друга, он просто стоял, глядя на  север,  в  сторону  родного
сиетча.
   Лиет не мог представить себе, каким образом Варрик  мог  выжить  в  таком
аду. Бури Кориолиса сметали все на своем  пути,  но  этот  человек  каким-то
образом сумел выстоять. Лиет снова окликнул человека, продолжая  карабкаться
на  гребень.  Наверху  он  споткнулся,  едва  сумев  сохранить   равновесие.
Выпрямившись, он бросился к другу и схватил его за руку.
   - Варрик! Ты жив?!
   Варрик медленно повернулся лицом к Лиету.
   Песок и ветер сорвали с Варрика половину плоти. Щек не было, и Лиет видел
голые зубы, кожа с лица была содрана пятнами. Ураган съел  веки,  и  круглые
глаза немигающим слепым взглядом смотрели прямо на нестерпимо яркое солнце.
   Не было кожи на кистях рук,  и  стали  видны  обнажившиеся  кости.  Ветер
содрал кожу и с шеи. Сухожилия и хрящи, похожие на веревки и блоки, пришли в
движение, когда Варрик заговорил чудовищно изменившимся голосом:
   - Я остался жив и я видел. Но, наверное, было бы лучше, если бы я  просто
умер.

***

   Если человек принимает свой грех, он может жить с ним. Если же человек не
в состоянии принять свой личный грех, то его  ждут  невыносимые  последствия
этого греха.
   Медитация Бифрост Эйри. Буддисламический текст

   Прошло  несколько  месяцев  после   похищения   маленького   Фейда-Рауты.
Невыносимое страдание помутило разум Абульурда Харконнена. Он был сломлен  и
вновь отказался от мира, уйдя  в  добровольное  отшельничество.  Слуги  были
отпущены. Настал день, когда Абульурд и его жена  погрузили  в  свой  личный
орнитоптер самые необходимые вещи.
   Выйдя из дома, они подожгли главную резиденцию, желая превратить в дым  и
пепел самую память о ней. Ярким пламенем  запылали  крыша,  стены  и  балки.
Остов  дома  трещал  от  жара,  искры  летели  в  мрачное  небо  Ланкивейля,
увлекаемые дымом пожара, похожего на погребальный костер. Большой деревянный
дом служил пристанищем Абульурду и Эмми на  протяжении  десятилетий,  будучи
средоточием тепла  и  воспоминаний  о  былом  счастье.  Но  сегодня  супруги
покинули его, ни разу не оглянувшись назад.
   Абульурд и Эмми летели над горами до тех  пор,  пока  не  приземлились  в
одном из тихих горных городков под названием Веритас, что означает "истина".
Эта  буддисламская  община  обосновалась  под   гранитным   выступом   горы,
превратившим город в  крепость.  За  многие  столетия  существования  общины
монахи углубили естественную выемку, и теперь под выступом находилась  целая
система туннелей и  келий,  в  которых  монахи  могли  спокойно  предаваться
размышлениям и молитвам.
   Абульурду Харконнену было о чем подумать, и монахи приняли его в  общину,
не задавая лишних вопросов.
   Не будучи преданными последователями буддисламской  религии,  никогда  не
соблюдавшие даже внешних требований веры, Абульурд и Эмми проводили время  в
долгом молчании. Они утешали друг друга в горе и той боли, какие им пришлось
пережить. Супруги пытались понять, почему вселенная упорно обрушивает на них
удар за ударом, но ответ ускользал от них.
   Абульурд верил, что у него доброе сердце и что по сути своей он - хороший
человек. Он всегда хотел поступать и поступал по справедливости.  Но  каждый
раз он почему-то попадал в ловушку, расставленную демонами.
   Однажды он, как  и  обычно,  сидел  в  своей  каменной  сумрачной  келье,
освещаемой  тусклым  светом  горящих  благовонных   палочек,   сложенных   в
расставленных на полу  горшках.  Проложенные  в  стенах  трубы,  по  которым
циркулировали горячие термальные воды,  согревали  воздух  кельи.  Абульурд,
одетый  в  просторную  одежду,   предавался   не   молитвам,   а   тягостным
размышлениям.
   Эмми, опустившись на колени рядом с мужем, гладила рукав  его  рубахи.  В
уединении она начала писать стихи, - подражая формам буддисламических  сутр.
Слова и метафоры были настолько  исполнены  пронзительной  боли,  что  когда
Абульурд читал их, из глаз его текли жгучие слезы. Сейчас  Эмми  отложила  в
сторону пергамент и перья, оставив незаконченными очередные стансы.
