го  груди,  считая  удары  сердца.  Его  любовь
взывала к ее душе, душе Свободной. Его магнетическая власть окутала ее.
     - Обещаю тебе, любимая, - сказал он, - наш сын  будет  править  такой
Империей, в сравнении с которой моя теперешняя  -  ничто.  Такое  величие,
такие достижения искусства...
     - Мы сейчас здесь! - возразила она, сдерживая сухие рыдания. - И... я
чувствую, что у нас осталось так мало... времени.
     - Перед нами вечность, любимая.
     - У тебя, может быть, и вечность. У меня не только "сейчас".
     - Но "сейчас" это и есть вечность. - Он провел рукой по ее волосам.
     Она прижалась к нему, коснулась губами шеи. От легкого давления в  ее
чреве зашевелился ребенок, и она ощутила его движения.
     Пол тоже почувствовал это. Он положил руку ей на живот и сказал:
     - Маленький правитель Вселенной, подожди своего часа.  Это  мгновение
принадлежит мне.
     Она удивилась, почему он всегда говорит о жизни в ней в  единственном
числе. Сказали ли ему врачи? Она порылась в памяти,  удивляясь  тому,  что
это обстоятельство никогда не обсуждалось ими. Он, конечно, знает, что она
носит двоих. Она поколебалась, надо ли говорить об этом. Он должен  знать.
Он знает все. Его руки, его рот - все в нем знает ее.
     Она сказала:
     - Да, любимый. Это вечность... она реальна.
     И плотно закрыла глаза, чтобы при виде его пустых глазниц ее душа  не
переселилась из рая в ад.
     Когда они начали одеваться, она сказала:
     - Если бы только люди знали силу твоей любви...
     Но его настроение уже изменилось.
     - Нельзя  строить  политику  на  любви,  -  сказал  он.  -  Людей  не
устраивает любовь, она слишком беспорядочна, они  предпочитают  деспотизм.
Слишком большая свобода порождает хаос. Мы не можем допустить этого. А как
сделать, чтобы деспотизм внушал любовь?
     - Ты не деспот, -  возразила  она,  завязывая  шарф.  -  Твои  законы
справедливы.
     - Ах, законы, - повторил он. Потом подошел к окну отдернул  занавеси,
будто бы собираясь выглянуть наружу. - Что такое законы?  Контроль?  Закон
процеживает хаос, и что же после этого  остается?  Ясность?  Закон  -  наш
высший  идеал  и  основа  нашей  природы.  Не  нужно  слишком   пристально
вглядываться  в  закон.  Сделай   это,   и   увидишь   рационализированные
интерпретации, узаконенную софистику. Убеждения, основанные на прецеденте.
Найдешь ясность, которая по сути всего лишь другое наименование смерти.
     Чани  плотно  сжала  рот.  Она  не  могла  отрицать  его  мудрость  и
проницательность, но такие настроения пугали ее. Он погрузился в  себя,  и
она чувствовала  его  внутреннюю  борьбу.  Как  будто  он  взял  изречение
Свободных "Никогда не прощать, ничего не забывать"  и  погрузился  в  него
целиком.
     Она подошла к нему вплотную.  Вечерний  закат  причудливо  разукрасил
небо золотом и багрянцем. Холодный верховой ветер, несущий с собой фонтаны
пыли, разбивался о Защитную стену.
     Пол почувствовал рядом с собой  тепло  Чани.  Мгновенно  он  набросил
покрывало забытья на свое видение. Просто стоял, ни о  чем  не  думая,  но
время отказывалось остановиться. Он вдохнул тьму, беззвездную, бесследную.
Слепота  поглотила   его,   осталось   лишь   удивление   перед   звуками,
составляющими Вселенную. Все вокруг него опиралось на единственное чувство
- слух и оживало лишь  тогда,  когда  он  касался  осязаемых  предметов  -
занавеси, руки Чани... Он поймал себя на том, что вслушивается  в  дыхание
Чани.
     "В чем же вина того, что только вероятно?" -  спросил  он  себя.  Его
мозг нес в себе  огромное  количество  воспоминаний  о  несбывшемся.  Ведь
каждое  мгновение  реальности  имеет  бесчисленные  проекции,   мгновения,
которым не суждено осуществиться. Он помнил  это  несбывшееся  прошлое,  и
тяжесть воспоминания угрожала поглотить его настоящее.
     Чани опиралась на его руку.
     Он чувствовал ее тело - мертвое тело, уносимое  водоворотом  Времени.
