шины  совершили   боевой   разворот   и   вернулись.
Раскаленные лазерные лучи слизнули со стен строящихся зданий деревянные леса
с такой легкостью, словно это были рыбацкие сети, развешанные для просушки.
   - Остановитесь! - закричал Абульурд небесам, воздев кверху сжатые кулаки,
но солдаты и пилоты не  услышали  его  отчаянного  крика.  Это  были  войска
Харконненов, верные его,  Абульурда,  Дому,  но  они  атаковали  его  народ,
граждан Ланкивейля.
   - Остановитесь! - снова закричал он, отшатнувшись от ударной волны.
   Эмми схватила мужа в охапку и  оттащила  его  в  сторону,  когда  над  их
головами пронесся один из орнитоптеров, обдавая супругов горячим воздухом.
   Раздался еще один залп. На этот раз лазерные  пушки  были  направлены  на
толпу. Сгустки огненной энергии убивали людей десятками.
   Огромные куски льда, вмурованные в ледники, испарялись от  жара  лазерных
лучей, превращаясь в  потоки  восходящего  пара.  Незаконченные  здания,  по
которым  били  пушки  Харконненов,  снова   стали   бесформенными   руинами,
разорванные на куски беспощадными залпами.
   Четыре орнитоптера третий раз зашли на цель, в то время как остальные три
машины сели на площадь и замерли.  Люки  с  шипением  открылись,  и  из  них
высыпали на площадь солдаты в зимнем боевом обмундировании.
   - Я  Абульурд  Харконнен,  и  я  приказываю  вам  остановиться!  Солдаты,
скользнув равнодушными взглядами по нелепой фигуре правителя, не обратили на
его слова ни малейшего внимания.
   В этот момент из люка вышел Глоссу Раббан. Оружие, которым был увешан его
пояс, знаки различия на плечах и груди и блестящий  черный  шлем  на  голове
делали его похожим на гладиатора, выступающего на  арену  древнего  римского
цирка.
   Узнав внука и умоляюще сложив руки на груди, Онир  Раута-Раббан  бросился
ему навстречу. Лицо бургомистра покрылось пятнами, он побагровел от гнева  и
ужаса. Прежде чем пожилой бургомистр успел добежать до Раббана, стоявшего на
трапе орнитоптера, солдаты схватили старика и оттащили его в сторону.
   Потемнев лицом, Абульурд направился к сыну. Солдаты встали на  его  пути,
но Абульурд рявкнул на них:
   - Прочь с дороги!
   Раббан  смотрел  на  своего  отца  с  холодным  презрением.  Полные  губы
сложились в довольную улыбку.
   - Отец, твой народ должен понять, что существуют  вещи  похуже  природных
катастроф. - Он вздернул подбородок. - Если он будет под разными  предлогами
и  дальше  уклоняться  от  уплаты  десятины,  то  столкнется  с  неприродной
катастрофой - со мной.
   - Прикажи им прекратить убийство! - возвысил голос Абульурд, чувствуя при
этом полное свое бессилие. - Я правитель этой планеты, и это мой народ.
   Раббан снова посмотрел на отца. В его взгляде читалось явное отвращение.
   - Да, и твоему народу нужно  показать,  какого  поведения  ждет  от  него
настоящий правитель. Это не сложно, но у тебя, видимо, не  хватает  духу  на
решительные действия.
   Солдаты Раббана потащили сопротивляющегося бургомистра к  крутому  обрыву
близлежащей скалы. Эмми поняла, что они собираются делать, и дико закричала.
Абульурд оглянулся и увидел, что солдаты подтащили тестя к  покрытому  льдом
краю пропасти, дном которой служили клубящиеся облака.
   - Вы не сделаете этого! - придя в ужас, крикнул Абульурд. - Этот  человек
- законный глава общины. Он твой дед, Глоссу.
   -  О,   подождите,   остановитесь.   Раббан   прошептал   эти   слова   с
издевательскими интонациями, улыбаясь жестокой улыбкой. Выражение  лица  его
оставалось совершенно бесстрастным, он не испытывал  ни  малейших  угрызений
совести.
   Солдаты не могли слышать своего командира. Они выполняли заранее отданный
приказ.
   Гвардейцы подняли старика за руки, как мешок, и  подняли  его  над  краем
обрыва. Извиваясь всем телом, отец Эмми громко кричал от ужаса. Он  повернул
к Абульурду свое  лицо,  перекошенное  недоумением  и  страхом.  Их  взгляды
встретились.
   - О Боже, ну пожалуйста, не надо,  -  злобно  улыбаясь,  снова  прошептал
Раббан.
