аказ на большую партию обсидиана сделал торговцам Хагала  не
кто иной, как герцог Лето  Атрейдес.  Даже  Гурни  знал,  что  Атрейдесы  на
протяжении многих поколений являются смертельными врагами Дома  Харконненов.
Раббан и барон получали, должно быть, большое удовольствие, продавая  партию
обсидиана своему заклятому противнику.
   Гурни заботило только одно - когда  отправляется  груз  и  сумеет  ли  он
вместе с ним выбраться наконец из рабского узилища.
   Гурни очнулся от своего  мучительного  беспамятства  на  койке  лазарета.
Простыни были покрыты  пятнами  крови,  оставленными  предыдущим  пациентом.
Врачи прилагали мало усилий для сохранения жизни своих  больных.  Лечить  их
было невыгодно. Если узник поправлялся сам, то его  отправляли  работать,  а
если умирал... Если он умирал, то достаточно было провести  новую  облаву  и
доставить на предприятие свежую замену.
   Полностью придя в сознание, Гурни продолжал неподвижно лежать на топчане,
стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания.  Рядом  стояла  другая
койка, на которой лежал  больной,  кричавший  от  невыносимой  боли.  Скосив
прищуренные  глаза,  Гурни  рассмотрел  правую  руку,   обернутую   бинтами,
пропитанными кровью. Интересно, почему доктора продолжают  возиться  с  этим
беднягой.  Как   только   толстобрюхий   управляющий   видел   искалеченного
заключенного, он немедленно отдавал приказ о его ликвидации.
   Человек кричал то ли от боли, то ли оттого, что знал,  какая  судьба  его
ожидает. Подошли два фельдшера и ввели какое-то лекарство. Это был не просто
транквилизатор. Через несколько  мгновений  больной  затих.  Полчаса  спустя
вошли двое солдат в форме и, напевая  воинственный  марш,  привычно  вынесли
тело из лазарета.
   Над  Гурни  склонился  врач,  осмотрел  его,   пощупал.   Гурни   издавал
приглушенные  стоны  и  немного   шевелился,   но   продолжал   симулировать
беспамятство. Доктор удовлетворенно  фыркнул  и  отошел.  За  несколько  лет
медики уже привыкли к Гурни Халлеку и его бесконечным травмам и  лечили  его
постольку, поскольку он мог поправиться сам.
   Когда наступила ночь, погасили свет и ямы с рабами погрузились во тьму, в
запертом лазарете тоже наступила мертвая тишина. Врачи,  привыкшие  за  годы
безделья  к  наркотикам,  кололи  себе  семуту  и  другие  сильнодействующие
лекарства. Напоследок  один  из  врачей  осмотрел  все  еще  находящегося  в
беспамятстве пациента. Гурни стонал, притворяясь, что спит и видит кошмарные
сны. Врач склонился над ним со шприцем в руке, желая, видимо,  сделать  укол
болеутоляющего или скорее всего успокаивающего, но потом  передумал,  махнул
рукой и отошел. Решил, наверное, - пусть Гурни сам проснется  среди  ночи  в
холодном поту...
   Как только медики ушли, Гурни открыл глаза  и  потрогал  бинты,  стараясь
определить, насколько тяжелы его травмы. На нем был надет только  больничный
холщовый халат, грязный, заплатанный и  покрытый  коркой,  как  тело  самого
Гурни.
   Он увидел несколько кровоподтеков и неумело зашитых ран и порезов. Сильно
болела голова. Перелом черепа или по меньшей мере тяжелое сотрясение  мозга.
Но даже в пылу драки Гурни расчетливо берег конечности. И сейчас  он  понял,
что способен двигаться.
   Гурни сел и свесил босые ноги с кровати. Потом встал на холодный грязный,
покрытый пылью и песком пол лазарета. К горлу на секунду подступила тошнота,
но прошла. При глубоком вдохе в сломанных ребрах  вспыхивала  острая  жгучая
боль. Но это он переживет.
   Шатаясь, он сделал несколько шагов.  На  всякий  случай  медики  оставили
включенным тусклый ночной свет. Больные стонали и храпели во сне,  но  никто
не  заметил  Гурни.  В  шраме,  оставленном  бичом  из  чернильного  дерева,
появилось подергивание, предвестник приступа боли, но Гурни  не  обратил  на
него внимания. Сейчас не время.
