с лица кровь. Потом  он
выпрямился и, ожидая, пока стихнет пульсация  в  голове,  вдруг  понял,  что
улыбается, несмотря на то что окончательно сломался передатчик и  невыносимо
болит голова.
   Он был уверен, что сумел пробиться к  брату  через  время  и  расстояние.
Будущее  Икса  зависит  от  того,   как   Д'мурр   распорядится   полученной
информацией.

***

   Под внешним покровом мира - в его скальных породах и  осадочных  слоях  -
найдете вы память планеты, полный аналог ее существования, ее  экологическую
память.
   Пардот Кинес. "Введение в экологию Арракиса"

   Тесно построившись, покрытые броней имперские тюремные  корабли  покинули
грузовой  отсек  лайнера  Гильдии  и  направились  к  зачумленной   планете,
напоминая похоронную процессию.
   Своими слоистыми облаками,  похожими  на  рваные  одежды,  и  чешуйчатыми
наслоениями на  поверхности  Салусы  Секундус  даже  из  космоса  напоминала
пораженный гнилостной гангреной  организм.  Согласно  официальным  имперским
пресс-релизам, смертность среди узников, доставляемых на  Салусу,  достигала
шестидесяти процентов в первый стандартный год их заключения.
   После того как отсек покинули тюремные корабли  и  челноки  с  припасами,
экипаж лайнера не стал спешить с  закрытием  люков,  и  в  них  проскользнул
видавший виды фрегат и  еще  два  лихтера  без  опознавательных  знаков.  Не
оставив никаких записей в журнале регистрации, Доминик Верниус  и  его  люди
пролетели на своих кораблях через разрывы в сети спутникового наблюдения.
   Лиет Кинес, сидя в пассажирском отсеке фрегата, не мог  отвести  глаз  от
планеты, видневшейся через прозрачный плаз иллюминатора. У юноши было  такое
же  лицо,  какое  бывает  у  фрименского  подростка,  впервые   совершившего
путешествие верхом на черве. Салуса Секундус!
   По болезненно-оранжевому  небу  проносились  полосы  бледных  и  тусклых,
несмотря  на  яркий  свет  полуденного  солнца,  облаков.  По  небу  плясали
гигантские шаровые молнии, словно невидимые  великаны  забавлялись  игрой  в
электрические мячи.
   Избегая зон действия имперских следящих маяков, фрегат Доминика  Верниуса
скользнул  над  выщербленной  и  покрытой  глубокими  трещинами  пустыней  и
направился  к  известному  месту  посадки.  По  пути   они   пролетели   над
превратившимися в стекло скалами, сверкавшими при взгляде сверху, как озера,
будучи на самом деле  кусками  оплавленного  гранита.  Даже  сейчас,  спустя
столетия после катастрофы, сквозь покрытую коркой землю пробивалась на  свет
лишь жухлая скудная трава, торчавшая  из  земли,  словно  скрюченные  пальцы
заживо погребенного человека.
   В долю секунды Лиет понял, как  глубоко  должны  были  тронуть  его  отца
незажившие раны этого заброшенного места. От волнения юноша издал  негромкий
горловой звук. Доминик с любопытством обернулся к нему, и Лиет объяснил:
   - В древние времена люди Дзенсунни -  фримены  -  были  здесь  рабами  на
протяжении  жизни  девяти  поколений.  -  С  этими  словами  он  внимательно
вгляделся в выжженный пейзаж и тихо добавил:
   - Говорят, что до сих пор здесь видна  их  кровь,  пропитавшая  почву,  а
ветер разносит горестные вопли.
   Широкие плечи Доминика ссутулились.
   - Вейчих, Салусе выпало больше боли и несчастий, чем было  предопределено
свыше.
   Тем временем они приблизились к предместьям некогда большого  города,  от
которого на лице земли остался лишь архитектурный  рубец.  Остовы  зданий  и
почерневшие колонны  из  закопченного  белого  мрамора  напоминали  о  былом
великолепии здешних дворцов. По склонам неровного  холма  извивалась  хорошо
сохранившаяся  стена,  окружавшая  нетронутые  здания,  остатки   покинутого
города, пережившего холокост.
   - За этой стеной содержались арестанты, - сказал Доминик, -  но  когда  в
стене образовались проломы, то заключенные вырвались на волю и  разбежались.
Тогда администрация тюрьмы залатала стены и сама поселилась в бывшей тюрьме,
где  чувствовала  себя  в  относительной  безопасности.  -  Доминик  коротко
рассмеялся. - Когда заключенные поняли, что им было гораздо лучше в камерах,
где их кормили и худо-бедно одевали, они  решили  силой  ворваться  назад  в
тюрьму.
   Верниус покачал выбритой головой.
   - Теперь самые крепкие  научились  жить  на  воле.  Другие  здесь  просто
умирают. Коррино ввозят сюда лазанских тигров, салусанских  быков  и  прочих
подобных тварей,  чтобы  уцелевшим  жизнь  не  казалась  медом.  Осужденных,
которых сюда доставляют, бросают на произвол судьбы. Никто  не  думает,  что
они когда-нибудь сумеют выбраться отсюда.