   Оба супруга смотрели на мерцающие огни светильников. Откуда-то из  глубин
подземного города доносилось пение монахов, и  стройная  мелодия  песнопений
заставляла вибрировать тяжелые камни. Приглушенные звуки, в  которых  нельзя
было различить отдельных слов, оказывали гипнотическое действие.
   Абульурд думал о своем отце, который был так  похож  на  него  самого:  с
такими же длинными волосами, мускулистой шеей и  стройным  худощавым  телом.
Барон Дмитрий Харконнен всегда носил свободную одежду, чтобы выглядеть более
импозантным, чем был в действительности. Он был упорным  человеком,  умевшим
принимать  ответственные  решения  ради  преумножения  благосостояния  своей
семьи. Каждый день его жизни был наполнен борьбой  за  увеличение  богатства
Дома Харконненов и усиление его позиций в  Ландсрааде.  Добившись  права  на
сиридарный лен Арракиса, Дмитрий сумел возвысить Дом  Харконненов  и  занять
выдающееся место среди аристократических фамилий.
   За тысячелетия, прошедшие после битвы при Коррине, род Харконненов  успел
прославиться своей жестокостью, но Дмитрий проявлял эту  черту  меньше,  чем
все его предки. Под влиянием  своей  второй  жены  Дафнии  характер  Дмитрия
смягчился. В последние годы жизни он  сильно  изменился.  Его  часто  видели
смеющимся, он не скрывал любви к своей жене и даже  заботился  об  умственно
отсталом Маротине, которого любой из предков  Харконненов  просто  убил  бы,
прикрываясь маской милосердия.
   К несчастью,  чем  милосерднее  вел  себя  Дмитрий,  тем  более  жестоким
становился его старший сын Владимир. Это выглядело как реакция  на  доброту.
Мать Владимира Виктория приложила все силы для того, чтобы пробудить в  сыне
неуемную жажду власти.
   Мы очень разные.
   Сейчас,  медитируя  при  мерцающем,  неверном  свете  благовонных  огней,
Абульурд не испытывал ни малейших сожалений оттого, что не пошел  по  стопам
своего сводного брата. Душа и тело  Абульурда  не  позволяли  ему  совершать
деяний, вызывавших такой восторг у нынешнего барона Харконнена.
   Слушая приглушенное пение монахов, Абульурд восстанавливал в памяти  свое
родословное древо. Он никогда не  понимал,  почему  отец  нарек  его  именем
Абульурд, именем человека, покрывшего себя позором во  время  Джихада  Слуг.
Тот, прежний Абульурд Харконнен был  изгнан  за  трусость  после  битвы  при
Коррине и впал в вечную немилость.
   В  той  достопамятной  битве  люди  одержали  окончательную  победу   над
мыслящими машинами. Именно тогда, на  последнем  рубеже  возле  легендарного
моста  Хретгира,  его  тезка  Абульурд  Харконнен  совершил   предательство,
которого ему  не  простила  ни  одна  из  победивших  партий.  Именно  тогда
образовалась  пропасть  между  Домами  Харконненов  и  Атрейдесов,  началась
кровавая вражда, длящаяся  тысячелетия.  Но  подробности  были  отрывочными,
доказательства не сохранились.
   Что знал отец? Что сделал тот, другой Абульурд  Харконнен,  в  битве  при
Коррине? Какое решение принял он, стоя у моста?
   Возможно, Дмитрий не считал деяние  предка  предательством.  Может  быть,
овеянные ореолом победы Атрейдесы  просто  переписали  историю,  изменив  ее
истинный сюжет  много  столетий  спустя  только  для  того,  чтобы  очернить
Харконненов. За тысячи лет, прошедших после Великого переворота,  в  истории
накопилось столько басен и мифов, затмивших правду.
   Вздрогнув, Абульурд вздохнул, с новой силой ощутив запах трав, горевших в
светильниках.
   Чувствуя смущение мужа, Эмми ласково погладила  его  по  шее  и  печально
улыбнулась.
   - Это займет какое-то время, - сказала она, - но я  думаю,  что  в  конце
концов мы сумеем обрести покой в этом святом месте.
   Абульурд согласно кивнул и снова испустил тяжкий вздох. Он  взял  в  свою
ладонь руку Эмми и, поднеся ее к губам, запечатлел  поцелуй  на  обветренной
коже.
