в его поверхность в спекшуюся
корку. Подходящая почва для копыт - если только конь сумеет  перебраться
через огненную стену. Я ведь сумел, так  почему  бы  не  поднырнуть  под
огонь и ему? Но сначала надо придумать, как вытащить его из  трясины,  -
самому-то ему нипочем не выбраться... Тут мой взгляд упал на почерневшее
дерево, и меня осенило.
   Я вновь нырнул под огненную стену и вынырнул в кровавом болоте.  Пука
был на прежнем  месте,  только  теперь  ему  приходилось  изо  всех  сил
задирать голову, чтобы вода не попадала в ноздри.
   - Мне потребуется цепь, - сказал я ему и потянул на себя одну из них.
Свободного конца у нее не было, все звенья смыкались в замкнутое кольцо.
Интересно, подумалось мне, кто навесил на него эти цепи, когда, как и  с
какой целью? Впрочем,  у  меня  не  было  времени  задаваться  праздными
вопросами,  тем  паче  что  многому  существующему  в  Ксанфе  разумного
объяснения нет, да и быть не может. - Не обессудь, приятель, - продолжил
я, - но мне придется малость повредить твое  имущество.  -  Я  расправил
петлю цепи в воде, рядом с конем, обеими руками занес над головой меч  и
обрушил его на цепь.
   Конь-призрак заржал от  ужаса,  но  трясина  не  позволяла  ему  даже
дернуться. Меч мой был прекрасно отточен и закален в  драконовой  крови,
так что в сильных руках рубил даже металл. А мои руки никак нельзя  было
назвать слабыми. Цепь разлетелась пополам.
   Взяв в руки свободный конец, я принялся разматывать  цепь,  пропуская
ее под погруженным в красную жижу  конским  брюхом.  Когда  раскрученный
кусок показался мне достаточно длинным, я проверил, надежно ли  держится
остальное, и сказал:
   - Ну, пука, теперь я  попробую  тебя  вызволить.  Но  ты  должен  мне
помочь. Когда почувствуешь, что я тяну за  цепь,  поднатужься  изо  всех
сил. Рванись в ту же сторону, куда потяну я, и наверняка освободишься из
трясины.  Слушай  дальше.  Чтобы  оказаться  в  безопасном  месте,  тебе
придется поднырнуть под огненную стену. Ничего страшного в этом нет -  я
нырял и, как видишь, жив-живехонек. Просто, когда окажешься рядом с ней,
набери воздуху и поднырни  под  нее  головой.  Я  перетащу  тебя  на  ту
сторону. Понял?
   Пука не реагировал, и я не знал, уразумел ли он сказанное. Но тут  уж
я ничего поделать не мог - приходилось идти на риск.  Если  мой  замысел
удастся, я его спасу, ну а если нет...
   Волоча за собой цепь, я вернулся к огненной стене, поднырнул под нее,
а выбравшись на  противоположную  сторону,  нашел  подходящее  дерево  и
перекинул цепь через  низкую,  но  толстую  и  крепкую  ветку.  Затем  я
принялся тянуть цепь на себя.
   Поначалу мне пришлось нелегко.  Трясина  не  желала  расставаться  со
своей добычей. Но я налегал всем весом, и в конце концов цепь подалась и
начала двигаться. Теперь стало легче - пука помогал мне. Шаг за шагом  я
подтаскивал коня к огненной стене. Видеть его я  не  мог,  но,  по  моим
прикидкам, он уже должен был находиться рядом. Близился решающий момент.
Если он не поднырнет...
   Натяжение цепи ослабло, и я понял, что конь опустил голову. Последнее
усилие - и его голова показалась с моей стороны огненной завесы.  Я  тут
же снял цепь с дерева и снова обмотал ее вокруг коня -  я  понимал,  без
нее пука мог развоплотиться. Но конец цепи я удержал в руке. После  чего
вскочил ему на спину.
   - Я тебя вытащил, как и обещал, - сообщил я коню, - а теперь,  хочешь
не хочешь, тебе придется меня везти.
   Измученный, заляпанный грязью, испачканный в крови бедолага  даже  не
заржал, и я решил считать его  молчание  знаком  согласия.  Так  у  меня
появился конь.

Глава 3

СВИНОПОТАМЫ

   Верхом на Пуке - я уже твердо решил присвоить своему скакуну это  имя
- я довольно быстро добрался до местности, где деревья  почти  полностью
оправились от пожара, и решил остановиться на ночлег.