   Лиет смотрел на окружающее глазами планетолога, стараясь  вспомнить  все,
чему учил его отец. Даже здесь, в заброшенном глухом месте, ощущался  кислый
сырой запах.
   - Здесь таятся большие возможности, во всяком  случае,  влажность  вполне
достаточная. На этой планете  возможен  мощный  растительный  покров,  здесь
можно выращивать хлеб  и  разводить  скот.  Неужели  не  найдется  человека,
способного возродить эту планету?
   - Проклятый Дом Коррино  никогда  этого  не  допустит.  -  Лицо  Доминика
потемнело. - Им нравится, что есть такое место, где можно жестоко наказывать
всякого, кто  осмелится  перечить  императору.  Как  только  сюда  прибывает
заключенный, начинается жестокая игра. Император любит выяснять, кто из  его
противников оказался крепче других и выживает дольше. Во дворце  заключаются
пари на немыслимые ставки: кто из именитых узников выживет, а кто нет.
   - Отец не говорил мне об этом, - сказал Лиет. - В молодости он жил  здесь
много лет.
   По лицу Доминика скользнула мимолетная улыбка, но глаза остались мрачными
и озабоченными.
   - Кто бы ни был твой отец, парень, он не  обязан  все  знать.  -  Усталый
изгнанник повел  фрегат  над  окраиной  города  к  полуразрушенному  ангару,
просевшая крыша которого превратилась в ржавую паутину металлоконструкций.
   - Как граф Икса я предпочитаю подземелья. Не надо тревожиться  по  поводу
магнитных бурь.
   - Отец рассказывал мне о  магнитных  бурях.  Фрегат  опустился  в  темное
отверстие в крыше ангара и продолжал снижаться в огромную пещеру  складского
помещения.
   -  Здесь  был  имперский   товарный   склад,   созданный   для   хранения
стратегических запасов.
   Доминик включил бортовые посадочные огни, и желтые лучи прорезали воздух.
Вверх взметнулись облака медленно оседающей пыли, похожие на серый дождь.
   По  обе  стороны  фрегата  появились  два  отставших   лихтера,   которые
приземлились  раньше   флагмана.   Из   боковых   дверей   склада   высыпали
контрабандисты,  чтобы  принять  приземляющееся  судно,  и   тотчас   начали
выгружать груз, инструменты и припасы. Пилоты небольших лихтеров поспешили к
трапу фрегата и застыли в ожидании выхода Доминика.
   Идя следом за лысым предводителем, Лиет потянул  носом  воздух,  чувствуя
себя голым без защитного костюма и носовых затычек.  Ему  очень  не  хватало
теплого камня стен родного сиетча; здесь же все стены были покрыты пластиком
или металлом, за которыми скрывались потайные двери.
   На барьере, окружавшем посадочную площадку, появился мускулистый человек.
С  мягкой  звериной  грацией  он  буквально  скатился  по   лестнице,   хотя
телосложение   его   нельзя   было   назвать   изящным.    Лицо    пересекал
багрово-свекольный шрам от удара бича из чернильного дерева, прядь нечесаных
светлых волос свисала над левым глазом. Было такое  впечатление,  что  этого
человека сначала переломали,  а  потом  кое-как  собрали,  не  придерживаясь
разумного плана.
   - Гурни Халлек! - Громовой голос  Доминика  эхом  отозвался  под  сводами
ангара. - Подойди  и  познакомься  с  нашим  новым  товарищем,  рожденным  и
воспитанным среди фрименов.
   Человек осклабился в волчьей улыбке и подскочил к Лиету  с  поразительной
стремительностью. Протянув широкую ладонь, он так сдавил кисть Лиета, словно
хотел ее сломать. При  этом  Гурни  процитировал  знакомый  Кинесу  стих  из
Оранжевой Католической Библии:
   - Приветствуй всех, кого ты бы хотел иметь другом, и прими  его  душой  и
дланью своей.
   Лиет вернул Гурни сильное рукопожатие и ответил  традиционным  фрименским
приветствием на древнем языке чакобса.
   - Гурни прибыл к нам с Гьеди Первой, - сказал Доминик. - Он бежал  оттуда
на корабле с грузом, предназначенным для моего доброго  друга  герцога  Лето
Атрейдеса,  потом,  на  Хагале,  Гурни   перебрался   на   другой   корабль,
попутешествовал по многим притонам и космопортам, прежде  чем  нашел  добрую
компанию подходящих товарищей.
   Гурни неловко пожал плечами. Одежда его промокла  от  пота:  до  прибытия
Верниуса он усердно упражнялся, работая мечом.
   - Черт возьми, я зарывался все глубже и  глубже,  попадая  во  все  более
жалкие места, пока наконец не наткнулся на этих храбрецов, которые живут  на
самом дне.
   Лиет прищурил глаза, не обратив внимания на словесную шелуху.
   - Ты приехал с  Гьеди  Первой,  из  вотчины  Харконненов?  -  Рука  Лиета
скользнула к поясу, на котором висел кинжал. -  Лично  я  убил  почти  сотню
харконненовских собак.
   Гурни уловил движение. Взгляды молодых людей встретились.
   - В таком случае ты и я станем хорошими друзьями.

