ла: каким  я  был,  таким  и  остался.  За  четыреста  лет  ума  не
прибавилось  ни  капельки!  Поэтому  ее  жестокая  ложь  настигнет  меня
повсюду.
   Он уселся на краю моста и уронил голову на руки. Пука подошел к нему,
но не решался тревожить, ибо не знал,  как  утешить  несчастного  друга.
Даже ровное чудище выглядело опечаленным.  Все  сочувствовали  Джордану,
возродившемуся к новой жизни лишь для того,  чтобы  оказаться  обманутым
так же жестоко, как и в предыдущей.
   Айви разделяла его печаль, ведь она  сама  потеряла  близкого  друга,
паровичка Стэнли, но прежде всего ей хотелось разобраться в случившемся.
   - Надо расспросить об этом Хамфгорга, - заявила она.
   Джордан не отвечал. Он сидел, тупо уставившись в ров, безучастный  ко
всему. Обретя новую жизнь, бедняга не знал, что с ней делать.
   Айви была наказана за то, что несколько дней назад на пути в Северную
деревню влипла в совершенно пустяковые  неприятности.  На  сей  раз  все
обстояло иначе.  Воскресение  принесло  недавнему  призраку  лишь  новые
страдания, да вдобавок замок едва не развалился. Айви  чувствовала,  что
за все это ей непременно  влетит,  но  сейчас  ее  волновало  другое.  А
желанный ответ мог дать только Хамфгорг. Она пересекла мост  и  побежала
по  коридорам  замка.   Там   царил   полнейший   переполох,   вызванный
сотрясением, и никто не интересовался, куда она спешит и зачем.  О  том,
что будет, когда взрослые выяснят, почему замок Ругна едва не раскатился
по камушкам, думать не хотелось. Родители непременно ужучат и учучат  ее
почище тех страшных жука  и  щуки,  которых  едва  не  напустил  на  нее
головастик. А призраки? Что скажут призраки замка, когда узнают, в какую
историю она втянула их сотоварищей?
   Подбежав к зеркалу, Айви поспешно вызвала Хамфгорга.
   - Только ты можешь мне помочь, - со слезами  в  голосе  заявила  она,
едва Хамфгорг появился в зеркале. - Ты ведь такой умный. А у меня  такие
неприятности, такие неприятности...
   - Да вовсе я никакой не умный, - проворчал Хамфгорг, по  опыту  зная,
что уж ежели Айви сама называет что-то неприятностями, то это не  иначе,
как настоящая беда.
   - А вот и  умный!  -  воскликнула  девочка,  и  под  ее  воздействием
Хамфгорг мигом поумнел.
   Айви поведала ему о случившемся. Он внимательно выслушал  ее  и,  как
только она закончила, уверенно заявил:
   - Ну, тут все ясно. Дело в  том,  что...  Его  ответ  привел  Айви  в
восторг.
   - Ой, спасибо! - радостно закричала она. -  Конечно  же,  все  так  и
было! Как я только сама не догадалась?
   Бегом  припустив  по  коридорам  все   еще   переживавшего   недавнее
потрясение замка она вернулась к мосту, где  в  окружении  сочувствующей
компании лошадей, ровного чудища и нескольких приблудных зомби все в той
же горестной позе сидел безутешный Джордан.
   - А я знаю почему, а я знаю почему!.. - закричала Айви на бегу.
   - Потому что она ненавидела меня и хотела унизить еще  раз,  -  уныло
пробормотал варвар.
   - А вот и нет! Все потому, что она и в самом деле тебя любила.
   - Ничего себе любовь, - проворчал Джордан, не поднимая головы.
   - Лучше помолчи  и  послушай,  -  строго  сказала  Айви.  -  Ты  ведь
ничегошеньки не смыслишь в женщинах.
   - Тут ты в точку попала, - согласился он.
   - Так. Начинаем разбираться. Панихида знала правду насчет Иня и  Яна?
Что две стороны одной и той же личности?
   - Надо полагать, знала.
   - Значит, она знала, что все зло, присущее Яну, присуще и Иню, только
оно не проявляется. Выйдя за Иня, она вышла бы и за Яна, но такой  выбор
обрек бы замок Ругна на разрушение. Кроме того, она, видимо, знала,  что
злые чары, предназначенные погубить  тебя,  исходят  и  от  того,  и  от
другого. Еще вопрос, перемешал заклятия Ян, или они были такими с самого
начала. Все состязание представляло собой одну  лишь  видимость  и  было
затеяно,  чтобы  получить  одобрение  короля  Громдена.  Исход  его  был
предрешен, и Панихида это знала.
