не  мог
этого   сделать.   После   того   как   была   установлена    правильная
последовательность    событий,    Джордан    принялся     комментировать
происходившее.  Скучные  места  он  пропускал,  предпочитая   рассказать
поподробнее о самом интересном: отважных подвигах, диковинной  магии  и,
конечно же,  поцелуях.  То  была  воистину  захватывающая  история,  где
присутствовали добро и зло, доблесть и измена,  неколебимая  верность  и
жгучая, как очищающий щелок, ложь.

Глава 2

КОНЬ-ПРИЗРАК

   Пожалуй, история моя началась, когда я достиг совершеннолетия.  В  те
времена было принято, чтобы молодой человек, прежде чем  остепениться  и
обзавестись семьей, непременно пустился на поиски  приключений,  испытал
себя и стяжал славу.
   К тому времени у меня была  замечательная  подружка  по  имени  Элси,
обладавшая даром одним прикосновением мизинца обращать воду в прекрасное
вино. Будучи не только красивой, но и весьма рассудительной, она  хотела
выйти замуж и зажить основательной семейной жизнью сразу,  не  дожидаясь
окончания моего путешествия. Но я не  был  готов  к  этому,  ибо  жаждал
приключений.
   Нам обоим приходилось непросто, Элси ни во что не ставила героические
традиции и очень хотела, чтобы я остался. Я же и слушать ее не стал  бы,
не будь она так хороша собой. Конечно же, я без устали твердил ей,  что,
как только испытаю себя  и  заслужу  право  называться  героем,  тут  же
вернусь домой  и  возьму  ее  в  жены.  Она  мне  не  верила  и,  должен
признаться, была права. Мы оба знали, что я вряд ли способен пресытиться
приключениями. Она же уверяла,  что  после  того,  как  мы  поженимся  и
обзаведемся своим домом, я буду волен отправиться в желанное путешествие
и сражаться с чудовищами, сколько мне заблагорассудится. Что  тоже  было
ложью - и опять же, мы оба это знали. Семья есть семья - она никогда  не
отпустит мужчину. А я хотел поначалу перебеситься на воле.
   После долгих споров мы пришли к следующему соглашению:  Элси  берется
за одну ночь доказать, что семейная жизнь имеет ни с  чем  не  сравнимые
преимущества, а потому мне не надо пускаться ни в какие странствия, ведь
перебеситься можно и дома. Удастся ей это - я отказываюсь от приключений
и женюсь. Нет - могу отправляться на все четыре стороны.  Это  выглядело
вполне честной сделкой.
   Само собой, я не имел ни  малейшего  представления  о  том,  что  она
задумала. В те дни я был крайне наивен и лишь по  дурости  своей  думал,
будто уже стал взрослым мужчиной. Мои ожидания сводились к тому, что она
угостит меня отменным ужином и попытается разумными доводами  убедить  в
преимуществах  степенной  и  размеренной  жизни.  Вместо   того   она...
Вообще-то я не думаю,  что  на  этом  стоит  заострять  внимание,  давай
перейдем  к   дальнейшему...   Понимаешь,   твои   родные   могут   быть
недовольны... Ну ладно, ладно. Расскажу, но только вкратце.
   Элси встретила меня в одном  халатике.  Вообще-то  я  знал,  что  она
хорошенькая, но и представить себе не мог, какой  красавицей  она  может
выглядеть, если... постарается. Я поймал себя на том,  что,  не  отрывая
глаз, таращусь на нее, как ошалелый. Я любовался тем, как она сидит, как
дышит, - каждым ее движением. Потом она встала и повела меня  в  свою...
хм... спальню, где... впрочем, это можно опустить... Нельзя, говоришь...
Короче, она повела меня в спальню и показала, как можно вызвать аиста. И
я признал, что это столь  замечательное  приключение,  что  лучше  и  не
сыщешь. В конце концов мы заснули.
   Но поутру, проснувшись, я вспомнил и о других приключениях: неведомых
землях и сражениях с  чудовищами  -  обо  всем,  что  мне  так  хотелось
испытать. Элси еще спала.  Она  улыбалась  во  сне,  я  же,  одеваясь  и
пристегивая  меч,  чувствовал  себя  распоследним  негодяем.   Даже   не
поцеловав ее на прощание, я, словно  нашкодивший  ребенок,  на  цыпочках
выбрался из дома и без промедления двинулся в путь. Мне казалось, что  в
центральном Ксанфе я непременно найду то, что мне нужно.
