что вершина горы ближе к солнцу,  а  значит,  там  должно  быть
теплее, чем у подножия. Так-то оно  так,  но  климат  горных  вершин  во
многом зависит от обитающих там птиц. Наверное, в  горах  было  бы  куда
теплее,  не  поселись  там  зимородки,  зяблики,  и  снегири.  Там,  где
гнездятся зимородки летом, само собой, и  не  пахнет,  а  поблизости  от
выводка зябликов озябнет даже  мохнатый  огр.  Сейчас  над  нами  вились
снегири, что разумеется, предвещало снегопад. С крыльев пролетавших птиц
сыпался белый порошок. Пука заметно нервничал.
   - Да не трусь ты, - сказал я ему. - Ничего страшного. Конечно,  ночью
будет холодновато, но мы разожжем костер и согреемся. Попробуй-ка  найти
ровную площадку, а еще лучше - маленькую пещеру.
   Но конь-призрак продолжал двигаться вверх по склону, не выказывая  ни
малейшего желания искать место для ночлега. В  конце  концов  это  стало
меня раздражать.
   - Слушай, Пука, - сердито сказал я, - сколько можно? Я устал  и  хочу
отдохнуть, да и ты не так уж свеж, чтобы...
   И тут я заметил, что идет снег. На небе не было ни облачка -  снежные
хлопья образовывались прямо в воздухе, видимо, из распыленного снегирями
порошка. Они плавно опускались вниз, на лету увеличиваясь  и  приобретая
причудливые очертания. Огромные белые снежинки казались  сплетенными  из
тончайшего кружева. Мне удалось поймать одну за  ободок,  но  они  мигом
растаяла в моей руке. Поверишь  ли,  у  меня  чуть  слезы  на  глаза  не
навернулись! Конечно, хныкать варвару  не  к  лицу,  но  глуп  тот,  кто
считает, будто варвары не умеют ценить красоту.
   Снегопад усиливался. Снежинки преломляли  солнечные  лучи,  и  воздух
засветился всеми цветами радуги. Сотворенные из света фантомы в точности
походили на настоящие снежинки - я попытался поймать одну, но пальцы мои
схватили пустоту.
   И тут перед нами появилось ущелье.  Бездонное  ущелье,  в  которое  и
заглянуть-то  страшно,  вдобавок,  слишком  широкое,  чтобы  через  него
перепрыгнуть.  Неужто  все  труды  пропадут  впустую  и   нам   придется
поворачивать назад? - с огорчением  подумал  я.  Однако  в  тот  же  миг
снежные хлопья сомкнулись, уплотнились и  образовали  перекинутый  через
ущелье сверкающий белый мост. Я направил Пуку туда.
   Однако, подойдя к краю пропасти, конь-призрак заартачился.  Я  ударил
его пятками в бока, но он лишь  возмущенно  фыркнул  и  не  сдвинулся  с
места.
   - Ты что, ослеп? - крикнул я. - Моста не видишь?
   - Нет тут никакого моста, - уверенно заявил он, - это иллюзия.
   - С чего ты взял? И почему я должен тебе верить, ослиная башка?
   - От ослиной башки слышу. Пораскинь мозгами - разве в реальной  жизни
могу я говорить по-человечески?
   Я пораскинул мозгами - и вынужден был признать его правоту.
   - Выходит, тут нет ни моста, ни снега и я с тобой не разговариваю?
   - Вот именно. Все дело в  снегирях.  Они  наводят  на  людей  снежный
морок. Нам надо добраться до настоящего снега, он замораживает  иллюзии.
Та что я поеду, а ты держись покрепче, и не слезай с моей спины, что  бы
тебе не привиделось.
   - А почему этот морок не действует на твое сознание?
   - До чего же ты бываешь глуп, варвар. Нет у меня никакого сознания. Я
животное, а животные - существа несознательные.
   Подумав, я решил, что ему виднее, но, не удержавшись, заметил:
   - Вообще-то это довольно забавно.
   Пук не удостоил меня ответом. Лишь презрительно фыркнул  и  продолжил
путь.
   Теперь снежинки обратились в снегурок - танцующих  на  ветру  снежных
фей. Их легкий, воздушный танец напомнил мне танцы эльфийских дев.  Одна
очаровательная снегурка, весьма похожая на  Колокольчик,  поманила  меня
пальчиком. Я  хотел  было  спешиться,  но  Пука  сердито  взбрыкнул.  От
сотрясения мозги у меня  встали  на  место,  и  я  отказался  от  своего
намерения.
