тна? Естественное оружие  женщины
- всяческие хитрости и уловки. Панихида пыталась использовать это оружие
против меня, а мне с его помощью удалось  отделаться  от  черного  меча.
Надо попробовать обвести грифоницу вокруг когтя. Но  на  что  она  может
клюнуть - так, чтобы не заклевала меня?
   Ага! Грифоны мнят себя существами  аристократического  происхождения,
похваляются древностью своего рода и,  в  отличие  от  гарпий,  славятся
аккуратностью и чистоплотностью. И самцы, и самки часами чистят перышки,
вылизывают мех и полируют когти. Подобно  птицам  рок  едят  они  только
свежатину и никогда не прикасаются  к  падали.  Не  было  случая,  чтобы
грифон отравился пищей  или  подцепил  заразу.  Оно  и  понятно,  будучи
умелыми охотниками, эти хищники могут позволить себе выбирать в качестве
добычи только здоровых особей.
   Я  испустил  громкий,   жалобный   стон.   Приближавшаяся   грифоница
остановилась, склонив набок птичью голову. Она не спешила, понимая,  что
мне не удрать, и хотела присмотреться к добыче. Грифоны плотоядны, но не
кровожадны и убивают лишь тех, кого  собираются  съесть.  В  отличие  от
драконов, они не лезут в драку  ради  драки,  но  если  уж  убивают,  то
быстро, четко и умело.  Жертва  дракона,  как  правило,  превращается  в
кровавое месиво,  тогда  как  добыча  грифона  и  вскрикнуть  не  всегда
успевает.
   - О-о-о! - истошно завопил я. - О, какой ужас! Как я страдаю! Если  б
я только знала, что эти ягоды ядовиты!
   Ушей у грифонов вроде бы нет, но слышат они превосходно.  Стоило  мне
упомянуть про яд, как хищница насторожилась.
   - Такие красивые, такие сочные ягоды,  -  кричал  я,  -  и  надо  же,
оказались пурпурными гнилушками! Теперь меня распирает  пурпурный  гной.
Убей меня, добрая грифоница, убей скорее, пока я не лопнула!
   Я качнулся вперед, и грифоница попятилась
   - но не далеко. Своим глазам она доверяла больше, чем чужим словам, а
с виду я вовсе не походил на больно... на больную.  Тело,  в  котором  я
сейчас пребывал, выглядело более чем привлекательным
   - на любой вкус. Будь у меня время, я непременно вымазался бы  гадким
соком детской зеленки, чтобы выглядеть  отталкивающе,  как  зомби.  Увы,
любая идея хороша, лишь если ее удается воплотить в жизнь своевременно.
   Однако отчаяние стимулирует работу мысли.
   - Ты не поверишь, - воскликнул я, - но  на  самом  деле  перед  тобой
мужчина! Да-да, мужчина! Я выгляжу так ужасно, потому что вся моя  плоть
разложилась и гной рвется наружу. Посмотри,  -  я  приподнял  на  ладони
прекрасную грудь Панихиды, - ты только посмотри, во что превратились мои
грудные мышцы!
   Грифоница отступила еще на шаг. Я снова шагнул к ней:
   - Умоляю, разорви меня, выпусти гной! У меня нет больше сил терпеть!
   Я сделал вид, будто пытаюсь разорвать грудь руками.
   Грифоница развернулась, распростерла крылья и улетела. Возможно,  она
не совсем мне поверила, но решила не испытывать судьбу.
   Я с облегчением вздохнул - хитрость удалась. Возможно потому, что это
была не совсем женская хитрость, - настоящая женщина едва  ли  стала  бы
говорить о себе подобные вещи. Наверное, и грифонице пришло в голову  то
же самое. Интересно, как Панихиде удалось прожить так долго в уединенной
лесной хижине? Угроза броситься в... - куда там она грозилась  сигануть?
- могла подействовать на Иня с Яном, но не на хищных зверей. Впрочем,  у
нее в запасе наверняка имелись и другие уловки. Теперь я лучше  понимал,
почему она прибегла к яду, - как  еще  отделаться  от  незваного  гостя,
ежели нет сил вытолкать его взашей?
   Она называла себя лгуньей - и на самом деле была таковой,  -  но  что
остается существу, неспособному постоять за себя в честном бою?  Понимая
это, я мог понять, почему она готова на всяческие ухищрения, лишь бы  не
возвращаться в  замок  и  не  выходить  замуж  за  волшебника,  которого
интересует только корона. Будь я на ее месте - хм,  кажется,  именно  на
нем я и нахожусь, - мне, наверное, больше понравилось бы  иметь  дело  с
мужчиной, которого привлекает мое... ее тело. Во всяком случае это  было
бы честнее.
