ственной безопасности.
   - Спасибо, Рауль.
   - За что?
   - За то, что, видя, как я страдаю из-за этой женщины, ты утешаешь ме-
ня. За то, что ты говоришь мне о ней все хорошее, что ты о ней  думаешь,
а может быть, даже такое, чего и не думаешь.
   - О, - заметил Рауль, - ты ошибаешься, де Гиш, я не всегда высказываю
то, что думаю, и в таких случаях я молчу; но когда я говорю, то не  умею
притворяться и обманывать, и тот, к кому я обращаюсь, может вполне дове-
рять мне.
   Все это время принцесса, вытянув шею, жадно прислушивалась к малейше-
му шороху в кустах и внимательно всматривалась в темноту.
   - Ну, в таком случае я ее знаю лучше, чем ты, - воскликнул де Гиш.  -
Она вовсе не легкомысленна, она суетна; она вовсе не падка на новое, она
не помнит старого и ничему не верит; она не  чувствительная  к  похвалам
женщина, а отъявленная и жестокая кокетка. Дьявольская кокетка!  О!  Это
правда. Поверь, Бражелон, я испытываю все муки ада; я, храбрый, страстно
любящий опасность человек, натыкаюсь на опасность, превосходящую мои си-
лы и мою храбрость. Но знаешь ли, Рауль, я приберегаю для  себя  победу,
которая будет стоить ей много горьких слез.
   Рауль взглянул на своего приятеля, который,  задыхаясь  от  волнения,
прислонился головой к стволу дуба.
   - Победу? - спросил он. - Какую победу?
   - Какую?
   - Да.
   - В один прекрасный день я подойду к ней; в один прекрасный день я ей
скажу: "Я был молод, я с ума сходил от любви; однако, пресмыкаясь у  ва-
ших ног, я, из уважения к вам, не смел взглянуть на вас,  ожидая,  чтобы
ваш взгляд ободрил меня. Мне показалось, что я  поймал  этот  взгляд,  я
поднялся, и тогда без всякого повода с моей стороны, кроме того,  что  я
полюбил вас еще сильнее, если только это возможно, - тогда вы вдруг  от-
толкнули меня из каприза, чтобы доставить себе удовольствие,  бессердеч-
ная женщина, ни во что не верующая, не знающая, что такое  любовь.  Нес-
мотря на то что в жилах ваших течет  королевская  кровь,  вы  недостойны
любви честного человека; я казню себя за то, что слишком любил  вас,  и,
умирая, проклинаю вас".
   - Боже мой, - воскликнул  Рауль,  ужаснувшись  глубокой  искренности,
звучавшей в словах молодого человека, - я же сказал тебе, де Гиш, что ты
сумасшедший!
   - Да, да, - продолжал де Гиш, захваченный своей мыслью, - так как нам
здесь не с кем воевать, я отправлюсь куда-нибудь на север,  поступлю  на
службу к императору, и сострадательная пуля какого-нибудь венгерца, хор-
вата или турка положит конец моему существованию.
   Не успел де Гиш кончить эту фразу, как послышался какой-то шум; Рауль
вскочил и насторожился.
   Что касается де Гиша, то он по-прежнему был поглощен своими мыслями и
сидел на скамейке, сжимая голову руками.
   Кусты раздвинулись, и перед молодыми людьми появилась женщина,  блед-
ная и взволнованная. Одной рукой она отстраняла ветви, касавшиеся ее ли-
ца, а другой откинула капюшон плаща, которым были окутаны ее  плечи.  По
влажным, блестящим глазам, по царственной осанке, по ее  величественному
жесту, а еще больше по биению своего сердца де Гиш  узнал  принцессу  и,
вскрикнув, закрыл глаза.
   А Рауль в смущении вертел шляпу в дрожащих пальцах, несвязно  бормоча
почтительное приветствие.
   - Господин де Бражелон, - обратилась к нему принцесса, - будьте  доб-
ры, посмотрите, нет ли здесь где-нибудь в аллеях или между деревьями мо-
их фрейлин. А вы, граф, останьтесь, я устала, дайте мне вашу руку.
   Если бы гром внезапно грянул над головой юноши, он не был бы так  ис-
пуган, как при звуках этого голоса.
   Однако де Гиш был действительно человек отважный и в  глубине  сердца
уже принял окончательное решение;  поэтому  он  встал  и,  видя  замеша-
тельство Бражелона, бросил  на  него  взгляд,  полный  глубокой  призна-
тельности.
