сь среди метафизического ландшафта, он не  смог  бы  сориентиро-
ваться и сказать: "Я есть "Я", потому что я здесь".
   Его мать однажды сказала: "Свободные разделяются на группы в  зависи-
мости от того, как они относятся к тебе".
   "Теперь я, должно быть, пробуждаюсь", - сказал себе Пол. Ибо это было
в действительности - слова, произнесенные его матерью,  леди  Джессикой,
теперь Преподобной матерью Свободных, проходили через реальность.
   Джессика с благоговением относилась к религиозным связям между ней  и
Свободными, Пол это знал. Ей не нравилось, что люди обоих сьетчей и гра-
бены воспринимают Муаддиба как ЕГО. И она без устали расспрашивала людей
из разных племен, рассылала сайадинских  шпионов,  собирала  воедино  их
сведения и размышляла над ними.
   Она цитировала ему аксиому Бене Гессерит: "Когда религия  и  политика
идут в одной упряжке, те, кто ею правит, верят в то, что никто не сможет
встать на их пути. Их скачка становится все более безрассудной: быстрее,
быстрее и быстрее! Они отбрасывают все мысли о возможных препятствиях  и
забывают о том, что человек, ослепленный  скоростью,  видит  обрыв  лишь
тогда, когда уже поздно что-то сделать".
   Пол вспомнил, как сидел в апартаментах своей  матери,  во  внутренней
комнате, где царил полумрак от свисающих повсюду темных занавесей,  рас-
писанных сценами из мифологии Свободных. Он сидел там, слушал ее и отме-
чал, как она вела наблюдения. А делала она это непрерывно,  даже  тогда,
когда ее глаза были опущены. В уголках ее рта появились новые  морщинки,
но волосы по-прежнему были похожи на отполированную бронзу. В глубине ее
широко расставленных зеленых глаз притаилась вызванная спайсом бездонная
синева.
   - Религия Свободных проста и практична, - сказал он.
   - Ничто, относящееся к религии, не может быть простым, - предупредила
она.
   Но Пол, видевший мрачное будущее, которое все еще  угрожало  им,  по-
чувствовал, как в нем поднимается гнев. Его ответ был лаконичен:
   - Религия объединяет наши силы.
   Но дух разлада и противоречий не покидал его весь тот день.  Это  был
день церемонии обрезания маленького Лето. Причины растерянности Джессики
были отчасти понятны Полу. Она  никогда  не  признавала  его  "юношеский
брак" с Чани. Но Чани произвела на свет сына Атридесов,  и  Джессика  не
сочла возможным отвергать ребенка и его мать.
   Наконец, шевельнувшись под его взглядом, Джессика сказала:
   - Ты считаешь меня противоестественной матерью?
   - Конечно же нет.
   - Я замечаю, как ты смотришь на меня, когда я бываю с Алией.  История
твоей сестры тебе тоже непонятна.
   - Я знаю, почему Алия такая необычная, - сказал он. - Она была еще не
рождена, когда ты изменяла Воду Жизни. Она...
   - Ты не можешь знать этого! - сердито оборвала его мать.
   И Пол, внезапно ощутивший невозможность выразить полученное из Време-
ни знание, сказал лишь одно:
   - Я не считаю тебя противоестественной.
   Она поняла его страдания:
   - Есть одно обстоятельство, сын.
   - Какое?
   - Я по-настоящему люблю твою Чани. Я принимаю ее.
   "Это было на самом деле так, - подумал Пол. - Я ясно видел это в  из-
мененном Времени.
   Возвращение уверенности дало ему новую зацепку в реальном мире.  Час-
тицы истинной реальности начали проникать в его сознание сквозь оболочку
грез. Внезапно он осознал, что находится в пустынном лагере, эрге.  Чани
установила на песчаном полу их стилтент, чтобы они могли побыть  друг  с
другом, - Чани, его душа. Чани, его сихайя, нежная, как  весна  пустыни.
Чани, возникшая из недр далекого юга.
   Теперь он вспомнил, что, когда приходила пора сна, она пела ему песню
песков:
   О, моя душа,
   Не мечтай о рае в эту ночь:
   Клянусь Шаи-Хулудом,
   Ты попадешь туда,
   Послушная моей любви.
   Еще она пела песню любовников, ласкающих друг друга на песке:
   Расскажи мне о твоих глазах,
   А я расскажу тебе о твоем сердце.
   Расскажи мне о твоих ногах,
   А я расскажу тебе о твоих руках.