   Остановившись возле медицинского шкафа с лекарствами, он увидел коробку с
кираром, лекарством, которое Раббан ввел ему, чтобы Гурни неподвижно сидел и
смотрел, как насилуют и убивают его сестру. Гурни запер  дверь  процедурного
кабинета и сорвал задвижку с дверцы шкафа, стараясь не слишком сильно ломать
ее, чтобы врачи не сразу обнаружили, что он сделал.
   Он не знал, какую дозу надо вводить,  поэтому  взял  из  шкафа  пригоршню
желтоватых ампул. Каждая из них была похожа на  осу,  сделанную  из  гладкой
полимерной пластмассы. Гурни застыл на месте и  огляделся.  Если  кто-нибудь
обнаружит взломанный шкаф и похищенные  ампулы,  то  сразу  догадается,  что
задумал Гурни. Поэтому он прихватил и другие сильнодействующие  препараты  -
обезболивающие, транквилизаторы и галлюциногены, которые он тотчас  выбросил
в мусоросжигающий  контейнер,  оставив  себе  только  немного  болеутоляющих
средств. Они могли понадобиться. Врачи и надзиратели  подумают,  что  кто-то
украл разные лекарства, а не только кирар.
   Он поискал одежду и нашел заляпанную кровью хирургическую  форму,  решив,
что это все  же  лучше,  чем  отвратительная  больничная  пижама.  Поминутно
дергаясь  от  боли  в  избитом  теле,  он  оделся,  потом  нашел   несколько
энергетических капсул, хотя  и  не  смог  обнаружить  настоящей  еды.  Гурни
проглотил  овальную  капсулу,  думая  о  том,  сколько  их  потребуется  для
длительного поддержания сил, потом пригнулся, силой открыл дверь лазарета  и
выскользнул во тьму - тень среди теней.
   Гурни  миновал   брызжущие   электрическими   искрами   системы   охраны,
предназначенные больше для устрашения, чем для реальной защиты. Все  барьеры
были легко преодолимы. Прожектора заливали ярким светом взлетную полосу,  но
расположены они были неграмотно и оставляли целые острова мрака.
   Перебегая от одного темного пятна к другому, Гурни добрался до массивных,
никем не охраняемых контейнеров, наполненных обсидианом. Открыв  скрипнувший
люк, Гурни застыл  на  месте.  Но  любое  промедление  могло  лишь  привлечь
внимание охраны, и он, не раздумывая больше,  нырнул  внутрь.  Оказавшись  в
контейнере, Гурни осторожно опустил люк.
   Скользнув по шероховатому металлическому лазу и  разодрав  одежду,  Гурни
почти упал на груду обсидиана. Куски его были остры  как  бритвы,  но  Гурни
меньше всего боялся получить еще пару порезов и царапин. После того, что  он
пережил, это были сущие пустяки. Однако следовало позаботиться о том,  чтобы
порезы не были слишком глубокими.
   Он поглубже зарылся в обсидиан. Каждый кусок был не больше его кулака, но
форма их была не правильной, а края - острыми. Куски лежали, образуя большой
сверкающий конгломерат. Контейнер был еще не полон, и завтра рабочая команда
загрузит его доверху, прежде чем отправить  на  космический  корабль.  Гурни
старательно прикрыл себя обсидианом, чтобы не быть обнаруженным грузчиками.
   Гурни зарылся в кучу стекловидных камней с головой и  ощутил  их  давящую
тяжесть. Обсидиан сжимал грудь и мешал дышать. Ссадины и порезы горели,  как
огонь, но Гурни продолжал зарываться все глубже, пока не забился в угол и не
ощутил с двух сторон гладкий металл. Он попытался так расположить  ближайшие
камни, чтобы вес груза давил на них. Завтра контейнер заполнят целиком, и на
беглеца будет давить двойной груз. Ничего, как-нибудь  он  выживет,  а  если
нет... Халлек был готов  принять  и  такой  исход.  Лучше  умереть,  пытаясь
бежать, чем жить под сапогом Харконненов.