   Однако сейчас меня заботило другое, я поспешил к  собственному  телу.
Прошло более двух часов, за это время могло случиться все что угодно.
   К счастью, ничего страшного не произошло. Пука собрал мои останки  на
большом зеленом листе, причем на этот раз ухитрился не перемешать  их  с
грязью.
   - От меча удалось  отделаться,  -  сказал  я,  -  но  есть  и  другая
проблема. Я нахожусь в чужом теле.
   Пука понимающе кивнул.
   К тому же это тело мало на что  годится.  Ну...  не  совсем  так,  но
варвару-воителю оно не подходит. И вообще, я предпочитаю свое.
   Конь-призрак снова кивнул, выражая полное согласие. В отличие от меня
или,  скажем,   грифонов   он   никогда   не   находил   тело   Панихиды
привлекательным ни с какой точки зрения.
   - Разумеется, - продолжил я, - могло быть и хуже. Окажись  ты  ближе,
мы обменялись бы личностями с тобой.
   Пука фыркнул.
   Я рассмеялся и склонился над собственным телом,  которое  уже  начало
исцеляться. Пук подкатил голову к шее и руки к плечам, они  приросли,  и
часть вытекшей крови втекла обратно. Глаза больше не  пялились  в  небо,
веки были опущены, как во сне. Еще  несколько  часов,  и  тело  будет  в
полном порядке - обезглавливание не так уж страшно, главное при этом  не
потерять голову.
   Пожалуй, лишь сейчас, глядя со стороны, я смог по-настоящему  оценить
свой талант. Изнутри все воспринимается по-другому. Однако день клонился
к вечеру, и стоило подумать о безопасном убежище на ночь...
   - Дружище, здесь водятся грифоны, а в ночи могут  появиться  и  твари
похуже. Будь я самим собой, мы бы с ними сладили, но в этом обличье... -
Я посмотрел на нежные, слабые руки и стройные щиколотки.  Тело  Панихиды
выглядело превосходно, но я решительно предпочел бы смотреть на него  со
стороны.
   Пук кивнул в третий раз. Он явно чуял присутствие хищников.
   - Так вот, в нынешнем состоянии мы для тебя  только  обуза.  Один  ты
наверняка выживешь, а с нами вряд ли.  Не  лучше  ли  тебе  пойти  своей
дорогой?
   Пука негодующе ударил копытом. Я понял, что верный  друг  не  покинет
меня в беде и, к собственному удивлению, чуть не  расплакался.  Впрочем,
чему тут удивляться - для тела Панихиды это была  естественная  реакция.
Сумев сдержать слезы, я девичьей рукой обнял его за  шею.  Пука  перенес
это стоически.
   - До поры до времени мне придется заботиться об обоих телах, - сказал
я. - Где бы укрыться? Может, на дерево залезть?
   Но достаточно было взглянуть на мои тонкие руки и  на  валявшееся  на
земле могучее мужское тело, чтобы понять:  этакого  громилу  женщине  на
дерево не втащить. И почему варвары такие здоровенные?
   Я с тоской посмотрел на свой меч, сознавая, что он слишком тяжел  для
женской руки, и разразился бранью. Крепкие словечки казались неуместными
на нежных губах. Будучи лгуньей  и  отравительницей,  Панихида  не  была
замечена в сквернословии. От отчаяния я вцепился в свои,  точнее,  в  ее
черные волосы и едва не вырвал клок. Что делать?
   И тут - уже во второй раз за день - взгляд мой упал на дупло мертвого
дерева.
   - Пожалуй, - сказал я, - стоит затащить  туда  свое  тело  и  залезть
самому. Ежели ты останешься на страже снаружи,  нам,  возможно,  удастся
пережить ночь. Ну а к утру мое тело малость оправится,  так  что  станет
полегче.
   Пука кивнул в знак согласия. Я подхватил свое тело подмышки и потянул
- с весьма плачевным результатом. Пришлось напомнить себе, что  Панихида
сумела отволочь то же самое тело к люку, чтобы сбросить... неважно куда,
главное, что у нее хватило на это сил. И пребывала она при  этом  в  том
самом теле, которое нынче досталось мне. Я поднатужился, и дело, то есть
тело сдвинулось  с  места.  Задыхаясь  и  обливаясь  потом,  я  подтащил
собственные останки к  дереву,  заглянул  в  дупло  и  увидел  нечто  не
замеченное раньше - там была лестница. Вниз, во  тьму  подземелья,  вели
ступени. Это и впрямь было не дупло, а вход в...