   Чувство вины окутывало меня, как облако. Я солгал, и  сознание  этого
так жгло меня, что я  едва  не  повернул  назад.  Но  жажда  приключений
оказалась сильнее угрызений совести.
   Правда, в тот момент  я  вовсе  не  ощущал  себя  героем.  По  правде
сказать, мой поступок был поступком самого настоящего  труса  -  мне  не
хватило храбрости разбудить Элси и честно сказать ей: "Прости, милая, но
я ухожу". Она бы... впрочем, трудно предсказать, как поступит женщина  в
тех или иных  обстоятельствах...  Так  или  иначе,  у  меня  не  хватило
смелости и на то, чтоб вернуться назад и извиниться. Думаю,  я  не  один
такой. Наверное, многие прославленные герои, ежели заглянуть им в  душу,
окажутся вовсе не такими бесстрашными, какими прослыли.
   Но дело было сделано, и теперь надлежало  не  оглядываться  назад,  а
смотреть  вперед.  Я  понимал,  что  поступил  плохо,  подозревал,   что
когда-нибудь мне придется заплатить за это ужасную цену, но  отказывался
признаваться в этом даже самому себе и упорно продолжал свой путь.
   В то время в Ксанфе было куда больше пустынных и диких  мест,  нежели
ныне. Многие странные  существа  и  формы  магии,  встречавшиеся  тогда,
теперь давно забыты. Растения  в  ту  пору  еще  не  выучились  должному
уважению к человеку, а драконы порой подходили к самой нашей  деревне  и
пожирали людей. Поэтому молодых мужчин в  наших  краях  воспитывали  как
воинов,  чему  способствовали   героические   традиции.   Селение   наше
именовалось Крайняя Топь и лежало у северо-восточной оконечности Ксанфа,
рядом с огромным болотом, где впоследствии поселились огры. Но в ту пору
огры еще  находились  далеко  -  они  медленно  двигались  на  север  от
покинутого ими озера - в наши дни его называют Огр-Ызок.
   Хлюпая сапогами по бесконечным болотистым тропкам, я  довольно  скоро
уразумел, что до центрального Ксанфа, где  находится  легендарный  замок
Ругна, путь весьма и весьма неблизкий. Топая  пешком,  мне  пришлось  бы
добираться туда целую вечность, да и сам  этот  способ  передвижения  со
временем потерял для меня всякую  привлекательность.  Не  худо  было  бы
раздобыть верховое животное.
   Однако это представляло проблему. В нашем захолустном  уголке  Ксанфа
кентавров не было, что же до драконов, то  они  предпочитали  переносить
ездоков не на спине, а в брюхе. К  тому  же  летающие  твари  вообще  не
внушали мне доверия - всегда есть опасность, что тебя сбросят,  пусть  и
ненароком. Я слышал, будто в океане водятся морские коньки, но путь  мой
лежал в противоположную сторону. У нас в Крайней Топи  жил  один  малый,
изготовлявший деревянных коньков, но на  них  никто  никогда  не  ездил.
Видимость, и только.
   Кажется, мне  не  оставалось  ничего  другого,  кроме  как  кряхтеть,
пыхтеть  и  продолжать  путь,  покуда  держат   ноги.   Начало   поисков
приключений не сулило ничего хорошего. Если и сами  приключения  таковы,
не лучше ли повернуть домой? - думал я. Думать-то думал, а вот повернуть
не мог, ведь это означало  признание,  что,  оставив  Элси,  я  совершил
ошибку. Признать свою не правоту гораздо труднее, чем сразиться с  любым
драконом. Не чувствуй я себя не правым, наверное, вернулся бы  в  родную
деревню, но, чувствуя за собой вину, упрямо тащился вперед.
   Нынче, по  прошествии  четырехсот  лет,  посвященных  большей  частью
размышлениям о предметах  духовных  и  философических  -  призракам  они
ближе, поскольку сами мы нематериальны, - я  пришел  к  заключению,  что
женщины гораздо практичнее мужчин. А будучи не только практичными, но  и
привлекательными,  они  используют  это  свойство,   я   имею   в   виду
привлекательность, для того, чтобы  отвлекать  мужчин  от  всякого  рода
глупостей. А мое пресловутое приключение - если рассмотреть его в  целом
- представляло собой чистейшее безрассудство. Именно так  его  следовало
бы определить даже в том случае, если бы оно не стоило мне жизни. Вместо
того чтобы проводить счастливые ночи с Элси, я сам, по собственной  воле
отправился искать свою погибель.