   - Да, - согласился, поразмыслив, Джордан, - скорее всего так. Знала и
помогла им... ему избавиться от меня. Разве это любовь?
   - Именно любовь. Слушай внимательно: Она понимала, что стоит  Инь-Яну
догадаться о ее чувствах к тебе, и он погубит тебя  навеки,  без  всякой
надежды на воскрешение. Ведь он был могущественным волшебником, и корона
ждала его вне зависимости от исхода мнимого  состязания.  Он  мог  сжечь
твое тело и бросить пепел в море, или вплавить золу в камни,  или...  уж
он бы нашел, что сделать, чтобы от тебя и духу не осталось. На смерть ты
был обречен в любом случае, но смерть смерти рознь - по крайней мере для
тебя. Именно потому, что Панихида любила тебя без памяти, ей приходилось
прикидываться, будто она  тебя  ненавидит.  Чтобы  усыпить  его  злобные
подозрения. Понимаешь?
   Джордан кивнул:
   - Кажется, кое-что начинаю понимать. Для Инь-Яна я был не  более  чем
инструментом, а, достигнув своего, он  избавился  бы  от  меня  в  любом
случае. Но Панихида... Нет, она не должна была  поступать  так  жестоко!
Заставить меня полюбить ее, а потом убить собственными руками!
   - Да не так все  было!  -  замахала  ручками  Айви,  -  вспомни,  она
пыталась убить тебя с самого начала, когда ни о  какой  любви  не  могло
быть и речи. Но потом познакомилась с тобой ближе, узнала тебя лучше и в
конце концов полюбила, впервые в жизни, до этого она не  любила  никого,
кроме своего отца. Ты доказал ей, что она никакая не демонесса, а  самая
настоящая женщина, вот почему ей пришлось тебя убить.
   - Чего?  -  ошарашено  спросил  Джордан.  Казалось,  это  утверждение
повергла в недоумение не только его, но  и  коней,  и  зомби,  и  ровное
чудище.
   Айви поняла, что четкое, ясное и понятное объяснение Хамфгорга  в  ее
пересказе стало каким-то  путаным.  Пришлось  сосредоточиться  и  начать
сначала:
   - Слушай, если уж говорить точно, то убила  тебя  не  она,  а  черное
заклятие. Но дело даже не в этом. Как только ты умер, ей необходимо было
действовать быстро, пока твоим телом не занялся волшебник.  Поэтому  она
расчленила труп и захоронила обрубки так, чтобы их легко было найти.  по
приметам. Она надеялась, что сумеет вернуть тебя к жизни после того, как
Инь-Ян о тебе забудет. Ей пришлось пойти на жестокую ложь, чтобы уберечь
тебя от истинной, невозвратной смерти. Не лгала  она  волшебнику,  когда
утверждала, будто ненавидит и презирает тебя. А когда говорила тебе, что
любит, это была правда.
   - Уж не знаю, что и думать, - с сомнением промолвил Джордан.
   - Помнишь, что было, когда ты оказался в ее теле? Ты не  мог  открыто
сказать Пуке правду из-за волшебного меча. Ну? Вот... Панихида оказалась
в схожем положении. Даже в худшем, поскольку Инь-Ян был гораздо  опаснее
любого меча.
   Джордан просиял, но в следующий миг помрачнел снова:
   - Но она так и не пришла оживить меня.
   - Потому что Инь-Ян о тебе не забыл.  Это  добрые  люди  доверчивы  и
отходчивы, а злые все помнят. Их так и называют - злопамятные.
   Должно быть, волшебник  все  время  следил  за  ней.  Ида  не  лгала,
рассказывая, что была несчастлива  в  браке.  Представляешь,  каково  ей
пришлось жить с ненавистным мужем и все время притворяться, будто любишь
его? В конце концов она поняла, что больше не вынесет.  У  нее  не  было
возможности вернуться к тебе, покуда он жив. Поделать с ним  она  ничего
не могла - никому не справиться с могущественным волшебником,  ежели  он
вдобавок еще и король. Дожидаться его смерти? Но даже если  бы  он  умер
первым, велика ли ей с того радость? Она не хотела, чтобы ты  увидел  ее
старой каргой. И Панихида нашла единственный выход: соединиться с  тобой
в смерти. Заметь, она ничего не знала о призраках замка Ругна.
   - Да... - протянул Джордан, желая и  боясь  поверить  услышанному.  -
Но... но почему она ничего не рассказала мне потом?
   -  По  двум  причинам.  Прежде  всего  из  страха   перед   Инь-Яном.