   Куда? - задумался я. Наличие ступеней означало присутствие людей  или
каких-то  человекоподобных  существ.   Но   человекоподобные   существа,
обитающие под землей, могут  оказаться  опасными.  Стоит  ли  спускаться
вниз?
   Тем временем Пука настороженно нюхал воздух  и  поводил  ушами,  ловя
каждый звук, недоступный моему восприятию. Не знаю, кто создал человека,
но этот малый явно дал маху с ушами - у людей они с виду не так  хороши,
как у большинства живых существ, и толку от них гораздо меньше.  Скажем,
Пуковы уши бесспорно превосходили мои во всех отношениях.
   - Какая-то опасность? -  спросил  я,  приметив  его  обеспокоенность.
Конь-призрак кивнул.
   - Вроде дракона? Снова кивок.
   - Коли так, выбора у нас нет. Беги, дружище, постарайся  его  отвлечь
да завести куда подальше. Думаю, у тебя получится,  ты  на  такие  штуки
мастер. А я попробую спуститься вниз и спустить это... свое тело.
   К сожалению, Пука не мог последовать за мной - коню  по  лестнице  не
спуститься.
   Я снова склонился над тяжеленным трупом,  но  остановился  и  покачал
головой:
   - Ох, Пук, ежели у меня ничего не выйдет...
   Не закончив фразу, я обнял коня за шею, поцеловал в ухо и уронил  ему
на гриву две-три девичьих слезы. После чего поволок бесчувственное  тело
вниз.
   Это оказалось полегче, чем  тащить  его  по  ровной  земле,  ибо  мне
помогала сила тяготения. Откуда берется и  что  собой  представляет  эта
волшебная сила, толком никто не знает, но порой она  оказывается  весьма
полезной.
   Миновав несколько ступеней, я помедлил, бросил прощальный  взгляд  на
маячивший в проеме силуэт Пуки и двинулся дальше.  Лестница  изогнулась,
дупло пропало из виду, и нас - меня и мое тело - окружила тьма.

Глава 12

ГНЕВЛИВЫЕ ГНОМЫ

   Без  Пука  я  чувствовал  себя  наполовину  раздетым,   что   вдвойне
неприятно, когда находишься в чужом  теле.  Но  временная  разлука  была
единственным разумным выходом для нас обоих, оставаясь наверху, Пука мог
оберегать дупло от мелких хищников, а в случае появления чудовища  ничто
не помешало бы ему убежать. Я, спрятавшись в подземелье, мог  отдохнуть,
а мое тело - привести  себя  в  порядок  в  относительной  безопасности.
Конечно, едой внизу скорее  всего  не  разживешься,  но  сейчас  это  не
главное. Подкрепиться можно будет и поутру. Но куда ведет  этот  ход?  -
гадал я, медленно спуская свое тело  по  лестнице.  Судя  по  отсутствию
паутины в углах, им пользовались, но кто и зачем - об этом я не имел  ни
малейшего представления. Впрочем, и не стремился выяснить. Мне только  и
хотелось, что найти удобное местечко, где можно спокойно провести ночь.
   И такие места были - в проход, на лестницу, открывались вырубленные в
плотном грунте ниши. Некоторые из них были достаточно просторны, чтобы я
мог поместиться там  вместе  со  своим  все  еще  бесчувственным  телом.
Приглядев одно из таких помещений, я поволок тело туда. Ох и паршивая же
работенка таскать варварские туши/ Врагу не пожелаешь!
   Неожиданно я ощутил постороннее присутствие. В  тоннеле  было  темно,
свет из дупла  почти  не  пробивался  вниз,  но  там  впереди,  появился
желтоватый  огонек.  Кто-то  приближался.  Конечно,  следовало  поскорее
спрятаться в нишу, но я не мог бросить свое тело  и  был  слишком  слаб,
чтобы быстро затащить его в укрытие. Я все еще  пыхтел  и  потел,  когда
свет фонаря упал на мое лицо.
   - Так-так, - послышался хриплый, сердитый голос. - И кого же  это  мы
нашли?
   По голосу я понял, что попал в обиталище гномов, и это меня отнюдь не
обрадовало. Живущие под землей гномы славятся как умелые рудокопы -  они
без устали роют длиннющие тоннели, добывая драгоценные металлы и  камня.
Любовь к драгоценностям сделала этот народ  скупым  и  подозрительным  -
гномы терпеть не могут, когда в их шахты  заглядывают  чужаки.  Незваных
гостей они зачастую просто съедают, а с молодыми красивыми  женщинами...