   Расскажи мне о твоих снах,
   А я расскажу тебе о твоей походке.
   Скажи мне, чего ты хочешь,
   А я скажу, что тебе нужно.
   Ритм этой песни воспроизводил размеренную поступь людей, бредущих  по
песку, напоминая чуть слышный шелест песка под их ногами.
   Он услышал, как под другим тентом кто-то наигрывает на бализете. И он
вспомнил о Гурни Хэллеке. В его снах лицо Гурни  мелькало  среди  членов
отряда контрабандистов; этот Гурни не видел его.  Пола,  и  знал  о  Нем
только то, что он - сын убитого герцога, жертва Харконненов.
   Стиль игры музыканта, его недюжинное мастерство воссоздали  в  памяти
Пола образ того, кто играл на бализете сейчас. Это был Чат Прыгун, капи-
тан федайкинов, команды смерти, охраняющей Муаддиба.
   "Мы в пустыне, - вспоминал Пол. - Мы в центральном эрге, недалеко  от
патрулей Харконненов. Мне предстоит идти по пескам, приманить  Создателя
и взобраться на него, доказав тем самым, что я ловок и смел, как настоя-
щий Свободный".
   Он нащупал пистолет и нож, спрятанные за поясом, и почувствовал,  как
сгустилась вокруг него тишина. Это была особая тишина  перед  рассветом,
когда ночные птицы замолкали, а существа, бодрствующие днем, еще не бро-
сили вызов своему врагу-солнцу.
   - Ты должен пробежать по пескам при свете дня, чтобы Шаи-Хулуд увидел
тебя и узнал, что в тебе нет страха перед ним, - сказал Стилгар.
   Пол сел, чувствуя слабость в не защищенном стилсьютом  теле.  Как  ни
осторожны были его движения, Чани все же услышала  их.  Из  мрака  тента
раздался ее голос:
   - Еще не совсем рассвело, любимый.
   - Сихайя! - сказал он почти весело.
   - Ты называешь меня своей "Весной пустыни", - сказала она, -  но  се-
годня я - нечто другое. Я - сайадина, которая должна наблюдать  за  пра-
вильностью соблюдения церемонии.
   Он начал прилаживать стилсьют.
   - Ты сказала мне однажды слова из Китаб ал-Ибара, - сказал он.  -  Ты
сказала мне: "Женщина - это поле, иди же  к  своему  полю  и  возделывай
его".
   - Я мать твоего первенца, - согласилась она.
   В полутьме он видел, что она следит за каждым его движением, за  тем,
как он отлаживает на себе стилсьют для выхода в открытую пустыню.
   - Тебе бы следовало полностью использовать время отдыха, - в ее голо-
се была любовь.
   - Сайадина-наблюдательница не должна ограждать или предостерегать ис-
пытуемого, - напомнил он.
   Она прижалась к нему и коснулась ладонью его щеки.
   - Сегодня я и сайадина, и женщина.
   - Тебе бы следовало передать обязанности наблюдения другому, - сказал
он.
   - Ожидание тягостно - я лучше буду рядом.
   Прежде чем закрыть лицо, он поцеловал ее ладонь, потом приладил  мас-
ку, повернулся и вышел из-под тента...
   Прохладный воздух был еще сухой, в нем чувствовался аромат росы.
   Но был в воздухе и другой запах, запах спайсовых масс, доносящийся  с
северо-востока, и этот запах сказал Полу о приближении Создателя.
   Пол вышел на открытое пространство, остановился и стряхнул с мускулов
сонное оцепенение. Над восточным горизонтом  слабо  засветилась  зеленая
полоска. Тенты его отряда казались в полутьме маленькими  дюнами.  Слева
от себя он различил движение и понял, что люди  из  охраны  увидели  его
пробуждение.
   Они знали, какой опасности он смотрит сегодня в лицо, -  каждый  Сво-
бодный прошел через нее. Теперь они оставляли ему эти  последние  минуты
одиночества с тем, чтобы он смог себя приготовить. Я должен сделать  это
сегодня", - твердо сказал он себе.
   Он подумал об обретенной им силе, об отцах, присылающих к нему  своих
сыновей, чтобы он обучал их своим способам битвы; о стариках,  внимавших
ему на советах и следовавших его планам; о людях, возвращающихся из  по-
хода, чтобы подарить ему величайшую для Свободных  похвалу:  "Твой  план
удался, Муаддиб".
   И все же самый слабый и самый  низкорослый  из  воинов-Свободных  мог
сделать то, чего никогда еще не делал Пол. Он знал эту  разницу,  и  его
самолюбие страдало от этого.