   Вместо того чтобы тотчас же ответить принцессе, он подошел к  виконту
и пожал руку своего благородного друга; из груди его вырвался  вздох,  в
котором он отдавал, казалось, дружбе всю жизнь, трепетавшую  еще  в  его
сердце.
   А гордая принцесса, не привыкшая с кем-либо считаться, покорно  ждала
окончания этого немого разговора. Рука ее, ее царственная рука, осталась
простертой в воздухе и, когда Рауль ушел, опустилась без  гнева,  но  не
без волнения, на руку де Гиша.
   Они остались одни среди темного и безмолвного леса, в тишине которого
слышны были только шаги Рауля, поспешно удалявшегося по невидимым дорож-
кам.
   Над их головами раскинулся шатер из душистой густой листвы, в просве-
тах которой сверкали звезды.
   Принцесса тихонько отвела де Гиша шагов на сто от нескромного дерева,
которое в эту ночь слышало и позволило слышать другим столько пылких ре-
чей, и, выйдя с ним на соседнюю лужайку, откуда было видно  далеко  кру-
гом, сказала:
   - Я привела вас сюда, потому что там, где мы были, слышно каждое сло-
во.
   - Вы говорите: слышно каждое слово, принцесса? - машинально  повторил
молодой человек.
   - Да.
   - Что же это значит? - спросил де Гиш.
   - Это значит, что я слышала весь ваш разговор.
   - Ах, боже мой, боже мой, только этого недоставало! -  пролепетал  де
Гиш.
   И он опустил голову, как усталый пловец, не имеющий  сил  бороться  с
волной.
   - Итак, - начала она, - значит, вы обо мне такого мнения, как  только
что говорили?
   Де Гиш побледнел, отвернулся, но ничего не ответил; казалось, что  он
сейчас упадет в обморок.
   - Что ж, это хорошо, - продолжала  принцесса  кротким  голосом,  -  я
предпочитаю обидную для меня откровенность  лживой  лести.  Пусть  будет
так! Значит, по вашему мнению, господин де Гиш, я низкая кокетка?
   - Низкая! - вскричал молодой человек. - О, я не говорил этого. Я  ни-
как не мог бы назвать низкою ту, которая для меня дороже всего на свете;
нет, нет, я этого не говорил!
   - По-моему, женщина, которая видит  человека,  пожираемого  пламенем,
зажженным ею же самой, и не старается потушить это пламя, - низкая  жен-
щина.
   - Ах, какое значение имеет для вас то,  что  я  сказал?  -  продолжал
граф. - Что я такое, боже мой, по сравнению с вами, и стоит ли вам  бес-
покоиться, существую ли я на свете?
   - Господин де Гиш, вы мужчина, а я женщина, и, зная вас  так,  как  я
вас знаю, я вовсе не хочу, чтобы вы умирали из-за меня; я  решила  изме-
нить свое поведение с вами и свой характер. Я буду не то что откровенной
- я всегда откровенна, - но правдивой. Итак, я умоляю вас, граф, не  лю-
бите меня больше и забудьте, что я говорила с вами или смотрела на вас.
   Де Гиш обернулся и обжег принцессу страстным взглядом.
   - Принцесса, - вскричал он, - вы просите прощения, вы меня  умоляете,
вы!
   - Да, да, я; раз я причинила зло, я должна  в  загладить  его.  Итак,
граф, решено. Вы прощаете мне мое легкомыслие и мое кокетство. Не  пере-
бивайте меня! А я прощаю вам то, что вы назвали  меня  легкомысленной  и
кокеткой, а может быть, и похуже; откажитесь от вашей мысли о смерти  и,
таким образом, сохраните вашей семье, королю и  дамам  рыцаря,  которого
все уважают и многие любят.
   Последнее слово было произнесено принцессою с  такой  искренностью  и
даже нежностью, что сердце де Гиша чуть не выскочило из груди.
   - О, принцесса!.. - пролепетал он.
   - Слушайте дальше, - продолжала она, - когда вы откажетесь  от  меня,
сначала по необходимости, а затем чтобы исполнить мою просьбу, то будете
лучше судить обо мне и, я уверена, замените эту любовь, - простите,  это
безумие, - искренней дружбой, которую вы предложите мне и которая,  кля-
нусь вам, будет с радостью принята.
   Пот выступил на лбу у де Гиша, сердце замерло, холод пробежал по  жи-
лам, он кусал себе губы, топал ногой, словом, всячески старался сдержать
свои мучения.
   - Принцесса, - проговорил он наконец, - то, что вы  предлагаете  мне,
невозможно, я не могу принять ваших условий.
   - Как! - сказала принцесса. - Вы отказываетесь от моей дружбы?
