их вина, но нет на свете ничего, что люди нена-
видели бы больше, чем непредсказуемое. "Хотим, чтобы все было естествен-
но!" Что бы это ни значило.
   Когда на нее находили подобные мысли, Одрейд  начинала  тосковать  по
существованию, ограниченным приятным ей порядком: время от времени  про-
гулками по фруктовым садам. Ими она наслаждалась во  все  времена  года.
Тихий вечер с друзьями, приливы и отливы любопытной беседы с теми, к ко-
му она испытывала теплые чувства. Привязанность? Великая Мать могла поз-
волить себе многое - даже любовь к ближним. И вкусная еда  с  напитками,
отобранными за великолепный букет. И этого ей  хотелось.  Как  прекрасно
было бы играть на ощущениях неба. А потом... да, потом - теплая  постель
с нежным компаньоном, столь же чувствительным к ее  нуждам,  как  она  к
его.
   Конечно, большая часть этого невозможна. Ответственность! Что за  ог-
ромное слово! И как оно давит!
   - Я проголодалась - произнесла Одрейд. - Приказать, чтобы сюда подали
ленч?
   Беллонда и Тамейлан разом уставились на нее.
   - Но ведь еще только половина двенадцатого, - пожаловалась Тамейлан.
   - Да или нет? - настойчиво спросила Одрейд.
   Беллонда и Тамейлан молча обменялись взглядом.
   Среди Бене Джессерит (и Одрейд это знала) существовала поговорка, что
дела Общины идут глаже, когда удовлетворен желудок Великой  Матери.  Это
лишь немногим преувеличивало действительность.
   По интеркому Одрейд набрала код своей личной кухни:
   - Ланч на троих, Дуана. Что-нибудь особенное. На твой выбор.
   Ленч, когда он был сервирован, состоял из блюда,  которое  доставляло
Одрейд особое наслаждение, - запеченная телятина с овощами. Дуана новыми
травами придала ей тонкий оттенок чуть иного чем обычно вкуса: чуть-чуть
розмарина в телятину, овощи непереварены. Восхитительно.
   Одрейд наслаждалась каждым кусочком. Остальные двое с трудом  запихи-
вали в себя еду.
   Не в этом ли одна из причин, почему Великая Мать я, а не одна из них?
   Пока алколиты убирали остатки ленча, Одрейд  вернулась  к  одному  из
своих излюбленных вопросов:
   - Какие слухи ходят в общих комнатах и среди послушниц?
   Она вспомнила, как в дни собственного послушничества впитывала в себя
каждое слово старших женщин, ожидая великих откровений,  но  слыша  лишь
мелкие сплетни о Сестре такой-то или о последних проблемах  проктора  Х.
Впрочем, время от времени барьеры рушились и попадалась важная  информа-
ция.
   - Слишком многие послушницы говорят о том, что хотели бы  отправиться
в Рассеивание, - излишне резким голосом проговорила  Тамейлан.  -  Я  бы
сказала, крысы покидают тонущий корабль.
   - В последнее время всколыхнулся интерес к  Архивам,  -  внесла  свою
лепту Беллонда. - Сестры, из тех, кто что-то предчувствуют, приходят  за
подтверждением - сильно отмечены ли гены такой-то и такой-то  послушницы
печатью Сионы.
   Одрейд это показалось интересным. Их общий предок  Атридес  из  эонов
Тирана, Сиона Ибн Фуад аль-Сейефа Атридес, одарила своих  потомков  спо-
собностью, прячущей их от поисков тех, кто обладает  даром  предвидения.
Каждая, кто имела право свободно перемещаться по Дому Ордена,  разделяла
эту защиту предков.
   - Сильно отмечены? - переспросила Одрейд. - Они сомневаются, что  те,
о ком они спрашивают, защищены?
   - Они нуждаются в подтверждении, - проворчала Беллонда.  -  А  теперь
могу я вернуться к Айдахо? У него и есть генетическая отметка, и у  него
ее нет. Это меня беспокоит. Почему некоторые его клетки не несут маркера
Сионы? Что сделали с его клетками Тлейлаксу?
   - Дункан знает, в чем опасность, и он не склонен  к  самоубийству,  -
ответила Одрейд.
   - Мы не знаем, что он такое, - пожаловалась Беллонда.
   - Вероятно, Ментат, и все мы знаем, что это может означать, - сказала
Тамейлан.
   - Я понимаю, почему мы держим Мурбеллу, - не дала себя  отвлечь  Бел-
лонда. - Ценная информация. Но Айдахо и Скитейл...