***

   Позже, сидя с контрабандистами в  зале  подземного  склада,  Лиет  слушал
ожесточенные споры, смех,  грубые  рассказы,  приправленные  хвастовством  и
откровенной ложью.
   Контрабандисты откупорили бутылки редкого вина и пустили по кругу бокал с
крепким янтарным напитком.
   - Императорское бренди, парень, - сказал Гурни,  передавая  бокал  Лиету,
который с трудом проглотил  огненную  жидкость.  -  Сделано  специально  для
Шаддама, стоит оно в десять раз дороже пряности.
   Покрытое шрамами лицо Гурни сморщилось в заговорщической улыбке.
   - Мы захватили транспорт с Кираны, забрали добро  императора  и  заменили
бренди вонючим уксусом. Надеюсь, скоро он его получит.
   В зал вошел Доминик Верниус, и все бродяги шумно его приветствовали. Граф
переоделся в шелковую безрукавку, отороченную черным китовым мехом. Рядом  с
ним,  словно  призраки,  плыли  топографические  изображения  его   погибшей
возлюбленной жены. Изображения  были  расположены  так,  чтобы  Верниус  мог
видеть их, куда бы ни смотрел.
   В подземном убежище  было  уютно,  тепло  и  надежно,  как  в  крепостной
цитадели, но Лиет надеялся, что ему удастся скоро  выбраться  наружу,  чтобы
исследовать ландшафты Са-лусы, как это  делал  когда-то  его  отец.  Но  для
начала Лиет пообещал применить  свои  фрименские  таланты,  чтобы  проверить
надежность базы,  помочь  лучше  ее  замаскировать  и  укрыть  от  возможных
соглядатаев. Правда, Лиет согласился с Домиником, что вряд ли найдется много
желающих искать его здесь.
   Никто не приезжал на Салусу по своей воле.
   На стене подземной трапезной висела  старинная  карта,  на  которой  была
нанесена планета во времена своей славы, во  времена,  когда  этот  мир  был
блистательной столицей межзвездной империи. Линии дорог  были  выполнены  из
золота, дворцы и города - из драгоценных  камней,  ледяные  шапки  гор  были
сделаны из опала, а моря из окаменевшего элаккского синего дерева.
   Доминик утверждал (больше основываясь на  своем  воображении,  нежели  на
документах), что эта карта принадлежала самому кронпринцу  Рафаэлю  Коррино,
легендарному государственному деятелю и философу,  жившему  несколько  тысяч
лет назад. Доминик говорил, что испытывает большое облегчение, что Рафаэль -
"единственный достойный Коррино из этого  осиного  гнезда"  -  не  дожил  до
катастрофы, постигшей его любимую столицу. Все ее сказочное великолепие, все
мечты и провидения Рафаэля, все его благодеяния были сметены ядерным огнем.
   Гурни Халлек настроил свой новый  балисет,  ударил  по  струнам  и  запел
печальную песню. Лиет прислушался к словам и нашел их простыми, понятными  и
трогательными, пробуждавшими образы давно ушедших людей и утраченных мест.

   О дни времен давно ушедших
   Подносят вновь нектар сладчайший к устам моим.
   Воспоминания о тех, кого любил, я пью, вкушая
   Улыбки, поцелуи и восторг,
   Невинность и надежду.