   Солдаты отпустили свою ношу, и бургомистр исчез из виду,  провалившись  в
бездну.
   - Слишком поздно, - произнес Раббан, равнодушно пожав плечами.
   Эмми упала в снег на колени. Ее вырвало. Абульурд, не зная, что делать  -
то  ли  помочь  жене,  то  ли  с  кулаками  броситься  на  Раббана,  -   как
парализованный, застыл на месте.
   Раббан хлопнул своими мясистыми ладонями.
   - На сегодня хватит. Все по машинам!
   Приземлившиеся орнитоптеры  громко  повторили  сигнал  отбоя.  С  военной
четкостью  солдаты   Харконненов   построились   и   направились   к   своим
орнитоптерам, оставив за собой уцелевших жителей, - те бросились к  лежавшим
телам  в  поисках  своих  близких  и  любимых,  которым,  может  быть,   еще
требовалась медицинская помощь.
   Стоя на ступенях трапа своего флагмана, Раббан внимательно  посмотрел  на
отца.
   - Скажи спасибо, что я выполнил за тебя эту грязную  работу.  Ты  слишком
снисходительно относился к своему народу, и он окончательно разленился.
   Тем временем четыре круживших в небе орнитоптера сделали еще один заход и
смели с лица земли еще одну постройку, превратив ее  в  гору  камней.  После
этого машины построились в походный порядок.
   - Если ты опять принудишь  меня  к  действию,  то  мне  придется  немного
сильнее  поиграть  мускулами  -  естественно,  от  твоего  имени.  -  Раббан
повернулся и вошел внутрь своего орнитоптера.
   Потрясенный, потерявший всякое представление о  том,  где  он  находится,
Абульурд полными ужаса глазами смотрел на разрушения, на бушующий огонь,  на
тела, сожженные лучами лазера. Ему показалось, что горы поют  песнь  скорби,
но тут же понял, что звук рвется из его собственного горла.
   Эмми, поднявшись на ноги, доковыляла до пропасти и, остановившись  на  ее
краю, зарыдала, глядя на бездонные облака, поглотившие ее отца.
   Последние орнитоптеры Харконненов поднялись в воздух, оставив после  себя
оплавленные следы на льду и вновь разрушенное горное поселение.  Абульурд  в
полном отчаянии упал на колени. В ушах гремел  страшный  шум.  Отец  не  мог
поверить в то, что его унизил и уничтожил  собственный  сын.  Перед  глазами
неотступно стояла надменная улыбка Глоссу Раббана.
   - Как мог я взрастить такое чудовище?
   Но Абульурд понимал, что никогда не отыщет ответ на этот ужасный вопрос.



   Любовь - это наивысшее, к чему только может стремиться любой человек. Это
чувство, которое охватывает без остатка всю глубину сердца, разума и души.
   Дзенсунни. "Мудрость странника"

   Лиет Кинес и Варрик провели вечер возле Расколотой Скалы  на  плоскогорье
Хагга. Там они набрели на старую заброшенную ботаническую станцию  и  решили
поискать  подходящее  оборудование  и,  может  быть,  забрать   какие-нибудь
полезные инструменты и записи в журналах, которые веками сохранялись в сухом
климате пустыни.
   В течение двух лет, прошедших после возвращения с южного полюса,  молодые
люди постоянно сопровождали Пардота Кинеса в его поездках от сиетча к сиетчу
и видели, как развиваются там вновь  посаженные  и  старые  растения.  Кроме
того, планетолог построил в Гипсовом Бассейне секретную оранжерею, настоящий
спрятанный рай, созданный им  для  того,  чтобы  показать,  какой  может  со
временем стать Дюна. Вода из ловушек и воздушных фильтров орошала кустарники
и цветы.  Многие  фримены  время  от  времени  получали  в  подарок  образцы
растений, произраставших в оранжерее Гипсового Бассейна. Люди брали  в  руки
сладкие плоды и вдыхали благоухание, словно приобщаясь к  некоему  таинству.
Фримены откусывали  от  плодов  ароматные  куски,  наслаждаясь  их  неземным
вкусом.
   Все это обещал Пардот Кинес.., и выполнил свое обещание.  Сам  планетолог
был горд тем, что его провидение воплотилось в действительность. Гордился он
и своим сыном.
   - Настанет день, когда и  ты  станешь  имперским  планетологом,  Лиет,  -
говаривал он, торжественно кивая головой.
