с вами. Чтимая Матре.
   - Почему ты так думаешь? Не говори просто, чтобы доставить  мне  удо-
вольствие!
   - Но, Чтимая Матре, могли бы ведьмы послать огромный корабль с  Гамму
сюда просто для того, чтобы отвезти меня? И где эти ведьмы теперь?  Пря-
чутся от вас.
   - Ну, так где же они? - потребовала Чтимая Матре.
   Ребекка пожала плечами.
   - Ты была на Гамму, когда от нас бежал человек, которого они называли
Ваша? - спросила Чтимая Матре.
   Она знает, что ты была там.
   - Я была там, Великая Чтимая Матре, и слышала разные  истории.  Я  не
верю в них.
   - Ты будешь верить в то, во что я прикажу  тебе  верить,  несчастная!
Что за истории ты слышала?
   - Что он двигался со скоростью, незаметной для  глаза.  Что  он  убил
многих... людей голыми руками. Что он украл корабль и улетел в Рассеива-
ние.
   - Верь в то, что он улетел, несчастная.
   Смотри, как она боится! Она не может сдержать дрожи!
   - Расскажи о Ясновидении! - потребовала страшная женщина.
   - Великая Чтимая Матре, я не пониманию Ясновидения. Я знаю лишь слова
моего Шолема, моего мужа. Если пожелаете, я могу повторить эти слова.
   Чтимая Мать задумалась, обвела взглядом помощников  и  советников  по
обе стороны от возвышения, которые уже начали проявлять признаки скуки и
нетерпения. Почему она просто не убьет эту падаль?
   Ребекка, увидев оранжевый огонь насилия в уставившихся на нее  сотнях
глаз, внутренние сжалась. И теперь воспоминание  о  муже,  которого  она
всегда мысленно звала ласкательным именем Шоель, и его словах придало ей
сил. "Полный талант" проявился в нем еще в детстве.  Некоторые  называли
его инстинктом, но Шоель никогда не употреблял этого слова.
   - Доверяй ощущениям, идущим из нутра. Вот  что  всегда  говорили  мои
учителя.
   По его словам это выражение было настолько приземленным, что зачастую
отталкивало тех, кто приходил искать "эзотерических тайн".
   - В этом нет никакого секрета, - говорил Шоель. -  Это  тренировки  и
упорный труд, как и все остальное. Ты задействуешь то, что они  называют
"малым восприятием", способность отслеживать малейшие изменения  реакций
человека.
   Те же мелкие признаки Ребекка могла теперь различить  в  тех,  кто  в
упор смотрел на нее. Они хотят моей смерти. Почему?
   Великая любит показывать свою власть надо всеми, - помог советом Гла-
шатай. - Она делает не то, чего хотелось бы другим, а то,  чего,  по  ее
мнению, они не хотят.
   - Великая Чтимая Матре, - рискнула Ребекка, - вы так богаты, так  мо-
гущественны. Конечно, же у вас найдется какое-нибудь место среди  низших
слуг, где я могла бы вам Пригодиться.
   - Так ты хочешь поступить ко мне на службу?
   Что за звериная ухмылка!
   - Это осчастливило бы меня. Великая Чтимая Матре.
   - Я здесь не для того, чтобы делать тебя счастливой.
   - Тогда осчастливь нас. Дама, - Лонго спустилась на ступеньку вниз. -
Позволь нам поиграть с...
   - Молчать!
   Ах вот как. Ошибкой было назвать ее интимным именем здесь перед  все-
ми.
   Лонго отпрянула, едва не уронив стимулятор.
   Великая Чтимая Матре сверлила оранжевым взглядом Ребекку.
   - Ты вернешься к своему жалкому существованию на Гамму, несчастная. Я
не убью тебя. Это было бы милосердием. Увидев то, что мы могли  бы  тебе
дать, ты проживешь свою жизнь без этого.
   - Великая Чтимая Матре! - запротестовала  Лонго.  -  Мы  подозреваем,
что...
   - У меня есть подозрения на твой счет, Лонго. Отошли ее назад  и  жи-
вой! Ты меня слышишь? Или ты думаешь, что мы неспособны отыскать ее, ес-
ли она нам понадобится?
   - Нет, Великая Чтимая Матре.
   - Мы следим за тобой, несчастная.
   Приманка! Она рассматривает тебя как приманку, на которую можно  пой-
мать более крупную дичь. Интересно. У нее все же есть голова на  плечах,
и, несмотря на свою жестокость, она знает, как ее использовать. Так  вот
как она пришла к власти.