   Он насыпал мелкие куски обсидиана на плоскую большую плиту и  успокоился.
Пожалуй, этого достаточно. Он ничего  не  видел,  даже  голубоватого  сияния
камней. Дышать было почти невозможно.  С  трудом  протянув  руку  к  карману
формы, он извлек оттуда желтую ампулу с кираром и глубоко вдохнул,  стараясь
наполнить легкие воздухом.
   Одна доза парализует его, но не погрузит в кому, а три, наверное,  убьют.
Зажав в кулаке две  ампулы,  он  одновременно  вонзил  их  в  мякоть  бедра.
Остальные ампулы  остались  лежать  рядом  на  случай,  если  в  дороге  ему
потребуется дополнительная доза.
   Паралич  разлился  по  телу  мгновенно,  обжигая  расслабляющиеся  мышцы.
Лекарство погрузит его  в  спячку,  сократит  потребность  в  кислороде,  но
одновременно поставит на грань смерти. Если Гурни повезет, то кирар сохранит
ему жизнь...
   Хотя герцог Лето Атрейдес не подозревал, что на борту судна с его заказом
окажется безбилетный пассажир, Гурни Халлек будет обязан  своим  избавлением
от гнета Харконненов правителю Каладана, врагу барона.
   Если ему удастся выжить до прилета на Хагал, то  Гурни  надеялся  бежать,
когда обсидиан будут перегружать  для  отправки  на  фабрику,  где  обсидиан
шлифовали и придавали  ему  окончательную  форму.  Если  понадобится,  Гурни
найдет способ переправиться еще на какую-нибудь планету. Проведя столько лет
на Гьеди Первой, он сомневался, что в  империи  существуют  места  хуже  его
родины.
   Гурни попытался представить себе  образ  своего  невольного  благодетеля,
герцога Дома Атрейдесов, и успел улыбнуться, прежде чем  впасть  в  глубокую
пропасть парализующей спячки.

***

   Небеса - это звук падающей воды.
   Фрименская поговорка

   Через три года после того, как они с Варриком случайно наткнулись на базу
контрабандистов, Лиет Кинес вернулся туда,  но  уже  один.  Теперь,  утратив
всякую надежду завоевать женщину, которую любил, Лиет понял, что ему  нечего
терять. Лиет рассчитывал получить с Доминика Верниуса  обещанную  плату.  Он
попросит главаря контрабандистов увезти его на другую планету,  подальше  от
проклятой Дюны.
   Еще до того, как гордый улыбающийся Варрик вернулся из Пещеры Птиц вместе
с новоиспеченной красавицей женой, Лиет, хотя и охваченный отчаянием,  решил
первым от всей души поздравить чету.  Когда  наблюдатели  увидели  с  хребта
приближающегося червя с двумя седоками, Лиет удалился в свою комнату,  чтобы
медитировать и молиться. Он любил своего кровного брата и Фарулу и не  питал
к ним никаких злых чувств. У фрименов есть  поговорка:  "Если  тебе  явилась
мимолетная злая мысль, отбрось ее сразу, пока она не пустила корни".
   У водонепроницаемых  ворот  сиетча  Красной  Стены  Лиет  сердечно  обнял
Варрика,  покрытого  дорожной  пылью  и  пахнущего   потом   после   долгого
путешествия на спине червя. Глаза друга буквально излучали свет счастья.
   Фарула выглядела довольной, но  приветствовала  Лиета  со  сдержанностью,
приличной для замужней женщины. Лиет улыбался, но его поздравления  потонули
в потоках безудержных восхвалений, которые сыпались на новую  чету  со  всех
сторон. К этому хору присоединил свой хриплый голос и Хейнар - отец  невесты
и наиб сиетча.
   Лиет Кинес редко пользовался славой отца в своих корыстных целях,  но  на
этот  раз  он  преподнес  молодым  по  случаю  брачной   церемонии   корзину
благоухающих фруктов из оранжереи Гипсового Бассейна:  апельсины,  финики  и
фиги, а также кисловатые ягоды  ли  с  планеты  Бела  Тегез.  Лиет  поставил
корзину в пустых покоях, куда  придут  молодые  после  совершения  церемонии
бракосочетания и праздничного вечера.