   - Нет, нет, не надо дружбы, принцесса, я предпочитаю умереть от  люб-
ви, чем жить дружбой.
   - Послушайте, граф!
   - Ах, принцесса, - вскричал де Гиш, - я дошел до той точки, когда  не
может быть иного уважения и иной рассудительности, чем  рассудительность
и уважение честного человека к обожаемой женщине. Прогоните меня,  прок-
ляните, отрекитесь от меня, вы будете правы; я жаловался на  вас,  но  я
так горько жаловался только потому, что я вас люблю; я сказал  вам,  что
умру, и умру; живого вы меня забудете, мертвого же  никогда,  я  в  этом
уверен.
   Теперь принцесса, в свою очередь, отвернулась от него и стояла,  пог-
руженная в мечты, волнуясь не меньше, чем он.
   После некоторого молчания она спросила его:
   - Так вы очень любите меня?
   - О, безумно! Готов умереть от любви, даже если вы меня  прогоните  и
не станете больше слушать.
   - В таком случае ваша болезнь безнадежна, - сказала она с веселым ви-
дом, - болезнь, которую нужно лечить мягким обращением. Дайте  мне  вашу
руку... Она холодна как лед.
   Де Гиш преклонил колени и припал губами к горячим рукам принцессы.
   - Так любите меня, - проговорила принцесса, - раз вы не можете не лю-
бить.
   И, слегка пожав его пальцы, она притянула его к себе жестом  королевы
и любовницы. Де Гиш вздрогнул всем телом.  Принцесса  почувствовала  эту
дрожь и поняла, что граф действительно любит ее.
   - Вашу руку, граф, - попросила она, - и пойдемте домой.
   - Ах, принцесса! - проговорил граф, взволнованный, с пылающими глаза-
ми. - Ах, вы нашли третье средство погубить меня!
   - К счастью, такое, которое действует дольше других, не правда ли?  -
ответила принцесса.
   И она увлекла его к деревьям.


   XXVII
   КОРРЕСПОНДЕНЦИЯ АРАМИСА

   В то время как дела де Гиша внезапно приняли только что описанный на-
ми неожиданный оборот, Рауль, поняв, что принцесса удалила его, чтобы не
мешать объяснению, результаты которого он никак не мог предвидеть,  ушел
и присоединился к фрейлинам, гулявшим по цветнику.
   А шевалье де Лоррен, поднявшись в свою комнату,  с  удивлением  читал
письмо от де Варда, написанное рукою камердинера, в котором ему подробно
рассказывалось об ударе шпагой, полученном в Кале, и предлагалось  сооб-
щить об этом де Гишу и принцу, что было бы, вероятно, весьма  приятно  и
тому и другому. Особенно красочно де Вард расписывал Лоррену любовь  Бе-
кингэма к принцессе и заканчивал письмо предположением, что эта  страсть
взаимна.
   Прочитав эти фразы, шевалье пожал плечами; и точно - сведения де Вар-
да не отличались свежестью. Де Вард еще ничего не знал о дальнейшем ходе
событий.
   Шевалье швырнул письмо через плечо  на  соседний  стол  и  проговорил
презрительным тоном:
   - И впрямь невероятно! Бедняга де Вард неглупый малый, но, видимо,  в
провинции люди скоро тупеют. Черт бы побрал этого олуха! Ему ведено было
сообщать мне важные новости, а он несет такую чепуху. Вместо того  чтобы
читать это пустейшее письмо, я, наверное, обнаружил бы в парке интрижку,
которая бы скомпрометировала какую-нибудь женщину и  подставила  бы  под
шпагу мужчину; это развлекло бы принца дня на три.
   Он взглянул на часы.
   - Теперь слишком поздно. Второй час; должно быть, все вернулись к ко-
ролю и кончают пир. Да, сегодня я никого не выследил, - разве только ка-
кая-нибудь случайность...
   И с этими словами, как бы призывая свою добрую звезду, шевалье с  до-
садой подошел к окну, откуда видна была довольно уединенная часть сада.
   Тотчас, словно какой-то злой гений был к его услугам, он заметил, что
в замок возвращался неизвестный мужчина. Его сопровождал  кто-то,  заку-
танный в темный шелковый плащ. В этой фигуре можно было узнать ту женщи-
ну, которая привлекла его внимание полчаса тому назад.
   - Черт возьми, - подумал он, хлопая в ладоши. - Будь я  проклят,  как
говорит наш приятель Бекингэм, это и есть моя тайна.