   - Сейчас я тебя отпущу, - сказал я коню, -  а  сам  лягу  спать.  Ты,
конечно, можешь удрать, но подумай, имеет ли это смысл.  Ведь  без  моей
помощи тебе за огненную стену не выбраться.  Так  что  лучше  отдохни  и
пощипли травки.
   Однако стоило мне спешиться, как конь-призрак галопом умчался  прочь.
Я вздохнул, размышляя о том, что не только люди  бывают  неблагодарными.
Впрочем, что я, неотесанный варвар, понимал в  таких  вопросах.  Деревья
исцелялись на удивление быстро. Я без труда набрал фруктов, перекусил  и
собрался поспать, благо здесь можно было не опасаться хищников. Едва  ли
кто-нибудь из них преодолеет огненный барьер.
   Разбудил меня запах дыма. До рассвета было далеко, но  весь  горизонт
пылал. По равнине катилось пламя.
   Я понял, что попал в беду, причем по собственной воле. Будучи  всегда
готовым защититься от угрозы, исходящей от живого существа, я совершенно
позабыл, что опасность  может  быть  и  неодушевленной.  Огонь  смыкался
вокруг меня полукольцом, и двигался он быстрее,  нежели  мог  бежать  я.
Зеленая трава и  листва  выглядели  по-осеннему  пожухлыми  и  побурели.
Видимо, в этих местах смена  времен  года  происходила  гораздо  быстрее
обычного, этим и объяснялось ускоренное цветение и плодоношение  здешних
растений. Теперь сюда  пришла  осень,  а  вместе  с  ней  и  огонь.  Ему
предстояло  расчистить  и  подготовить  почву  для  весны,   наступление
которой, похоже, ожидалось к утру.
   Сумей я зарыться в землю, мне, наверное, удалось бы дождаться и утра,
и весны, но грунт, как назло, оказался твердым и каменистым.  Чтобы  как
следует  закопаться  потребовалось  бы  не  меньше  часа,   а   в   моем
распоряжении оставалось лишь несколько минут.
   До  моего  слуха  донеслось  звяканье  цепей.  Устрашенный  пламенем,
конь-призрак мчался впереди огненного вала.
   - Эй, - заорал я, - давай сюда! Я покажу, как нам выбраться!
   Конь, естественно,  не  обратил  на  меня  внимания,  но  я  метнулся
наперерез, сумел заарканить его и уже в следующее мгновение вскочил  ему
на  спину.  Крепко  ухватившись  за  цепь,  я  вновь  почувствовал  себя
всадником. Как раз вовремя.
   Правда, сидеть на цепях было не очень удобно. Когда мы  выбрались  из
болота, я этого как-то не ощутил, но тогда  мы  и  не  скакали  с  такой
скоростью. Так или иначе, в нынешних  обстоятельствах  мне  было  не  до
удобств. Ударяя коня пятками в бок, я направил  его  туда,  куда  считал
нужным двигаться. Мы бешеным галопом понеслись к  неумолимо  сужавшемуся
разрыву в огненном кольце.  Моя...  мое  мягкое  место  подпрыгивало  на
весьма жестких цепях.
   Мы проскочили и увидели, что за этим кольцом находится  другое,  тоже
смыкающееся.  Неужели  выхода  нет?  Но  ведь  я   обещал   найти   его!
Приглядевшись, я понял, что часть  внешнего  кольца  представляет  собой
тонкую  огненную  завесу.  Дальше,  за  ней,  пламени  не  было.   Стоит
проскочить за внешнюю огненную границу, и мы  будем  спасены.  Проскакав
вдоль нее, мы могли бы найти какой-нибудь болотце и поднырнуть, но у нас
не оставалось времени. Огонь подступал со всех сторон. Оставалось одно -
идти на прорыв.
   - Быстрее! - закричал я. -  Мы  должны  проскочить!  Закрой  глаза  и
задержи дыхание!
   Хлестнув цепью по конскому боку, я заставил Пуку мчаться еще быстрее.
Мы на полном скаку влетели в огненную стену. Жар охватил все  мое  тело,
огонь опалил волосы и усы, но мы прорвались. Прорвались благодаря  тому,
что на твердой почве Пука скакал с бешеной скоростью.
   Мы оказались на равнине перед южным хребтом, которой никак  не  могли
достичь раньше. Меня это устраивало - я собирался двинуться именно на юг
и всяко предпочитал  горы  труднопроходимым  топям  и  огненным  землям.
Кажется, Пук придерживался того же мнения.