   Но вкруг себя я вижу лишь завесу скорби, вижу слезы
   И пропасть, глубь которой кишит лишь
   Болью, непосильным трудом и горем беспросветным.
   Будь мудрым, друг, и не смотри туда,
   Смотри на свет, а не на мглу.

   Каждый из слушателей находил в  песне  свой  сокровенный  смысл,  и  Лиет
заметил, что в глазах Доминика Верниуса блестят  слезы,  когда  он  украдкой
смотрит на портрет Шандо. Лиет был поражен  этим:  среди  фрименов  было  не
принято так откровенно демонстрировать свои чувства.
   Доминик рассеянно посмотрел на украшенную драгоценными камнями карту.
   - Где-то в анналах империи, наверняка уже давно покрытых  вековой  пылью,
сохранилось, конечно, имя того  ренегата,  который  использовал  запрещенное
атомное оружие, чтобы напасть на эту планету.
   Лиет вздрогнул.
   - О чем думал этот человек? Неужели даже ренегат может решиться на  такое
преступление?
   - Они сделали то, что считали должным сделать, Вейчих,  -  резко  ответил
Йодам, потирая шрам над  бровью.  -  Мы  не  можем  знать  всю  глубину  его
отчаяния.
   Доминик ссутулился в кресле.
   - Некоторые Коррино, да будут прокляты они и их потомки,  остались  живы.
Уцелевший император  Хассик  III  перенес  столицу  на  Кайтэйн,  и  империя
продолжила свое существование, как и род  Коррино.  По  иронии  судьбы,  они
нашли какое-то  садистское  удовольствие  в  том,  чтобы  превратить  Салусу
Секундус в планету-тюрьму. Каждый член того семейства ренегатов был пойман и
препровожден сюда, на Салусу, где и нашел свою страшную смерть.
   Коротко остриженный седой ветеран Асуйо значительно кивнул.
   - Говорят, что их призраки до сих пор посещают здешние места.
   Пораженный  Лиет  вдруг  понял,  что  изгнанный  граф   Доминик   Верниус
рассматривает себя как наследника того безвестного ренегата, погибшего много
веков назад. Доминик выглядел  добрым  и  великодушным  человеком,  но  Лиет
понимал  всю  глубину  и  тяжесть  боли,  которую  пришлось  пережить  этому
человеку:  его  жена  убита,  подданные  умирают  мучительной  смертью   под
беспощадным сапогом тлейлаксианских оккупантов, дети прозябают в изгнании на
Каладане.
   - Эти ренегаты, жившие много веков назад, - сказал Доминик, и  глаза  его
сверкнули странным светом, - не были столь щепетильны в убийствах, как я.

***

   Герцог всегда должен крепко держать в руках свой дом, ибо если  он  не  в
состоянии управлять своими ближними, то не смеет  и  мечтать  о  том,  чтобы
управлять планетой.
   Герцог Пауль Атрейдес

