Человек, великий человек умирает, а слова этого  языка  продолжают  литься
все дальше, и дальше, и дальше...
     Айдахо встал, чувствуя себя  очищенным  пустыней.  Песок  начал  тихо
шептать на ветру, шелестеть на поверхности листьев в саду,  что  лежал  за
ним. В ночном воздухе стоял сухой, режущий запах пыли.
     Где-то в пустыне зарождалась буря, в свистящей ярости поднимая  вверх
песчинки.
     "Он теперь один на один с  пустыней,  -  подумал  Айдахо.  -  Пустыня
завершит его".
     Мысль Дзэнсунни прошла через сознание, как чистая вода. Айдахо  знал,
что  Атридес  не  отдастся  полностью  на  волю  судьбы,   даже   сознавая
неизбежное.
     Предвидение коснулось Айдахо, и он  увидел  людей  будущего,  которые
говорили о Поле: "Пусть жизнь его ушла  в  песок,  а  за  нею  последовала
вода... Тело его погибло, но он выплыл".
     За спиной Айдахо кто-то кашлянул.
     Данкан резко обернулся и увидел Стилгара.
     - Его не найдут, - сказал Стилгар, - но все человечество найдет его.
     - Пустыня приняла его, - ответил Айдахо. - Пусть он был  здесь  всего
лишь временный жилец. Он принес нужный продукт на эту планету - воду.
     - Пустыня накладывает свои собственные ритмы, - сказал Стилгар. -  Мы
приветствовали его, звали "Наш Махди", "наш Муад Диб", и дали  ему  тайное
имя - Узул, "основание столба".
     - Но он не родился Свободным.
     - И все же это не меняет того факта,  что  он  принадлежит  нам...  и
навсегда. - Стилгар положил руку на  плечо  Айдахо.  -  Все  люди  -  лишь
временные жильцы, старый друг.
     - Ты глубоко смотришь, Стил?
     - Глубоко. Я вижу, как мы загромождаем Вселенную  нашими  миграциями.
Муад Диб дал нам нечто незагроможденное. Хотя бы за это люди будут помнить
его джихад.
     - Он не сдастся пустыне, - сказал Айдахо. - Он слеп, но  не  сдастся.
Он человек чести и принципов. Он - Атридес.
     - И вода его прольется в песок. Идем. - Он осторожно  потянул  Айдахо
за рукав. - Алия вернулась и спрашивала о тебе.
     - Она была с тобой в съетче Макаб?
     - Да, оно помогала приводить в себя наибов. Они теперь  слушаются  ее
приказов, да, собственно, как и я.
     - Что за приказы?
     - Она приказала казнить изменников.
     - Ох! - Айдахо сдержал головокружение. - Каких именно?
     - Рулевого, Преподобную Мать Моахим и еще нескольких.
     - Вы убили Преподобную Мать?
     - Я сам сделал это. Муад Диб оставил наказ, чтобы этого не делали.  -
Стилгар пожал плечами. Но я его ослушался, как и была уверена Алия.
     Айдахо снова посмотрел в пустыню,  чувствуя,  что  только  теперь  он
может охватить все сделанное Полом.  Люди  подчиняются  правительству,  но
управляемые влияют на правителей.
     - Алия, - сказал Стилгар, откашливаясь. Он казался смущенным.  -  Она
нуждается в твоем присутствии.
     - Она правит, - пробормотал Айдахо.
     - Как регент, не больше.
     - Судьба ждет повсюду, как говаривал ее отец.
     - Мы заключаем сделку с будущим, - сказал Стилгар. - Видишь?  Ты  нам
нужен.  -  И  снова  в  его  голосе  послышалось  замешательство.  -  Алия
расстроена. То плачет о брате, то причитает...
     - Ладно,  я  сейчас,  -  сказал  Айдахо.  Он  слушал  шаги  уходящего
Стилгара, стоя лицом к поднимающемуся ветру,  песчинки  барабанили  о  его
стилсьют.
     Сознание ментата проникло в  будущее.  Пол  привел  все  в  движение,
теперь этот процесс уже не остановить.
     Бене Джессерит и Союз  проиграли.  Квизарат  потрясен  предательством
Корбы и других. Но последний поступок Пола,  его  добровольное  подчинение
обычаям Свободных  окончательно  укрепит  верность  Свободных  ему  и  его
династии. Теперь он навсегда один из них...