Волшебникам многое становится известным, но он не  знал,  что  его  жена
стала призраком, ведь в них, как правило, обращаются  люди,  чьи  тяжкие
проблемы не были решены при жизни. Но назовись она своим именем, об этом
могли пойти слухи, от призраков к зомби, от зомби к... ну и  так  далее.
Кто знает, что пришло бы на ум злому волшебнику? Вдруг бы он решил найти
твои  кости,  выкопать  их  и  уничтожить  окончательно  -   просто   из
вредности ? Вот и получилось, что ей снова пришлось лгать, чтобы уберечь
тебя.
   - Ладно. Но почему она продолжала лгать и после того,  как  волшебник
умер?
   - Тоже из страха - но перед тобой. Ты ненавидел Панихиду, и  она  это
знала. А потому боялась, что, узнав правду, ты  возненавидишь  ее,  Иду,
как в конце концов и случилось. Она ведь не  собиралась  воскресать.  Ей
была нужна твоя любовь, и ничего больше. Она была  по-своему  счастлива,
пока все не  смешалось  из-за  твоего  воскрешения.  Слушать  ее  ты  не
захотел,  вот  она  и  убежала  вся  в  слезах.  Теперь  того  и  гляди,
превратится в какой-нибудь цветок да и завянет с горя.
   - Но если она так боялась разоблачения, то почему показала, где лежат
мои кости?
   - Потому что хотела сделать лучше для тебя. Считала себя виноватой  в
твоей смерти. Ради тебя она пошла на разлуку, ведь  ей  и  в  голову  не
приходило, что ты воскресишь ее. Бедняжка думала,  что  со  временем  ты
забудешь о ней, полюбишь нормальную, живую женщину  и  будешь  счастлив.
Так она надеялась искупить свою жестокую ложь.
   - Не очень-то она старалась убедить меня  ее  выслушать,  -  возразил
Джордан.
   - А зачем? - спросила Айви. - Ты бы  все  равно  не  стал.  Да  и  не
собиралась она тебя умолять. Панихида в жизни никого не упрашивала,  она
женщина гордая. Поэтому, когда ты отверг ее...
   - Ты права! - вскричал Джордан. - Какой  же  я  негодяй!  Как  я  мог
допустить такую несправедливость ?
   - Откуда тебе было знать, что к чему? Спасибо Хамфгоргу, без него и я
бы ничего не поняла. К тому же ты тоже человек гордый.  Вы  с  Панихидой
стоите друг друга. Но главное, что теперь все выяснилось.
   Открывшаяся истина обожгла Джордана почище любого щелока.
   - Все, все, что она сделала, было сделано из любви ко мне, -  сетовал
он, в отчаянии схватившись за голову. - Как  я  мог  с  такой  легкостью
поверить в ее вину?
   - Так  ведь  и  я  в  это  верила,  -  промолвила  Айви,  но  тут  же
рассудительно добавила:
   - Правда, мне всего пять лет, и я мало  что  понимаю  в  любви.  Вот,
например, насчет аистов...
   - Все эти века, - не унимался Джордан. - все эти  века  Ида  говорила
мне правду! А я... я... Я должен просить у нее прощения! Я...
   - Так иди и попроси.
   Варвар сорвался с места и помчался в направлении, в котором удалилась
Панихида.
   Пука припустил было за ним,  но  передумал  и  вернулся  -  некоторые
разговоры должны происходить без свидетелей.
   - Думаю, она его простит, - с довольным видом промолвила Айви. -  Что
ей стоит сменить гнев на милость, коли она и обличье запросто меняет?  А
мне... мне просто необходимо немедленно кого-нибудь обнять. Тебя. -  Она
обхватила за шею маленького Пака. - И тебя, и тебя, и тебя, - Свою  долю
объятий получили Пук, Пика и даже ровное чудище. -  И  те...  нет,  тебя
все-таки не буду, - заявила девочка, присмотревшись к зомби.
   Она бросила  взгляд  в  сторону  сада,  и  ей  показалось  -  или  не
показалось, - что среди деревьев промелькнули две  человеческие  фигуры.
Айви понимала, что скорее всего  никогда  больше  не  увидит  воскресших
призраков, потому что Панихида ни за что не вернется в замок, пока жива.
Хоть она  и  дочь  демонессы,  Но  имеет  самую  настоящую  душу,  умеет
по-настоящему любить и не допустит разрушения замка Ругна. А куда бы  ни
ушли Джордан и Панихида, следом за ними уйдут  верный  Пука  с  Пикой  и
маленьким, милым Паком. Айви понимала, что, когда в ее  сердце  уляжется
радостное волнение, ей будет недоставать их всех
   - Думаю, мне лучше пойти домой и во всем признаться,  -  сказала  она
себе. - Рассказать, куда подевались призраки, почему исчез дракоша  и  с
чего это замок вдруг начал трястись.
