умные существа удерживают равновесие даже на весьма странной  поч-
ве. Движение в его  сознании:  кусочки  мозаики,  пытающиеся  образовать
построение.
   Он чувствовал волнение во Вселенной. Та странная пара в его  видении?
Они были частью новой волны. Он знал это, но не смог бы сказать, почему.
Что там говорили о себе Бене Джессерит? "Мы изменяем старые образы и ве-
рования."
   - Посмотри на меня! - сказала Мурбелла.
   Голос? Не совсем, но теперь он был уверен, что она,  попыталась  вос-
пользоваться им, а ведь  она  не  сказала,  что  они  обучали  ее  этому
ведьмовству.
   Он увидел что-то странное, чужое в ее зеленых глазах  -  что-то,  что
подсказало ему: она думает о своих прежних связях.
   - Никогда не пытайся стать умнее Бене Джессерит, Дункан.
   Было ли это сказано для наблюдателей?
   Он не был уверен в этом. В ее глазах было знание, словно бы запускав-
шее в него когти. Он чувствовал, как оно растет  в  ней,  как  интеллект
Мурбеллы растет подобно плоду в ее чреве.
   Голос! Что они делают с ней?
   Глупый вопрос. Он знал, что они делают. Они отнимают ее у него, прев-
ращая ее в Сестру. Больше не моя возлюбленная, моя прекрасная  Мурбелла.
Почтенная Мать, отстранение просчитывающая все  свои  действия.  Ведьма.
Кто может любить ведьму?
   Я и буду любить всегда.
   - Они подкрались к тебе со спины и поймали тебя в ловушку, чтобы  ис-
пользовать в собственных целях, - сказал он.
   И увидел, что его слова возымели действие. Она словно прозрела и воо-
чию увидела эту ловушку. Бене Джессерит были так чертовски умны! Они за-
манили ее в силки, показывая картинки столь же завораживающие, как сила,
привязывающая ее к нему. А осознание этого могло только разъярить Чтимую
Матре.
   Мы ловим в ловушки других! Но не они нас!
   Но Бене Джессерит это сделали. Они принадлежали к другой группе. Поч-
ти Сестры. К чему отрицать это? И она хотела  получить  их  возможности.
Она хотела, чтобы закончились эти испытания и началось настоящее  учение
- то, которое она чувствовала вне корабля. Неужели она не знает,  почему
ее до сих пор продолжают испытывать?
   Они знают, что она все еще сопротивляется их ловушке.
   Мурбелла выскользнула из рубашки и скользнула в постель.  Не  касаясь
его. Но сохраняя это настороженное ощущение близости их тел.
   - Изначально они хотели, чтобы я держал под контролем для них  Шиану,
- сказал он.
   - Как меня?
   - А я держу тебя под контролем?
   - Иногда, Дункан, ты кажешься мне просто шутом.
   - Если я не смогу смеяться над собой, я и вправду пропаду.
   - Смеяться и над твоими потугами на шутку?
   - В первую голову, - он повернулся к ней и положил руку на  ее  левую
грудь, чувствуя, как под его ладонью твердеет сосок. - Ты знала, что ме-
ня никогда не отнимали от груди?
   - Никогда за все эти...
   - Ни разу.
   - Я могла бы и догадаться, - по ее губам скользнула улыбка,  а  через
мгновенье они оба смеялись, обнимая друг друга, не в силах остановиться.
Потом Мурбелла заговорила:
   - Проклятье, проклятье, проклятье...
   - Проклятье кому? - его смех умолк, они отстранились друг от друга.
   - Не кому - чему. Проклятье судьбе!
   - Не думаю, что судьбе есть до этого дело.
   - Я люблю тебя, но я не должна этого делать, если хочу стать порядоч-
ной Почтенной Матерью.
   Ему не нравились такие размышления: уж слишком они напоминали жалость
к самой себе. Тогда - шути!
   - Ты никогда не была порядочной, - он гладил ее живот.
   - Я порядочная!
   - Когда тебя создавали, об этом слове просто забыли.
   Она оттолкнула его руку и села, глядя на него:
   - Почтенные Матери не должны любить.
   - Я это знаю.
   Неужели моя боль выдала себя?..
   Она слишком глубоко погрузилась в свои собственные тревоги:
   - Когда я дойду до Агонии Спайса...
   - Любовь моя! Мне не нравится идея какой-либо агонии, связанной с то-
бой!
   - Как я могу избежать этого? Я - как пуля в стволе. Вскоре мне прида-
дут нужную скорость, и тогда я буду продвигаться очень быстро.