тоже обходятся неучтиво. Конечно, гномы не  столь  злобны  и  дики,  как
гоблины, ибо они восприняли некоторые элементы цивилизации, тем не менее
разумный  человек  предпочел  бы  держаться  от  них  подальше.  Правда,
некоторые считают их безобидным маленьким народцем вроде эльфов, но  это
ошибочная точка зрения, и те, кому приходилось  иметь  дело  с  гномами,
отнюдь ее не разделяют.
   - Моя... мой друг и я... мой спутник ранен и нуждается в  убежище,  -
запричитал я, надеясь разжалобить гнома.
   Надежда моя оказалась тщетной.
   - Ага, чужаки! - гневно воскликнул гном. Я приметил, что  в  руке  он
сжимал  кирку.  Этот  инструмент,  легко  прорубавший  ходы  р   твердом
базальте, мог при случае легко превратиться в опасное оружие.  -  Сейчас
вы испытаете на себе силу гнева гнома Гнуси из племени гневливых гномов!
- С этими словами он замахнулся своей смертоносной киркой.
   Будь я в своем теле да с мечом в руках, мне  не  стоило  бы  большего
труда успокоить этого  негостеприимного  грубияна.  Гном  едва  достигал
трети моего нормального роста, да  и  кирка  при  всех  ее  достоинствах
слабовата против варварского меча. Но в теле Панихиды, без оружия я  был
совершенно  беспомощен.  Как  и  в  случае  с   грифоницей,   оставалось
полагаться только на хитрость.
   - Почтенный гном, достойный сэр! - воскликнул я. - Нет никакой  нужды
убивать нас, да еще столь поспешно.  Мы  можем  принести  пользу  вашему
славному племени. Мы... -  я  уже  совсем  было  впал  в  отчаяние,  ибо
решительно не знал, какой толк от нас подземным рудокопам, но неожиданно
для себя, по какому-то наитии закончил:
   - Мы умеем петь.
   - Знаю я  ваши  человеческие  песни,  -  угрюмо  пробурчал  Гнуси.  -
Хиханьки да хаханьки, бодрость да веселье! Нашему народу такая музыка не
нужна. - Он с суровым видом поправил высокий темный колпак.
   - Нет-нет! - протестующе вскричал  я.  -  Мои  песни  не  такие!  Это
грустные песни, такие печальные, что печальнее и не  бывает!  Ты  только
послушай, достойный гном.
   Мелодичным нежным голосом Панихиды я затянул ту же песню без слов,  с
помощью которой мне удалось усыпить бдительность черного меча.  Послушав
меня некоторое время, Гнуси сдвинул на лоб колпак,  почесал  затылок  и,
недовольно кривясь, буркнул:
   - Ну что ж, это, пожалуй, сойдет. Следуй за мной.
   Он повернулся и принялся спускаться по лестнице.
   Я вновь ухватился за свое тело.
   - Это еще что такое? - возмутился гном. - Брось сейчас же.  Потом  мы
разделаем эту тушу, заложим в котел и сварим суп.
   - Не надо! - испуганно вскричал я. - Она... он тоже  умеет  петь.  Мы
поем дуэтом. Вместе гораздо лучше!
   Очень хотелось верить, что это окажется  правдой.  Варвары  не  особо
музыкальны, и звуки, способные вырваться из моего горла, едва  ли  могли
усладить чей-то слух. Однако теперь в моем теле пребывала Панихида, а уж
она-то  петь  мастерица.  Возможно,  ее  умение  скомпенсирует  нехватку
природных данных.
   Гном пожал плечами:
   - Если соврал, ты об этом пожалеешь.
   Он снова зашагал вниз, а я, надрываясь из последних сил,  потащил  за
ним свое тело. К счастью, его  не  пришлось  волочь  слишком  далеко,  -
миновав десяток-другой ступеней, мы  оказались  напротив  вырубленной  в
стене камеры с выходившим на поверхность вентиляционным отверстием. Вход
перекрывала решетчатая деревянная дверь. Когда я затащил туда свою ношу,
гном задвинул решетку и запер дверь на замок.
   - Нам нужны еда и питье! - крикнул я. - Иначе голос пропадет.
   - Всему свое время, - ворчливо отозвался Гнуси и удалился.
   - Ну что ж, рассудил я, положение не из лучших, но могло быть и хуже.
Во всяком случае я жив, и мое тело со мной.
   Внимательно присмотревшись к нему, я не мог не подивиться  тому,  как
быстро шло исцеление. Что ни говори, а талант у меня полезный.
   Правда,  и  талант  Панихиды  кое  на  что  годился.  Скажем,  я  мог
превратиться в змею, поползти сквозь решетку - и поминай,  как  звали...