Воспоминание о вечности захватило его целиком. Видеть  Вечность  -  значит
быть  открытым  для  ее  капризов,   быть   угнетенным   ее   бесконечными
измерениями. Личное  бессмертие  оракула  требовало  расплаты:  прошлое  и
будущее совмещались во времени.
     Снова из темной ямы поднялось видение.  Оно  было  его  глазами.  Оно
двигало его мышцами. Оно вело его в следующий момент, в следующий  час,  в
следующий день... пока он не почувствует, что он здесь!
     - Пора идти, - сказала Чани. - Скоро Совет...
     - Алия займет мое место.
     - Она знает, что надо делать?
     - Знает.
     День Алии начинался со  смены  караула  во  дворце,  под  ее  окнами.
Сегодня она увидела там смятение, услышала многоголосый неразборчивый гул.
Картина прояснилась, когда она разглядела узника, которого привела охрана.
Это был панегирист Корба.
     Она проделала утренний туалет, изредка подходя к окну  и  разглядывая
Корбу. Она пыталась вспомнить его как грубого бородатого командира третьей
волны в битве под Арракином.  Это  ей  не  удавалось.  Корба  стал  теперь
круглым толстяком, одетым в дорогой костюм из паратского шелка. Видны были
тщательно  отглаженные  бриджи  и  нижнее   платье,   все   в   золоте   и
драгоценностях. Пурпурный пояс опоясывал талию. Рукава, просовывающиеся  в
специальные прорези верхнего  платья,  ниспадали  вниз  пышными  складками
темно-зеленого и черного бархата.
     Несколько наибов  вышли  взглянуть  на  обращение  со  Свободным.  Их
появление вызвало шум, так как Корба начал кричать, что он невиновен. Алия
всматривалась в лица Свободных, пытаясь вспомнить, какими они были раньше.
Настоящее заслоняло прошлое. Все они стали гедонистами, позволявшими  себе
удовольствия, какие обычный человек даже не мог бы себе представить.
     Она видела, что  их  беспокойные  взгляды  часто  останавливаются  на
дверях зала, где должен был происходить Совет. Они  думали  о  слепом,  но
видящем Муад Дибе, о новом проявлении его  чудесной  силы.  По  их  закону
слепой должен быть оставлен в пустыне, где свою воду он отдаст Шаи-Хулуду.
Но безглазый Муад Диб видел. Им не нравилось, здание, они чувствовали себя
в нем, как в ловушке. Дай им пещеру в скале, там они вздохнут свободно, но
не здесь, где их ждет новый Муад Диб.
     Собираясь идти на Совет, Алия заметила на столе  письмо  -  последнее
письмо от матери. Несмотря на особое уважение, которым пользовался Келадан
как  место  рождения  Пола,  леди  Джессика  подчеркивала  свое  нежелание
превращать планету в место паломничества.
     "Несомненно, мой сын - эпохальная фигура в истории, - писала  она,  -
но это не повод для вторжения толпы..."
     Алия коснулась письма, испытывая странное чувство взаимного контакта.
Эту бумагу держала в руках ее мать.  Такое  архаическое  изобретение,  как
переписка, содержит в себе нечто глубоко личное. Письмо не может  заменить
ни один  другой  текст.  Написанное  на  боевом  языке  Атридесов,  письмо
Джессики представило собой почти непроницаемое средство  сохранения  тайны
переписки.
     Мысль о матери, как всегда, вызвала у Алии внутреннюю расплывчатость.
Спайсовое изменение, смешавшее души матери и дочери, заставляло ее  иногда
думать о Поле, как о сыне,  которому  она  дала  жизнь.  Это  же  единство
представляло ей собственного отца,  как  возлюбленного.  Призрачные  тени,
люди, вероятности беспорядочно метались в ее сознании.
     По пути в комнату, где ее ждала охрана из амазонок,  Алия  перечитала
письмо.
     "Вы  породили  гибельный  парадокс,  -  писала   леди   Джессика.   -
Правительство не может быть религиозным  и  в  то  же  время  деспотичным.
Религиозный опыт требует самопроизвольности, закон же исключает ее. Вы  не
умеете управлять, не опираясь на закон, и ваши законы постепенно вытесняют
мораль, совесть и даже религию. Я предвижу день, когда место  веры  займут
ее символы и на смену молитве придет ритуал.  А  между  тем  правительство
есть интеллектуальный механизм, подверженный сомнениям, ищущий  ответа  на
вечные вопросы бытия".