     - Пол умер! - Алия задыхалась. Она бесшумно подошла сзади к Айдахо. -
Он поступил глупо, Данкан!
     - Не говори так! - резко ответил тот.
     - Вся Вселенная услышала это, прежде чем я подумала.
     - Но почему, во имя любви неба?!
     - Во имя любви моего брата, а не неба.
     Прозрение Дзэнсунни расширило его сознание. Он чувствовал, что у  нее
не было видений - не было с момента смерти Чани.
     - У тебя странная любовь, - сказал он.
     - Любовь? Данкан, ему стоило лишь сойти с тропы. Какое  ему  дело  до
остальной Вселенной? Он был бы в безопасности... и Чани с ним.
     - Тогда почему он этого не сделал?
     - Ради любви неба, - прошептала она. Потом чуть  громче  добавила:  -
Вся жизнь Пола была направлена на то,  чтобы  избежать  джихада  и  своего
обожествления. И вот он свободен. Он сам выбрал это.
     - Ах, да - оракул! - Айдахо удивленно посмотрел  на  Алию  и  покачал
головой. - Даже смерть Чани - луна упала.
     - Он был глупец, разве не так, Данкан?
     Горло Айдахо сжалось от горя.
     - Такой глупец! - выдохнула Алия, уже не владея  собой.  -  Он  будет
жить вечно, а мы умрем...
     - Алия...
     - Это всего лишь горе, - тихо сказала она. - Всего лишь горе. Знаешь,
что я должна сделать для него? Спасти жизнь принцессы Ирулэн.  Этой!  Если
бы ты видел и  слышал  ее  сейчас!  Рыдает!  Воет!  Отдает  воду  мертвым,
клянется, что любила его и ничего не знала о заговоре. Предает свой орден,
обещает всю жизнь посвятить воспитанию детей Пола.
     - Ты ей веришь?
     - Похоже на искренность...
     - Ах! - пробормотал Айдахо. Последние детали укладывались в  рисунок,
который  разворачивался  перед  ним,  как  узор  на  ткани.   Дезертирство
принцессы Ирулэн - последний шаг. После этого у Бене Джессерит не осталось
ни единого шанса против Атридесов.
     Алия заплакала, прижавшись лицом к его груди.
     - О, Данкан, Данкан! Он погиб!
     Айдахо поцеловал ее волосы.
     - Не нужно, - прошептал он, чувствуя, что ее горе смешивается  с  его
горем, как два ручья, вливающиеся в один бассейн.
     - Ты мне нужен, Данкан, - всхлипнула она. - Люби меня.
     - Люблю, - прошептал он.
     Она подняла голову и всмотрелась в его освещенное луной лицо.
     - Я знаю, Данкан. Любовь знает любовь.
     Ее слова вызвали у него дрожь, чувство отчужденности от  его  старого
бытия. Он пришел сюда в поисках одного, а нашел другое. Как будто вбежал в
комнату, полную знакомых, а в самый последний момент понял, что никого  из
них не знает.
     Она отстранилась от него и взяла его за руку.
     - Ты пойдешь со мной, Данкан?
     - Куда угодно, - ответил он.
     Она повела его назад, к каналу, во тьму, к основанию массива, в Место
Безопасности.



                                  ЭПИЛОГ

              Нет погребального запаха для Муад Диба,
              Нет коленопреклонения и обрядов,
              Освобождающих мозг
              От жадных теней.
              От глупых святой,
              Золотой чужеземец, живущий вечно
              На краю разума.
              Ослабьте свою охрану, и он придет!
              Его алый мир, его бедность
              Ударили по пророческой паутине Вселенной,
              До самого края!
              Из сверкающих звездных джунглей
              Смотрит загадочный, смертный, безглазый оракул,
              Орудие пророчества, чей голос никогда
              Не умрет!
              Шаи-Хулуд, он ждет тебя на берегу,
              Чтобы встретить лоб в лоб, как хозяин,
              Где расцветает скука любви.
              Он шагает через Время,
              Разбрасывая свои сны.
                                                "Гимн гхолы"



                              Фрэнк ХЕРБЕРТ

                                ДЕТИ ДЮНЫ




                                    1

                     "Учение  Муад  Диба  стало  площадкой  для  появления
                схоластических измышлений, предрассудков и извращений.  Он
                же учил умеренному образу жизни, философии, которая  могла
                бы помочь человечеству решить многие проблемы, возникающие
                в  результате  постоянных  изменений  во   Вселенной.   Он
                говорил, что человечество все  еще  развивается,  оно  все
                время пребывает в этом процессе развития, который  никогда
                не кончится.  Он  говорил,  что  это  развитие  влияет  на
                изменение принципов, которые известны только вечности. Как
                может извращенное толкование его учения развиваться  рядом
                с истинной сущностью?"
