  хозяин
гостиницы, встречая его на лестнице, постоянно подмигивал ему, как  соу-
мышленнику.
   "Тут произошло какое-то недоразумение, - говорил себе Маликорн, -  но
пока оно не разъяснилось, я буду им пользоваться; ничего лучшего мне  не
нужно".
   И как охотничья собака, пускался он из своей комнаты ловить  придвор-
ные новости, то обжигаясь фейерверками, то купаясь  в  брызгах  фонтана,
как он говорил мадемуазель Монтале.
   На другой день по приезде он увидел, как к крыльцу гостиницы подъеха-
ли один за другим семеро путешественников и заняли все помещения "Краси-
вого павлина".
   При виде всех этих путешественников  и  их  челяди  Маликорн  с  удо-
вольствием потер себе руки, думая, что, запоздай  он  хотя  бы  на  один
день, у него не было бы кровати, на которой он мог бы отдыхать по  возв-
ращении из своих экспедиций.
   Когда все приезжие были размещены, хозяин вошел в комнату Маликорна и
с обычной почтительностью сказал:
   - Любезный гость, в третьем корпусе вам оставлено большое  помещение;
вы знаете это?
   - Конечно, знаю.
   - Я вам делаю настоящий подарок.
   - Спасибо!
   - Поэтому, когда ваш друг приедет...
   - Ну?
   - Он останется доволен мной, если только это не такой человек,  кото-
рому ничем не угодить.
   - Позвольте мне сказать несколько слов по поводу моего друга.
   - Говорите, ради бога, ведь вы здесь хозяин!
   - Вы знаете, он должен был приехать...
   - Да, должен.
   - Он, вероятно, изменил свое намерение.
   - Нет.
   - Вы в этом уверены?
   - Уверен.
   - Потому что, если у вас есть хоть какие-нибудь сомнения...
   - Слушаю.
   - То я вам заявляю: я не ручаюсь, что он приедет.
   - Однако он сказал вам...
   - Да, сказал; но вы знаете: человек предполагает, а бог  располагает,
verba volant, scripta manent.
   - Что это значит?
   - Слова улетают, написанное остается, а так как он мне ничего не  на-
писал, а удовольствовался устными заявлениями, то я вам  разрешаю,  хотя
не побуждаю вас... вы понимаете, я в большом затруднении...
   - Что же вы мне разрешаете?
   - Сдать это помещение, если за него вам предложат хорошую цену.
   - Сдать?
   - Да.
   - Ни за что, сударь, никогда я не сделаю подобной вещи.  Если  он  не
написал вам...
   - Нет.
   - То он написал мне.
   - А-а-а!..
   - Да.
   - А в каких выражениях? Посмотрим, сходится ли его письмо  с  устными
его указаниями.
   - Вот что приблизительно было в письме:
   "Господину содержателю гостиницы "Красивый павлин".
   Вы, вероятно, предупреждены, что в вашей гостинице назначено свидание
нескольких важных особ; я принадлежу к членам общества, собирающегося  в
Фонтенбло. Придержите поэтому небольшую комнату для моего друга, который
приедет или раньше, или после меня..."
   - Вы и есть этот друг, не правда ли? - прервал свою речь хозяин "Кра-
сивого павлина".
   Маликорн скромно поклонился.
   Хозяин продолжал:
   "И большое помещение для меня. За большое помещение рассчитываюсь  я;
но я желаю, чтобы маленькая комнатка стоила недорого, так как она  пред-
назначена для бедняка".
   - Это опять-таки вы, не правда ли? - спросил хозяин.
   - Да, конечно, - ответил Маликорн.
   - Итак, мы сговорились. Ваш друг заплатит за большое помещение, а  вы
за вашу комнату.
   "Пусть меня колесуют, если я что-нибудь понимаю  в  происходящем",  -
подумал Маликорн.
   А вслух прибавил:
   - А скажите, вы остались довольны именем?
   - Каким именем?
   - Стоящим в конце письма. Оно служит вам полным ручательством?
   - Я хотел спросить его у вас, - сказал хозяин.
   - Как, письмо было без подписи?
   - Да, - отвечал хозяин, широко раскрывая глаза, в  которых  светились
таинственность и любопытство.
   - В таком случае, - заявил Маликорн, тоже принимая таинственный  вид,
- если он не назвал себя...
   - Да?
   - Значит, у него были на то причины.
   - Без сомнения.
   - И я - его друг, его поверенный, не стану разоблачать его инкогнито.
   - Вы правы, сударь, - согласился хозяин. - Я не буду настаивать.
   - Я ценю вашу деликатность... Но, как сказал мой друг, за мою комнату
полагается особая плата; сговоримся о ней.
   - Сударь, это дело решенное.