   Не то, чтобы ее радовала  перспектива  подобного  объяснения,  просто
казалось, что чем раньше неприятности начнутся, тем скорее они кончатся.
   В замке наводили порядок, расставляли по местам попадавшую  мебель  и
выметали черепки. Крошка Дольф верещал в колыбели, к немалому  огорчению
королевы.
   - Что случилось, мама? - спросила Айви. В последний момент  ей  очень
захотелось хоть на немного оттянуть начало неприятного разговора.
   - Дольф такой неугомонный,  -  сказала  Айрин.  -  Плачет  и  плачет.
Сначала я думала, что он испугался  землетрясения,  но  нет.  Оно  давно
кончилось, а он не успокаивается. Ума не приложу, что с ним делать.
   Айви пригляделась к братишке. По  правде  сказать,  до  сих  пор  она
старалась вообще на него не смотреть. Да и было бы на что, какая радость
таращиться на  толстого,  лысого,  беззубого  и  безмозглого  мальчишку?
Однако история с Джорданом и Панихидой  наглядно  показала  ей,  к  чему
может привести предубеждение. Если  бы  Джордан  поверил  правде,  а  не
жестокой лжи, высказанной ради его же спасения...
   Неожиданно Айви показалось, будто Дольф чем-то  напоминает  Панихиду.
Девочка  потрясла  головой,  отгоняя  это  наваждение,  но  ощущение  не
проходило. Что общего могло  быть  у  глупого  беспомощного  младенца  с
прекрасной взрослой женщиной? Существовал только  один  способ  выяснить
это,  и  Айви   им   воспользовалась.   Она   подошла   к   колыбели   и
сосредоточилась.
   - Мама, какой у него талант?
   - Пока не знаю, - ответила Айрин. - В таком возрасте  талант  еще  не
проявляется. Даже если он весьма примечательный.
   Айви чувствовала, что маму этот вопрос очень даже  волнует.  Королеве
хотелось, чтобы ее дитя непременно обладало выдающимся талантом.
   - А я знаю, почему он никак не уймется, - заявила Айви. - Ему хочется
пустить в ход магию, но не получается. Вот он и плачет. - Уж  ей  ли  не
знать, что, когда очень хочется, поневоле заплачешь.
   Айрин улыбнулась, как всегда не обращая особого внимания  на  детский
лепет.
   Айви сосредоточилась еще больше, усиливая магический  талант  Дольфа.
Какой именно - она не знала, но это не имело значения. Ей казалось,  что
раз Дольф чем-то напоминает Панихиду, надо  сконцентрироваться  на  этом
сходстве, а дальше все само прояснится. Вот еще чуточку, и...
   Вместо малыша в колыбели появился волчонок.
   - Мама, ты только посмотри! - радостно воскликнула Айви.
   Айрин посмотрела. На ее истошный визг сбежались все обитатели  замка.
И первым - король Дор.  Испуганный  столь  громким  воплем  Дольф  снова
обернулся ребенком и затих.
   - Вы пропустили самое интересное, - с досадой заявила Айви.  -  Дольф
только что превращался в волчонка. Он у нас оборотень.
   - Кто? - спросила несколько пришедшая в себя Айрин.
   - Оборотень. Как Панихида, только лучше. У  нее  на  это  уходит  три
часа, а он раз - и готово.
   - Как кто?
   - Панихида... Ну, это долгая история. - Айви вновь бросила взгляд  на
братишку, который уже успокоился и уснул. Теперь он казался ей не  таким
уж противным. - Может, у него в роду были демоны? - предположила она.
   - Во всяком случае, не с моей стороны, - заявила Айрин.
   - Интересно, умеет ли он разуплотняться ?
   - Оборотень оборотню рознь, - промолвил король. - Ежели он  волколак,
то это талант незначительный. Но способность  мгновенно  превращаться  в
кого угодно - совсем другое дело.
   - Да он может хоть в кого, - уверенно заявила Айви. - Просто поначалу
ему требовалось чуточку помочь. Он ведь совсем маленький, вы же знаете.
   Дор подхватил Айви под мышки, приподнял ее и, сделав серьезное  лицо,
сказал:
   - Неужели? А я-то думал, что он уже совсем взрослый, как ты.