   И он стремглав спустился по лестнице в надежде застать еще  во  дворе
женщину в плаще и ее спутника. Но, подбежав к воротам малого  двора,  он
почти столкнулся с принцессой, сияющее лицо  которой  выглядывало  изпод
капюшона.
   К несчастью, принцесса была одна.
   Шевалье сообразил, что так как пять минут тому назад он  видел  ее  с
мужчиной, то этот последний не мог уйти далеко. И потому, наскоро покло-
нившись принцессе, он пропустил ее; затем, когда она  сделала  несколько
шагов с поспешностью женщины, боящейся быть  узнанной,  шевалье  увидел,
что она слишком занята собой, чтобы уделять внимание ему; он бросился  в
сад, озираясь по сторонам.
   Он успел вовремя: мужчина, сопровождавший принцессу, был  еще  виден;
но он быстро приближался к одному из флигелей замка, за  которым  должен
был скрыться.
   Нельзя было терять ни минуты; шевалье бегом пустился вдогонку, с  тем
чтобы замедлить шаг, только приблизившись к незнакомцу; но как он ни то-
ропился, незнакомец скрылся за углом раньше, чем шевалье догнал его.
   Однако так как человек, которого преследовал шевалье, шел теперь мед-
ленно, задумавшись, то было очевидно, что  шевалье  успеет  еще  догнать
его, если только тот не войдет в какую-нибудь дверь. Так бы оно и случи-
лось, если бы, огибая угол, шевалье не наткнулся на двух мужчин,  шедших
в противоположном направлении.
   Шевалье готов был уже выругаться, но, подняв голову, узнал в одном из
них суперинтенданта. Спутника Фуке шевалье видел в первый  раз.  То  был
его преосвященство епископ ваннский.
   Встретившись с высокопоставленной особой  и  принужденный,  как  того
требовал этикет, извиниться, хоть он и  сам  ожидал  извинения,  шевалье
отступил назад. Так как г-н Фуке пользовался если не дружбой, то  всеоб-
щим уважением; так как сам король, хотя и ненавидел его в душе,  все  же
обращался с ним как с лицом значительным, шевалье сделал то, что  сделал
бы и сам Корбель: он поклонился г-ну Фуке, который, в свою очередь, бла-
гожелательно его приветствовал, видя, что этот дворянин толкнул его  не-
чаянно и без всякого дурного намерения.
   А затем, узнав шевалье де Лоррена, он сказал ему  несколько  любезных
слов, на которые шевалье пришлось отвечать.
   Как ни краток был этот диалог, шевалье де Лоррен с крайним огорчением
увидел, что преследуемый им незнакомец успел скрыться.
   Приходилось отказаться от преследования,  и  он  решил  поговорить  с
г-ном Фуке.
   - Ах, сударь, - сказал он, - как вы поздно. Все были  очень  удивлены
вашим отсутствием, особенно принц, недоумевавший, почему вы  не  явились
на приглашение короля.
   - Нельзя было, сударь. Я только сию минуту освободился.
   - В Париже спокойно?
   - Совершенно спокойно, Париж не роптал на последний налог.
   - Понимаю: вы хотели сперва удостовериться, как будет принят налог, и
только потом явиться на наш праздник.
   - Все же я немного запоздал. Поэтому я обращаюсь  к  вам,  сударь,  с
просьбой ответить мне, в замке ли король и могу ли я увидеть его сегодня
же или должен буду подождать до завтра.
   - Мы потеряли из виду короля с полчаса назад, - отвечал шевалье.
   - Может быть, он у принцессы? - спросил Фуке.
   - Не думаю, потому что я встретился с принцессой, возвращавшейся  до-
мой по малой лестнице; если только этот дворянин, с которым вы  столкну-
лись не был сам король...
   И шевалье сделал паузу, ожидая, что услышит сейчас имя человека,  ко-
торого он преследовал.
   Но Фуке ответил:
   - Нет, сударь, это был не король.
   Разочарованный шевалье поклонился, но при  этом  еще  раз  осмотрелся
кругом и, заметя г-на Кольбера в группе каких-то людей, сказал  суперин-
тенданту:
   - Вот там, под деревьями, стоит человек, который даст вам более  точ-
ные сведения, чем я.
   - Кто он такой? - спросил Фуке, слабые глаза которого плохо видели  в
темноте.
   - Господин Кольбер, - отвечал шевалье.
   - Вот как! Тот человек, который разговаривает с факельщиками, и  есть
господин Кольбер?
   - Он самый. Он отдает распоряжения по поводу завтрашней иллюминации.
   - Благодарю вас, сударь.
   И Фуке сделал движение, показывавшее, что он узнал все, что ему  было
нужно.