   Впрочем, это потрясение сделало Лиета сильнее.
   Однако месяц шел за месяцем, а Лиет так и не научился делать  вид,  будто
ничего не изменилось. У его друга появились новые заботы и привязанности.  У
него была жена и - да будет на то милость Шаи Хулуда - скоро появятся  дети.
Варрик уже не мог проводить все свое время в  набегах  на  Харконненов  и  в
молодецких забавах.
   Прошел уже почти год, но сердечная боль не унималась. Лиет все еще  желал
Фарулу больше, чем другую женщину, и  сомневался,  что  сможет  жениться  на
другой, потеряв дочь наиба. Если Лиет останется в сиетче Красной  Стены,  то
грусть может превратиться в горечь - а он не желал  чувствовать  зависть  по
отношению к лучшему другу.
   Фриет хорошо понимала состояние сына и его чувства.
   - Лиет, я вижу, что тебе надо на время  уехать  отсюда.  Молодой  человек
согласно кивал и думал о путешествии в южные полярные районы.
   - Будет лучше,  если  я  посвящу  себя  другому  делу.  Лиет  добровольно
вызвался отвезти очередную  взятку  Рондо  Туэку,  опасное  путешествие,  на
которое редко кто отваживался по доброй воле.
   - Говорят, что эхо воспринимают не только ухом, - говорила Фриет.  -  Эхо
памяти отзывается в сердце.
   Улыбаясь, мать положила тонкую руку на плечо сына.
   - Иди туда, куда зовет тебя долг. Я сама все объясню твоему отцу.
   Лиет  попрощался  с  сиетчем,  с  Варриком  и  Фарулой.  Другие   фримены
чувствовали, что в поведении юноши появились беспокойство и тревожность.
   - Сын уммы Кинеса хочет отправиться в хадж, - говорили люди,  считая  его
путешествие  чем-то  вроде   религиозного   паломничества.   Вероятно,   это
действительно было попыткой заглянуть в себя, найти покой и  мир  для  души.
Лишившись Фарулы, Кинес должен был найти другой предмет, который  сделал  бы
его столь же одержимым.
   До сих пор юноша жил в тени Пардота Кинеса.  Планетолог  хотел  воспитать
сына своим преемником, но молодой человек до сих пор не  разведал  тропинки,
следуя которой, он должен был пройти по жизни.
   Молодые фримены  обычно  выбирали  профессии  отцов,  но  это  было  лишь
традицией, а не высеченным в камне законом. Мечта о  возрождении  Дюны  была
мощным стимулом, которая вдохновляла, но она также и требовала  -  требовала
полного самоотречения и неподдельной страсти. У уммы Кинеса,  даже  если  не
считать  его  девятнадцатилетнего  сына,  были  свои  преданные  лейтенанты:
Стилгар, Тьюрок и Оммум. Были и  другие  лидеры,  рангом  пониже.  Мечта  не
умрет, какую бы дорогу ни выбрал для себя Лиет.
   Он сможет стать планетологом,  если  сумеет  полностью  отдаться  решению
великой и благородной задачи пробуждения  Дюны.  Я  уйду,  чтобы  попытаться
понять цель, которая огнем сжигает сердце моего отца.
   Он решил еще раз отыскать Доминика Верниуса.

***

   Лиет обладал врожденной фрименской способностью находить  следы  в  самой
гладкой, лишенной каких бы то ни было особенностей пустыне. Вот и сейчас  он
напряженно вглядывался в глухую безлюдную равнину  антарктического  региона.
Лиет уже отвез эссенцию пряности для агентов Гильдии, но вместо  того  чтобы
вернуться домой или  направиться  инспектировать  оранжереи,  чего  от  него
ждали, Лиет углубился к югу, чтобы найти там знакомых контрабандистов.
   И  вот  он  стоит  под  тусклым  низким  небом  и  высматривает   впереди
какую-нибудь  неровность,  которая  выдала  бы  местонахождение  пещеры  или
другого укрытия. Лиет был приятно удивлен тем, что контрабандисты  научились
маскироваться, с  пользой  восприняв  уроки,  которые  преподали  им  они  с
Варриком. За линией высоких, покрытых инеем скал  есть  глубокая  расщелина,
где и находится база контрабандистов Доминика.