   Хотя Пардот Кинес со страстью говорил о пробуждении планеты, о приведении
трав   и   разнообразных   видов   в    самостоятельно    развивающуюся    и
самоподдерживающуюся  экологическую  систему,  он  не   мог   приступить   к
упорядоченному преподаванию принципов  своего  учения.  Варрик  жадно  ловил
каждое слово планетолога,  впитывая  его  как  губка,  но  Пардот  постоянно
перескакивал с одного предмета на другой, повинуясь больше  чувству,  нежели
разуму.
   - Мы все - лишь часть узора огромного ковра, и каждый должен следовать по
пути своей нити в основе этого ковра, - говорил  Пардот  Кинес,  получая  от
своих слов слишком большое удовольствие.
   Он часто вспоминал о днях, проведенных на Салусе  Секундус,  о  том,  как
изучал глушь, которая никого на свете  больше  не  интересовала.  Планетолог
провел  много  лет  на   Бела   Тегез,   наблюдая,   как   приспосабливается
растительность к тусклому солнцу и кислым почвам. Совершал он путешествия  и
на Хармонтеп, III  Дельта  Кайзинг,  Гаммонт  и  Поритрин  -  побывал  и  на
Кайтэйне, где видел головокружительную роскошь двора и где император  Эльруд
IX назначил его планетологом на Арракис.
   Лиет и Варрик уже покинули  Расколотую  Скалу,  когда  начал  подниматься
ветер хейнали - ветер, сбивающий человека с ног. Согнувшись, чтобы  избежать
ударов несущихся потоков пыли,  Лиет  протянул  руку  в  сторону  скалистого
отрога.
   - Давай спрячемся там.
   Варрик, чьи волосы были стянуты в хвост, нагнул  голову  и  направился  в
указанном направлении, на  ходу  доставая  из  мешка  свой  фремкит.  Дружно
взявшись за дело, они скоро  поставили  палатку  и  расположились  в  уютном
убежище. Начался задушевный разговор, затянувшийся далеко за полночь.
   За два года друзья никому не сказали о Доминике  Верниусе  и  его  лагере
контрабандистов. Они дали этому человеку свое слово и Сдержали его...
   Друзьям  уже  исполнилось  по  восемнадцать  лет,  скоро  им   предстояло
жениться, однако Лиет, несмотря на то что гормоны кружили  ему  голову,  уже
сделал свой выбор. Его все больше и больше тянуло к Фаруле, дочери  Хейнара,
наиба сиетча  Красной  Стены.  Фарула  занималась  лечебными  травами  и  со
временем должна была стать уважаемой целительницей.
   Как это ни прискорбно, но Варрик тоже страстно желал жениться на  Фаруле,
и Лиет понимал,  что  его  кровный  брат  быстрее,  чем  он  сам,  наберется
мужества, чтобы попросить руки дочери наиба.
   Друзья уснули, слушая скрежет песка, который  ветер  обрушивал  на  полог
палатки.
   На рассвете, стряхнув с входного клапана кучу пыли и песка, они выбрались
наружу. Лиет изумленно уставился на громадное  пространство,  расстилавшееся
перед их взором. Варрик прищурился от яркого света.
   - Кулл вахад! - воскликнул он, не в силах удержать  эмоции.  Ночная  буря
сдула всю грязь с широкого белого плоскогорья, соляного остатка дна  бывшего
когда-то на этом месте древнего моря. Беспощадный бич ветра  смел  песок,  и
соляное озеро, сияя белизной, дрожало в знойном мареве наступающего дня.
   - Гипсовая равнина. Редкостное зрелище, - сказал Лиет. -  Если  бы  здесь
был мой отец, то он наверняка бросился бы брать пробы грунта, -  добавил  он
негромко.
   Варрик заговорил низким, исполненным благоговения голосом:
   - Говорят, что человек, который видит бриан, белую землю, может  загадать
самое свое сокровенное желание, и оно непременно сбудется.
   Он замолчал и, беззвучно шевеля  губами,  произнес  самое  свое  заветное
желание.
   Не желая остаться в стороне, Лиет произнес свое желание вслух.
   Он повернулся к другу и громко сказал:
   - Хочу, чтобы Фарула стала моей женой. Варрик смущенно улыбнулся.
   - Плохо дело, мой кровный брат, - я загадал точно такое же желание.
   Смеясь, он хлопнул Листа по плечу.
   - Что делать, оказывается, не все желания могут сбыться.
   Наступили сумерки, когда Пардот Кинес прибыл в сиетч  Скалистой  Впадины,
где его уже ждали Лиет и Варрик. Старейшины торжественно  провели  церемонию
встречи, довольные  своими  достижениями.  Кинес  принимал  их  приветствия,
проявляя  терпение,  хотя  ему  страстно  хотелось  поскорее   покончить   с
формальностями и увидеть все своими глазами.