   Он хотел отвернуться, но ее взгляд притягивал его.
   - Это правда, Дункан. Я чувствую это. В какой-то мере это  похоже  на
беременность. Существует момент после  которого  слишком  рискованно  ее
прерывать. Приходится с этим смириться.
   - Итак, мы любим друг друга! - стараясь переключить мысли -  с  одной
опасности на другую.
   - А они это запрещают.
   Он взглянул на глазки камер: - Сторожевые псы следят за нами, и у них
острые клыки.
   - Я знаю. Я сейчас говорю с ними. Моя любовь к  тебе  не  недостаток.
Недостаток - их холодность. Они такие же, как Чтимые Матре!
   Головоломка, в которой нельзя двигать один из фрагментов.
   Он хотел выкрикнуть это, но те, кто сейчас  слушал его, могли уловить
больше, чем было сказано словами. Мурбелла была  права.  Опасно  думать,
что можешь провести Почтенных Матерей.
   Что-то мелькнуло в ее глазах, когда она взглянула на него.
   - Как странно ты сейчас выглядел...
   Он узнал в ней Почтенную Мать, которой она собирается стать.
   Гони прочь эти мысли!
   Мысли о странностях его воспоминаний иногда отвлекали ее. Она думала,
что его предыдущие инкарнации делали его в чем-то похожим  на  Почтенных
Матерей.
   - Я умирал столько раз...
   - Ты это помнишь?
   Каждый раз один и тот же вопрос.
   Он покачал головой, не решившись сказать ничего, что могли бы по-сво-
ему интерпретировать сторожевые псы.
   Только не смерти и возрождения.
   Повторения смягчили яркость. Временами он даже не  давал  себе  труда
занести эти воспоминания в свой тайный банк данных. Нет... там  содержа-
лись неповторимые встречи с людьми, долгий перечень узнаваний.
   Шиана говорила, что это ей и нужно от него. "Подробности жизни,  мел-
кие детали. Это то, что нужно всякому артисту".
   Шиана сама не знала, чего просила. Все эти когда-то жившие  и  встре-
тившиеся ему на пути люди создавали новые  значения.  Построения  внутри
построений. Крохотные детали приобретали огромную значимость, одна мысль
о том, чтобы поделиться ими с кем-либо, вызывала отчаянье...  даже  если
это была Мурбелла.
   Прикосновение руки к моей руке. Смеющееся  личико  ребенка.  Блеск  в
глазах нападающего.
   Бесчисленное количество  мелочей.  Знакомый  голос,  говорящий:  "Мне
просто хочется задрать лапки кверху и расслабиться.  Не  заставляй  меня
двигаться."
   Все это стало частью его самого. Все они вросли в его память,  в  его
характер. Он никому не сумел бы объясните, чем стали для него эти  мело-
чи.
   Не глядя на него, Мурбелла сказала:
   - В твоих жизнях было много женщин.
   - Никогда не считал.
   - Ты любил их?
   - Они умерли, Мурбелла. Все, что я могу тебе сказать - то, что в моем
прошлом не было ревнивых призраков.
   Мурбелла погасила светильники. Он закрыл глаза, ощущая подкрадывавшу-
юся к ним тьму; Мурбелла скользнула в его объятия. Он крепко прижимал ее
к себе, зная, что это нужно ей, но мысли его текли своим чередом.
   Старое воспоминание -  учитель-ментат:  "Все  наиболее  важное  может
стать неважным за мгновение,  разделяющее  два  удара  сердца.  Ментатов
должны радовать такие мгновения"
   Он не ощущал радости.
   Все эти прожитые жизни вступали в нем в конфликт с системой ценностей
Ментата. Ментат вступал во Вселенную в невинности неведения. Ничего ста-
рого, ничего  нового,  ничего  фиксированного  -  ничего,  что  было  бы
действительно известно. Ты был сетью и существовал только для того, что-
бы оценить улов.
   Что же не проходило? Какую мелкую сеть я использовал для этого?
   Таков был взгляд Ментата. Но не  было  способа,  с  помощью  которого
Тлейлаксу могли бы вложить в гхолуАйдахо все клетки прежних  инкарнаций.
В их коллекции его клеток должно было чего-то не хватать.
   Но в моей памяти нет провалов. Я помню их все.