Так-то оно так, но не бросать же собственное тело на съедение гномам.
   Я пристроился рядом с ним и уснул.
   К  утру  исцеление  основательно  продвинулось,  и  хотя  до  полного
восстановления сил было еще очень и очень далеко, я приметил,  что  ноги
мои наконец раскаменели. Вот и хорошо  -  если  мне  суждено  когда-либо
вернуться в свое тело, пусть это  будет  нормальное  человеческое  тело.
Плоть и кровь, а не камень.
   Однако сейчас в этом теле должно было пробудиться сознание  Панихиды,
и следовало  быстро  и  внятно  объяснить  ей,  что  с  нами  произошло.
Объяснить прежде, чем заявятся гномы.
   - Лежи спокойно, - промурлыкал я, почти касаясь  губами  собственного
уха. Оно показалось мне  довольно  грязным,  -  видимо,  та  грязь,  что
набилась  в  голову,  теперь  выходила  через  уши.  -   Мы   обменялись
сознаниями.
   Мои глаза недоверчиво расширились. Моя рука потянулась к моему  лицу.
Рот мой открылся.
   - Не кричи, - предостерегающе шепнул  я,  -  мы  в  беде.  Необходимо
соблюдать осторожность.
   Соображала Панихида быстро. Кричать она не  стала,  но  справиться  с
изумлением было не так-то просто.
   - Рук... - недоумевающе прошептала она. - Неужели это моя рука? Такая
большая и волосатая...
   - Теперь твоя. Но к сожалению, это еще не все...
   Торопливым шепотом я рассказал ей обо  всем,  что  случилось  с  того
момента, как черное заклятие Яна сделало свое черное дело.
   - Уж не знаю, что из этого выйдет, но тебе придется  петь,  используя
мой голос, - заключил я.
   Панихида была умна и практична.  Произошедшее  с  нами  нравилось  ей
ничуть не больше, чем мне, - пожалуй, ей было даже трудно приспособиться
к мужскому телу, чем мне к женскому, - но она понимала, что прежде всего
нам надо спастись, и ради этого готова была действовать так, как требуют
обстоятельства. В конце  концов,  мне  еще  повезло,  что  мое  сознание
оказалось  в  человеческом  теле.  Ян  наверняка  рассчитывал,   что   я
переселюсь в какое-нибудь животное, а  то  и  растение  и  уж  точно  не
намеревался внедрять мое сознание  в  тело  женщины,  на  которой  хотел
жениться. Во всяком случае, намеревался. Возможно, его устроила бы и  ее
смерть, тогда моя миссия осталась бы невыполненной. Став  победителем  в
состязании, Ян нашел бы способ закрепить за собой трон.  Но  сейчас  нам
обоим - и мне, и Панихиде - было не до Яна. Обстоятельства  связали  нас
крепче, чем  можно  было  себе  представить,  и  чтобы  выпутаться,  нам
приходилось действовать сообща.
   - Ничего хорошего я от этих гномов не жду, - сказала Панихида. - Знаю
я, каков их нрав и обычай. При свете дня они и носу  на  поверхность  не
кажут и выходят на охоту лишь по ночам. Кажется,  у  них  есть  какие-то
чары, отгоняющие хищников, а может, зверей отпугивает свет  факелов.  Но
поскольку днем гномы не  охотятся  и  существа,  ведущие  дневной  образ
жизни, попадают в их котлы крайне редко, именно  их  они  считают  самой
ценной добычей. А  мы,  люди,  дневные  существа.  На  их  взгляд  мы...
особенно ты, - уточнила Панихида, глядя на  свое  тело,  едва  прикрытое
изодранным коричневым платьем, - выглядим  весьма  аппетитно.  Теперь  я
желаю, что не дала тебе сорвать новые штаны. Слушай, а если  это  мое...
твое тело съедят, оно сможет потом восстановиться?
   - Не уверен, - угрюмо отозвался я. - Ежели б его,  скажем,  проглотил
дракон, - другое дело. Но после того, как  им  полакомится  целая  орава
гномов, различные его  части  будут  распределены  по  разным  желудкам.
Боюсь, дело безнадежное, разве что кости мои окажутся сваленными в  одну
кучу, - кажется, корень моего таланта именно в костях. Но если  и  кости
будут разбросаны, мне не воскреснуть. Я ведь не червяк - того порежь  на
кусочки, и из каждого вырастет новый.
   - Так я и думала. Выходит, коли меня съедят гномы, даже в твоем теле,
мне все равно больше не жить. А тебе и подавно - мое тело исцеляться