   - Возможно, я лишился всех благ и власти, дорогая моя жена.  Возможно,  я
лишился обоих моих сыновей.., но у меня есть ты. И ты для меня  дороже  всех
сокровищ империи. - Он прикрыл светло-голубые глаза. - Я думаю лишь  о  том,
чтобы сделать что-нибудь  для  Ланкивейля,  для  всех  этих  людей,  которые
страдают только оттого, что я таков, каков есть.
   В бессильном гневе он плотно сжал  губы.  Глаза  застилала  пелена  слез,
которая не могла избавить Абульурда от мучительных видений:  Глоссу  Раббан,
покрытый  кровью  убитых  им  китов  и  прикрывший  глаза  от  яркого  света
прожекторов пристани; Бифрост Эйри,  разрушенный  солдатами  Раббана;  глаза
Онира  Рауты-Раббана,  не  верившего  в  реальность   происходящего,   когда
гвардейцы сталкивали его в пропасть; бедная  рыбачка...  Абульурд  отчетливо
вспомнил запах ее горящей плоти, пораженной смертоносным лучом,  опрокинутое
ведро, бульон, пропитавший передник несчастной женщины,  упавшей  в  горячую
лужу; отчаянный крик ребенка...
   Так ли давно была его жизнь исполнена добра и мира? Сколько лет прошло  с
тех пор, когда  он  в  дружной  компании  местных  рыбаков  выходил  на  лов
китов-альбиносов?..
   Вдруг, под действием неясного импульса, Абульурд  вспомнил  искусственный
айсберг, нелегальное огромное хранилище пряности, спрятанное  в  арктических
льдах. Это харконненовское  сокровище  превосходит  все  богатства,  которые
могут представить себе  живущие  здесь  бедные  люди.  Этот  склад  пряности
расположили под самым носом Абульурда,  и  сделал  это,  без  сомнения,  его
сводный брат.
   Он резко  встал  и  торжествующе  улыбнулся.  Абульурд  не  мог  сдержать
охвативший его восторг. Он  посмотрел  на  жену,  которая  не  могла  понять
причину его радостного волнения.
   - Я знаю, что мы можем сделать, Эмми! - Он  радостно  хлопнул  в  ладоши,
трепеща от предвкушения того, что собирался сделать. Наконец он нашел способ
возместить рабочим людям тот ущерб, который нанесла им его семья.
   Грузовой ледокол, не  имевший  ни  плана  маршрута,  ни  опознавательного
маяка, вышел в море с группой буддисламских  монахов,  экипажем  китобоев  и
бывшими слугами на борту. Абульурд сам возглавил эту  необычную  экспедицию.
Ледокол шел сквозь ледяные поля.  Вокруг  с  грохотом  сталкивались  ледяные
торосы.
   В ночном воздухе плавали  мириады  снежинок  и  мельчайших  частиц  льда,
делавших видимыми  лучи  прожекторов  судна,  которое  стремилось  вперед  в
поисках искусственного айсберга,  стоявшего  на  якоре  где-то  в  просторах
арктического моря. Пользуясь акустическими приборами  и  сканнерами,  экипаж
обследовал акваторию, разыскивая плавучую гору. Поскольку  люди  знали,  что
искать, работа была не слишком сложной.
   За  несколько  часов  до  рассвета  судно   приблизилось   к   полимерной
скульптуре, сильно  напоминающей  глыбу  кристаллического  льда.  Охваченные
суеверным страхом рабочие, китобои и монахи, перебравшись  на  искусственный
айсберг, проникли в сеть туннелей, пронизавших искусственную гору.  Там  они
обнаруживали  контейнер  за  контейнером,  наполненные  баснословно  дорогой
пряностью, тайно доставленной с Арракиса и спрятанной от  посторонних  глаз.
Доля, похищенная у императора.
   Очень давно, в самом начале своего долгого  правления,  император  Эльруд
Девятый  издал  указы,  строжайше  запрещавшие  создание  таких  нелегальных
хранилищ, как это. Если воровство будет обнаружено, то барона ждало  суровое
наказание либо в виде штрафа, либо в  виде  лишения  директорского  поста  в
ОСПЧТ, либо лишения прав на владение леном Арракиса.
   Вначале Абульурд, в последней надежде, решил было шантажировать  сводного
брата, потребовав  возвращения  ребенка  под  угрозой  доноса  императору  о
спрятанных сокровищах. Абульурд уже не был Харконненом, и  терять  ему  было
нечего, но, поразмыслив, он понял, что в стратегическом плане он  проиграет,
поддавшись искушению устроить  шантаж.  Нет,  это  был  единственный  способ
закончить дело достойно и извлечь хотя бы крупицу  добра  из  моря  мрачного
кошмара.