                                            Слова Данкана Айдахо, ментата.

     На красном ковре с длинным  ворсом,  покрывающем  пол  сырой  пещеры,
появилось пятно света. Самого источника света не было  видно,  только  это
единственное пятно на красной ворсистой поверхности. Кружок диаметром  два
сантиметра как будто искал что-то: он хаотично двигался,  то  вытягиваясь,
то  приобретая  овальную  форму.   Достигнув   темно-зеленого   покрывала,
спадающего с кровати, он подскочил вверх, скользя по складкам.
     Под зеленым покрывалом лежал ребенок с рыжеватыми волосами. Лицо  его
было все еще по-детски округлым, пухленьким и полногубым. Он не был  худым
- характерная черта Свободных, - но и не  был  рыхлым,  как  представители
Внешнего мира. Когда свет коснулся закрытых  век,  маленькая  фигурка  под
одеялом зашевелилась.
     Теперь  слышно  было  только  ритмичное  дыхание  и   едва   уловимое
"кап-кап-кап" воды, которая капала в тазик из огромного  ветряного  мешка,
расположенного высоко над пещерой.
     Снова в помещении возник свет. Его было  немного  больше,  и  он  был
ярче. На этот раз можно было определить его источник:  фигура  в  капюшоне
заполнила собой весь дверной проем в конце комнаты, сделанный в виде арки,
и свет шел именно оттуда.  Пятно  света  еще  раз  проследовало  по  всему
помещению, как будто проверяя и выискивая что-то.  Это  вызывало  ощущение
угрозы, растущего недовольства. Оно миновало спящего ребенка,  задержалось
на закрытом решеткой отверстии  для  воздуха  в  верхнем  углу,  тщательно
обследовало выпуклость на зеленовато-золотистых занавесях, развешанных  по
стенам, чтобы скрыть скалы и придать уют помещению.
     Вскоре свет померк. Фигура в капюшоне  сделала  шаг  вперед,  выдавая
свое присутствие шуршанием одежды, и заняла место на одной из сторон арки,
которая служила дверным проемом. Тот, кто был знаком  с  заведенным  здесь
порядком, в съетче Табр, сразу бы догадался, что  это  был  Стилгар,  наиб
съетча, хранитель  осиротевших  близнецов,  которые  однажды  облачатся  в
мантию своего отца, Пола Муад Диба. Стилгар часто совершал  ночной  осмотр
помещения, где почивали близнецы, и, как проявило, сначала  он  заходил  в
спальню Ганимы, а затем в примыкающую комнату, где он  мог  бы  убедиться,
что Лито ничего не угрожает.
     "Я - старый дурак", - думал Стилгар.
     Он дотронулся до холодной поверхности фонаря и затем повесил  его  на
крючок, прикрепленный к его поясу. Фонарь раздражал его, несмотря  на  то,
что он  был  полностью  зависим  от  него.  Эта  вещь  представляла  собой
хитроумный инструмент, изобретенный в Империи, - приспособление, способное
обнаружить присутствие больших живых тел. С его  помощью  он  увидел  лишь
спящих детей в королевской спальне.
     Стилгар знал, что его мысли и чувства были подобны  свету.  Он  не  в
состоянии был погасить  всегда  светящий  внутренний  прожектор.  Какая-то
более великая  сила  контролировала  это  движение.  В  данный  момент  он
направлял этот свет туда, где ощущал реально  опасность.  Здесь  находился
магнит для мечтаний всего  великолепия  всей  известной  Вселенной.  Здесь
лежали богатства во времени - вечная власть и самый могущественный из всех
мистических талисманов:  божественная  подлинность  религиозного  наследия
Муад  Диба.  В  этих  близнецах  -  Лито  и  его  сестре  Ганиме  -   была
сосредоточена власть - сила, внушающая страх и благоговение.
     И пока они живут, в них будет жить Муад Диб: несмотря на то,  что  он
умер.