   Итак, я  продолжил  путь.  И  тут  судьба  проявила  ко  мне  большую
снисходительность, нежели я заслуживал. Правда, поначалу я воспринял это
совсем по-иному, но в жизни  такое  случается  нередко.  Плохое  кажется
привлекательным, как зеленая тропинка, заманивающая в самую гущу  путан,
тогда как истинно хорошее - отталкивающим. Как, например, пука.
   Когда  сгустились  сумерки,  я  наконец   сделал   привал   и   решил
подкрепиться. Нацедил пива из раскидистой, с толстым  стволом  пивнушки,
набрал сахарного песку и устроил себе  незатейливую  трапезу,  достойную
истинного варвара. Вскоре я ощутил приятное головокружение,  позволившее
забыть о том, как ноют натруженные  ноги,  и  совсем  уж  было  собрался
уснуть, когда до моего слуха донеслось зловещее позвякивание цепей.
   Я был молод, глуповат и,  наверное,  трусоват  в  том,  что  касалось
отношений с женщинами, но не думал, что меня может устрашить  какая-либо
реальная угроза. Но этот звон пугал меня. Раз уж от него  у  меня  мороз
пробежал по коже,  а  так  оно  и  было,  стало  быть,  звук  специально
предназначался для того, чтобы внушать ужас. А следовательно,  звук  был
магический.
   Это  заинтриговало  меня,  ведь  диковинная  магия  всегда   является
неотъемлемой частью похождений всякого  уважающего  себя  героя-варвара.
Меч и магия -  вот  суть  любого  приключения.  Меч  у  меня  был,  дело
оставалось за магией.
   Обнажив меч, я направился в ту сторону,  откуда  донесся  звук.  Цепи
зазвенели снова. Звон удалялся,  я  спешил  следом.  Места  вокруг  были
пустынные  и  дикие.  В  сумеречном  лунном   свете   деревья   казались
замороженными узловатыми исполинами.
   Один из них мигом  разморозился,  стоило  мне  к  нему  приблизиться.
Гибкие ветви обхватили меня, словно щупальца, и я понял,  что  угодил  в
объятия  путаны,  тенетного  дерева,  одного  из  самых  опасных  хищных
растений Ксанфа. Выхватив  меч,  я  принялся  одно  за  другим  отсекать
щупальца, и дерево сочло за благо меня отпустить. Мой клинок не  обладал
магическими свойствами, но закален  и  отточен  был  на  совесть.  Ежели
варвар сталкивается с какой-либо проблемой, он, как  правило,  старается
разрешить ее с помощью холодной стали, и должен  заметить,  способ  этот
зачастую оказывается весьма эффективным. Правда, не  могу  не  признать,
что обладай я другим магическим талантом, я,  возможно,  смотрел  бы  на
кое-какие вещи несколько иначе; в своем положении я мог  позволить  себе
некую толику безрассудства.
   Отбившись от дерева, я поразмыслил и смекнул, что  это  звякало,  кем
или чем бы оно ни было, по всей  видимости,  заманивает  меня  навстречу
опасностям. Я играл по навязанным мне правилам. Мог бы все  бросить,  но
уже  был  заинтригован  -  происходящее  начинало  напоминать  настоящее
приключение. Следовало проявить смекалку и заставить неведомого любителя
позвенеть цепями сыграть в мою игру.
   Я вернулся к месту своего привала и, разумеется, вскоре вновь услышал
приближающийся звон. Но по пути назад  я  нарвал  целую  охапку  полевых
шуршавчиков и ворочушек, запихал все это в скорлупу большого ореха - под
руку весьма кстати подвернулся шоколадный дергунчик -  и  уложил  на  то
место, где должен был спать сам. Создавалось полное  впечатление,  будто
человек хочет уснуть, но беспокойно ворочается и подрагивает, потому что
его пугает звяканье цепи. Сам же я тихонько  отполз  в  сторону,  описал
широкий круг и оказался позади источника звука. Мы, варвары, мастера  на
такие хитрости.
   И, само собой, я обдурил своего противника. Удивляясь, почему  это  я
не бегу ни за ним, ни от него, он двинулся к месту моего предполагаемого
ночлега, перевалил гребень холма - и тут я увидел  в  лунном  свете  его
силуэт.