   Через некоторое время снежный морок сошел на нет, иллюзии истаяли,  и
перед моими глазами предстала  унылая  реальность  -  каменистый  склон,
покрытый чахлой растительностью. Кое-где, между камней намело настоящего
снегу. Никакого моста, конечно же,  не  было,  а  вот  ущелье  оказалось
подлинным, так что  я  не  навернулся  туда  лишь  благодаря  Пуке.  Мне
припомнилось пророчество  эльфийской  старухи,  возвестившей,  что  меня
доведет до погибели жестокая ложь. Уж не этот ли ложный мост имела она в
виду? Так или иначе, чутье Пуки уберегло меня от большой беды. Что же до
этих обманных снегирей, то я твердо  решил:  ежели  увижу  хоть  одного,
непременно засажу в него стрелу.
   - Спасибо, Пука, - сказал я коню.  -  Ты  спас  меня  от  собственной
глупости. Ума у тебя оказалось побольше моего.
   Конь-призрак утвердительно повел  ухом  и  продолжил  восхождение.  Я
вздохнул:
   - Не сразу поймешь, где иллюзия, где реальность, но  в  том,  что  ты
меня спас, сомневаться не приходилось. А коли так, значит,  ты  все-таки
приручен.
   Пука возмущенно фыркнул.
   - Прошу прощения, - извинился я. - Может, я что не так понимаю.  Если
ты не приручен, то почему остаешься со мной.
   Конь-призрак весьма выразительно повел шеей, так что, звякнула цепь.
   И тут мне в голову пришла мысль совершенно блестящая для  усталого  и
замороченного варвара:
   -  Пука,  коли  уж  ты  решительно  отказываешься   признавать   себя
прирученным, может, позволишь мне называть тебя другом.
   Он одобрительно заржал. Наконец-то я попал в точку.
   Убедившись, что морок нам больше  не  грозит,  Пука  остановился.  Мы
нашли пристанище - не то чтобы настоящую пещеру, а скорее углубление или
нишу, но достаточно просторную, чтобы укрыть от пронизывающего ветра.  Я
наломал хворосту, развел костер и перекусил  благоразумно  прихваченными
из замка фруктами. Пука копытами расковырял снег  и  добрался  до  сухой
прошлогодней травы и мха. Конечно, ужин у него был не ахти,  но  сдается
мне кони-призраки привычны к такому корму.
   Когда костер прогорел до тлеющих угольков,  мы  устроились  на  ночь.
Пука улегся, а я свернулся клубочком рядом  с  ним,  радуясь  теплу  его
тела. О безопасности тревожиться вроде бы не приходилось -  кто  полезет
на крутую гору ради того, чтобы  потревожить  одинокого  путника  и  его
коня? Однако порядок  есть  порядок  -  варварам  положено  всегда  быть
начеку, и я спал так же чутко, как Пука.
   Кажется, я уже говорил, что умение мыслить логически не  относится  к
числу распространенных среди варваров достоинств. Случившееся в ту  ночь
еще раз подтвердило, что я типичный представитель своего  народа.  Любой
даже самый слабый шорох мгновенно поднял бы меня на ноги,  но  мне  и  в
голову не пришло, что опасность может подкрасться беззвучно.
   Первым угрозу учуял Пука - его нюх и на этот раз сослужил нам  лучшую
службу, чем мой слух. Он не двинулся, лишь тихонько вдул мне в ухо струю
теплого воздуха. Я проснулся и уже собрался было  спросить  его,  в  чем
дело, когда почувствовал, как холодок скользит по моей лодыжке.
   Ну конечно, снеговая змея. И как я мог забыть об этих опасных тварях?
Снеговые змеи так же холодны и белы, как снег, в  котором  они  обитают,
поэтому в естественных условиях увидеть их очень трудно. Да  и  услышать
тоже, ведь ползают они совершенно бесшумно. Змеи эти ядовиты и плотоядны
- больше всего они любят свежее мясо.
   Мы попали в беду. Мгновенно оценив обстановку, я лежал  не  шевелясь,
ведь за малейшим движением мог последовать укус. Пука  тоже  притворился
спящим. Чтобы убить его, потребовалось бы всего три змеиных укуса, а  на
меня хватило бы и одного. Конечно, я мог рассчитывать на исцеление, хотя
и не скорое. Потому как змеи наверняка обглодали бы  мой  труп,  оставив
один скелет, но у моего друга не было и  такой  надежды.  Мне  следовало
позаботиться о том, чтобы он остался цел.
   Прежде  всего  надлежало  выяснить,  сколько  змей  заползло  в  наше
укрытие, и определить, где каждая из них находится. Только  после  этого
можно решать, как от них избавиться.