     Это были не просто девятилетние дети, они были силой  самой  природы,
предметом почитания и старого страха. Они были детьми Пола Атридеса, Махди
всех Свободных-фрименов. Он вызвал  взрыв  гуманности.  Свободные  с  этой
планеты распространили джихад, неся свою страсть  через  всю  человеческую
Вселенную от лица религиозного  правительства,  чей  размах  и  вездесущая
власть оставили свой след на каждой планете.
     "Однако, эти дети - кровь и плоть Муад Диба, - думал Стилгар.  -  Два
пустяковых удара моего ножа остановили  бы  навсегда  их  сердца.  Их  род
прекратил бы существование."
     Его разум пришел в смятение от такой мысли.
     "Убить детей Муад Диба!"
     Но годы сделали его мудрым в отношении самоанализа.  Стилгар  знал  о
происхождении этой жуткой мысли. Она шла от левой руки проклятого, а не от
правой руки благословенного. Айат и Бурхан Жизни были загадками для  него.
Когда-то он гордился, что осознавал себя Свободным, что думал  о  пустыне,
как о друге; что в мыслях назвал свою планету Дюной, а не  Арракисом,  как
это значилось на всех картах Империи.
     "Насколько просто все было, когда наш Мессия просто мечтал,  -  думал
он. - Но найдя своего Махди, мы  освободились  от  вселенских  бесконечных
мессианских грез. Каждый народ, порабощенный джихадом,  теперь  мечтает  о
том, чтобы пришел вождь".
     Стилгар посмотрел в спальню, окутанную мраком.
     "Если бы мой нож освободил всех этих  людей,  интересно,  сделали  бы
меня мессией?"
     Можно было услышать, как в своей кровати ворочается Лито.
     Стилгар вздохнул. Он никогда не знал  деда  Атридесов,  имя  которого
дали ребенку. Но многие говорили, что моральная сила  Муад  Диба  исходила
именно из этого источника. Перейдет ли это жуткое качество  "правильности"
через поколение? Стилгар не нашел ответа на свой вопрос.
     Он подумал: "Съетч Табр - мой. Я правлю здесь. Я  -  наиб  Свободных.
Если бы не я, не было бы Муад Диба. Эти близнецы  теперь  здесь  благодаря
Чани, их матери и моей родственницы, моя кровь течет в их жилах. Я там,  с
Муад Дибом,  Чани  и  со  всеми  остальными.  Что  мы  сделали  для  нашей
Вселенной?"
     Стилгар не смог бы объяснить, почему такие мысли пришли ему в  голову
той ночью и почему из-за них он  чувствовал  себя  виноватым.  Он  притих,
укутанный в свою робу с капюшоном.  Реальность  и  мечта  были  совершенно
различными вещами. Пустыня - друг, которая когда-то простиралась от полюса
до полюса, - была уменьшена вполовину своего прежнего размера.  Мифический
рай насаженной повсюду зелени привел его в  уныние.  Это  было  совсем  не
похоже на мечту. И когда  его  планета  изменилась,  он  понял,  что  тоже
изменился. Он стал гораздо более хитрым  человеком  по  сравнению  с  тем,
некогда бывшим вождем съетча. Теперь он  знал  о  многом  -  об  искусстве
управлять государством и мудром подходе  к  решению  самых  незначительных
вопросов. Однако, он чувствовал, что эти  знания  и  хитрости  как  тонкая
фанера, покрывающая железное ядро более простого, более твердого знания. И
это более старое ядро взывало к нему, умоляло  вернуться  его  к  истинным
ценностям.
     Утренние звуки съетча начали вторгаться в его мысли.  Люди  в  пещере
начинали пробуждаться. Он почувствовал, как летний  ветерок  коснулся  его
щек: люди выходили через дверные отверстия наружу в  предрассветную  тьму.
Ветерок говорил о беспечности точно так же, как он говорил  и  о  времени.
Жители пустыни больше не сохраняли  режима  экономии  воды  прежних  дней.
Зачем они должны были это делать, если дождь был увековечен? Если на  этой
планете были видны облака, если восемь Свободных были  затоплены  и  убиты
стремительным потоком воды в вади? До этого происшествия слово "утонул" не
существовало в языке Дюны. Но это больше не было Дюной, это был Арракис...
и это было утро памятного дня.
     Джессика, мать  Муад  Диба  и  бабушка  этих  королевских  близнецов,
возвращается на нашу планету сегодня.  Почему  она  прекращает  навязанную
самой себе ссылку именно теперь?  Почему  она  оставляет  безмятежность  и
безопасность Келадана ради опасностей Арракиса?