   Вот тебе на! В первый момент я решил, будто это  темная  лошадка,  но
уже в следующий отказался от подобного предположения. Кобылки-страшилки,
конечно же, пугают людей, но только спящих. И им  некогда  болтаться  по
лесу да звякать цепями -  примчалась,  доставила  дурной  сон  одному  и
галопом к следующему. Да  и  не  кобыла  это  была,  а  самый  настоящий
жеребец, только обвешанный цепями. Только сейчас я сообразил,  что  имею
дело с конем-призраком. В наших краях эту породу называют пука.
   И тут в моем варварском мозгу зародилась идея. Призрак-то он,  может,
и призрак - но конь. И наверняка не совсем бесплотный, иначе не  мог  бы
таскать тяжеленные железные цепи. А ежели  он  носит  их,  то  возможно,
выдержит и меня. Только вот как его  изловить?  Бегает-то  он  наверняка
быстрее, чем я.
   Впрочем, последнее соображение явилось еще  одним  доводом  в  пользу
того, что надо попробовать поймать животное: ведь путешествие верхом  на
коне сулило  не  только  легкость,  но  и  быстроту.  Кроме  того,  меня
привлекала сложность задачи. Я  не  слышал,  чтобы  кому-нибудь  удалось
изловить  коня-призрака.  Вот  это  уже  настоящее  приключение!   Стоит
постараться ради того, чтобы увидеть,  какие  физиономии  будут  у  моих
односельчан, когда я вернусь в Крайнюю Топь верхом на таком скакуне.
   Но сейчас я чувствовал себя  слишком  усталым  для  охоты  -  вопреки
старательно  поддерживаемому  мифу  варвары  тоже   знают,   что   такое
усталость. Лучше всего было бы  как  следует  отдохнуть  и  пуститься  в
погоню спозаранку. С другой стороны, конь вряд ли  согласится  ждать  до
утра.
   Я вздохнул. Ничего не поделаешь, придется заняться ловлей  сейчас.  В
конце концов, я был молод и силен, так что усталость представляла  собой
не более чем неудобство.
   Я отсек мечом несколько тонких и гибких, но прочных лиан и  изготовил
из них аркан. Воспользоваться луком я не мог, ведь моей  целью  было  не
убийство, а поимка обвешанного цепями  скакуна.  По  правде  сказать,  я
вообще не знал, можно ли убить коня-призрака, но в любом случае  поймать
животное живьем куда труднее, чем пристрелить. Обращаться с  арканом  я,
разумеется,  умел  -  этот   навык   варварам   прививают   с   детства.
Изготовившись, я начал подкрадываться к  добыче.  Конь-призрак  оказался
чутким и бдительным. Сообразив, что его  провели,  он  пустился  наутек.
Сравняться с ним в скорости я, разумеется, не мог, но следы  копыт  были
прекрасно различимы в свете луны, да и беспрестанный звон цепей  помогал
неотступно преследовать добычу.
   Вообще-то я не люблю болтаться по ночам, потому  как  именно  в  ночи
человека подстерегают самые неожиданные и коварные беды.  Но,  возможно,
потому что ночные хищники почуяли, насколько я раздражен, и поняли,  что
шутки со мной плохи,  никто  даже  не  попытался  напасть  на  меня  под
покровом тьмы. Я не отставал, но в том не было моей  заслуги.  Некоторым
дуракам на удивление везет, особенно ежели дурак хочет, чтобы кто-нибудь
его повез.
   Я продолжал держаться в пределах слышимости звона  цепей.  Пука  явно
недооценил мое упорство и несколько раз  позволил  себе  остановиться  и
малость пощипать травки. Я понял, что он нуждается в  пище,  и  с  этого
момента стал относится к  нему  не  как  к  призраку,  а  как  к  живому
существу.  Не  стану  утверждать,  что   с   моей   стороны   это   было
глубокомысленное умозаключение, -  в  ту  пору  я  отнюдь  не  отличался
глубокомыслием. Скорее то было догадкой близкого к природе человека.
   По  всей  видимости,  пука  напугал  меня  звоном  цепей  по   чистой
случайности - просто потому, что я оказался поблизости. Когда я  обманул
его, а потом еще и пустился в погоню, он растерялся, потому что  не  мог
понять, каковы мои намерения. Он не знал, что я задумал его поймать,  но
в любом случае хотел  от  меня  отделаться.  Через  некоторое  время  он
сообразил, что преследователь, то есть я, ориентируется по звуку  цепей,
но ничего не мог с  этим  поделать.  Правда,  он  стал  останавливаться,
замирать на месте, рассчитывая таким образом  сбить  меня  с  толку,  но
стоило ему продолжить движение, как я устремлялся следом.