   Планетолог  принялся  инспектировать  растения,  посаженные  в   глубоких
расщелинах  горы  и  освещаемые   ярким   светом   подвесных   светильников,
имитирующих солнце. Для удобрения почвы использовались химические  удобрения
и человеческие фекалии. Люди сиетча Скалистой Впадины выращивали  мескитовое
дерево, шалфей, аралию и даже похожий на мехи гигантский цереус,  обсаженный
жесткой травой. Одетые в темные накидки женщины, словно выполняя религиозный
ритуал, переходили от растения к растению, выливая на их корни по  пригоршне
воды, чтобы они лучше росли.
   Каменные стены горной впадины каждое утро были  покрыты  обильной  росой,
стекавшей на мощные листья и стебли растений. Пардот забыл, что в сиетче его
ждут сын и Варрик. Стоявшие за спиной планетолога стражи Оммум и Тьюрок были
готовы при первой же угрозе отдать жизнь за своего умму. Лиет, видя, с каким
интересом отец рассматривает растения, спрашивал себя, видит ли  планетолог,
с каким почтением и благоговением встречают его жители сиетча.
   У горловины узкого  каньона,  отделенного  от  пустыни  лишь  несколькими
крупными  камнями  и  валунами,  толпились  дети,  подвесившие  над   входом
несколько светильников, отбрасывавших на песок яркий  свет.  Каждый  ребенок
был вооружен стальным крюком, выдернутым из защитной дамбы города Карфага.
   Наслаждаясь  умиротворяющей  тишиной  наступающей  ночи,  Лиет  и  Варрик
забрались  на  скалу  и  принялись  наблюдать   за   детьми.   Взглянув   на
искусственное солнце, освещавшее кусты и кактусы, Варрик фыркнул.
   - Эти маленькие твари тянутся к влаге, как железные опилки к магниту.
   Лиет не раз видел то, чем занимаются  дети,  да  и  сам  не  раз,  будучи
ребенком, участвовал в таких играх - в ловле песчаных форелей.
   - Их очень легко ловить, - сказал он.
   Одна девочка наклонилась, чтобы подобрать  с  песка  каплю  слюны  концом
металлического  крюка,  потом  вытянула  его   конец   вперед,   параллельно
поверхности песка. Маленькие светильники отбрасывали яркий  свет  на  песок,
тенями подчеркивая его неровности. Форели прятались в песке, двигались  там,
временами вылезая из-под слоя пыли.
   Песчаные форели представляли  собой  бесформенные  кусочки  живой  плоти,
мягкой и гибкой. Их тела были податливы, только  пока  они  были  живы.  Как
только форель погибала, ее тело становилось жестким и шероховатым. Множество
маленьких животных лежали мертвыми по краю  места  взрыва  пряности,  убитые
ударной волной. Другие, уцелевшие, старались собрать воду, чтобы уберечь  от
смерти Шаи Хулуда.
   Одна из  песчаных  форелей  вытянула  псевдоподию  к  блестящему  кончику
металлического  крюка.  Когда  форель   коснулась   капли   слюны,   девочка
перевернула стальной прут, чтобы подцепить движущуюся плоть.  Юная  фрименка
подняла прут и принялась вращать его, чтобы  заставить  форель  кружиться  в
воздухе. Остальные дети смеялись, глядя на забаву.
   Еще один ребенок поймал свою жертву, и они с первой девочкой  побежали  в
скалы поиграть со своими трофеями.  Они  сжимали  и  кололи  форелей,  чтобы
выдавить из них каплю  сладкого  сиропа,  который  сам  Лиет  находил  очень
вкусным, когда играл в такие игры.
   Лиету очень хотелось самому вспомнить  золотое  детство,  но  он  вовремя
одернул себя, вспомнив, что теперь он взрослый и полноправный член  племени.
Кроме того, он - сын  уммы  Кинеса,  и  фримены  неодобрительно  нахмурятся,
увидев, как Лиет забавляется легкомысленной игрой.
   Варрик, сидя на краю скалы, рассеянно смотрел на играющих детей, но мысли
его были заняты его будущей семьей. Он взглянул в ставшее пурпурным небо.
   - Говорят, что сезон бурь - лучшее время для любви. - Он  нахмурил  брови
и, подперев рукой узкий  подбородок,  начавший  обрастать  скудной  щетиной,
снова задумался.
   Лиет улыбнулся. Сам он всегда был чисто и гладко выбрит.