   С помощью подвесных кранов и пожарных лестниц  экипаж  в  течение  многих
часов перегружал контейнеры с меланжей на  грузовые  палубы  ледокола.  Хотя
Абульурд и перестал быть членом семейства  Харконненов,  он  сохранил  титул
правителя подобласти. Теперь он сможет послать агентов,  чтобы  восстановить
старые контакты и связи. Он найдет контрабандистов и купцов, которые помогут
ему избавиться от этих запасов пряности и выгодно ее продать.  Конечно,  это
займет месяцы, но Абульурд решил брать выручку в твердых соляри, которые  он
потом распределит так, как  посчитает  нужным.  И  только  в  пользу  своего
народа.
   Они с Эмми обсудили идею укрепления обороны Ланкивейля, но  отвергли  ее.
Супруги поняли, что даже таких огромных денег им не хватит для  того,  чтобы
создать защитную систему, способную противостоять натиску объединенной  мощи
Дома Харконненов. Нет, они сделают нечто лучшее.
   Сидя в тесной монашеской келье,  они  с  Эмми  разработали  хитроумный  и
далеко идущий план. Конечно,  использовать  такое  неимоверное  богатство  -
задача не из  легких,  но  у  Абульурда  были  верные  помощники,  и  он  не
сомневался в успехе.
   Деньги, вырученные от продажи пряности, будут распределены по  городам  и
поселкам,  вложены  в  сотни  горных  убежищ  и  рыбацких   деревень.   Люди
восстановят свои буддисламские храмы,  вновь  обретут  снаряжение  для  лова
меховых китов, расширят дороги и  реконструируют  пристани  и  доки.  Каждый
туземный рыбак получит новую лодку.
   Деньги  будет  разделены  на  тысячи  мелких  паев,  и  никто  не  сможет
разобраться, откуда взялись эти средства. Хранилище пряности,  вопреки  воле
его создателя, позволит повысить уровень жизни бедных людей планеты  -  его,
Абульурда, подданных - настолько, насколько они не  могли  вообразить  себе,
влача тяжелую трудную жизнь.
   Даже если барон узнает, куда делась его пряность, он  никогда  не  сможет
получить назад свое  утраченное  богатство.  Это  будет  то  же  самое,  что
пытаться пипеткой вычерпать море...
   Стоя на капитанском мостике ледокола,  пробивавшего  дорогу  к  скалистым
фьордам, Абульурд  улыбался,  вдыхая  холодный  свежий  воздух  и  дрожа  от
радостного предчувствия. Он понимал, как много  добра  сможет  принести  эта
ночная экспедиция.
   Впервые за много лет Абульурд мог гордиться собой.

***

   Талант учиться - это дар.
   Способность учиться - это навык.
   Желание учиться - это выбор.
   Ребек Гиназский

   Сегодня ученики Школы Оружейных Мастеров останутся в живых  или  умрут  в
зависимости от того, чему они научились.
   Стоя  возле  оружейной  пирамиды,  легендарный  мастер  Морд   Кур   тихо
переговаривался со своим помощником, мастером Дже-Ву. Испытательный  полигон
был мокрым и скользким от дождя, который  шел  сегодня  ранним  утром.  Небо
по-прежнему было затянуто низкими облаками.
   Скоро я телесно и духовно стану Оружейным Мастером, думал Дункан.
   Тот, кто пройдет - переживет? -  этот  этап  экзамена,  предстанет  перед
комиссией, которая подвергнет  кандидата  устному  испытанию,  проверяя  его
познания в истории и философии боевых искусств, которые он изучал  в  Школе.
После  этого  победители  вернутся  на  главный   административный   остров,
поклонятся священному праху Йоол-Норета и разъедутся по домам.
   Отныне - Оружейными Мастерами.
   - Тигр таится в одной руке, а дракон - в другой, - провозгласил Морд Кур.
С тех пор как Дункан последний раз видел его  на  заброшенном  вулканическом
острове, седые волосы старого мастера отросли на целых десять сантиметров. -
Великие  воители  находят  способ  справиться   с   любыми   трудностями   и
препятствиями. Только воистину  великий  воин  способен  остаться  в  живых,
пройдя Коридором Смерти.
   Из 150 курсантов, прибывших восемь лет назад в Школу Гиназа, остался  51,
и каждый неудачник послужил уроком для Дункана. Сейчас они с Хием Рессером -
двое лучших студентов, - как и всегда, стояли в строю плечом к плечу.