   - Достаточно! - оборвала ее Одрейд.  -  Сторожевые  псы  могут  лаять
слишком долго!
   Беллонда нехотя умолкла. Сторожевые псы. Внутренний термин Бене Джес-
серит для обозначения постоянного наблюдения Сестер друг за другом, что-
бы все видели, что никто не проводит свои дни впустую. Очень утомительно
для алколитов, но не более чем часть повседневной жизни Преподобных  Ма-
терей.
   Однажды Одрейд объяснила это Мурбелле, они тогда были  одни  в  сером
голом помещении для бесед на некорабле. Стояли почти прикасаясь  друг  к
другу, глядя друг другу в лицо. Глаза на  одном  уровне.  Вполне  нефор-
мально и по-дружески. Если, конечно, исключить  сознание  того,  что  со
всех сторон тебя окружают глаза ком-камер.
   - Сторожевые псы, - сказала тогда Одрейд, отвечая на вопрос Мурбеллы.
- Это означает взаимную слежку. Не раздувай этого больше, чем  это  есть
на самом деле. Мы редко придираемся. Может хватить простого слова.
   Мурбелла - овальное лицо перекошено от отвращения, широко  поставлен-
ные зеленые глаза смотрят напряженно - очевидно,  подумала,  что  Одрейд
имеет в виду какой-то особый сигнал, слово или поговорку,  какие  Сестры
используют в подобных ситуациях.
   - Какого слова?
   - Проклятье, да любого! Какое покажется подходящим. Это как  взаимный
рефлекс. Мы делим общий "тик", который нас не раздражает. Мы  даже  при-
ветствуем его, поскольку он не дает нам бездельничать.
   - И если я стану Преподобной Матерью, вы станете сторожить меня?
   - Мы сами этого хотим. Без этих сторожей мы были бы слабее.
   - Звучит угнетающе.
   - Мы так не считаем.
   - Мне это кажется возмутительным, - она взглянула  на  поблескивающие
линзы на потолке. - Как и эти проклятые ком-камеры.
   - Мы заботимся о своих же, Мурбелла. Как только ты станешь Бене Джес-
серит, тебе гарантирована пожизненная поддержка.
   - Комфортабельная ниша, - фыркает она.
   - Нечто совершенно иное, - Одрейд говорила мягко. - Всю твою жизнь то
одно, то другое бросает тебе вызов. Ты расплачиваешься с Общиной  Сестер
до предела своих способностей.
   - Сторожевые псы!
   - Мы всегда тактичны по отношению друг к другу. Некоторые из нас, те,
что обладают властью, временами могут быть авторитарны, даже фамильярны,
но только такое обхождение тщательно отмерено в соответствии с  требова-
ниями момента.
   - И никогда по настоящему теплы или нежны?
   - Таково правило.
   - Привязанность, может быть, но не любовь?
   - Я объяснила тебе правило, - реакция ясно читалась на лице Мурбеллы:
"Так вот оно! Они потребуют, чтобы я отказалась от Дункана!"
   - Так значит у Бене Джессерит нет любви? - каким печальным был ее го-
лос. Надежды для Мурбеллы тогда еще не было.
   - Любовь случается, - ответила ей Одрейд, - но мои Сестры относятся к
ней как к отклонению.
   - Так значит то, что я чувствую к Дункану, отклонение?
   - И Сестры попытаются вылечить это.
   - Лечить! Применить корректирующую терапию к зараженным!
   - Любовь рассматривается в Сестрах как знак разложения.
   - Я вижу признаки разложения в вас!
   Как будто проследив ее мысли, Беллонда насильно вырвала Одрейд из за-
думчивости:
   - Эта Преподобная Мать никогда не свяжет  себя  с  нами!  -  Беллонда
стерла с угла рта оставшуюся от ленча каплю соуса. -  Мы  только  тратим
попусту время, пытаясь научить ее нашим обычаям.
   По крайней мере, Белл больше не зовет Мурбеллу "шлюхой",  -  подумала
Одрейд. - Прогресс.


   Все правительства испытывают проблему с набором кадров: власть  прив-
лекает патологических личностей. Дело не в том, что власть развращает, а
в том, что она обладает магнетическим притяжением  для  тех,  кто  готов
поддаться этому развращению. У подобных людей наблюдается тенденция упи-
ваться насилием, обстоятельство, от которого они быстро становятся  нар-
котически зависимыми.