   Он не ездил верхом на Создателе. Вместе с  другими  он  участвовал  в
учебных поездках и рейдах, но самостоятельного путешествия он не  совер-
шал ни разу, и пока он не сделает этого, мир его возможностей будет  от-
личаться от возможностей остальных. Ни один истинный  Свободный  не  мог
смириться с таким положением дел. Он должен это сделать сам,  он  должен
проехать на черве через великие южные земли - территорию в двадцать там-
перов, лежащую за эргом, -  не  прибегая  к  помощи  паланкина,  которым
пользовалась Преподобная мать, раненые и больные.
   Память вернула его к ночной борьбе со своим внутренним "Я". Он усмот-
рел в ней странную параллель:  если  он  одержит  верх  над  Создателем,
власть его упрочится; если он одержит верх над внутренним зрением, упро-
чится мера власти в нем самом. Но и над тем, и над  другим  простиралось
скрытое во мгле пространство. Великая Смута, в которой, казалось, заблу-
дились все Вселенные.
   Разница в путях постигаемых им Вселенных смущала его: четкость  меша-
лась с нечеткостью. И все же, рождаясь и становясь реальностью,  видение
получало собственную жизнь, оно росло и ширилось, варьируясь лишь незна-
чительно. Ужасная цель оставалась. Расовое сознание  оставалось.  И  над
всем этим продолжала маячить тень джихада, кровавого и дикого.
   Чани подошла к нему, крепко обхватив себя руками и искоса  поглядывая
на него, как делала всегда, когда хотела изучить его настроение.
   - Расскажи мне о воде твоего родного края, Узул, - попросила она его,
как когда-то давно.
   Он видел, что она пытается отвлечь, его, рассеять  его  напряженность
перед смертельным испытанием. Уже рассвело, и он отметил, что  некоторые
из его федайкинов уже складывают тенты.
   - Я бы предпочел, чтобы ты рассказала мне о сьетче и о нашем сыне,  -
сказал он. - Наш Лето по-прежнему командует своей бабушкой?
   - Он командует Алией. И очень  быстро  растет  -  из  него  получится
сильный воин.
   - А как там, на юге?
   - Когда помчишься на Создателе, увидишь все сам.
   - Но я хотел бы увидеть это сначала твоими глазами.
   - Там очень пустынно.
   Он дотронулся до ее лба - в том месте, где его не закрывал капюшон.
   - Почему ты не хочешь говорить о сьетче?
   - Я уже сказала: сьетч кажется заброшенным местом, когда там нет муж-
чин. Это только место работы. Мы работаем на фабриках  и  в  мастерских.
Нужно готовить оружие, выращивать траву, чтобы управлять погодой,  соби-
рать спайс для взяток. Нужно обсаживать дюны, чтобы заставить их  цвести
и не дать им двигаться. Нужно ткать материю и ковры,  запасаться  топли-
вом. Нужно учить детей, внушая им, что сила племени не может исчезнуть.
   - Значит, в сьетче нет ничего радостного?
   - Дети - радость. Мы следим за соблюдением ритуалов. У нас достаточно
еды. Иногда одна из нас может поехать на север, чтобы разделить ложе  со
своим мужчиной: жизнь должна продолжаться.
   - А моя сестра Алия? Как ее воспринимают люди?
   Чани повернулась к нему во все усиливающемся свете дня.
   - Мы поговорим об этом в другой раз, любимый.
   - Лучше поговорим об этом сейчас.
   - Тебе следует беречь силы для испытания.
   Он видел, что затронул нечто чувствительное, слышал сомнения в ее го-
лосе.
   - Неизвестность доставляет больше тревог, - возразил он.
   Тогда она сказал:
   - Бывают недоразумения из-за странности Алии. Женщины  боятся,  видя,
что ребенок, еще младенец, говорит... о  вещах,  знать  которые  следует
только взрослым. Они не понимают, что Алия претерпела изменения во чреве
матери, которые сделали ее взрослой.
   - Были какие-нибудь неприятности? - спросил он и  подумал:  "В  своих
видениях я видел, что с Алией будут неприятности".
   Чани посмотрела вбок, на растущую полосу света над горизонтом.
   - Некоторые из женщин потребовали от Преподобной  матери,  чтобы  она
изгнала демонов из своей дочери. Они все время повторяли цитату из  Биб-
лии: "Да не позволь ведьме жить среди нас!"
   - И что же моя мать?