   - Коридор Смерти? - Кончик левого уха  Рессера  был  срезан  в  одном  из
учебных боев, а так как рыжеволосый думал, что этот рубец  придает  ему  вид
закаленного ветерана, то он решил не  прибегать  к  косметической  операции,
чтобы скрыть дефект.
   - Это просто гипербола, - ответил Дункан.
   - Ты так думаешь?
   Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Дункан  взглянул  на  шпагу  старого
герцога в своей руке. Это оружие вселяло в  него  уверенность.  Вделанный  в
эфес темляк блестел на солнце.  Благородный  клинок.  Дункан  поклялся  быть
достойным этого оружия и был рад носить его.
   - После восьми лет учения поздно отступать, - сказал он. Закрытая  глухим
забором  тренировочная  площадка  была  скрыта  от  глаз  собравшихся  здесь
курсантов. Для того  чтобы  преодолеть  препятствия,  им  придется  поразить
механических  убийц,  сразиться  с  твердыми  голографическими   проекциями,
обезвредить мины-ловушки  и  сделать  многое  другое.  Это  будет  последним
испытанием физической выносливости и боевых навыков.
   - Подойдите сюда и выберите себе оружие, - скомандовал Дже-Ву.
   Дункан пристегнул к поясу два  коротких  ножа,  присоединив  их  к  шпаге
старого герцога. Хотел он взять и  тяжелую  булаву,  но  потом  передумал  и
выбрал боевое длинное копье.
   Дже-Ву отбросил назад длинные вьющиеся волосы и  выступил  вперед.  Голос
его был тверд, но в нем чувствовались теплые нотки.
   - Некоторые из вас могут счесть последнее испытание жестоким, худшим, чем
любое реальное военное столкновение. Но мы считаем, что истинный боец должен
воспитываться в реальной опасности, угрожающей самой его жизни.
   Ожидая своей очереди, Дункан подумал о Глоссу Раббане, о том, как тот, не
зная пощады, травил живых людей на Гьеди Первой. Такие настоящие, во плоти и
крови,  чудовища,  как  Харконнены,  способны  изобретать  такие  садистские
злодейства, какие и не снились  Дже-Ву.  Дункан  глубоко  вдохнул,  стараясь
подавить страх и представить себе,  как  он  выигрывает  финальные  схватки,
выходя живым из заключительного испытания.
   - Когда Гиназ передает  Оружейного  Мастера  аристократическому  Дому,  -
заговорил старый Морд Кур, - этот мастер становится ответственным за  жизнь,
безопасность  и  имущество  всей  семьи,  которая   становится   зоной   его
ответственности.  Поскольку  вы  несете  такую  ответственность,   постольку
никакое самое тяжелое испытание  нельзя  считать  слишком  трудным.  Сегодня
некоторые из вас погибнут. Не сомневайтесь  в  этом.  Мы  обязаны  выпускать
отсюда только лучших бойцов во всей  империи.  Плохие  не  смогут  вернуться
домой.
   Ворота  распахнулись.  Герольды  начали  выкликать  имена  из  списка,  и
несколько курсантов, пройдя через ворота,  исчезли  за  заграждением.  Среди
первых оказался и Рессер.
   - Желаю  удачи,  -  сказал  он  на  прощание.  Друзья  соприкоснулись  по
имперскому  обычаю  ладонями,  и  рыжеволосый,  не  оглядываясь,  направился
навстречу своей судьбе и через мгновение исчез за зловещими воротами.
   Наступала кульминация  тяжелых  восьмилетних  тренировок.  Дункан  ожидал
своей очереди среди прочих курсантов. Некоторые потели от плохо  скрываемого
страха, некоторые, наоборот, скрывали свою неуверенность под маской деланной
бравады. Курсанты по одному исчезали за  воротами.  От  дурных  предчувствий
Дункан чувствовал холодок в груди.
   - Дункан Айдахо! -  прогремел  наконец  герольд.  Проходя  через  ворота,
Дункан увидел,  как  вошедший  перед  ним  курсант  изо  всех  сил  отражает
сыплющиеся  на  него  со  всех  сторон  удары.  Молодой  человек  извивался,
увертывался, подпрыгивал и размахивал своим мечом, пока не скрылся  из  виду
между множеством препятствий и механических противников.
   - Вперед, вперед, это же так легко, - проревел  в  ухо  Айдахо  ассистент
Школы - атлетически сложенный мужчина. - У нас