   Он был вневременной сетью. Вот так я  и  вижу  этих  людей...  сквозь
сеть. Это было единственным объяснением, которое могло предложить созна-
ние Ментата, и если бы Сестры узнали об этом, они пришли бы в  ужас.  Не
имеет значения, как горячо он будет отрицать  это;  они  скажут:  "Новый
Квизац Хадерах! Убейте его!"
   Так поработай на себя, Ментат!
   Он знал, что собрал большую часть кусочков мозаики, но они все еще не
складывались в столь ценимую Ментатом совокупность вопросов - Ах-ха!
   Игра, в которой один из элементов головоломки нельзя двигать.
   Оправдания необычному поведению.
   "Они хотят, чтобы мы добровольно участвовали в их снах!"
   Искать пределы!
   Люди могут удерживать равновесие на довольно странной почве.
   Попасть в тон. Не думай. Делай это.


   Лучшее искусство должно имитировать жизнь. Если оно имитирует сон, то
это должен быть сон о жизни. В противном случае не возникает точек пере-
сечения. Мы не подходим друг к другу.
   - Дарва Одрейд.

   Они продолжили путешествие на юг к пустыне.  Наступил  ранний  вечер.
Одрейд заметила, что ландшафт вокруг города тревожаще изменился по срав-
нению с тем, что она видела три месяца назад во время предыдущей инспек-
ции. Она невольно пожалела о том, что предпочла путешествие по земле. На
этом уровне пейзаж, видимый  сквозь  защищавший  их  от  пыли  пластекс,
представал в ином свете; она могла рассмотреть множество  новых  подроб-
ностей.
   Здесь стало гораздо суше.
   Они ехали в сравнительно легкой машине, рассчитанной только  на  пят-
надцать пассажиров, включая шофера. Воздушная  подушка,  совмещенная  со
сложным двигателем, позволяла двигаться над землей. Скорость - три сотни
в час, ход плавный. Эскорт Одрейд (слишком большой,  все  из-за  излишне
рьяной Тамалан) следовал за ней на автобусе, в котором также  помешалась
смена одежды, еда и вода на случай остановок в дороге.
   Стрегти, сидевшая рядом с Одрейд позади водителя, сказала:
   - Неужели мы не могли бы устроить здесь хотя бы небольшой дождь?
   Одрейд поджала губы. Лучшим ответом в этом случае было молчание.
   Они отправились в дорогу поздно. Все они собрались в транспортных до-
ках и уже собирались ехать, но туг прибыло сообщение от Беллонды.  Новая
весть о несчастье, требовавшая личного внимания Преподобной Матери  -  и
это в последний момент!
   Это была  одна  из  тех  минут,  когда  Одрейд  чувствовала,  что  ее
единственная роль была ролью официального переводчика.  Подойти  к  краю
сцены и разъяснить всем, что это значит: "Сегодня,  Сестры,  мы  узнали,
что Чтимые Матре уничтожили еще четыре  наших  планеты.  Нас  стало  еще
меньше"
   Только двенадцать планет (включая Баззел) - и безликий охотник с  то-
пором приблизился еще на четыре шага.
   Одрейд почувствовала, что под ее ногами разверзлась пропасть.
   Беллонде следовало бы придержать эти последние  скверные  новости  до
более подходящего момента.
   Одрейд выглянула в окно. Разве для таких вестей есть более подходящий
момент...
   Они продвигались на юг в течение чуть более трех часов, дорога  змеи-
лась перед ними лаково блестящей зеленой лентой. Дорога вела их меж хол-
мов, поросших пробковым дубом, тянущихся до горизонта, скрытого  горными
хребтами. Здесь, на плантациях с менее строгими регламентациями, чем са-
ды, дубам было позволено вырастать низкими  и  приземистыми.  Изначально
плантация была заложена на естественных уступах  террас,  ныне  заросших
высокой и жесткой бурой травой.
   - Здесь мы выращиваем трюфели, - сказала Одрейд.
   У Стрегги оказалась в запасе еще одна скверная новость:
   - Мне говорили, что с трюфелями приключилась беда, Преподобная  Мать.
Недостаточно дождей.
   Больше не будет трюфелей? Одрейд заколебалась; ей очень хотелось  по-
дозвать сидящую позади послушницу из Отдела Связи и  запросить  Контроль
Погоды о том, можно ли смягчить засуху.
   Она оглянулась на своих адъютантов. Три ряда, по  четыре  человека  в
каждом, специалисты, способные расширить ее  возможности  наблюдателя  и
исполнить любое приказание. Только посмотрите на едущий следом автобуса.