   Погоня уводила меня все дальше и дальше на юго-запад.  Уже  забрезжил
рассвет, когда конь-призрак наткнулся на густые заросли, забился туда  и
замер. Я не видел и не слышал его. Кусты были столь густы, что  я  никак
не мог рассчитывать подобраться к  нему,  не  подняв  треска  и  шороха.
Требовалось заставить коня двигаться -  он,  понимая  это,  вознамерился
стоять неподвижно. Хорошо, решил я, посмотрим, кто кого переждет.  После
чего меня сморила дрема. В чем  я  действительно  нуждался,  так  это  в
хорошем сне!
   Впрочем, поспать мне так и не удалось - стоило  сомкнуть  глаза,  как
вновь зазвенели цепи. Видимо, пука никогда не имел дела  с  варварами  и
принял меня за одного из  тех  цивилизованных  сонь,  которые  ежели  уж
завалятся на боковую, то разлепят веки не ранее чем часов  через  шесть.
Но  я  был  совсем  не  таков.  Вознамерившись  отправиться  на   поиски
приключений, я не мог  не  подготовиться  к  этому  должным  образом,  в
частности не выучиться мгновенно засыпать при  любых  обстоятельствах  и
столь же мгновенно пробуждаться при малейшей тревоге.  Все  обитающие  в
дикой природе спят именно таким образом, а ведь  я  по  сути  был  самым
настоящим дикарем.
   Первый же звон заставил меня вскочить и возобновить погоню.
   Теперь пука несся  стрелой.  Я  мчался  следом,  чувствуя  себя  куда
увереннее, чем прежде, хотя поспать мне удалось совсем недолго, в  конце
концов, я отдыхал ничуть не меньше, чем конь, и, как выяснилось, у  меня
имелось некоторое преимущество. Он не  мог  пастись  на  всем  скаку,  и
вынужден был останавливаться, чтобы пощипать травки.  Я  уступал  ему  в
скорости, зато имел возможность подкрепляться на бегу, срывая  с  кустов
съедобные ягоды. А есть ему, по-видимому, было  необходимо  -  тот,  кто
носит тяжелые цепи, не может не нуждаться в материальной пище.
   Пробегая мимо очередной кучки кустов, я поразился,  как  обильно  они
усеяны сочными ягодами.
   Их было вдвое больше, чем на обычных кустах, по той простой  причине,
что на каждом стебельке росло по две ягодки. Я походя сорвал одну  такую
сладкую парочку и уже  вознамерился  было  отправить  в  рот,  но  вдруг
заколебался. Ягодки, покачиваясь, словно  нашептывали  мне:  "Бери  нас,
бери-бери, бери-бери, бери-бери..." Я никогда не встречал таких  кустов,
но с детства прислушивался к рассказам тех, кто побывал в странствиях, и
услышанное, пусть бессознательно, откладывалось в памяти.  Что-то  я  об
этом... Вздрогнув, я отбросил ягоды прочь. Ну конечно  же  -  бери-бери!
Так  называлась  болезнь,  которую  вызывали  эти   прелестные   ягодки.
Отведавший их начинал испытывать слабость, головокружение, а  потом  его
разбивал  паралич.  Действие  их  было  медленным,  а  потому   особенно
коварным. Когда человек начинал ощущать  его,  становилось  уже  слишком
поздно. Конечно, со временем мой магический талант исцелил  бы  меня  от
этой хвори, но с мечтой о коне пришлось бы расстаться.
   Однако, подумал я,  возможно,  и  эти  ядо-ягодки  на  что-нибудь  да
сгодятся. Пробегая  мимо  следующей  купы  кустов,  я  сорвал  несколько
пригоршней и сунул в свою котомку. Вокруг кустов не  вились  пчелы,  что
наводило на мысль о способности бери-бери отпугивать насекомых.
   Пука промчался мимо кустов не задерживаясь; видимо, он знал, что  эти
ягоды есть нельзя. Уж не специально ли он заманивал меня в эти  заросли?
Принято считать, что животные не отличаются  особой  сообразительностью,
но точно так же говорят и о варварах-меченосцах. Многие распространенные
предубеждения не вполне соответствуют действительности.
   Следы копыт вывели меня к отчетливо видимой линии - а за этой  линией
ничего не было. Ни стены,  ни  обрыва,  ни...  в  общем  ничего!  Я  уже
говорил: непонятное заставляет меня нервничать. Как, например,  вопросы,
связанные с семьей и браком. Так вот,  сейчас  я  реш