     Аромат спайсового кофе встретил Алию в приемной.  Четыре  амазонки  в
зеленых мундирах вскочили при ее появлении и пошли за ней, чеканя  шаг.  У
них были  лица  посвященных,  не  знающих  страха.  Они  излучали  особую,
присущую только Свободным,  ярость,  они  могли  бы  убить,  не  испытывая
жалости или чувства вины.
     "В этом я не похожа на них, - подумала Алия.  -  На  имени  Атридесов
достаточно грязи и без этого".
     Ее появлению предшествовали выкрики. Когда она вошла  в  нижний  зал,
ожидавший там паж бросился вызывать полную охрану. Угрюмый  зал  без  окон
тянулся вдаль, освещаемый лишь несколькими глоуглобами.  В  дальнем  конце
зала неожиданно распахнулись  парадные  двери,  пропустив  столб  дневного
света. Оттуда показались охранники, окружавшие Корбу.
     - Где Стилгар? - спросила Алия.
     - Он уже на месте, - ответила одна из амазонок.
     Алия направилась в зал заседаний  Совета.  Это  было  одно  из  самых
помпезных помещений в крепости. Высокий балкон  с  рядами  высоких  мягких
кресел занимал одну сторону.  Под  балконом  находились  высокие  окна,  с
которых отодвинули оранжевые занавеси. Яркий солнечный свет лился из  сада
с фонтаном. В ближнем конце помещения, справа от Алии, возвышался помост с
единственным массивным стулом.
     Идя к помосту, Алия оглянулась и  увидела,  что  галерея  заполнилась
наибами.
     Открытое пространство под балконом заполняла охрана. Среди стражников
ходил Стилгар, отдавая распоряжения. Он  ничем  не  показал,  что  заметил
появление Алии.
     Привели Корбу и усадили на подушку перед помостом. Несмотря на  яркую
одежду,  панегирист  производил  теперь  впечатление  сонного,  будто   бы
спасающегося от холода человека. Два стражника встали за его спиной.
     Когда Алия села, к помосту подошел Стилгар.
     - Где Муад Диб? - спросил он.
     - Мой брат поручил председательствовать в Совете мне как  Преподобной
Матери.
     Услышав это, наибы на балконе запротестовали.
     - Молчать! - прикрикнула  на  них  Алия.  В  наступившей  тишине  она
сказала: - Разве это не закон  Свободных,  что  в  вопросах,  связанных  с
жизнью и смертью, должна председательствовать Преподобная Мать?
     Наибы притихли, но  Алия  заметила  гневные  взгляды.  Она  запомнила
имена, чтобы потом обсудить их на Совете  Императора:  Хобарс,  Раджифири,
Тастин, Сааджин, Умбу, Легг... В именах отражались  названия  мест:  съетч
Умбу, долина Тастин, пропасть Хобарс.
     Алия перенесла свое внимание на Корбу.
     Заметив это, тот поднял голову и сказал:
     - Я заявляю о своей невиновности.
     - Стилгар, читайте обвинение! - приказала Алия.
     Стилгар выступил вперед, достал свиток и начал  торжественно  читать.
Слова, произносимые им, ясные и неподкупные, звучали резко:
     - ...и вошел в сговор с предателями с целью убить нашего господина  и
Императора; что тайно встречался с заклятыми врагами Империи; что...
     Корба с видом оскорбленной невинности отрицательно качал головой.
     Алия задумчиво слушала, склонив голову влево и  опираясь  подбородком
на руку. Глубокое внутреннее  беспокойство  постепенно  закрывало  от  нее
содержание формального процесса.
     -  ...славные  традиции...  поддержка  легионов  и   всех   Свободных
повсеместно... в соответствии с законом, на насилие  отвечать  насилием...
величие персоны Императора... конфискация всех прав...
     "Ерунда! - подумала она. - Ерунда" Все это - ерунда! Ерунда, ерунда!"
     Стилгар закончил:
     - И вот этот случай представляется на рассмотрение правосудия.
     В наступившей тишине  Корба  наклонился  вперед,  упираясь  руками  в
колени и напрягая шею, как будто собирался прыгнуть.
     - Ни словом, ни делом не нарушил я присягу! Я требую очной  ставки  с
обвинителем! - Язык Корбы мелькал меж зубов, брызжа слюной.
     Алия видела, что слова Корбы произвели  впечатление  на  наибов.  Они
знают Корбу, подумала она. Он был одним из них. Прежде чем  стать  наибом,
он доказал свою храбрость и осторожность Свободных. Не  бойкий  Корба,  но
надежный. Возглавить джихад не сможет, но как исполнитель вполне хорош. Не
крестоносец, но один из тех, кто чтит  старое  правило  Свободных:  "Племя
превыше всего!"