   Миссионария Протектива
   Текст QIV (декто)

   Ребекка, как ей было приказано, стояла на коленях на выложенном  жел-
той плиткой полу, не решаясь поднять глаза на Великую Чтимую Матре,  та-
кую далекую, такую опасную. Уже два часа Ребекка ждала здесь почти в са-
мом центре гигантского зала, в то время как Великая Чтимая  Матре  и  ее
двор поглощали ленч, поданный раболепными  прислужниками.  Ребекка  тща-
тельно рассмотрела манеры слуг и теперь соревновалась с ними.
   Ее глаза все еще болели от  трансплантантов,  которые  рабби  дал  ей
меньше месяца назад. Эти глаза выставляли на всеобщее обозрение  голубой
ирис и белую склеру, ничем не выдавая Агонию Спайса в ее прошлом. Защита
была лишь временной. Менее чем за год и эти  трансплантанты  выдадут  ее
совершенной голубизной.
   Но боль в глазах представляла сейчас, насколько она могла судить, на-
именьшую из ее проблем. Органический дозатор сдабривал ее кровь отмерен-
ными дозами меланжа, скрывая зависимость. По приблизительной оценке  за-
паса должно хватить на  два  месяца.  Если  Чтимые  Матре  продержат  ее
дольше, отсутствие наркотика окунет ее в агонию, по сравнению с  которой
праздником покажется  изначальная.  Из  непосредственных  проблем  самым
опасным было присутствие Иных Воспоминаний, отмеряемых ей меланжем. Если
те женщины засекут их, это, безусловно, возбудит подозрения.
   Ты все делаешь правильно. Потерпи. Это проснулась Иная Память из бес-
численных жизней с Лампадас. Голос мягко перекатывался в ее голове. Зву-
чал он похоже на голос Луциллы, но Ребекка не была в этом уверена.
   За месяцы, что прошли с Разделения, которое возвестило себя как "Гла-
шатай твоей Мохалаты", голос этот стал знакомым. Этим  шлюхам  не  срав-
ниться с тобой в знании. Помни это, и пусть это придаст тебе смелости.
   Присутствие в ней Иных, которые не отвлекали ее внимания от того, что
происходило вокруг, наполняло ее благоговением. Мы называем это Подобием
Потока, - говорил Глашатай. - Подобие  Потока  умножает  твое  сознание.
Когда она попыталась объяснить это рабби, реакцией на ее слова был гнев.
   - Ты поражена нечистыми мыслями!
   Они сидели поздней ночью в кабинете рабби. "Украсть время из отпущен-
ных нам дней", называл это он. Кабинет находился под землей,  стены  его
были увешены полками с древними книгами, ридулийскими кристаллами, свит-
ками. Комнату защищали от зондирования лучшие устройства с Икс,  которые
потом модифицировали, чтобы улучшить, собственные люди рабби.
   Ей было позволено сидеть возле его стола, в то время как он откинулся
на спинку старого кресла. Светящийся шар на низкой подставке  отбрасывал
теплый желтый свет на его лицо и бороду, отблескивал на  очках,  которые
он носил едва ли не как символ своей службы.
   Ребекка изобразила смущение.
   - Но вы же говорили, что от нас требуется спасти эти сокровища с Лам-
падас. Разве Бене Джессерит не обошлись с нами по чести?
   В его глазах она заметила беспокойство.
   - Ты ведь слышала, как Леви говорил вчера, о чем здесь расспрашивали.
Почему ведьма-джессеритка пришла к нам? Вот что их интересовало.
   - Но в истории, что мы сочинили, нет противоречий и она внушает дове-
рие, - протестовала Ребекка, - Сестры научили нас  таким  вещам,  сквозь
которые не в состоянии проникнуть даже ясновидение.
   - Не знаю... не знаю... - рабби печально покачал головой. - Что  есть
ложь? Что есть правда? Не приговариваем ли мы себя  своими  собственными
устами?
   - Но ведь этому погрому мы противостоим, рабби! - это обычно укрепля-
ло его решимость.
   - Козаки! Ты права, дочь моя. Козаки существовали во все  времена,  и
мы не единственные, кто почувствовал их кнуты и мечи, когда они въезжали
в наши селенья с убийством в сердцах своих.
   Странно, подумалось Ребекке, как ему удается создать впечатление  то-
го, что эти события произошли совсем недавно, что он видел их  собствен-
ными глазами. Никогда не забыть, никогда не простить. Лидице был  вчера.
Что за мощь хранится в  памяти  Тайного  Израэля.  Погром!  В  продолжи-
тельности своего существования сила столь же мощная, как то  присутствие
Бене Джессерит, что поселилось теперь в ее сознании. Почти. Именно этому
сопро-тивляется рабби, сказала она самой себе.