   Довольно долго мы не останавливаясь двигались к горам, а когда солнце
поднялось довольно высоко, задержались, чтобы подкрепиться.  Правда,  на
сей раз я не спешился, полагая, что, стоит мне слезть с Пуки, и  он  тут
же убежит. Травы под ногами было вдоволь, конь мог свободно пастись  под
сенью  раскидистого  галетника,  а  я  имел   превосходную   возможность
дотянуться с его спины  до  самых  свежих  галет.  Каково  же  было  мое
удивление, когда одна из галет  на  поверку  оказалась  самой  настоящей
котлетой. Конечно, котлетам не свойственно расти на  галетных  деревьях,
но магия - штука тонкая, и порой чары разлаживаются, как всякий  сложный
механизм. Мне этот сбой оказался только на руку - позавтракал  я  весьма
плотно.
   Отдохнув и подкрепившись, мы вновь двинулись на юг и через  некоторое
время наткнулись на следы гоблинов. Пука нервно всхрапнул,  я  плюнул  и
выругался - мы оба знали,  что  встреча  с  гоблинами  не  сулит  ничего
хорошего. Но возвращаться назад через огненную  стену  и  акулье  болото
тоже  как-то  не  хотелось,  и  мы,  разумеется,   со   всей   возможной
осторожностью, продолжили путь.
   Увы, осторожность не помогла. Орава гоблинов все же  углядела  нас  и
пустилась в погоню.
   Думаю, ты знаешь, что за народ эти гоблины, с ними  не  договоришься.
Впрочем, ныне они, возможно, изменились,  но  в  те  времена  отличались
крайне жестоким и злобным нравом. Сражаться или удирать - другого выбора
встреча с ними никому не оставляла.
   Гоблинов было никак не меньше десятка - все с  дубинками  и  камнями,
вполне пригодными для того, чтобы переломать человеку кости. Со мной  же
были лишь мой верный меч да конь-призрак. В ту пору я  был  молод  и  не
очень умен, но даже мое безрассудство имело пределы.  Будь  я  драконом,
разорвал бы гоблинов в клочья, будь огром - зашвырнул на луну. Но будучи
разумным человеком, я принял разумное решение - пустился наутек.
   Пука пустился наутек вместе со мной. Точнее сказать,  подо  мной.  Он
мчался галопом, громыхая цепями, и не  было  надобности  подгонять  его.
Кони-призраки  тоже  не  склонны  считать  себя  подходящей  пищей   для
гоблинов.
   Эти твари навалились на нас лавиной. Теперь, как я  понимаю,  гоблины
редко встречаются на поверхности земли  и  обитают  главным  образом  во
влажных пещерах, но в мое время на них можно было наткнуться где угодно.
К догнавшим нас присоединялись все новые и новые. Они  источали  мерзкое
зловоние и выкрикивали  отвратительные  непристойности.  По  этой  части
гоблины превосходят решительно все виды живых  существ,  уступая  только
гарпиям.
   Разумеется, я принялся махать своим верным мечом,  отрубая  все,  что
оказывалось в пределах досягаемости. Отсеченные пальцы, уши и носы так и
летели во все стороны. Вот бы тебе  послушать,  как  вопили  эти  гадкие
твари! Но на смену раненым приходили все новые и  новые  -  гадких  рож,
когтистых лап, дубин и камней вокруг не убавлялось.
   Мы  попытались  свернуть  и  обогнуть  ораву  гоблинов   справа,   но
наткнулись на уже знакомую огненную стену. Она  горела  ярким  пламенем,
словно призывая нас попробовать  проскочить  еще  разок.  Этого  нам  не
хотелось, и мы повернули навело. Но и  тут  нас  ждало  разочарование  -
акулье болото простиралось с этой стороны до  самого  подножия  горы.  Я
вовсе не стремился оставить в залог алчным тварям ни руку, ни  ногу,  ни
что-нибудь еще. Не знаю, было ли это меньшим из  зол,  но  мы  понеслись
прямо на склон гоблиновой горы. Пука сметал гоблинов с  пути  в  бешеном
галопе, но я знал, что скоро они просто задавят нас массой.
   И все же мы двигались вперед  -  остановка  теперь  означала  гибель.
Скоро мы оказались у самой горы, словно безобразными наростами, усеянной
гоблинскими норами. Между этими норами, из которых высовывались визжащие
гоблины, вились узкие тропки. При виде одной из них  у  меня  зародилась
мысль.
   Слегка повернув Пуку в сторону, я подскакал к остролистому  копейнику
и легким движением меча отсек почти у самого основания  одно  из  росших
веером из земли копий. Нам пришлось несколько задержаться, но Пука, явно
испугавшийся этакой прорвы гоблинов, теперь слушался меня  безоговорочно
и понимал с полунамека. Видимо, ему казалось, будто я знаю, что  делать.