   Весь обратный путь на Гамму, скорчившись в вонючем трюме на  когда-то
принадлежавшем Гильдии корабле, Ребекка размышляла  над  затруднительным
положением, в котором очутилась. Конечно, эти шлюхи не ожидали, что  она
ошибочно истолкует их намерения. Но... может  и  ожидали.  Лизоблюдство,
раболепие. Они купаются в подобных вещах.
   Она знала, что это понимание в равной мере происходило как от Яснови-
дения ее дорогого Шоеля, так и от советчиков с Лампадас.
   - Ты аккумулируешь множество мелких наблюдений, воспринятых  чувства-
ми, но никогда не вышедших на поверхность сознания, - говорил  Шоель.  -
Слитые в единое целое они способны сказать тебе многое, но не языком, не
тем, на котором между собой говорят люди. В языке нет необходимости.
   Ей подумалось тогда, что это одна из самых странных вещей, какие  она
когда-либо слышала. Но это было до ее собственной Агонии. Ночью в посте-
ли, защищенные и умиротворенные ночной темнотой и прикосновением любящей
плоти, они действовали без слов, но и, делили слова.
   - Язык заслоняет от тебя мир, - продолжает Шоель. -  Что  нужно,  так
это научиться читать свои собственные реакции. Иногда удается найти сло-
ва, чтобы описать их... иногда... нет.
   - Никаких слов? Даже, чтобы задать вопрос?
   - Так ты хочешь слов? Каких? Доверие. Вера. Правда. Честность.
   - Это добрые слова, Шоель.
   - Они не попадают в цель. Не впадай в зависимость от них.
   - А на что полагаешься ты?
   - На мои собственные внутренние реакции. Я читаю самого  себя,  а  не
людей, что стоят передо мной. Я всегда узнаю ложь, потому  что  к  лжецу
мне хочется повернуться спиной.
   - Так вот как ты это делаешь! - она стучит  кулачком  по  мускулистой
руке.
   - Другие делают это иначе. Я слышала, как одна женщина говорила,  что
она распознает ложь, потому что ей хочется взять лжеца за руку и  пройти
несколько миль, успокаивая его. Можно считать это чушью, но это срабаты-
вает.
   - Я думаю, это очень мудро, Шоель.
   В ней говорит любовь, она не очень-то понимает о чем он говорит.
   - Драгоценная любовь моя, - он укачивает ее как ребенка, -  Ясновидя-
щие обладают Даром, который, раз проснувшись, работает всегда. Прошу, не
говори мне, что я мудр, когда в тебе говорит только любовь.
   - Прости, Шоель. Но мне хочется знать все, что знаешь ты.
   Он чуть сдвинул ее голову, так чтобы ей было удобнее.
   - Знаешь, что говорил мой инструктор третьей степени? "Не знай  ниче-
го! Научись быть абсолютно наивным!"
   - Совсем ничего? - она потрясена.
   - Ты подходишь ко всему как с пустой, чистой  грифельной  доской,  на
тебя не влияет ничто, в тебе ничего нет. Что не будет написано  на  этой
доске, напишешь ты это сам.
   Она начинает понимать:
   - Ничто не вмешивается.
   - Точно. Ты - как изначальный невежественный язычник, совершенно  бе-
зыскуственный, вплоть до того, что впадает в конечную иссушенность. Мож-
но сказать, ты находишь ее, не ища.
   - А вот это мудро, Шоель. Спорим, ты был лучшим учеником, какой у них
когда-либо был, самым быстрым и...
   - Я считал все это невероятной чушью.
   - Неправда!
   - Пока однажды я не почувствовал, как во  мне  что-то  всколыхнулось.
Это было не движение мускулов или чтото, что мог  бы  обнаружить  кто-то
иной. Просто сжатие.
   - Где?
   - Я не смог бы описать. Но мой инструктор четвертой ступени  подгото-
вил меня к этому. "Касайся этого существа  нежно.  Осторожно".  Один  из
учеников решил, что инструктор имеет в виду реальные руки. Как же мы хо-
хотали.
   - Это было жестоко.
   Она коснулась его щеки и почувствовала, как она уже  начинает  покры-
ваться жесткой щетиной. Было поздно, но ей не хотелось спать.
   - Пожалуй, жестоко. Но когда это что-то пришло, я узнал  его.  Ничего
подобного я не чувствовал раньше. Да и к тому же я был удивлен.  Понима-
ешь, узнав его, я понял, что это было во мне всегда. Оно было таким зна-
комым. Это во мне всколыхнулось Ясновидение.