   Я осторожно разлепил глаза. Толку от этого не было  -  вокруг  царила
ночная тьма. Прислушиваться тоже не имело смысла. Но все равно следовало
поторопиться - запах плоти привлекал змей, и я знал, что довольно  скоро
они нападут независимо от того шевелимся мы или нет.
   Приходилось идти на риск, но другого выхода не было.
   - Катись! - неожиданно вскричал я.
   Пука был наготове и прекрасно меня понял.  Не  вставая  на  ноги,  он
выкатился из пещеры, и до моего слуха донеслось шипение - одну  из  змей
раздавило его цепями. Стремительно вскочив, я  прыгнул  к  еще  тлеющему
костру, и ударил по нему мечом, разбросав уголья. Один уголек  угодил  в
змею - та зашипела, и я вслепую, на звук рубанул клинком. Удар  пришелся
в цель.
   Испугавшись горячих угольев, змеи поползли в разные стороны,  выдавая
себя  злобным  шипением.  С  их  стороны  это  было  в  высшей   степени
неосмотрительно. Варвары обладают превосходным слухом, и ни одна шипящая
тварь не ушла от моего разящего клинка.
   Думаю  змеи  не  напали  на  нас  сразу,  потому  что   ждали   когда
окончательно потухнет костер. Понять их, учитывая страх снеговых  тварей
перед огнем можно, но излишняя осторожность обернулась против них самих.
   Когда шипение стихло я вернулся к костру и подкинул свежего хворосту.
Огонь разгорался, появилась возможность полюбоваться результатами  моего
труда. Близ костра валялись четыре мертвые змеи - три были разрублены на
куски, а одна раздавлена цепями Пуки. Каждая из них  достигала  в  длину
человеческого роста. Конечно, при свете дня я расправился бы  с  ними  в
два счета, но в темноте, когда можно подкрасться незаметно, эти ядовитые
твари были по-настоящему опасны.
   Что ни говори, а нам с Пукой основательно повезло.
   Стоило мне вспомнить о Пуке, как он подошел к костру. Я осмотрел  его
шкуру и убедился, что мой друг не  пострадал.  Он  откатился  в  сторону
неожиданно и очень быстро, ни одна змея не успела его  укусить.  А  если
какая и цапнула, то его защитили цепи.
   Итак, мы оба остались целы и невредимы, но улечься снова не решались.
Поблизости наверняка таились другие змеи, и у нас не было желания  снова
испытывать судьбу. Я набросал хвороста, чтобы костер  горел  подольше  и
уселся верхом на Пуку, который встал, как молено  ближе  к  огню.  Пламя
должно было отпугивать змей, но на всякий случай я приготовил бамбуховую
вишню. Да так и просидел всю ночь верхом на коне с с вишней в  руке.  Ни
одна змея больше не появилась.
   Едва забрезжил холодный рассвет, мы позавтракали и снова пустились  в
дорогу. Валявшиеся у костра мертвые змеи к тому времени уже растаяли,  и
все  случившееся  вспоминалось  как  досадная  мелочь.  Может,  у   меня
завышенные требования, но по-моему это  никак  не  тянуло  на  настоящее
приключение. Лично я предпочел бы выспаться. Снова налетел пронизывающий
ветер - еще одна загадка природы. Откуда ему взяться в горах, где растут
лишь приземистые, чахлые кусты и нет никаких деревьев, которые могли  бы
качаться? Я закутался в плащ, натянул  теплые  рукавицы,  но  все  равно
дрожал от холода, - видимо, зяблики гнездились где-то  неподалеку.  Пука
справлялся со стужей гораздо лучше - лишь тепло  его  тела  помогло  мне
одолеть этот путь.
   К полудню мы добрались до гребня. Неистово завывавший  ветер  взметал
напорошенный снег, но это по крайней мере,  был  настоящий  снег,  а  не
снежный морок. Отсюда с перевала начинался  путь  вниз,  и  мне  уже  не
терпелось вернуться в обыденный, привычный  мир  с  его  гипнотыквами  и
заурядными лесными чудовищами.
   Мы уже собирались начать спуск, когда я приметил  на  снегу  какой-то
темный предмет и, движимый дурацким любопытством, подъехал  поближе.  То
был черный компас - двойник белого, лежавшего  в  моей  суме.  При  моем
приближении черная кругляшка вспыхнула, и голова моя закружилась почище,
чем после эльфийского грога.
