ое
              вещество. До сих пор ни одной  лаборатории  не  удалось  его
              искусственно  воспроизвести.  Это  самое  ценное   из   всех
              веществ, которое найдено человечеством. Без меланжа, который
              позволяет  навигаторам  Космического  Союза предвидеть курс,
              люди   смогли  бы   пересекать  парсеки  космоса   только  с
              черепашьей скоростью. Без меланжа орден  Бене  Джессерит  не
              смог бы бесперебойно воспроизводить своих Видящих Правду или
              Преподобных Матерей. Без гериатрических свойств меланжа люди
              бы жили и умирали по древним меркам - срок  жизни  составлял
              бы лишь около сотни лет.  Теперь  спайс  хранится  только  в
              кладовых Космического Союза  и  Бене  Джессерит,  и  да  еще
              кой-какие мелкие запасы у  измельчавших  Великих  Домов.  Но
              есть еще мой огромный запас, который  перекрывает  их  всех.
              Как бы все они хотели совершить на меня  набег!  Но  они  не
              осмеливаются. Они знают, что я уничтожу весь запас, не отдам
              им его. Они входят со шляпой в руке и с покорнейшей просьбой
              о меланже. Я даю его как вознаграждение  и  забираю  в  виде
              наказания. Как же они это ненавидят.
                   Это моя власть, говорю я им. Это мой дар.
                   С помощью этого я творю Мир. Они уже больше трех  тысяч
              лет  живут  в  мире,  в  Мире   Лито.   Это   принудительное
              спокойствие, которое человечество до моего прихода к  власти
              знало лишь очень короткими  периодами.  Чтобы  вы  снова  не
              забыли об этом, поразмыслите над Миром  Лито  по  этим  моим
              дневникам.
                   Я начал их вести в  первый  год  моего  правления,  при
              первых муках начавшейся метаморфозы, когда я все еще  был  в
              основном человеком,  даже  с  виду.  Кожа  песчаной  форели,
              которую я принял (и которую отверг мой отец), и придала  мне
              колоссально увеличенные силы плюс  неуязвимость  практически
              против любого нападения и старости  -  эта  кожа  тогда  еще
              покрывала узнаваемо человеческую форму: две ноги, две  руки,
              человеческое лицо, окаймленное складками и  отворотами  моей
              оболочки.
                   Ах это лицо! Оно до сих пор у меня  есть,  единственная
              человеческая  кожа,  открытая  мирозданию.  Остальная  часть
              моего  тела  покрыта  сцепленными   телами   тех   крохотных
              скитальцев   глубоких   песков,   которые   однажды   станут
              гигантскими песчаными червями.
                   И они станут... однажды.
                   Я часто думаю о своей  конечной  метаморфозе,  об  этом
              ПОДОБИИ СМЕРТИ. Я знаю, какова она  будет,  но  я  не  знаю,
              когда в игру вступят те, другие, от которых она зависит. Это
              единственное, что мне нельзя знать.  Я  знаю  только,  будет
              продолжаться или нет Золотая Тропа. Раз я позаботился, чтобы
              мои слова запечатлелись навечно - Золотая Тропа продолжится,
              и за это я, по крайней мере, спокоен.
                   Я  больше  не  чувствую,  как  усики  песчаной   форели
              впиваются в мою  плоть,  забирая  воду  моего  тела  в  свои
              плацентные капсулки. Мы стали единым телом, они, моя кожа, и
              я, сила, которая движет целое... по большей части.
                   На момент, когда я это записываю, целое  можно  считать
              довольно объемистым. Я - то, что называется предчервем.  Мое
              тело приблизительно семи метров в длину и чуть  больше  двух
              метров в диаметре, рубчатое по большей  части  своей  длины,
              мое лицо Атридеса находится на уровне  человеческого  роста,
              руки и ноги, как раз под ним все еще узнаваемо человеческие.
                   Мои ноги? Что ж, они почти  атрофировались.  По  правде
              говоря, просто  плавники,  загибающиеся  назад  вдоль  моего
              тела. Я вешу приблизительно пять старых  тонн.  Вот  данные,
              которые я  сообщаю,  потому  что  знаю  -  они  будут  иметь
              исторический интерес.