   - Она изложила священный закон и отослала женщин назад. Она  сказала:
"Если Алия возбуждает беспокойство,  то  это  ошибка  тех,  кто  наделен
властью. Они должны предвидеть беспокойство и предупредить его".  И  она
попыталась объяснить, как повлияли на Алию изменения во чреве.
   "С Алией может произойти несчастье", - подумал Пол.
   Налетевший ветер бросил ему в лицо горсточку песка, пахнувшего  спай-
сом.
   - Эл Сайал, песчаный дождь, провозвестник утра, - сказал Пол.
   Он посмотрел на серый пустынный ландшафт, ландшафт, достойный всячес-
кой жалости, на пески, создававшие сами себя.  Сухая  полоса  прочертила
темный угол на юге - знак того, что шторм создает там  свой  статический
заряд. Прогремел долго не смолкающий раскат грома.
   - Голос, устрашающий землю, - прошептала Чани.
   Большая часть его людей уже сложила свои тенты. Все вокруг  него  шло
согласно раз заведенному порядку, не требовавшему распоряжений.
   "Отдавай настолько меньше приказов, насколько это возможно",  -  учил
его когда-то отец... когда-то, давным-давно. - "И если уж ты  отдал  ка-
кой-то приказ, ты не должен отступать от него".
   Свободные инстинктивно придерживались этого правила.
   Хозяин Воды завел утреннюю песню, и голос его был отчетливо слышен  в
тиши.
   - Кто может отвести руку ангела смерти? Как решит Шаи-Хулуд, так тому
и быть.
   Пол слушал, узнавая слова, потому что  этими  же  словами  начиналась
песня смерти, эти слова повторяли его федайкины из отряда  смерти  перед
тем, как броситься в бои.
   "Появится ли сегодня в скале новая гробница, отмечающая  уход  еще  л
одной души? - спросил себя Пол. - Будут ли останавливаться  здесь  люди,
добавляя еще по камню, вспоминая умершего Муаддиба?"
   Он знал, что подобная возможность существует в числе других на линиях
будущего, отходящего от его положения во временном  пространстве.  Несо-
вершенство видения мешало ему. Чем больше сопротивлялся он своей ужасной
цели, чем яростнее боролся против джихада, тем беспорядочнее становились
его предвидения. Все его будущее становилось подобно реке,  несущейся  к
бездне. То было хаотичное "переплетение связей, а за ним - туман и обла-
ка.
   - Стилгар уже близко, - сказала Чани. - Теперь я должна покинуть  те-
бя, любимый: теперь я - сайадина и обязана следить за ритуалом, чтобы  о
нем можно было дать правдивое сообщение в хронике. - Она  посмотрела  на
него, и на какое-то мгновение самообладание изменило ей. Однако она  тут
же взяла себя в руки. - Когда все кончится, я  приготовлю  тебе  завтрак
своими руками, - сказала она и ушла.
   Стилгар шел к ним по песку, и легкое облако пыли вилось вокруг  него.
Взгляд кажущихся двумя черными провалами глаз был устремлен на Пола. Ка-
залось, что и его черная борода, мелькавшая под маской стилсьюта, и мор-
щины впалых щек были высечены ветром, как борозды на камнях.
   Другой человек нее на древке знамя Пола - зеленое с  черным  знамя  с
водой племени в древке, - ставшее уже легендой края. С некоторым  оттен-
ком гордости Пол подумал: "Я не могу сделать даже самой простой вещи без
того, чтобы она не вошла в легенду. Они  запомнят  все:  и  как  я  при-
ветствовал Стилгара, и все другие мои движения. Жизнь ли,  смерть  ли  -
все станет легендой. Я не имею права умирать. Если я умру, от - меня ос-
танется только легенда, и тогда ничто уже не сможет остановить джихад".
   Стилгар воткнул древко в песок возле Пола и опустил руки.  Синие-вси-
нем глаза хранили все то же непроницаемое выражение.  И  Пол  подумал  о
том, что его собственные глаза уже начали вбирать в себя этот цвет.
   - Они отрицают наше право на хайру! - сурово  произнес  Стилгар,  как
того требовал ритуал.
   Пол ответил ему так, как учила его Чани:
   - Кто может отрицать право Свободного ходить или ездить там,  где  он
захочет?
   - Я - наиб, - сказал Стилгар, - и никогда не сдаюсь врагу живым. Я  -
нога треножника смерти, который уничтожает наших врагов.
   Воцарилось молчание.