   - Куда мы тащимся? - растерянно спросил я.  Чего  ищем?  Правда,  уже
через несколько минут мне удалось кое-что вспомнить. Кажется, моя миссия
заключалась в том, чтобы доставить в замок  Ругна  некий  объект,  и  от
моего успеха, или неудачи зависело, кто станет следующим королем Ксанфа.
Вскоре моя память восстановилась почти полностью - единственное,  что  я
не мог вспомнить, так это в каком направлении  следует  двигаться,  дабы
прийти к искомому объекту. Черный компас сделал свое черное дело.
   - Ладно, - сказал я, - этим меня не проймешь. Вот пушу  в  ход  белый
кругляш и тут же вспомню, куда нам идти.
   У Пуки моя идея возражений  не  вызвала.  Запустив  руку  в  суму,  я
нашарил белый компас, извлек его и с дрожью в голосе скомандовал:
   - Действуй!
   Белый компас  вспыхнул,  но  затем  произошло  нечто  странное.  Куда
следует идти, я  так  и  не  вспомнил,  а  вот  снег  под  моими  ногами
неожиданно начал таять. Точнее сказать, стала размягчаться припорошенная
снегом каменистая почва.
   Что за чудеса? Я отгреб снег в сторону и вместо голого  камня  увидел
живую, розоватую плоть. Поначалу мне пришло в голову, что мы  взобрались
не на гору, а на спину какого-то немыслимо огромного чудовища.  Но  нет!
Мы взбирались наверх довольно долго, и это был самый настоящий скалистый
склон. Неужели камень обратился в плоть?
   Так оно и  было,  причем  если  сначала  превращение  затронуло  лишь
небольшой участок под моими ногами, то спустя мгновение по всему  склону
пробежала  рябь.  Камень  оживал.  Прямо  у  меня  на  глазах  вся  гора
стремительно превращалась в плоть.
   Пука  беспокойно  заржал.  Его   можно   было   понять   -   поневоле
растеряешься, если вместо твердой почвы неожиданно окажешься  на  чем-то
упругом и мягком вроде губки. Кажется, его подмывало  пуститься  наутек,
но я не спешил, ибо прежде  всего  хотел  выяснить,  что  же  случилось.
Почему гора стала обращаться в плоть, когда я  пустил  в  ход  заклятие,
вовсе для этого не предназначенное?
   И белый,  и  черный  компас  исчезли,  растратив  свою  магию,  но  я
по-прежнему  не  знал,  где  находится  'искомый  объект.  Что   же   до
случившегося с горой...
   Пошарив в сумке,  я  вытащил  белый  камень,  -  тот  самый,  который
предназначался  для  противодействия  чарам  окаменения.  Как  же  могло
случиться, что камень стал оживать под воздействием компаса?
   Я никогда не отличался особой сообразительностью, но все  же  не  был
непроходимым тупицей. Вспомнив, как злой волшебник копался в моей  суме,
я понял, что делал он это неспроста. Силой магии вероломный Ян перепутал
заклятия своего брата, так что  теперь  невозможно  было  определить  по
виду, какое из них на что годится.
   Пука снова заржал. Он  был  прав,  прежде  всего  следовало  убраться
подальше от оживающей горы.
   - Бежим! - крикнул я, прыгая ему на спину и хватаясь за цепи.
   Куда бежать, я не знал, и решил в очередной раз положиться  на  чутье
своего друга.
   Пука устремился вниз по северному  склону.  Копыта  его  скользили  и
разъезжались. Превращение  затронуло  уже  большую  часть  горы,  и  она
дрожала, словно желе, а скакать по желе - нелегкое дело.  Волшебник  Инь
сказал мне правду - сила его заклятия была столь велика, что  оно  могло
бы вернуть в прежнее состояние сотню окаменевших варваров  вместе  с  их
лошадьми. Но вся эта магическая мощь оказалась растраченной впустую, без
малейшей пользы.
   Склон становился все круче, и Пука уже с трудом держался на ногах.
   - Давай лучше  сядем,  да  съедем  вниз  на...  на  пятых  точках,  -
предложил я. - Так будет надежнее и быстрее.
   Сказано - сделано. Мы уселись на эти самые точки, и заскользили  вниз
со все возрастающей скоростью. Насчет быстроты я оказался прав, а вот  с
надежностью дело обстояло хуже хотя  бы  потому,  что  склон  был  очень
холодным.
   Ветер свистел у меня в ушах, а в голове ворочались мысли.
   Если заклятие Иня оказалось  достаточно  сильным,  чтобы  обратить  в
плоть гору, что же случится, когда я нарвусь  на  черное  заклятие  Яна?