                   Как же я передвигаюсь, при таком-то весе?  В  основном,
              на моей королевской тележке,  изготовленной  икшианцами.  Вы
              потрясены? Люди неизбежно ненавидят и  страшатся  икшианцев,
              даже больше, чем  ненавидят  и  страшатся  меня.  Лучше  тот
              дьявол, которого знаешь. А кто  знает,  что  икшианцы  могут
              произвести или изобрести? Кто знает?
                   Наверняка и я не знаю. Если и знаю, то отнюдь не все.
                   Но я испытываю к икшианцам определенную  симпатию.  Они
              так сильно верят в свою технологию, в  свою  науку,  в  свои
              механизмы.  Поскольку  мы  в  это   верим   (неважно   какое
              содержание вкладывается в веру),  мы  понимаем  друг  друга,
              икшианцы и я. Они сделали для меня множество  приспособлений
              и воображают, будто заслужили этим  мою  благодарность.  Эти
              самые слова,  которые  вы  сейчас  читаете,  печатаются  при
              помощи икшианского устройства, называемого диктатель. Если я
              начинаю думать по определенному коду, диктатель  включается.
              Я просто ввожу этот модуль  в  свои  мысли,  слова  начинают
              печататься на листах редуланского хрусталя, толщиной  только
              в одну молекулу. Порой  я  приказываю  отпечатать  копии  на
              материале меньшей устойчивости. Как раз две  или  три  такие
              копии и украла у меня Сиона.
                   Разве  она  не  обворожительна,  моя  Сиона?  Когда  вы
              постигнете ее важность для меня,  можете  даже  спросить,  а
              вправду ли я был способен дать ей  погибнуть  там,  в  лесу.
              Нисколько в этом не сомневайтесь. Смерть - это очень  личная
              штука. Я редко в нее вмешиваюсь. И  никогда  в  том  случае,
              если кого-то  необходимо  испытать  по-настоящему,  вот  как
              Сиону. Я бы позволил ей умереть  на  любом  этапе.  В  конце
              концов, я бы подобрал новую кандидатку, и за очень недолгое,
              по моим меркам время. Хотя она  обвораживает  даже  меня.  Я
              следил за ней. Икшианские устройства  показывали  мне  ее  в
              лесу.  Удивительно,  почему  я  не  предвидел  этой  опасной
              вылазки. Но Сиона это... это Сиона. Вот почему я  и  пальцем
              не пошевелил, чтобы остановить волков. Неверно  было  бы  их
              останавливать. Д-волки - всего  лишь  побочный  побег  моего
              замысла, а замысел мой стать величайшим из  всех  когда-либо
              известных хищников.

                                                          Дневники Лито II

     Следующий  короткий  диалог  приписывается   рукописному   источнику,
называемому "Фрагмент Велбека".  Предполагаемый  автор  -  Сиона  Атридес.
Участники разговора - сама  Сиона  и  ее  отец  Монео,  который  был  (как
сообщают все исторические сведения) мажордомом и главным  помощником  Лито
II. Фрагмент датирован тем временем, когда Сиона была  еще  подростком,  и
отец навещал ее в ее новом жилье в школе Рыбословш в  Фестивальном  Городе
Онне, главном населенном центре  планеты,  известной  теперь,  как  Ракис.
Согласно рукописным источникам,  Монео  тайно  навещал  свою  дочь,  чтобы
предостеречь ее от риска погубить себя.
     Сиона. Как же ты сохранил жизнь, отец, находясь при нем так долго? Он
убивает всех близких к нему. Это известно всякому.
     Монео. Нет! Ты не права. Он никого не убивает.
     Сиона. Не надо мне лгать о нем.
     Монео. Я говорю правду. Он никого не убивает.
     Сиона. Тогда как же ты объяснишь известные всем смерти?
     Монео. Это убивает Червь. Червь - это Бог. Лито живет в  груди  Бога,
но он никого не убивает.
     Сиона. Тогда как же ты сохраняешь себе жизнь?
     Монео. Я умею распознавать Червя. Я узнаю  его  в  лице  Лито  и  его
движениях. Я знаю, когда появится Шаи-Хулуд.
     Сиона. Он не Шаи-Хулуд!