     Алии вспомнились горькие слова Отейна, которые пересказал ей Пол. Она
осмотрела галерею. Любой из этих людей мог представить себя на месте Корбы
- и некоторые имели на то причины. Но и невиновный наиб так же опасен, как
и этот виновный.
     Корба тоже чувствовал это.
     - Кто обвиняет меня? - спросил он. - У  меня  есть  право  Свободного
вызвать обвинителя на поединок.
     - Возможно, ты сам выдвигаешь против себя тяжкие обвинения, - сказала
Алия.
     Прежде чем он смог совладать с собой, мистический ужас  отразился  на
его лице. На лице Корбы можно было ясно  прочесть:  "С  ее-то  силой  Алия
обвинит его сама, просто скажет, что достанет свидетельства из мира теней,
алам ал-митал".
     - У наших врагов есть союзники среди Свободных, - продолжала Алия.  -
Водные ловушки разрушены,  каналы  взорваны,  растения  отравлены,  склады
разграблены...
     - А теперь похищен и увезен на другую планету червь из пустыни!
     Этот новый голос  узнали  все  -  голос  Муад  Диба.  Пол  прошел  мы
стражников и подошел к Алии.  Его  сопровождала  Чани,  держась  несколько
сзади и сбоку.
     - Милорд, - сказал Стилгар, не решаясь взглянуть Полу в лицо.
     Пол направил пустые глазницы на галерею, потом перевел их на Корбу.
     - Что, Корба, у тебя больше не осталось слов для дифирамбов?
     На  галерее  послышался  ропот.  Он  становился  все  громче,  теперь
различались отдельные слова и фразы:
     - Закон  о  слепых...  обычай  Свободных...  в  пустыню...  тот,  кто
нарушит...
     - Кто говорит, что я слеп? - возвысил  голос  Пол.  Он  повернулся  к
галерее. - Ты, Раджифири? Я  вижу,  ты  сегодня  разряжен,  а  на  голубой
рубашке  под  золотым  камзолом  осела  уличная  пыль.   Ты   всегда   был
неаккуратен.
     Раджифири сложил три пальца в жесте, отгоняющем зло.
     - Направь эти пальцы  на  себя!  -  крикнул  Пол.  -  Мы  знаем,  где
находится зло! - Он снова обернулся к Корбе. - На твоем лице чувство вины,
Корба.
     - Нет моей вины!  Меня  оклеветали...  -  Он  замолчал  и  беспомощно
оглянулся на галерею, ища поддержки.
     Алия  встала,  спустилась  вниз  с  помоста  и  подошла  к  Корбе.  С
расстояния меньше  метра  она  смотрела  на  него  сверху  вниз,  молча  и
угрожающе.
     Корба заерзал под ее обвиняющим взглядом, бросая беспокойные  взгляды
на галерею.
     - Чьи глаза ты ищешь там, наверху? - спросил Пол.
     - Вы не можете видеть! - закричал Корба.
     Пол испытал мгновенное чувство жалости  к  Корбе.  Видение  захватило
этого человека в свои сети, как и всех остальных присутствующих.  Он  лишь
играл свою роль, не более.
     - Мне не нужны глаза, чтобы  видеть  тебя,  -  сказал  Пол.  И  начал
описывать  Корбу,  каждое  движение,  каждый  жест,  каждый  испуганный  и
тревожный взгляд.
     Отчаяние росло в Корбе.
     Алия следила за ним и видела, что он может сломаться в любую секунду.
Она подумала, что кто-то на галерее тоже понимает это.  Кто?  Она  изучала
лица наибов, замечая, как выдают их... гнев, страх, неуверенность, вина...
     Пол умолк.
     Корба, слегка овладев собой, напыщенно спросил:
     - Кто обвиняет меня?
     - Отейн, - сказала Алия.
     - Но Отейн мертв! - воскликнул Корба.
     - Откуда же ты это знаешь? - спросил Пол. - Через своих  шпионов?  О,
да! Нам известно  о  твоих  шпионах  и  курьерах.  Мы  знаем,  кто  привез
прожигатель камня с Тарахолла.
     - Он предназначался для защиты Квизарата! выкрикнул Корба.
     - А как он попал в руки предателей? - в упор спросил его Пол.
     - Его украли, и мы... - Корба замолчал, судорожно хватая ртом воздух.
Взгляд его метался вправо и влево. - Все знают, что я был гласом  любви  к
Муад Дибу. - Он  посмотрел  на  галерею.  -  Как  может  мертвец  обвинить
Свободного?