   Ей показалось, она может ощутить, как  Ясновидение  шевелится  внутри
нее самой. Ощущение чуда в его голосе пробудило в ней что-то.
   - Тогда это было моим, - сказал он. - Это принадлежало мне и  я  при-
надлежал этому.
   - Как это должно быть чудесно, - в ее голосе благоговение и зависть.
   - Нет! Часть этого я ненавижу. Видя некоторых  людей  таким  образом,
как бы видишь их выпотрошенными, с висящими наружу внутренностями.
   - Отвратительно!
   - Да, но всегда есть и награда, любимая. Иногда ты встречаешь  других
людей, людей, которые как прекрасные цветы, протянутые тебе невинным ре-
бенком. Невинность. Ей отвечает невинность во мне самом, и во мне  креп-
нет мой дар. Вот что ты делаешь для меня, любовь моя.
   Не-корабль Чтимых Матре прибыл на Гамму, и они высадили ее возле кучи
отбросов с корабля, но ей в сущности было все равно.  Дома!  Я  дома,  и
Лампадас выжил вместе со мной.
   Рабби, однако, не разделял ее энтузиазма.
   И вновь они сидели в его кабинете, но теперь она чувствовала Иную Па-
мять внутри себя, как более знакомую, почти родную, чувствовала  большую
уверенность в ней. И ему это было видно.
   - Ты более чем когда либо похожа на них! Это нечисто.
   - Рабби, предки каждого из нас нечисты. Мне повезло, что я знаю неко-
торых из своих.
   - Что это? Что ты такое говоришь?
   - Мы все - потомки людей, которые творили страшные вещи, рабби. Мы не
любим думать о варварах среди наших предков, но тем не менее они есть.
   - Что за слова!
   - Преподобные Матери способны вспомнить их всех, рабби. Вспомни исто-
рию, выживают победители, завоеватели. Понимаешь?
   - Я никогда не слышал, чтобы ты говорила столь резко. Что случилось с
тобой, дочь моя?
   - Я выжила, зная, что победа иногда достигается сделкой с моралью.
   - Да что с тобой? Это - злые слова.
   - Злые? Варварство - еще слишком мягкое слово, для  всего  того  зла,
что творили наши предки. Предки всех нас, рабби.
   Она видела, что причинила ему боль, чувствовала жестокость  собствен-
ных слов, но не могла остановиться. Как может он бежать от правды в том,
что она говорит? Он же человек чести.
   - Рабби, - говорила она теперь мягче, "но тем глубже  ранили  его  ее
слова, - если бы ты стал свидетелем, хотя бы части  того,  что  вынудили
меня узнать Иные Воспоминания, ты бы вернулся назад, ища новых слов  для
обозначения зла. Некоторые деяния наших предшественников испоганят любой
ярлык, какой ты сможешь себе представить.
   - Ребекка... Ребекка... Я знаю необходимость...
   - Не отговаривайтесь "необходимостью времени"!
   Вы, как рабби, способны на большее. Значит, в нас нет голоса совести?
Есть, просто иногда мы не слушаем его.
   Он закрыл лицо руками, взад и вперед раскачиваясь  в  старом  кресле.
Кресло скрипело похоронной жалобой.
   - Рабби, вас я всегда уважала и любила. Для вас я прошла  через  Аго-
нию. Я разделила Лампадас для вас. Не отворачивайтесь от того, что я уз-
нала из этого.
   - Я не отворачиваюсь, - он убрал руки от лица, - не  отрицаю  ничего,
дочь моя. Но позволь мне мою боль.
   - Плевать на все эти рациональные рассуждения, то, с чем мне незамед-
лительно нужно справиться, - это то, что нет в мире невиновных.
   - Ребекка!
   - Виновный, может, и не правильное слово, рабби, но наши  предки  со-
вершили поступки, за которые надо заплатить.
   - Это я понимаю, Ребекка. Это баланс, который...
   - Не говорите мне, что вы что-то понимаете, когда я знаю, что это  не
так, - она вскочила с кресла и смотрела теперь на него  сверху  вниз.  -
Это не книга бухгалтерских балансов, которые надо свести. Как  далеко  в
прошлое вы готовы зайти?
   - Ребекка, я твой рабби. Ты не должна говорить таким образом, особен-
но со мной.
   - Чем дальше ты уходишь вспять, рабби, тем  ужаснее  жестокость,  тем
выше цена. Ты не способен уйти так далеко, но я вынуждена.