Одно из самых больших и вместительных транспортных средств  Дома  Собра-
ний. Тридцать метров в длину, по меньшей мере! Битком набит людьми! Вок-
руг него клубами вздымалась пыль.
   Тамалан по приказанию Одрейд ехала позади. Услышав о таком распоряже-
нии, все подумали, что Преподобная мать может быть достаточно едкой, ес-
ли ее разозлить. Там взяла в поездку слишком много людей, а Одрейд обна-
ружила это слишком поздно, чтобы что-либо изменить.
   - Это не инспекция! Это вторжение какое-то, будь оно неладно!
   Исполняй мои указания. Там. Маленькая политическая драма. Это сделает
переход легче.
   Она снова перенесла внимание на шофера, единственного мужчину в  этом
автомобиле. Клэрби, вечно кислый и неприветливый эксперт по  транспорту.
Морщинистое личико, кожа цвета свежевскопанной  влажной  земли.  Любимый
шофер Одрейд. Водящий машину быстро и безопасно,  изучивший  до  мелочей
возможности своей машины.
   Они перевалили через гребень холма; здесь дубняк редел, уступая место
фруктовым садам, окружающим Обитель.
   Как она прекрасна в лучах заката, подумала Одрейд. Невысокие здания -
белые стены, оранжевые черепичные крыши. За аркой начиналась первая ули-
ца - ее можно было разглядеть издалека,  а  дальше  была  видна  высокая
центральная структура, в которой размещались региональные службы  наблю-
дения.
   Это зрелище вселило в Одрейд уверенность. Обитель общины  сверкала  и
сияла, сияние смягчалось расстоянием и  туманной  дымкой,  поднимавшейся
над садами. Деревья стояли безлистными - здесь проходил зимний  климати-
ческий пояс, - но было очевидно, что они способны дать еще один урожай.
   Сестрам требовалось, чтобы все, что окружает их, было красиво, напом-
нила себе Одрейд. Окружение, услаждающее чувства, но при этом удовлетво-
ряющее потребности желудка. Удобства были вполне возможной вещью... если
только их было не слишком много!
   Кто-то позади Одрейд сказал:
   - Мне кажется, на некоторых из этих деревьев набухают почки.
   Одрейд присмотрелась внимательнее. Да!  На  темных  ветвях  виднелись
крохотные зеленые бугорки. Здесь зима допустила ошибку. Контроль Погоды,
пытающийся установить смену времен года, не мог предотвратить  некоторых
случайных просчетов. Наступающая пустыня слишком быстро поднимала темпе-
ратуру воздуха; растения начинали цвести и оживать как раз в  то  время,
когда должны были стоять жестокие морозы. Вымирание  плантаций  станови-
лось вполне обыкновенным явлением.
   Советник-Наблюдатель извлек откуда-то давно забытый термин "Бабье Ле-
то" для рапорта, иллюстрированного трехмерной фотографией сада в  цвету,
занесенного снегом. Одрейд почувствовала, как при этих словах что-то ше-
вельнулось в ее памяти.
   Бабье Лето. Как это верно!
   Ее советники, разделявшие ее мнение о работах на планете, приняли эту
метафору жестокого морозазавоевателя, следующего по пятам за не  вовремя
наступившей оттепелью, самое время для таких визитов - нашествий на  со-
седей.
   Снова вспомнив все, Одрейд словно  почувствовала  холодок  топора  на
своей шее. Как скоро? Она не смела искать ответа на этот  вопрос.  Я  не
Квизац Хадерах!
   Не оборачиваясь, Одрейд заговорила со Стрегги:
   - Это место, Пондрилл - ты когда-нибудь была там?
   - Мой центр предварительной подготовки находился не там.  Преподобная
Мать, но я полагаю, что все они одинаковы.
   Да, эти общины все походили одна на другую: невысокие  здания,  окру-
женные садами, составляющие  центры  специальной  подготовки.  Это  было
что-то вроде системы сит - чем ближе к Центральной, тем мельче ячеи.
   Некоторые сообщества, такие, как Пондрилл, были сосредоточены на уве-
личении нагрузок и ужесточении условий. Они каждый день посылали  женщин
на длительные физические работы. Руки, возившиеся в земле и в грязи, ру-
ки, залитые фруктовым соком редко пренебрегали и более грязной  работой,
которая представлялась им в дальнейшей жизни.
   Наконец они выехали из пылевого облака, и Клэрби открыл  окно.  Волна
жаркого воздуха буквально захлестнула их! Чем там занимается Служба  По-
годы?