     - Голос Отейна не умер, - сказала Алия.  И  замолчала,  так  как  Пол
предостерегающе дотронулся до ее руки.
     - Отейн послал нам свой голос, - сказал Пол. - Он собирается сообщить
имена, подробности предательства, места и время тайных встреч. Ты  видишь,
Корба, что кое-кого из наибов в Совете не хватает. Где Меркур и Фаш? Не  с
нами сегодня Каке и Лейма. А где Таким?
     Корба покачал головой.
     - Они бежали с Арракиса с украденным червем, -  сказал  Пол.  -  Даже
если бы я освободил тебя сейчас, Корба, Шаи-Хулуд забрал бы твою  воду  за
участие в этом преступлении. Почему я не освобождаю тебя, Корба? Подумай о
тех, кто потерял глаза, кто не может видеть, как я. У  них  есть  семьи  и
друзья. Корба. Куда ты скроешься от них?
     - Это случайность,  -  взмолился  Корба.  -  И  ведь  они  получат  с
Тлейлакса... - он замолчал.
     - А кто знает, что приобретаешь вместе с  металлическими  глазами?  -
спросил Пол.
     На галерее  начали  шепотом  переговариваться  наибы,  прикрывая  рты
руками. Теперь они уже смотрели на Корбу достаточно холодно.
     - Защита  Квизарата,  -  повторил  слова  Корбы  Пол.  -  Устройство,
способное уничтожить всю планету и  испускающее  лучи,  которые  ослепляют
всех,  оказавшихся  поблизости.  Какой  из  этих   эффектов,   Корба,   ты
предназначал для защиты Квизарата? По-твоему, Квизарат может  лишать  всех
зрения?
     - Из простого любопытства, милорд, - молил Корба.  -  Мы  знали,  что
старый закон гласит: "Только Семьи могут  обладать  атомной  энергией",  и
Квизарат повиновался... повиновался...
     -  Ты,  что  ли,  повиновался...  -  усмехнулся  Пол.  -  Хорошенькое
любопытство!
     - Если есть голос, даже только голос моего обвинителя, я  должен  его
выслушать, - сказал Корба. - У Свободного есть права.
     - Он прав, сир, - сказал Стилгар.
     Алия бросила в его сторону уничтожающий взгляд.
     - Закон есть закон, - сказал Стилгар, чувствуя  неудовольствие  Алии.
Он начал цитировать закон Свободных, сопровождая его своими комментариями.
     Алия испытывала странное ощущение, будто она  слышит  слова  Стилгара
еще до того, как он их произносит.  Как  он  может  быть  так  легковерен?
Никогда раньше Стилгар не был столь консервативен,  не  придерживался  так
неукоснительно кодекса Дюны. Его подбородок гордо  выпятился,  он  говорил
явно агрессивным тоном, произнося слова так, словно отрубал их. Неужели  в
нем нет ничего, кроме этой отвратительной помпезности?
     - Корба - Свободный, и его следует судить  по  законам  Свободных,  -
заключил Стилгар.
     Алия отвернулась и взглянула на тени,  падающие  из  сада  на  стену.
Расследование затянулось почти до полудня. А что теперь?  Корба  несколько
успокоился.  На  лице  панегириста  было  написано,  как  он  страдает  от
несправедливости, ведь все, что он делал, совершалось только  из  любви  к
Муад Дибу. Она взглянула на Корбу и увидела, как по  его  лицу  скользнуло
довольное выражение.
     Должно быть, он получил сообщение, подумала она. Сейчас  он  выглядел
так, будто услышал крик друга: "Держись! Помощь близко!"
     Какое-то мгновение в их руках  были  все  нити  заговора:  информация
карлика,  пароли,  имена  заговорщиков.  Но  критический  момент  миновал.
Стилгар? Да нет, конечно же нет! Она обернулась и  посмотрела  на  старого
Свободного.
     Стилгар, не мигая, встретил его взгляд.
     - Спасибо, Стил, что ты напомнил нам о законе, - сказал Пол.
     Стилгар склонил голову. Он придвинулся ближе и почти беззвучно, атак,
чтобы слышали только Пол и Алия, произнес:
     - Я выжму его досуха и позабочусь о деле.
     Пол кивнул и сделал знак охраняющим Корбу.
     - Отведите Корбу в  наиболее  охраняемое  и  полностью  изолированное
помещение. Никаких посетителей,  кроме  защитника.  Защитником-я  назначаю
Стилгара.
     - Я сам выберу с