   - Боюсь, ты была забрана от нас, - сказал рабби. - Что я с тобой сде-
лал? Что я наделал? И все во имя чести.
   Он оглядел инструменты на стене кабинета, которые сообщали  данные  о
ночной аккумуляции энергии от ветряных мельниц,  расположенных  по  всем
угодьям фермы. Инструменты говорили, что там наверху монотонно гудят ма-
шины, запасая энергию назавтра. Это был подарок Бене Джессерит:  свобода
от Икс. Независимость. Что за странное слово.
   - Эта вещь. Иные Воспоминания, кажется мне очень  сложной,  и  всегда
казалась, - сказал он, не глядя на Ребекку. - Память должна нести с  со-
бой мудрость, но не делает этого. Вот как мы управляем своей  памятью  и
вот куда прилагаем свои знания.
   Он оглянулся, посмотрел на нее, но его лицо утопало в тени.
   - Так что говорит тот, внутри тебя? Тот, о котором ты думаешь  как  о
Луцилле?
   Ребекка видела, как нравится ему произносить имя Луциллы. Если Луцил-
ла может говорить через дщерь Тайного Израэля, значит, она  еще  жива  и
никто ее не предавал.
   Прежде чем ответить, Ребекка опустила глаза:
   - Она говорит, в нас есть такие внутренние образы, звуки и  ощущения,
которые появляются по команде или вмешиваются в случае необходимости.
   - Необходимости, да! А что это если не сигналы чувств от  плоти,  что
когда-то была там, где не была ты, и, Возможно совершила  оскорбительные
деяния?
   Иные воспоминания, иные тела, - подумалось Ребекке. Раз испытав нечто
подобное, она никогда - это она знала точно - не откажется от  этого  по
собственной воле. Может, я и в самом деле стала Бене Джессерит. Конечно,
этого-то он и боится.
   - Вот что я тебе скажу, - продолжал рабби, - это "критическое  перек-
рещение живущих сознании", как они это называют, ничто, если ты не  соз-
наешь, что твои собственные решения, как нити, тянутся от тебя к  жизням
других людей.
   - Видеть свои собственные поступки в реакциях других, да, именно  так
это и понимают Сестры.
   - Вот это мудро. Чего, по словам госпожи, они жаждут?
   - Влияния на возмужание человечества.
   - Гм. И она полагает, что события лежат не за пределами ее влияния, а
просто за пределами ее чувств. Это почти мудро. Но возмужание... а,  Ре-
бекка. Не вмешиваемся ли мы в высочайший план? В праве ли человек  уста-
навливать пределы природы Яхве? Я думаю, Лето II это понимал. А  госпожа
внутри тебя отрицает это.
   - Она говорит, он был проклятым Тираном.
   - Был, но и до него существовали мудрые Тираны и без  сомнения  будут
существовать после нас.
   - Они зовут его Шайтан.
   - У него была власть самого Сатаны. В этом я разделяю их  страхи.  Он
не столько обладал даром предвидения, сколько скреплял мир. Он закреплял
облик того, что видел.
   - Тоже говорит и госпожа. Но она говорит, что это их Грааль он сохра-
нил.
   - И вновь я скажу, что они почти мудры.
   Тело рабби сотряс глубокий  вздох,  и  вновь  он  перевел  взгляд  на
инструменты на стене подземного кабинета. Энергия на завтра.
   Потом его внимание вернулось к Ребекке. Она изменилась, и  никуда  не
деться от сознания этого. Она стала очень похожа на Бене Джессерит.  Это
понятно. Ее ум наполнен всеми теми людьми с Лампадас. Но  они  не  гада-
ренская свинья, чтобы изгнать их в море,  и  их  дьявольские  наваждения
вместе с ними. И я не новый Христос.
   - То, что они говорят тебе о Великой Матери Одрейд - что она зачастую
проклинает своих собственных архивистов и архивы с ними.  Что  за  дела!
Разве архивы не сродни книгам, в которых мы сохраняем нашу мудрость?
   - Значит, я архивист, рабби?
   Этот вопрос поставил его в тупик, но также и  высветил  проблему.  Он
улыбнулся.
   - Вот что я тебе скажу, дочь моя. Признаюсь,  я  испытываю  некоторую
симпатию к Одрейд. Всегда есть кто-то, кто ворчит на архивариусов.
   - Мудро ли это, рабби? - как робко она это спросила!
   - Верь мне, дочь моя. Как тщательно подавляет архивист малейшую  тень
суждения! Одно слово за другим. Что за надменность!
   - Как они судят, какое слово употребить, рабби?