     Монео. Что ж, ведь именно так называли Червя в дни Свободных.
     Сиона. Я читала об этом. Но он не Бог пустыни.
     Монео. Потише, ты, дурочка! Ты ничего не знаешь о таких вещах.
     Сиона. Я знаю, что ты трус.
     Монео. Как  же  мало  ты  знаешь.  Ты  никогда  не  стояла  там,  где
доводилось стоять мне, и ты не видела, как в его глазах и в движениях  рук
отражается приближение Этого.
     Сиона. Что ты делаешь, когда появляется Червь?
     Монео. Я ухожу.
     Сиона. Благоразумно. Мы точно знаем, что  он  убил  по  крайней  мере
девять Данканов Айдахо.
     Монео. Говорю тебе, он никого не убивает!
     Сиона. А в чем разница? Лито или Червь, они теперь одно тело.
     Монео. Но это два раздельных бытия: Лито - это император, А ЧЕРВЬ ЭТО
ТОТ, КТО ЯВЛЯЕТСЯ БОГОМ.
     Сиона. Ты сумасшедший!
     Монео. Может быть. Но я и в самом деле служу Богу.



                                    4

                   Я самый  ревностный  человековед  из  всех,  когда-либо
              живших. Прошлое и  настоящее  смешиваются  во  мне,  странно
              накладываясь друг на друга. И, по мере того,  как  с  плотью
              моей продолжается метаморфоза, удивительные вещи  происходят
              с моими ощущениями. Словно  я  чувствую  все  затворенным  в
              себе. У  меня  необыкновенно  острые  слух  и  зрение,  плюс
              потрясающе тонкое обоняние. Я могу  различить  и  распознать
              три миллионных феромона. Я знаю. Я проверял. Вам очень  мало
              удалось бы скрыть от моих чувств. Думаю, вас  привело  бы  в
              ужас,  ч_т_о  я  могу  определить  только  по  запаху.  Ваши
              феромоны расскажут мне, что вы собираетесь делать и  что  вы
              готовитесь сделать. А жесты и позы! Однажды я провел полдня,
              наблюдая за стариком, сидевшим на скамье в Арракине. Он  был
              потомком наиба Стилгара в пятом поколении - и даже  не  знал
              этого. Я  всматривался  в  наклон  его  головы,  в  обвислые
              складки кожи у него под подбородком, в потрескавшиеся  губы,
              во влажные ноздри, в  раковины  его  ушей,  в  клочья  седых
              волос, вылезавших из-под капюшона его древнего стилсьюта. Он
              ни разу не заметил, что я за ним наблюдаю. Ха!  Стилгару  бы
              на это  и  двух  секунд  не  понадобилось.  Но  этот  старик
              попросту дожидался кого-то, кто так и не пришел. Наконец, он
              встал и заковылял прочь.  У  него  все  тело  затекло  после
              долгого сидения. Я знал, что никогда больше не увижу его  во
              плоти.  Он  близился  к  смерти,  и  воде  его,   наверняка,
              предстояло быть потерянной попусту. Что  ж,  больше  это  не
              имело никакого значения.

                                                       Украденные дневники

     Лито считал, что это самое интересное место во  всем  мироздании,  то
место, где он сейчас дожидается прихода своего нынешнего  Данкана  Айдахо.
Если мерить человеческими стандартами,  это  было  огромное  пространство,
центр изощренного переплетения катакомб под Твердыней. От него расходились
светящиеся помещения, примерно тридцати метров в высоту и двадцати  метров
в ширину, как расходятся спицы от втулки колеса. Повозка Лито  стояла  как
раз в центре  этой  втулки  -  в  круглом  помещении  с  купольным  сводом
приблизительно четырехсот метров в диаметре и ста метров высоты  до  самой
высокой точки свода.
     Лито находил эти размеры успокоительными.
     Едва  перевалило  за  полдень,  но  лишь  светло-оранжевые  глоуглобы
освещали эту палату, беспорядочно блуждая в  воздухе  на  своих  черенках.
Свет не проникал глубоко в спицы колеса, но Лито по памяти  знал  назубок,
где что находится вода, кости, прах его предков и тех  Атридесов,  которые
жили и  умерли  со  времен  Дюны.  Все  они  были  здесь,  плюс  несколько
контейнеров меланжа, чтобы создать иллюзию,  будто  это  весь  его  запас,
дойди дело до такой крайности.