   - Нечего дразниться, папочка, - рассмеялась Айви, чмокая его в щеку.
   Айрин недоверчиво посмотрела на дочь:
   - Любой облик? Ты уверена? Но ведь это огромный талант. Выходит, наша
крошка - самый настоящий волшебник.
   - Это уж точно, - с удовольствием подтвердила Айви. Как ни  крути,  а
талант Дольфа открыла она.
   Взрослые принялись оживленно обслуживать открывающиеся перспективы  и
снова позабыли о девочке, но на сей раз  она  ничего  не  имела  против.
Теперь уж всем точно будет не до пропавших  призраков.  А  главное,  как
здорово иметь братишку,  способного  мгновенно  принимать  любой  облик.
Можно  будет  научить  его  превращаться  в  улитку  и  прямо  по  стене
добираться  до  самых  высоких  полок,  куда  взрослые  ставят  банки  с
вареньем. Уж без  сладкого-то  она  теперь  не  останется.  А  то  пусть
обернется  дракошей-огнеметиком  да   примется   вытапливать   сало   из
лопухов... чтобы людям было чем пятки смазать.
   Да. Жизнь вскоре обещала стать весьма интересной.

ОТ АВТОРА

   В последнем  повествовании  о  Ксанфе  -  "Дракон  на  пьедестале"  я
использовал  множество  каламбуров,  предложенных  моими  читателями,  и
полагал, что этого  более  чем  достаточно,  но  куда  там.  Предложения
продолжали поступать. Некоторые присылали их целыми страницами - то  был
настоящий  ящик  Пандоры.  Отобрав  те  читательские  находки,   которые
показались мне  подходящими  -  а  таких  было  около  пятидесяти,  -  я
использовал их в следующей  книге.  Но  в  результате  первая  ее  глава
оказалась столь перенасыщенной игрой слов,  что  мой  издатель  не  смог
этого переварить. Дело в том, что,  хотя  у  меня  есть  множество  юных
читателей, которые пишут мне гораздо чаще, чем взрослые, все же  не  они
составляют большую часть читательской аудитории Ксанфа. Вопреки  первому
впечатлению этот сериал предназначен главным  образом  для  взрослых,  -
возможно, именно поэтому он так нравится детям. Проблема  заключалась  в
том, что переизбыток каламбуров мог  оттолкнуть  больше  читателей,  чем
привлечь. Поэтому в конечном итоге было принято суровое, но  единственно
верное решение: взять да и вымарать эту разнесчастную  главу  целиком  и
полностью. Читателя не следует раздражать  сверх  меры,  даже  если  это
читатель "Ксанфа".
   Но для тех из вас, кто не представляет, как жить дальше, не узнав,  о
чем рассказывалось в этой безвременно почившей главе,  я,  так  и  быть,
изложу ее краткое содержание.
   Накануне появления на свет  малыша  Дольфа  Айви  в  компании  голема
Гранди и паровичка Стэнли отправилась навестить своего  дедушку  Трента.
Как водится, она влипла в серьезные  неприятности,  но  все  закончилось
благополучно  благодаря  своевременно  полученному  посланию  Рапунзель.
Вместе с ними впутанным в эту историю оказался и Путаник, представлявший
собой не что иное, как преобразившееся в человека тенетное дерево.
   Но, так или иначе, я искренне благодарен всем тем,  кто  заваливал  и
продолжает  заваливать  меня  каламбурами.  Заверяю  вас,   что   всякая
мало-мальски примечательная игра слов непременно рано или  поздно  будет
использована. Работа на Ксанфом продолжается, и то, что не вошло  в  эту
книгу, вполне может найти применение в последующих.
   Из писем читателей мне доводилось черпать не только каламбуры,  но  и
сюжетные  ходы,  и  имена,  и  названия.  Так,  замок  Ругна  назван  по
приглянувшемуся мне имени читателя из Эстонии, некоего  Мартина  Ругнаа.
Когда мистер Ругнаа узнал об этом, он принялся заверять меня, что в  его
роду вовсе не было королей...  Но  кто  знает?  Ни  в  чем  нельзя  быть
уверенным, когда дело касается королей, а уж тем паче королей Ксанфа.
   Должен признать,  что  некоторые  предложения  до  сих  пор  остались
неиспользованными, несмотря на все их несомненные  достоинства,  в  силу
прискорбной скудости  моего  воображения.  Так,  некая  Джинджер  Гибсон
предложила ввести в повествование героя по имени Ксанфа Клаус, но мне до
сих пор не удалось придумать ему достойное занятие.
   Особую  группу  составляют  письма  с  вопросами,   как