   - А, часть мудрости переходит в тебя, дочь моя. Но эти Бене Джессерит
не достигли мудрости и это их Грааль, что мешает им в этом.
   Это она прочла по его лицу. Он  стремится  вооружить  меня  сомнением
против тех жизней, что я несу в себе.
   - Позволь мне сказать тебе еще кое-что о Бене Джессерит, -  продолжил
он. И ничего не пришло ему на ум. Ни слова, ни совета из  притч.  Такого
не случалось с ним уже многие годы. Открытым для него  оставался  только
один путь: говорить от сердца.
   - Возможно, они слишком долго шли по пути в Дамаск без единой вспышки
просветления, Ребекка. Я боюсь, когда они говорят, что действуют на бла-
го человечества. Почему-то я не вижу этого в них и не верю в то, что Ти-
ран это видел.
   Когда Ребекка открыла рот, чтобы ответить, он  остановил  ее,  слегка
приподняв руку.
   - Возмужалое человечество? Так это их Грааль? А  не  созревший  плод,
который сорван и съеден?
   На полу Великого Зала Узловой Станции Ребекка  вспомнила  эти  слова,
увидев воплощение их не в тех жизнях, что она сохранила, а  в  поведении
тех, кто схватил ее.
   Великая Чтимая Матре закончила есть и вытерла руки о платье ближайшей
прислужницы.
   - Пусть она подойдет, - проговорила Великая Чтимая Матре.
   Боль ожгла левое плечо Ребекки, и она рванулась  на  коленях  вперед.
Та, которую звали Лонго, подошла сзади с ножнами охотника в правой  руке
и стрелкой стимулятора ткнула пленницу в бок.
   По залу прокатилась волна смеха.
   Ребекка с усилием поднялась на ноги и, стараясь держаться подальше от
стимулятора, кое-как добралась до подножия ведущей к Великой Чтимой Мат-
ре лестницы, где ее остановил стимулятор.
   - На колени! - Лонго подчеркнула приказ еще одним уколом.
   Ребекка упала на колени, уставившись прямо перед собой  на  ступеньки
лестницы. По желтым плиткам бежали тонкие трещины. Этот недостаток поче-
му-то придал ей уверенности.
   - Оставь ее, Лонго, - сказала Великая Чтимая Матре. - Мне нужны отве-
ты, не вопли. - Потом Ребекке: - Посмотри на меня, женщина!
   Ребекка подняла глаза и взглянула в лицо самой смерти.  Каким  непри-
метным должно быть лицо, чтобы на нем лежал отпечаток такой угрозы.  Та-
кие... такие ничем не примечательные черты.  Почти  обыкновенные.  Такая
маленькая фигурка. Все это только усилило чувство опасности. Какими  си-
лами должна обладать маленькая женщина,  чтобы  править  этими  ужасными
людьми.
   - Ты знаешь, почему ты здесь? - потребовала Великая Чтимая Матре.
   - Мне сказали, о Великая Чтимая Матре, что вы хотели, чтобы я подроб-
но рассказала о профессии Ясновидения и других делах  на  Гамму,  -  как
можно более униженно ответила Ребекка.
   - Ты спала с ясновидящим! - это было обвинением.
   - Он умер. Великая Чтимая Мать.
   - Нет, Лонго! - это относилось к помощнице, которая со стимулятором в
руке рванулась вперед. - Эта несчастная  не  знает  наших  обычаев.  Ну,
отойди же в сторону, Лонго, где меня бы не раздражала твоя пылкость.
   - Ты будешь говорить со мной только отвечая на мои вопросы, или когда
я прикажу тебе, несчастная! - выкрикнула Великая Чтимая Матре.
   Ребекка съежилась от страха.
   Это был почти Голос. Будь настороже - прошелестел  в  голове  Ребекки
шепот Глашатая.
   - Знала ли ты когда-нибудь о тех, кто зовут себя  Бене  Джессерит?  -
спросила Великая Чтимая Матре.
   Ну вот, началось!
   - Каждый сталкивался с ведьмами. Великая Чтимая Матре.
   - Что ты знаешь о них?
   Так вот зачем они меня сюда привезли.
   - Только то, что я слышала. Великая Чтимая Матре.
   - Они храбры?
   - Говорят, они всегда стремятся избежать риска, Великая Чтимая Матре.
   Ты достойна нас, Ребекка. Таков порядок этих шлюх. Камешек  бежит  по
склону в предназначенный ему канал. Они думают, что ты не любишь нас.
   - Эти Бене Джессерит богаты? - вопрос Великой Чтимой Матре.
   - Думаю, они бедны по сравнению