     Лито знал, зачем к нему собирается Данкан:  Айдахо  выяснил,  что  на
Тлейлаксе делают другого Данкана, еще одного гхолу, создаваемого  согласно
пожеланию и требованиям Бога Императора. Нынешний Данкан страшился, что он
будет заменен после почти шестидесяти лет службы. Всегда падение  Данканов
начиналось с чего-нибудь подобного. До того у Лито  побывал  представитель
Космического Союза и предостерег его,  что  икшианцы  поставили  нынешнему
Данкану лазерный пистолет.
     Лито хихикнул. Космический Союз  остается  крайне  чувствительным  ко
всему, что может угрожать их скудному снабжению спайсом.  Они  приходят  в
ужас при мысли, что Лито -  это  последнее  связующее  звено  с  песчаными
червями, которые произвели некогда исходные запасы меланжа.
     "Если я умру вдалеке от воды, то не будет больше спайса никогда".
     Этого  и  боялся  Космический  Союз.  А  его  учетчики,  занимавшиеся
историческими исследованиями, были убеждены - и убедили своих хозяев - что
у Лито самый большой запас меланжа во  всем  космосе.  Это  знание  делало
Космический Союз почти надежным союзником.
     Дожидаясь Данкана, Лито проделал бенеджессеритские упражнения для рук
и пальцев. Руки были его гордостью.  Под  серой  оболочкой  кожи  песчаной
форели их длинные пальцы могли делать  все  почти  так  же,  как  и  любые
человеческие руки. Почти бесполезные плавники, бывшие некогда его  ногами,
являлись больше неудобством, чем стыдом. Он мог ползать,  переворачиваться
и швырять свое тело с изумляющей скоростью, но  иногда  он  падал  на  эти
плавники, и это причиняло ему боль.
     Почему же медлит Данкан?
     Лито представил себе, как тот колеблется, глядя  в  окно  на  текучий
горизонт Сарьера. Воздух сегодня был подвижен  от  жары.  Перед  тем,  как
спуститься в свой подземный склеп, Лито видел на юго-западе мираж. Зеркало
жары  подкинуло  вверх  полыхнувший  над  песками  образ,  показав  группу
Музейных Свободных, ковыляющих мимо выставочного сьетча, чтобы провести по
нему туристов.
     Его подземелье было прохладным,  всегда  прохладным,  а  свет  всегда
приглушен. Разбегающиеся туннели были  темными  дырами,  наклонно  идущими
вверх и вниз под  плавными  углами,  чтобы  легко  было  передвигаться  на
королевской тележке. Эти туннели уходили на много километров дальше ложных
стен, это были проходы, которые Лито создал для себя с помощью  икшианских
инструментов - туннели снабжения и секретные ходы.
     В  раздумьях  о  предстоящей  беседе  Лито  занервничал.  Он  находил
подобную  нервозность  интересным  ощущением,  всегда   доставлявшим   ему
радость.  Лито  понимал,  что  он  довольно-таки  привязался  к  нынешнему
Данкану. Была еще надежда, что Айдахо переживет эту их встречу. Порой  они
оставались в живых. Вероятность того, что Данкан представляет  смертельную
угрозу была мала, хотя надо было принимать во внимание и такой шанс.  Лито
постарался объяснить это одному из прежних  Данканов...  как  раз  в  этом
самом помещении.
     - Ты сочтешь странным, что я, наделенный такими силами, могу говорить
о везении и случайности, - сказал Лито.
     Данкан рассердился.
     - Ты ничего не оставляешь на волю случая! Я тебя знаю!
     - Как наивно. Случайность - это природа нашего мироздания.
     - Никакой случайности! Злые выходки. Ты автор этого зла!
     -  Великолепно,  Данкан!  Злые   выходки   -   это   самое   глубокое
удовольствие. Именно с помощью таких выходок  мы  и  заостряем  творческие
силы.
     - Ты теперь даже больше не человек! -  ох,  как  же  сердит  был  тот
Данкан.
     Лито счел это обвинение раздражающим - как песчинку, попавшую в глаз.