   После этого шевалье, который, напротив, ничего не узнал,  удалился  с
низким поклоном. Когда он отошел, Фуке, нахмурившись, о чем-то  задумал-
ся. Арамис посмотрел на него с сожалением и грустью.
   - Неужели, - сказал он, - вас волнует даже имя этого  человека?  Нес-
колько минут тому назад вы были веселы и довольны и вдруг помрачнели  от
одного вида этого ничтожества. Неужели, сударь, вы  перестали  верить  в
свою звезду?
   - Перестал, - печально вздохнул Фуке.
   - Да почему же?
   - Потому, что я слишком счастлив в данную минуту, - отвечал Фуке дро-
жащим голосом. - Ах, дорогой мой даЭрбле, вы такой ученый, вы, наверное,
знаете историю некоего самосского тирана. Что мне бросить в море,  чтобы
предотвратить надвигающееся несчастье? Ах, повторяю  вам,  друг  мой,  я
слишком счастлив, так счастлив, что не желаю ничего больше того,  что  у
меня есть... Я поднялся так высоко...  Вы  знаете  мой  девиз:  Quo  non
ascendam [20]. Я поднялся так высоко,  что  мне  остается  только  спус-
каться. Следовательно, мне совершенно невозможно верить в улучшение моей
судьбы, ибо я достиг всего, что может желать человек.
   Арамис улыбнулся, устремив на Фуке свой ласкающий и острый взгляд.
   - Если бы я знал, в чем состоит ваше счастье, - сказал он, - то,  мо-
жет быть, опасался бы вашей опалы, но вы относитесь ко мне как к  истин-
ному другу, то есть находите, что я гожусь и в несчастье. Я  этим  очень
дорожу. Но мне кажется, я заслужил также и то, что время от  времени  вы
будете делиться со мной вашими удачами, чтобы и я мог  порадоваться  им,
так как вы знаете, что они мне дороже моих собственных.
   - Дорогой прелат, - засмеялся Фуке, - секреты мои слишком  нечестивы,
чтобы я мог доверить их епископу, каким бы светским человеком он ни был.
   - Вот глупости! А если как на исповеди?
   - Ах, мне пришлось бы слишком много краснеть, если бы  вы  были  моим
духовником.
   И Фуке снова вздохнул.
   Арамис еще раз взглянул на него с той же улыбкой.
   - Скрытность, - сказал он, - большая добродетель.
   - Тише, - перебил его Фуке. - Вон та ядовитая  тварь  узнала  меня  и
идет к нам.
   - Кольбер?
   - Да, отойдите в сторонку, дорогой даЭрбле; я  не  хочу,  чтобы  этот
пролаза видел нас вместе, а то он возненавидит и вас.
   Арамис пожал ему руку.
   - На кой мне дьявол его дружба? - удивился он. -  Разве  у  меня  нет
вас?
   - Да, но, может быть, когда-нибудь меня не станет, - грустно  ответил
Фуке.
   - Ну, если такое время наступит, - спокойно заметил Арамис, - мы поп-
робуем обойтись без дружбы господина Кольбера или же не станем  обращать
внимания на его ненависть. Но скажите  мне,  дорогой  Фуке,  почему  вы,
вместо того чтобы разговаривать с этим подхалимом, как вы  его  назвали,
от беседы с которым я не вижу никакой пользы, - почему вы не отправитесь
прямо к королю или, по крайней мере, к принцессе?
   - К принцессе? - рассеянно проговорил суперинтендант, погрузившись  в
воспоминания. - Да, разумеется, к принцессе.
   - Вспомните, - продолжал Арамис, - переданную нам новость  о  больших
милостях, которыми стала пользоваться принцесса в последние два-три дня.
Мне кажется, что в ваших планах и в наших общих  интересах  вам  следует
поухаживать за приятельницами его величества. Это единственное  средство
поколебать укрепляющийся авторитет господина Кольбера. Ступайте  же  как
можно скорее к принцессе и заручитесь ее поддержкой.
   - Но вполне ли вы уверены, - возразил Фуке, - что в  настоящее  время
король увлечен именно ею?
   - Если стрелка повернулась, то разве только с сегодняшнего утра! Ведь
вы знаете, у меня своя полиция.
   - Прекрасно. Я иду сейчас же и на всякий случай прибегну к моему  ис-
пытанному средству: вот к этой паре великолепных старинных камей в опра-
ве из брильянтов.
   - Я видел их: прекрасная редкостная вещь!
   Тут беседа их была прервана лакеем, который вел за собой курьера.
   - Для господ