     Были  и  другие  тревожные  мысли:  догадается  ли  она  о  сомнениях
Стилгара? Она была колдуньей  -  Бене  Джессерит,  прошедшей  полный  курс
обучения Сестер, а теперь еще и Преподобной Матерью.  Такие  женщины  были
очень проницательными и в то же время очень опасными. Прикажет ли она  ему
упасть на свой  собственный  нож,  как  это  сделали  со  старым  Ульетом,
несостоявшимся убийцей Пардота Кайнза?
     "Должен ли я ей подчиняться?" - недоумевал он.
     И не мог ответить на этот  вопрос,  хотя  теперь  он  думал  о  Льете
Кайнзе, планетологе, которому первому после  отца,  Пардота,  пришла  идея
превратить дикую пустыню Дюны в зеленый оазис, каким  она  и  стала.  Льет
Кайнз был отцом Чани. Если бы не он, не было  бы  ни  идеи,  ни  Чани,  ни
королевских близнецов. Звенья этой цепи очень беспокоили Стилгара.
     "Как получилось, что мы встретились в  этом  месте?  -  спрашивал  он
самого себя. - Как мы соединились? Зачем? Обязан ли я  покончить  со  всем
этим, чтобы поколебать это огромное соединение?"
     Стилгар все-таки допустил этот ужасный довод внутрь себя. Он  мог  бы
сделать такой выбор, отрицая любовь и семью, чтобы сделать так, как должен
сделать  наиб  в  случае,  когда  принимают   беспощадное   решение   ради
благополучия  своего  племени.  Но,  с  другой  стороны,  такое   убийство
представляло собой предательство и жестокость. Убить  детей!  Однако,  они
были не просто дети. Они ели меланж, принимали участие  в  оргиях  съетча,
исследовали пустыню в поисках песчаного червя и играли в  другие  игры,  в
которые играют дети Свободных. И они заседали в Королевском Совете. Дети в
таком юном возрасте, однако, были довольно мудры, чтобы заседать в Совете.
Возможно, по своей плоти они дети, но у них был богатейший жизненный опыт:
они полностью унаследовали генетическую  память  всех  предков.  Это  было
жуткое признание, которое противопоставляло их тетю Алию и их  самих  всем
остальным живым существам.
     Много раз по ночам Стилгар ловил себя на том, что  в  голове  у  него
вертится это отличие. Много раз он пробуждался от кошмаров из-за этих дум,
и сюда, в спальню, его привели эти же бесконечные думы. Теперь он  всецело
сосредоточился на своих сомнениях. Неспособность принять решение была  уже
сама по себе решением - он это знал. Эти близнецы и их тела пробудились  в
утробе, зная все воспоминания, которые перешли к ним от  их  прародителей.
Склонность к употреблению меланжа сделала это. Матери - Джессика и Чани  -
тоже употребляли меланж. Леди Джессика родила сына - Муад Диба - до  того,
как у нее появилась эта привычка. Алия же родилась уже  после.  В  прошлом
все было  ясно.  Бесчисленные  поколения  лучших  селекций  генофонда  под
надзором Бене Джессерит, наконец, воплотилась в Муад Дибе, но это было вне
плана. Сестрам ордена не разрешалось употреблять меланж. О,  они  знали  о
такой возможности, но боялись этого и называли это  Мерзостью.  Этот  факт
вызывал наибольший страх. Мерзость... Должно быть, для такого  суждения  у
них были свои причины. И если они говорили, что Алия была мерзостью -  это
в  равной  степени  относилось  и  к  близнецам,  потому  что  Чани   тоже
приобщилась к меланжу: ее тело было пропитано меланжем, и ее гены так  или
иначе дополняли гены Муад Диба.
     Мысли Стилгара находились в беспорядочном  движении.  Не  могло  быть
сомнений в том, что эти близнецы превзойдут своего отца. Но в чем? Мальчик
говорил о способности "быть" его  отцом  -  и  доказал  это.  Даже  будучи
младенцем, Лито обнаружил воспоминания, о которых должен был знать  только
Муад Диб. Были ли другие предки, ожидающие своей очереди в широком спектре
воспоминаний, предки, чьи цели и привычки создали  бессловесную  опасность
для живых существ?
     Мерзость, говорили священные ведьмы Бене  Джессерит.  Однако,  Сестры
домогались генофазы этих