   Два здания на окраине Пондрилла соединялись галереей, нависающей  над
улицей, образуя длинный туннель. Все, что понадобилось бы  здесь,  чтобы
воссоздать обстановку докосмической эры - опускная решетка. Рыцари,  за-
кованные в броню, нашли бы привычным сумрачную духоту этой арки,  сдела-
ной из пласт-камня, почти неотличимого от настоящего. Камеры  наблюдения
прекрасно заменяли стражей ворот и дозорных.
   Длинный сумрачный коридор, ведущий в обитель, был, как  заметила  Од-
рейд, чист. Вообще, в обителях Бене Джессерит обоняние редко  оскорбляли
запахи, подобные запаху разложения или гниения.  Никаких  трущоб.  Очень
мало калек, хромающих по чистым улицам. Очень много здоровой плоти.  Хо-
рошо отлаженная система управления делала все, чтобы осчастливить здоро-
вое население.
   И все-таки у нас есть калеки. И не все - калеки в  физическом  смысле
этого слова.
   Клэрби припарковал машину у выхода из затененной  улицы;  они  вышли.
Автобус Тамалан остановился за их машиной.
   Одрейд надеялась, что крытая улица принесет им желанную прохладу,  но
жаркий воздух превратил ее в настоящую раскаленную печь,  и  температура
здесь оказалась гораздо выше. Она была рада оказаться на светлой  откры-
той центральной площади, где жар,  мгновенно  высушив  пот,  подарил  ей
краткое мгновенье прохлады.
   Чувство облегчения улетучилось, едва солнце начало палить ее голову и
плечи. Ей пришлось контролировать метаболизм, чтобы поддерживать  темпе-
ратуру тела на нужном уровне.
   В желобе, обегающем площадь, плескалась сверкающая в солнечных  лучах
вода - беспечная демонстрация, которой скоро придет конец.
   Оставим это пока. Мораль!
   Она слышала за спиной шаги своей "свиты", обычные жалобы на  "сидение
в одном положении так долго..."  С  той  стороны  площади  спешила  при-
ветственная делегация. В первых рядах Одрейд  разглядела  Цимпэй,  главу
Пондриллы.
   Адъютанты Преподобной Матери вышли на площадь у фонтана, мощенную го-
лубой плиткой, - все, кроме Стрегги, оставшейся стоять за плечом Одрейд.
Группу Тамалан также манил плеск воды. Одрейд подумала, что вода  всегда
была неистребимой частью человеческих мечтаний и снов.
   Плодородные поля и вода - чистая вода, которую можно пить, в  которую
можно погрузить лицо, утоляя жажду, возвращая покой душе.
   И действительно, часть ее группы была занята  именно  этим.  Их  лица
блестели от капель влаги.
   Делегация Пондриллы остановилась недалеко от Одрад на голубых плитах.
Цимпэй привела с собой еще трех Почтенных Матерей и пятерых старших пос-
лушниц.
   Все эти послушницы находились на грани Агонии -  Одрейд  легко  могла
определить это по их прямым взглядам, полным ожидания муки.
   Одрейд нечасто видела Цимпэй в Центральной, хотя та иногда и  появля-
лась там в качестве учителя. Она подходила к этой роли: каштановые воло-
сы, такие темные, что казались на свету черными с медным отливом;  узкое
лицо настолько аскетично, что не выражает  почти  ничего;  притягивающие
взгляд глаза - совершенно синие - под строго сдвинутыми бровями.
   - Мы все рады видеть вас, Преподобная Мать.
   Это прозвучало довольно искренне.
   Одрейд слегка склонила голову - минимальное необходимое  приветствие.
Я тебя слышу. Почему ты так рада видеть меня?
   Цимпэй поняла. Она жестом указала на высокую  худую  Почтенную  Мать,
стоявшую подле нее:
   - Вы помните Фали, нашу Начальницу Садов? Фали  только  что  посетила
меня с делегацией садовников. Достаточно серьезная жалоба.
   Обветренное лицо Фали было какого-то сероватого оттенка.  Переутомле-
ние? Острый подбородок, тонкие губы. Грязь под ногтями. Одрейд  заметила
это с одобрением. Не боится копаться в земле.
   Делегация садовников.  Итак,  еще  новые  жалобы.  Должно  быть,  они
действительно серьезны. Непохоже на Цимпэй перекладывать свои заботы  на
плечи Преподобной Матери.
   - Давайте выслушаем, - сказала Одрейд.
   Бросив взгляд на Цимпэй, Фали