   Пол посмотрел на других Свободных, которые  сгрудились  на  песке  за
спиной Стилгара. Они стояли неподвижно -  молчаливый  символ  того,  что
Свободные - это люди, чья жизнь состоит из смерти; это  народ,  все  дни
которого наполнены только скорбью и гневом, если не считать  той  мечты,
которой заразил их перед смертью Льет-Кайнз.
   - Где Бог, который поведет нас через  просторы  пустыни?  -  вопрошал
Стилгар.
   - Он всегда с нами, - нараспев отвечали Свободные.
   Стилгар расправил плечи, подошел к Полу и тихо проговорил:
   - А теперь запомни то, что я тебе скажу. Делай это  просто  и  прямо,
никаких фантазий. Наши сыновья проделывают это в двенадцать лет, а  тебе
на шесть лет больше. Но ты не рожден для этой жизни и поэтому будь осто-
рожен. Не нужно показывать никому свою храбрость: мы и так знаем, что ты
храбр. Все, что ты должен сделать, это вызвать Создателя и оседлать его.
   - Я запомню.
   - Постарайся. Я не хочу, чтобы мои уроки пропали даром.
   Из-под своего плаща Стилгар достал пластиковую палку примерно в  метр
длиной. Один конец ее был заострен, на другом имелась трещотка.
   - Я сам сделал этот тампер. Возьми его, он хорош.
   Принимая тампер. Пол ощутил теплую и гладкую поверхность пластика.
   - Твои крючья у Шишакли, - сказал Стилгар. - Он передаст их тебе  вон
у той дюны. - Он указал направо. - Вызови большого Создателя, Узул,  по-
кажи нам пример.
   Пол отметил необычное выражение голоса Стилгара. Оно было  двойствен-
ным, как будто с ним говорил и человек, соблюдающий ритуал, и друг, бес-
покоящийся о нем.
   В это мгновение солнце показалось из-за горизонта,  внезапно  брызнув
лучами. Небо осветилось серебристо-голубым светом, который предупреждал,
что день будет даже для Арраки исключительно сухим и знойным.
   - Наступило время палящего зноя, - сказал  Стилгар.  Теперь  это  был
только человек, исполняющий ритуал. - Иди, Узул, оседлай Создателя и пу-
тешествуй по песку, как подобает вождю людей.
   Пол отсалютовал своему знамени,  отметив,  что  теперь,  когда  исчез
предрассветный ветер, зеленый с черным флаг повис безжизненными складка-
ми. Он повернулся к дюне, на которую указывал Стилгар, - грязно-коричне-
вому склону с С-образной вершиной. Большая часть людей отряда уже двига-
лась в противоположном направлении, взбираясь на другие дюны, окружающие
лагерь.
   На пути Пола осталась лишь одна завернутая в  плащ  фигура:  Шишакли,
капитан команды федайкинов; из под его маски и стилсьюта виднелись  одни
глаза.
   Как только Пол приблизился к нему, Шишакли протянул  ему  две  тонкие
стрелы, в полтора метра длиной, с острыми блестящими крючьями  на  одном
конце и зажимами на другом.
   Пол, согласно ритуалу, принял их в левую руку.
   - Это мои собственные крючья, - голос Шишакли прозвучал хрипло, - они
никогда еще меня не подводили.
   Пол кивнул, храня, как требовалось, молчание, и пошел  мимо  капитана
вверх по склону дюны. Оказавшись на вершине, он оглянулся и увидел,  что
люди, сгрудившиеся на соседних вершинах, похожи  в  своих  развевающихся
плащах на рой крылатых насекомых. Теперь он  стоял  на  песчаном  гребне
один, и лишь линия горизонта, плоская и неподвижная, простиралась  перед
ним. Стилгар выбрал для него хорошую дюну: более высокая, чем те, что ее
окружали, она была хорошим местом для наблюдения.
   Наклонившись, Пол погрузил тампер глубоко  в  песок,  с  подветренной
стороны дюны, чтобы максимально увеличить расстояние передачи звука. По-
том он помедлил, вспоминая насущные уроки и вопросы жизни и смерти,  ко-
торые встали перед ним вплотную.
   Когда он нажал на  задвижку,  тампер,  будто  очнувшись,  начал  свое
"ламп! ламп! ламп!". Гигантский червь - Создатель - должен услышать  эти
звуки и начать свое движение к их  источнику.  Пол  знал,  что,  обладая
крючьями, он может взобраться на самый верхний изгиб на спине Создателя:
и пока передний край кольца-сегмента держится открытым с помощью  крюка,
червь не станет