   Повернувшись, она вышла из кабинета, оставив без внимания его  полный
мольбы голос, боль, с которой он произносил ее имя. Закрывая дверь,  она
услышала, как он проговорил:
   - Что мы наделали? Израэль, помоги ей.


   Написание истории - процесс, слишком напоминающий отвлекающий маневр.
Большинство исторических отчетов отвлекают внимание от движения  скрытых
сил и их тайных влияний, скрывающихся за великими событиями.
   Баша Тэг

   Предоставленный самому себе,  Айдахо  часто  отправлялся  исследовать
свою тюрьму на не-корабле. Так много, что еще нужно увидеть и узнать  об
этом иксшанском артифакте.
   Он бросил мерить шагами рабочую  комнату,  остановился  взглянуть  на
ком-камеры, встроенные в блестящую поверхность двери. Они за ним следят.
У него возникло некое странное ощущение - будто он смотрит на самого се-
бя сквозь эти шпионящие за каждым движением узника глазки.  Что  думают,
глядя на него. Сестры? Коренастый мальчишка-гхола из давным-давно  мерт-
вой Обители на Гамму превратился в долговязого юношу, потом  в  высокого
мужчину: смуглая кожа, темные волосы. Волосы были  теперь  длиннее,  чем
тогда, когда он вошел на не-корабль в последний день Дюны.
   Глаза Бене Джессерит проникали под кожу. Айдахо был уверен,  они  по-
дозревают, что он Ментат, и боялся того, как они могут это интерпретиро-
вать. Как можно ожидать, что Ментату  удастся  бесконечно  прятать  этот
факт от Преподобных Матерей? Глупость! Айдахо знал, что они  и  так  уже
подозревают его в Ясновидении.
   - Мне скучно, - бросил он, помахав глазкам комкамер. - Я думаю побро-
дить по кораблю.
   Беллонда выходила из себя, когда он позволял себе  подобные  шутливые
выходки по отношению к надзору. Еще более она не любила, когда он  лазил
по кораблю, и не пыталась это от него скрывать. При каждой их встрече он
без труда читал в ее глазах все тот же невысказанный вопрос: "Ищет  спо-
соб бежать с корабля?"
   Именно это я и делаю, Белл, но не тем способом, что ты подозреваешь.
   Не-корабль ограничивал его возможности. Препон, запретных мест  здесь
было немало: внешнее силовое поле, за которое он не в силах был  проник-
нуть, определенные машинные помещения, где двигатель (как  ему  сказали)
временно выведен из строя, помещения охраны (в некоторые из них  он  мог
заглянуть, но не войти), арсенал, секция, предоставленная пленному Тлей-
лаксу, Скитейлу. Иногда у одного из барьеров он встречал Скитейла, и они
всматривались друг в друга сквозь глушащие звуки, разделяющие  их  поле.
Оставался еще и информационный барьер - некоторые секции базы данных ко-
рабля отказывались отвечать на его вопросы, храня в себе ответы, которые
его стражи не собирались давать.
   В этих пределах лежал целый мир - рассматривай, изучай, коль  хочешь,
тысячи и тысячи увлекательных предметов - хватит на целую жизнь, даже на
жизнь в три сотни стандартных лет, какой у него были все основания  ожи-
дать.
   Если нас не найдут Чтимые Матре.
   Айдахо понимал, что с их точки зрения, он - крупная  добыча,  которой
они так жаждут, которая нужна им даже больше, чем женщины в Доме Ордена.
Иллюзий относительно того, что сделают с ним эти охотницы, у него  было.
Они знали, что он здесь. Мужчины, которых он тренировал на вовлечение  в
сексуальную зависимость и посылал терзать Чтимых  Матре  -  эти  мужчины
насмехались над охотницами.
   Узнав о его способностях Ментата, Сестры тут же поймут, что  его  па-
мять таит в себе больше воспоминаний, чем может относиться к одной жизни
гхолы. У оригинала не было этого таланта. Они станут подозревать, что он
латентный Квизац Хадерах. Только взгляните, как тщательно они отмеривают
ему меланж. Ясно, их приводит в ужас возможность повторения ошибки,  ка-
кую они допустили с Полом Атридесом и его сыном Тираном.  Тридцать  пять
сотен лет служения!