   - Настало время нам с тобой выбрать себе подруг,  Варрик.  Оба  думали  о
Фаруле, но девушка завлекала их, разыгрывая равнодушие, но на  деле  получая
большое удовольствие от их внимания. И Лиет, и  Варрик  при  каждом  удобном
случае приносили ей из пустыни дорогие подарки.
   - Может быть, нам стоит решить вопрос по  старому  фрменскому  обычаю.  -
Варрик извлек из-за пояса пару отполированных тонких палочек длиной с добрый
кинжал. - Давай бросим счетные  палочки.  Кто  победит,  тому  и  достанется
Фарула.
   У Лиета за поясом был свой набор таких  палочек;  не  раз  ночами  они  с
Варриком играли в старинную фрименскую игру.  Счетные  палочки  представляли
собой длинные, выточенные из  кости  стержни  с  нанесенной  на  них  шкалой
случайных чисел - большие числа  вперемежку  с  малыми.  Палочки  бросали  в
песок, как ножички, а потом читали число, указывающее  глубину,  на  которую
вошла в землю палочка. Победителем считался тот, у  кого  число  оказывалось
большим. Игра требовала навыка и простого везения.
   - Если мы будем играть в палочки, то я выиграю,  -  с  вызовом  в  голосе
сказал Лиет.
   - Очень в этом сомневаюсь.
   - Фарула не выйдет замуж за того, кто  выиграет  ее  в  палочки.  -  Лиет
прижался спиной к прохладной  каменной  стене.  -  Наверное,  настало  время
прибегнуть к церемонии ахал, старому обычаю,  когда  женщина  сама  выбирает
себе спутника.
   - Ты думаешь, что Фарула выберет меня? - задумчиво спросил Варрик.
   - Конечно, нет.
   - Почти всегда я доверял твоим суждениям, друг, но  на  этот  раз  ты  не
прав.
   - Когда я вернусь, то сам спрошу ее, - сказал Лиет. - У нее не может быть
лучшего мужа, чем я. Варрик рассмеялся.
   - В тяжелых положениях ты  всегда  проявлял  храбрость,  Лиет  Кинес.  Но
стоило тебе встретиться с красивой женщиной, как ты  превратился  в  жалкого
труса.
   Лиет возмущенно втянул носом воздух.
   - Я сочинил для нее любовное  стихотворение.  Напишу  его  на  бумаге  из
пряности и подкину в ее покои.
   - Неужели? - поддразнил друга Варрик. - И у тебя  хватит  духу  подписать
его своим именем? Что же за стих ты написал?
   Лиет прикрыл глаза и принялся нараспев читать стихи:

   Много ночей я мечтал наяву, слыша, как воет в вышине ветер;
   Много ночей, лежа возле змеиных гнезд и мучаясь от летнего
   Зноя, мечтал я о Фаруле;
   Я вижу ее пекущей пряный хлеб на раскаленном докрасна
   Железном листе;
   Или вплетающей водяные кольца в прекрасные косы

   Янтарная нежность ее груди приводит в трепет чувства;
   Она мучает меня и лишает сна, но я люблю ее;
   Никто не нужен мне. Она - Фарула, моя любовь.

   В сердце моем бушует ураган;
   Не могу оторвать глаз от чистой воды - нежной и сияющей.

   Лиет, словно пробудившись ото сна, открыл глаза.
   - Приходилось мне слышать стихи и получше твоих, -  сказал  Варрик.  -  Я
написал лучше. Но ты тоже многообещающий поэт.  Пожалуй,  ты  сможешь  найти
женщину. Но руби сук по себе. Фарула никогда не станет твоей женой.
   Лиет не стал отвечать на вызов. Молча  они  с  Варриком  снова  принялись
смотреть на детей, которые продолжали ловить в песке  личинок  червей.  Лиет
думал, что где-то в глубине каньона его отец напряженно размышляет над  тем,
как увеличить урожайность, какие удобрения добавить и какие растения  сажать
для улучшения севооборота и задержки в почве азота. Наверное, он  никогда  в
жизни не ловил песчаных форелей, подумалось Лиету.
   Они с Варриком, глядя в сгущавшуюся темноту, думали о  совершенно  других
вещах. После долгого молчания они заговорили разом,  перебивая  друг  друга.
Потом рассмеялись и замолчали.
   - Мы оба спросим ее, когда вернемся в сиетч Красной Стены.
   Они хлопнули друг друга по ладони, надеясь на удачу, но в душе  довольные
тем, что сумели переложить трудное решение на чужие плечи.

***