Копье еще не успело упасть на землю, как я подцепил его  кончиком  меча,
подбросил в воздух и поймал свободной рукой. Ловкость и  согласованность
движений, особенно  коли  дело  касается  оружия,  -  одно  из  основных
отличительных свойств варваров. В тот же миг мы возобновили скачку.  Меч
я вложил в ножны,  и  теперь  обеими  руками  сжимал  копье.  Прекрасное
длинное копье, наконечник которого выдавался  более  чем  на  фут  перед
головой Пуку.
   Подскакав к подножию горы, я выбрал самую удобную  тропу  и  направил
Пуки вверх  по  склону.  Попадавшихся  навстречу  гоблинов  мы  попросту
сметали с дороги, да они и сами бросались  врассыпную,  уворачиваясь  от
моего копья. При этом, поскольку склон был довольно  крут,  они  кубарем
катились вниз. Твердые гоблинские  головы  оставляли  выбоины  в  почве,
зато, ударяясь о землю пятками, гоблины истошно вопили. Пятка у  гоблина
- самое уязвимое место, я даже слыхал, будто у какого-то  народа  бытует
выражение "гоблинова пятка". Время от времени я вращал  копье,  и  тогда
гоблины сыпались вниз десятками. У  подножия  горы  их  барахталась  уже
целая куча, и эта куча была отнюдь не мала.
   Тропа вела на  восток,  копье  разгоняло  гоблинов,  и  я  потихоньку
начинал успокаиваться. От нас требовалось только двигаться быстро и  без
остановок, чтобы поскорее покинуть это зачумленное место.
   Но покинуть его оказалось не так-то просто.  Тропа  изгибалась  самым
причудливым образом, словно стремилась запутать нас  и  сбить  с  толку.
Иногда она переставала подниматься по склону и горизонтально сворачивала
в сторону, а порой даже возвращалась назад, вниз. При этом она частенько
пересекалась с другими тропами,  так  что  мы  чувствовали  себя  как  в
лабиринте. По сторонам тропы виднелись выходы из гоблинских нор -  перед
каждой имелся маленький дворик, донельзя захламленный фруктовой кожурой,
обглоданными костями и прочей дрянью.  Гоблины,  высовываясь  из  пещер,
швыряли в нас камни. К счастью, их меткость  оставляла  желать  лучшего,
тем не менее скакать под градом камней не самое большое удовольствие.
   Некоторые гоблины, из тех, кто посмышленее, принялись скатывать камни
по  поперечным  тропам.  Небольшие  булыжники  не   доставляли   особого
беспокойства, но порой наперерез нам катились настоящие валуны.  Гоблины
изо всех сил старались расправиться с нами, а  ведь  мы  не  сделали  им
ничего дурного. Таков уж их нрав - они относятся к чужакам  хуже  любого
другого народа Ксанфа, хотя, кажется, не в восторге  и  от  собственного
племени. Я слышал, что гоблинки совсем не  похожи  на  своих  злонравных
мужей, но... мне доводилось сталкиваться только  с  мужчинами.  Ни  одна
женщина не высунулась из норы и не приняла участия во всеобщей охоте  за
нами. Видимо, у гоблинов, как и у других народов, женщины рассудительнее
мужчин, у них хватает ума не встревать в подобные заварушки.
   Проскакав  по  очередному  изгибу  тропы,  мы  оказались  в  глубокой
расщелине - тропа обогнула гору гоблинов,  но  по  склону  следующей  не
взбиралась. Тот склон  был  почти  отвесным,  и  подняться  по  нему  не
представлялось возможным. Что же до нашей тропы, то она уходила прямиком
в глубокую, темную, весьма зловещего вида пещеру.
   Я направил Пуку в ее мрачный зев. Ему это не  нравилось,  да  и  мне,
признаться, тоже, но выбора у нас не было.
   Гоблины наседали, причем  теперь  они  уже  не  валили  беспорядочной
толпой, а выстроились  плотной  колонной,  выставив  перед  собой  грубо
сколоченные деревянные щиты и ощетинившись копьями - такими  же,  как  у
меня. Прорваться назад не имелось ни малейшей возможности. Подняв глаза,
я увидел, как целая орава гоблинов пытается сбросить  на  нас  с  уступа
огромный серый валун. Видимо, они замыслили сделать из нас паштет.