   - Все же сосчитаемся. Комната, стол, конюшня и корм для моей  лошади;
сколько вы возьмете в день?
   - Четыре ливра, сударь.
   - Значит, двенадцать ливров за истекшие три дня.
   - Да, сударь, двенадцать ливров.
   - Вот они.
   - Зачем же вам платить теперь?
   - Затем, что, - таинственно понижая голос, проговорил  Маликорн,  ви-
девший, что таинственность производит отличное действие, - затем, что  я
не хочу остаться в долгу, если мне придется уехать внезапно.
   - Вы правы, сударь.
   - Значит, я у себя дома?
   - Вы у себя!
   - Отлично. Прощайте!
   Хозяин ушел.
   Оставшись один, Маликорн стал рассуждать следующим образом:
   "Только господин де Гиш или Маникан могли написать хозяину "Красивого
павлина"; господин де Гиш, желая заручиться помещением  вне  дворца,  на
случай успеха или неуспеха, а Маникан по поручению господина де Гиша.
   Вот что, должно быть,  придумали  господин  де  Гиш  или  Маникан:  в
большом помещении можно будет прилично принять даму под  густой  вуалью,
припася на всякий случай для означенной дамы второй выход  на  пустынную
улицу, кончающуюся у самой опушки леса.
   Маленькая комната предназначается в качестве  временного  приюта  для
Маникана, поверенного господина дб Гиша и верного его стража, или же для
самого господина де Гиша, играющего для большей безопасности роль госпо-
дина и роль поверенного одновременно.
   Но этот съезд, назначенный в гостинице и действительно  состоявшийся?
Что это такое? Все это, должно быть, люди, которые должны быть представ-
лены королю. Но кто такой этот бедняк, которому оставлена маленькая ком-
ната? Хитрость, чтобы лучше замаскироваться де Гишу или Маникану. Если я
угадал верно, - что весьма правдоподобно, - это еще полбеды:  расстояние
между Маниканом и Маликорном определяется только кошельком".
   Придя к такому выводу, Маликорн успокоился, предоставив  семи  посто-
яльцам занимать семь помещений в гостинице "Красивый павлин" и  свободно
разгуливать по ней.
   Когда ничто не беспокоило его при дворе, когда разведки  и  расспросы
утомляли его, когда ему надоедало писать письма, которые никогда не уда-
валось передать по назначению, то Маликорн возвращался в свою уютную ма-
ленькую комнату и, облокотившись на  балкон,  украшенный  настурциями  и
гвоздикой, принимался думать о странных путешественниках, для которых  в
Фонтенбло как будто не существовало ни света, ни радости, ни праздников.
   Так продолжалось до седьмого дня, который мы подробно описали в  пре-
дыдущих главах вместе с последовавшей за ним ночью.
   В эту ночь Маликорн сидел у окна, чтобы освежиться;  было  уже  очень
поздно, как вдруг показался Маникан верхом на лошади, озабоченно и недо-
вольно озиравшийся во все стороны.
   - Наконец-то! - сказал себе Маликорн, с первого взгляда узнавший  Ма-
никана. - Наконец он является занять свое помещение, иными словами - мою
комнату.
   И он окликнул Маникана. Маникан поднял голову и, в свою очередь,  уз-
нал Маликорна.
   - Ах, черт возьми, - произнес он, и лицо его просветлело, - как рад я
встретиться с вами, Маликорн. Я разъезжаю по Фонтенбло в напрасных поис-
ках трех вещей: де Гиша, комнаты и конюшни.
   - Что касается де Гиша, то я не могу дать вам о нем ни дурных, ни хо-
роших сведений, потому что я не видел его; комната и конюшня - дело дру-
гое.
   - А-а-а!
   - Да; ведь они были оставлены здесь?
   - Оставлены? Кем?
   - Вами, мне кажется.
   - Мной?
   - Разве вы не заказали здесь помещения?
   - И не думал даже.
   В этот момент на пороге вырос хозяин.
   - Есть у вас комната? - спросил Маникан.
   - Вы изволили заказать ее, сударь?
   - Нет.
   - В таком случае комнаты нет.
   - Если так, то я заказал комнату, - сказал Маникан.
   - Комнату или целое помещение?
   - Все, что вам будет угодно.
   - Письменно?
   Маликорн утвердительно кивнул Маникану.
   - Ну конечно, письменно, - отвечал Маникан. - Разве  вы  не  получили
моего письма?
   - От какого числа? - спросил хозяин, которому колебания Маникана  по-
казались подозрительными.
   Маникан почесал затылок и посмотрел на  Маликорна;  но  Маликорн  уже
спускался по лестнице на помощь другу.
   Как раз в это мгновение у подъезда гостиниц