   Но общение с Мурбеллой требовало сознания Ментата. Вступая  с  ней  в
перепалку или даже просто разговор, он не ожидал получить  ответа  ни  в
данный момент, ни впоследствии. Типичный для Ментата подход:  концентри-
роваться на вопросах. Ментаты аккумулировали вопросы так же, как  прочие
набирали ответы. Именно вопросы создавали их собственный уклад и видение
мира. А это в свою очередь давало наиважнейшие  очертания.  Смотреть  на
Вселенную сквозь тобой самим созданную призму, где все  составляется  из
образов, слов и ярлыков (и все это временно). В этой призме все слито  в
сенсорные импульсы, что отражают конструкции твоего собственного разума,
как пучком лучей отражается от гладкой поверхности свет.
   - Следи за постоянным движением на своих внутренних  экранах,  -  так
его впервые когда-то предупредил самый первый инструктор-Ментат Дункана,
когда он рассказывал о собственных ощущениях.
   С момента первого неуверенного погружения в силы Ментата Айдахо  спо-
собен был отследить в своих собственных наблюдениях рост восприимчивости
к переменам. Еще одна мудрость инструктора: "Ментатом ты  всегда  стано-
вишься".
   Как бы то ни было самым суровым для него испытанием каждый  раз  были
встречи с Беллондой. Он страшился ее пронзительного взгляда  и  хлестких
вопросов. Ментат вгрызается в Ментата. Ее нападкам  он  противопоставлял
осторожность, тонкую изворотливость и терпение. Ну, а теперь  чего  тебе
нужно?
   Как будто он не знает.
   Терпение он носил, как маску. Но страх поднимался  в  нем  совершенно
естественно, и нет вреда в том, чтобы иногда и выказать его. Беллонда не
собиралась скрывать, что желает его смерти.
   Айдахо, как данность, принял тот факт, что вскоре наблюдатели  увидят
единственный возможный источник умений, которые они же его  и  вынуждают
использовать.
   Суть умений Ментата лежала в способности создавать конструкции, кото-
рые Бене Джессерит называли "великим синтезом". Это требовало  терпения,
какого даже и не представить себе не-Ментатам. Школы Ментатов определяли
это как настойчивость. От ученика требовалось как примитивному  следопы-
ту, способному читать сокращение мускулов, мельчайшие отклонения в окру-
жающем мире и отслеживать, куда они ведут. В то же самое время необходи-
мо было оставаться открытым всему спектру до-мыслей внутри и вокруг  се-
бя. Это создавало наивность, базовое состояние Ментата, сходное  с  тем,
чего добиваются Ясновидящие, но охватывающее все существо.
   - Ты открыт всему, чтобы не выкинула Вселенная, - говорил его  первый
инструктор. - Твой разум - не компьютер, это чувствительный  инструмент,
настроенный на то, что показывают твои чувства.
   Айдахо всегда был в состоянии распознать, когда чувства Беллонды отк-
рыты. Она стояла посреди комнаты, взгляд как будто  обращен  внутрь  нее
самой, и он почти чувствовал, как в ее разуме громоздятся пре-концепции.
Его метод защиты основывался на основном  ее  недостатке:  открыть  свои
чувства предполагало наличие идеализма, Беллонде совершенно чуждого. Она
не задавала наилучших в данной ситуации вопросов, что  не  раз  удивляло
Айдахо. Стала бы Одрейд использовать  неполноценного  Ментата?  Это  шло
вразрез со всем, что она делала до сих пор.
   Я ищу вопросов, которые сложатся в наилучшие образы.
   Делая это, ты никогда не мнишь себя умным, не считаешь, что обладаешь
единственной формулой, которая предоставила бы конечное решение. Ты пре-
бываешь так же восприимчив к новым вопросам, как и к новому узору, ново-
му повороту призмы. Тестирование,  еще  тестирование,  конструкция,  еще
конструкция. Постоянный процесс, ни одной остановки, никакого удовлетво-
рения. Это твоя собственная, личная павейна, сходная с тем, что  пережи-
вают другие Ментаты, но всегда движение и его  шаги  остаются  уникально
твоими.
   "Никогда ты не являешься настоящим Ментатом. Вот почему  мы  называем
это "Бесконечной Целью" - слова учителей жгли ему мозг.
   В процессе аккумуляции своих наблюдений  над  Беллондой  он  научился
восхищаться проницательностью тех великих Мастеров  Ментатов,  кто  ког-
да-то учил его: "Едва ли из Преподобных Матерей получатся лучшие  Мента-
ты".
   Похоже, ни одна из Дочерей Джессра не была способна совершенно  изба-
вить свое эго от того связывающего абсолюта, какого она достигала в Аго-
нии Спайса: лояльности Общине Сестер.
   Его учителя предупрежд