Он держался за остатки того человеческого, что в нем еще были,  с  мрачным
упорством, которое нельзя было отрицать, хотя он  уже  не  мог  испытывать
настоящих эмоций. Наибольшее, на что он был способен  -  самое  близкое  к
гневу чувство, которое он еще испытывал - раздражение.
     - Твоя жизнь превращается в клише, - обвинил его Лито.
     И тогда Данкан извлек из складок своего  форменного  плаща  небольшое
взрывное устройство. Какая неожиданность!
     Лито любил неожиданности, даже дурные.
     "Это то, чего я не предвидел!". - Он сказал  это  Данкану,  стоявшему
здесь в странной нерешительности, какое же решение  от  него  окончательно
требуется.
     - Это может убить тебя, - сказал Данкан.
     - Прости Данкан, это лишь слегка меня поранит, и ничего более.
     - Но ты и сам сказал, что этого не предвидел! -  голос  Данкана  стал
пронзительным.
     - Данкан! Данкан! Как раз полное предвидение  и  равняется  для  меня
смерти. До чего же невыразимо скучна смерть.
     В ту же секунду Данкан попытался отшвырнуть взрывное  устройство,  но
вещество, из которого оно было  сделано,  оказалось  слишком  нестойким  и
сработало слишком быстро. Данкан умер.
     - Ах, ладно! Всегда есть другой Данкан в аксольтных чанах.
     Один  из  плавающих  глоуглобов  над  Лито  начал  помаргивать.  Лито
охватило возбуждение. Сигнал  Монео!  Верный  Монео  извещал  своего  Бога
Императора, что Данкан спускается в подземелье.
     Дверь  людского  лифта,  между  двумя   расходящимися   проходами   к
северо-западу от  центра  подземелья,  широко  отворилась.  Вышел  Данкан,
небольшая фигурка на  таком  расстоянии,  но  глаза  Лито  различали  даже
крохотные детали: такие, как морщинку на мундире, свидетельство того,  что
Данкан только что где-то стоял, прислонясь и  обхватив  рукой  подбородок.
Да, до сих пор остаются следы руки на подбородке. Запах  Данкана  опережал
его. В Данкане сейчас сильно повысилось содержание адреналина.
     Лито пребывал  в  молчании,  приглядывался  к  деталям,  пока  Данкан
приближался к нему.  Этот  Данкан  до  сих  пор  ходил  упругой  юношеской
походкой,  несмотря  на  долгий  срок  своей  службы.  За  это  ему   надо
благодарить минимальные дозы меланжа. На нем был старый мундир  Атридесов:
черный с золотым ястребом на левой стороне  груди.  Интересное  заявление,
смысл которого надо понимать так: "Я служу чести ПРЕЖНИХ Атридесов!".  Его
волосы до сих пор были черной каракулевой шапкой,  черты  лица  как  будто
резко вытесаны из камня, скулы - высокие.
     "Тлейлакс хорошо делает своих гхол", - подумал Лито.
     При Данкане был  тонкий  портфельчик,  плетеный  из  темно-коричневых
волокон, тот самый, что  он  носил  при  себе  много  лет.  Обычно  в  нем
находились материалы, на основе которых он делал свои доклады, но  сегодня
на портфеле заметна была выпуклость чего-то более увесистого.
     Икшианский лазерный пистолет.
     Айдахо не отрывал взгляда  от  лица  Лито.  Оно  оставалось  смущающе
атридесовским, тонкие черты с полностью голубыми глазами,  взгляд  которых
нервными людьми воспринимался  как  физическое  давление.  Лицо  пряталось
глубоко внутри серой рясы из кожи песчаной  форели,  которая,  как  Айдахо
знал, могла наворачиваться на лицо, рефлекторно защищая  его  в  мгновение
ока - скорее можно сказать, лицом  не  успеешь  моргнуть,  чем  глазом  не
успеешь моргнуть. Серое обрамляло розовую человеческую кожу.  Трудно  было
отделаться от мысли, что Лито  -  нечто  непотребное,  затерянный  кусочек
человеческого, плененного чужеродным.
     Остановившись лишь в шести шагах от королевской  тележки,  Айдахо  не
пытался скрыть свою