Ведь по своей мощи оно равно белому. Надо полагать, в  камень  обратимся
не только мы с Пукой, но и все живое в окрестностях. Уж не знаю, поможет
ли в таких обстоятельствах мой талант. Выходит, что коли мне  и  вправду
не  избежать  встречи  с  черным  камнем,  я  действительно  обречен  на
погибель. И погубит меня жестокая ложь злого волшебника. Вот и  не  верь
после этого эльфийским старухам.
   Правда, Ян предлагал мне отказаться от поиска,  и  такая  возможность
оставалась у меня до сих пор. После всего случившегося  это  предложение
казалось мне не таким уж плохим. Может,  и  впрямь  стоило  выкинуть  из
головы это задание отправиться восвояси.
   Однако варвары не напрасно славятся своим упрямством. Несмотря на то,
что вся эта затея  казалась  теперь  совершенно  безнадежной,  я  твердо
вознамерился двигаться дальше - сам не зная куда. По  моему  варварскому
разумению, данное единожды слово следует держать, чего бы то ни  стоило.
И почем знать, возможно, когда-нибудь мой талант сможет преодолеть  даже
чары окаменения. Не исключено, что на это потребуются годы,  но  тем  не
менее...
   Неожиданно мы с Пукой вылетели на твердую, каменистую почву, куда еще
не добралось действие заклятия. Пук вскочил на  ноги,  стряхнул  хвостом
налипший сзади  снег,  и,  не  задерживаясь,  поспешил  вниз  -  ему  не
хотелось, чтобы надежная твердь снова  обратилась  в  дрожащее  желе.  Я
последовал примеру своего друга, хотя и  не  разделял  его  опасений,  -
сколь бы ни было сильно заклятье, у всего есть предел.  Не  мог  же  Инь
обратить в плоть весь камень Ксанфа.
   Судя по  всему,  я  оказался  прав  -  расширение  зачарованной  зоны
приостановилось. Каменное основание горы было слишком велико  для  того,
чтобы даже столь могучие чары смогли  его...  переварить.  Пожалуй,  это
самое подходящее слово.
   Почувствовав себя в относительной  безопасности,  мы  решили  сделать
привал - подкрепиться и отдохнуть. Трудное восхождение, беспокойная ночь
и головокружительный спуск основательно  нас  вымотали.  К  тому  же  мы
изрядно проголодались, особенно Пук, - как выяснилось лошадям  требуется
очень много корму. Раньше я думал, будто верхом на  коне  человек  может
быстро и безостановочно  преодолевать  огромные  расстояния,  но  теперь
понял, что это не совсем так. Впрочем, я уже давно не относился  к  Пуке
как к средству передвижения. Его общество значило для меня куда  больше,
чем удобство и скорость.
   Неспешно  набивая  животы,  каждый  на  свой  лад,   мы   подыскивали
подходящее местечко для ночлега. Мы спустились достаточно  низко,  чтобы
не опасаться снеговых змей, но вот как насчет  снегирей?  Мне  вовсе  не
хотелось, чтобы они опять запудрили мне мозги, рассыпая с крыльев  белую
пудру.
   Однако скоро выяснилось, что успокоились мы рановато.  Выбравшись  за
пределы  ожившей  горы,  мы  почти  позабыли  о  ее  существовании  -  и
совершенно напрасно. Земля задрожала. Поначалу я решил,  что  начинается
землетрясение, но вскоре понял, что дрожь распространяется не  снизу,  а
сверху. Гора  плоти  содрогалась  со  все  нарастающей  яростью,  словно
пытаясь освободиться.
   Скорее всего так оно и было. Ты только представь себе огромную  массу
живой плоти без всяких органов чувств. Ни тебе носа, ни  ушей,  ни  рта.
Жуткое дело! Тут поневоле начнешь дергаться.  Конвульсии  плоти  вызвали
снежную лавину. Поначалу это не казалось  серьезной  угрозой,  поскольку
снега было не так уж много, но сотрясение  расшатывало  каменную  основу
горы. Когда вниз покатились валуны,  стало  ясно,  что  здесь  лучше  не
задерживаться.
   - Дружище, кажется, мы выбрали не лучшее место для лагеря, - сказал я
Пуке.
   Возражений не последовало. Я уселся верхом, и  мы  продолжили  спуск.
Тем временем уже стемнело, и на небе  появились  звезды,  что  усугубило
опасность. Сотрясение  было  таким  сильным,  что  задрожал  небосвод  и
некоторые звезды стали выпадать из своих ячеек. Одна, прочертив по  не