   Под сводами темного тоннеля мы оказались как раз вовремя -  валун  со
страшным  грохотом  рухнул  перед   самым   входом   в   пещеру.   Земля
содрогнулась; сверху посыпались камни, но пещера не обрушилась.  Правда,
вокруг  теперь  царила  кромешная  тьма  -  сброшенная  гоблинами  глыба
перекрыла вход, а вместе с ним и единственный источник света.
   Мы остановились перевести дух.  Не  требовалось  особого  ума,  чтобы
понять, что нас занесло в ловушку. Даже сумей мы каким-то чудом откатить
валун, нас ждала встреча с целой армией разъяренных гоблинов.  Оставался
лишь один путь - в толщу горы, и меня это до  крайности  раздражало.  Не
потому, что  он  сулил  больше  опасностей,  чем  какой-либо  другой,  -
подземный мир ничуть не страшнее наземного. Просто я  терпеть  не  могу,
когда  кто-то  или  что-то  лишает  меня  выбора,  вынуждая  подчиняться
обстоятельствам. Даже если мне все равно суждена погибель,  я  предпочел
бы прийти к ней своим, а не навязанным мне путем.
   Теперь я различал слабый свет, просачивающийся по краям валуна, но  в
глубине пещеры было совершенно темно. Пука  это  ничуть  не  беспокоило.
Кони-призраки видят в темноте даже лучше, чем на свету, ведь их основное
занятие - блуждать темными ночами  и  пугать  одиноких  путников  звоном
цепей. Но я-то тогда призраком не был.
   - Пука, - обратился я к коню, - нам придется двинуться в толщу  горы.
Тропа привела нас ко входу в эту пещеру, так что, скорее всего,  из  нее
есть и выход. - Я старался придать своим словам убедительность,  но  мне
было не по себе. Уж мне ли не знать, что далеко не  всякая  тропа  ведет
туда, откуда есть выход. Взять, например, тропы к древопутанам... Но что
толку предаваться мрачным раздумьям?  -  Так  вот,  чтобы  добраться  до
выхода, нам придется проехать по совершенно темному  тоннелю,  и  тут  я
могу положиться только на тебя. Смотри, как  бы  нам  не  провалиться  в
какую-нибудь яму или расщелину. Я знаю, ты  не  любишь,  чтобы  на  тебе
ездили, но мы вместе угодили в переплет, вместе нам и выпутываться.  Вот
выберемся отсюда, тогда и решим, кому на ком ездить.
   Пука не ответил, но мне почему-то  показалось,  что  он  меня  понял.
Затем конь мотнул головой и без понуждения неторопливым шагом направился
в глубь черного тоннеля. Цокот копыт эхом отдавался от каменных стен,  и
я даже подумал, что в нынешних обстоятельствах слух до известной степени
заменит мне зрение. Слух у варваров острый, хотя и не  может  сравниться
со слухом большинства животных. Так или  иначе,  по  отражению  звука  я
сумел определить, что тоннель неширок, стены довольно близко, но впереди
пустота.
   Тоннель вел вниз, как обычно и бывает в пещерах. Конечно, я предпочел
бы двигаться прямиком к выходу, а не погружаться в неведомые недра горы,
но приходилось ехать туда, куда вела дорога.
   Через некоторое время - мне оно показалось чуть ли не вечностью -  ко
мне стало возвращаться зрение. Точнее сказать,  глаза  приспособились  к
темноте, а на стенах пещеры,  в  трещинах,  появились  мягко  светящиеся
грибовидные наросты. Чем ниже мы спускались, тем больше становились  эти
грибы и тем ярче они светились - вскоре я  уже  различал  большую  часть
прохода. В тоннеле были представлены  все  цвета  радуги,  -  по  правде
сказать, это на удивление красиво.
   Но тут тоннель неожиданно разветвился на несколько галерей,  и  перед
нами встала проблема выбора. Жизнь гораздо  проще,  если  не  приходится
принимать решения, и сейчас я предпочел не усложнять ее и положиться  на
Пуку. Он двинулся одним из коридоров - более или менее прямо.
   Неожиданно конь остановился и понюхал воздух. В слабом свете грибов я
различал лишь его голову и не столько  увидел,  сколько  догадался,  как
раздуваются его ноздри. Он что-то учуял!
   Потом учуял и я, учуял отвратительный  смрад,  который  мог  исходить
лишь от очень большого и крайне неприятного существа. Мы были не одни.
   - Ну и вонища! - пробормотал я. - Хуже чем от гоблинов. Что-то мне не
хочется встречаться с этой тварью. -  Копье  по-прежнему  оставалось  со
мной, но  я  сомневался,  будет  ли  от  него  прок  в  замкнутом  слабо
освещенном простран