   Немного отдохнув после обеда, Лето отправился в детскую поиграть с сыном.
Виктору недавно сравнялось четыре с половиной года,  но  герцог  по-прежнему
частенько подбрасывал его на  колене.  Виктор,  несмотря  на  свой  солидный
возраст, самозабвенно верещал от восторга. Подбрасывая сына, Лето  задумчиво
смотрел сквозь забранное плазом окно на синее море Каладана,  целующееся  на
горизонте с подернутым облаками таким же синим небом.
   В дверях стояла Кайлея, наблюдая за игрой.
   - Лето, мальчик уже большой для таких забав. Перестань обращаться с  ним,
как с младенцем.
   - Кажется, Виктор с тобой не согласен. - Он еще выше подбросил сына,  чем
вызвал у того еще больший восторг.
   Отношения Лето с Кайлеей немного улучшились в  последние  полгода,  после
того как Лето выполнил свое обещание. Стены апартаментов Кайлеи были  теперь
облицованы сказочно дорогим обсидианом. Обеденный зал и личные покои  бывшей
герцогской наложницы напоминали ей о былом великолепии Гран-Пале.  Однако  в
последние недели настроение Кайлеи  снова  омрачилось,  когда  она  (не  без
влияния Кьяры) стала слишком много думать об отношениях герцога с Джессикой.
   Правда, теперь Лето обращал на ее  жалобы  внимания  не  больше,  чем  на
ласковый весенний дождик, ведь в отличие от Кайлеи Джессика ничего  от  него
не требовала. Наоборот, ее доброта и  ненавязчивые  советы  помогали  ему  с
полной отдачей отправлять обязанности правителя.
   Испытывая сочувствие к Кайлее, не желая причинять вред  ее  репутации  на
Каладане и заботясь о душевном покое маленького сына, Лето внешне не изменил
своего отношения к бывшей наложнице. Народ любил своего герцога,  и  он  был
обязан сохранять у людей иллюзию безоблачной и  счастливой  жизни  в  замке;
точно так же его отец Пауль разыгрывал для народа роль  счастливого  супруга
леди Елены. Старый герцог  назвал  это  "спальной  политикой"  -  отравой  и
проклятием всех владетельных Домов империи.
   - И зачем я вообще трачу столько  сил,  разговаривая  с  тобой,  Лето?  -
желчно проговорила Кайлея, все еще стоя в дверях детской. - Это же все равно
что спорить с камнем.
   Лето перестал подбрасывать Виктора и,  оглянувшись  через  плечо,  жестко
посмотрел на Кайлею. Правда, когда он заговорил, голос его оставался  ровным
и спокойным.
   - Я бы не сказал, что ты прикладываешь для этого много усилий.
   Выругавшись сквозь зубы, Кайлея резко повернулась на каблуках и  выбежала
из детской. Лето притворился, что не заметил ее ухода.
   Кайлея заметила своего светловолосого брата, несущего на плече балисет, и
поспешила к нему. Посмотрев на сестру, Ромбур сразу понял, какой поток жалоб
сейчас обрушится на него, и жестом остановил Кайлею.
   - Что еще случилось? - Принц коснулся пальцами струн. Туфир  Гават  начал
учить иксианского принца играть на этом сложном девятиструнном  инструменте.
- Ты нашла новую пищу для своего гнева или речь пойдет о чем-то  хорошо  мне
известном?
   Его тон обескуражил Кайлею.
   - Так-то ты здороваешься со своей сестрой! Ты все время  избегаешь  меня.
Мы не разговаривали уже целую неделю. Ее изумрудные глаза вспыхнули.
   - Это потому, что ты все время на  что-то  жалуешься:  Лето  на  тебе  не
женится... Он играет с Виктором в очень примитивные игры... Э.., он проводит
слишком много времени с Джессикой... Ему следовало бы  чаще  брать  меня  на
Кайтэйн... Он не умеет правильно пользоваться салфеткой.  Мне  надоело  быть
посредником между вами. - Он решительно тряхнул головой. - Кроме того,  тебя
просто  выворачивает  наизнанку  оттого,  что  я   вполне   доволен   своими
отношениями с Тессией. Перестань винить других в  своих  бедах,  Кайлея.  Ты
сама кузнец своего счастья.
   - Я слишком многое потеряла в жизни,  чтобы  быть  счастливой.  -  Кайлея
высокомерно вздернула подбородок. Теперь всерьез разозлился уже Ромбур.
   - Тебе не кажется, что ты слишком эгоистична и не видишь, что я потерял в
жизни ровно столько же, сколько и ты?  Просто  я  не  позволяю  этой  горечи
каждый день грызть мою душу.
   - Но мы не должны были столько терять. Ты можешь делать больше  для  Дома
Верниусов. - Она испытывала стыд от беспомощности брата. - Как я  счастлива,
что здесь нет наших родителей. Они были бы не в силах вынести  позор  твоего
малодушного поведения. Ты жалкий принц, брат.
   - Теперь ты говоришь, как Тессия. Правда, у нее  это  получается  не  так
оскорбительно.
   Кайлея замолчала, увидев  в  коридоре  неожиданно  появившуюся  Джессику,
которая решительно направилась в детскую.  Кайлея  одарила  новую  наложницу
острым как кинжал взглядом, но Джессика в ответ  лишь  сердечно  улыбнулась.
Войдя в детскую, к Лето и Виктору, она плотно закрыла за собой дверь.
   Оглянувшись на Ромбура, Кайлея злобно прошипела:
   - Мой сын Виктор -  будущее  и  надежда  Дома  Атрейдесов,  но  ты  не  в
состоянии понять даже этого простого факта.
   Глубоко опечаленный принц в ответ лишь горестно покачал головой.

***

   - Я изо всех сил стараюсь ей угодить, но все мои попытки  ни  к  чему  не
приводят, -  сказала  Джессика,  войдя  в  детскую.  -  Она  практически  не
разговаривает со мной, а уж как она на меня смотрит...
   - Только не это. - Лето испустил шумный вздох. - Я  понимаю,