   Лиет направился  к  подножию  скалы.  Руки  онемели  от  холода,  а  щеки
нестерпимо горели на сильном морозе. Он не  знал,  где  находится  база,  но
надеялся привлечь внимание контрабандистов,  которые  сами  его  окликнут  и
отведут внутрь. Однако никто не появлялся.
   Лиет провел у расщелины около часа. Он даже начал кричать  и  размахивать
руками, чтобы привлечь к себе внимание, и наконец добился  своего.  Недалеко
от скалы с легким шумом отвалился камень, и из  образовавшегося  лаза  вышли
несколько человек, вооруженных лазерными ружьями, направленными на Лиета.
   Молодой Кинес невозмутимо вздернул вверх подбородок.
   - Я вижу, что вы, как всегда, бдительны, - не скрывая сарказма,  произнес
он. - Похоже, что моя помощь нужна вам даже больше, чем я ожидал.
   Люди продолжали держать его на прицеле,  и  Лиет  нахмурился,  но  быстро
отыскал глазами одного рябого  мужчину  с  отсутствующей  бровью  и  другого
ветерана с ежиком седых волос.
   - Иодам, Асуйо - вы что, не узнаете меня? Я стал старше и  выше,  у  меня
пробивается борода, но в остальном я не так уж сильно изменился.
   - Все фримены на одно лицо, - буркнул рябой мужчина со шрамами на лице.
   - Значит, у всех контрабандистов плохое зрение. Я приехал, чтобы  увидеть
Доминика Верниуса.
   После таких слов они или убьют его, либо  отведут  к  предводителю.  Лиет
вошел в туннель, и контрабандисты заперли за ним дверь.
   Когда  они  прошли  по  наблюдательной  галерее,  Лиет  увидел  внизу,  в
искусственном глубоком гроте, готовый к вылету корабль, вокруг которого, как
муравьи, суетились люди, грузившие какие-то контейнеры в грузовые отсеки.
   - Вы отправляетесь в экспедицию, -  констатировал  Лиет.  Лица  ветеранов
сохранили каменное выражение. Асуйо, ежик волос которого, кажется, стал  еще
жестче, выпятил грудь,  чтобы  показать,  что  на  его  мундире  прибавилось
медалей и знаков различия. Но впечатление он произвел только на себя самого.
У Иодама был вид, говоривший о том, что этот человек многое в жизни  утратил
и вполне готов потерять в скором времени все остальное.
   На  лифте  процессия  спустилась  в  глубокую  расщелину   и   вышла   на
искусственный, засыпанный гравием пол пещеры. Лиет издали  увидел  массивную
фигуру графа Доминика Верниуса. Выбритый череп тускло  поблескивал  в  свете
неяркого полярного солнца. Граф, увидев  защитный  костюм,  сразу  же  узнал
незваного гостя и, помахав ему мощной рукой, пошел навстречу.
   - Итак, парень, ты снова заблудился? На этот раз ты не  так  легко  нашел
нашу стоянку. Мы лучше спрятались?
   - Мне было не очень легко привлечь внимание ваших людей. Должно быть, они
спали на посту. Доминик рассмеялся.
   - Мои люди заняты погрузкой корабля. Нам  надо  сегодня  же  вылететь  на
лайнер Гильдии. Места уже оплачены и  приготовлены.  Что  я  могу  для  тебя
сделать? Прости, мы очень  торопимся,  и  я  не  смогу  уделить  тебе  много
внимания.
   Лиет тяжело вздохнул.
   - Вы обещали оказать мне услугу. Я пришел требовать платы.
   Верниус был неприятно удивлен, но глаза его блеснули.
   - Отлично. Правда,  большинство  людей  не  ждет  три  года,  прежде  чем
требовать плату.
   - Я многое умею и могу быть ценным членом вашей команды, - сказал Лиет. -
Возьмите меня с собой.
   В глазах Доминика мелькнуло изумление, но он быстро взял себя  в  руки  и
улыбнулся. Хлопнув Лиета по плечу с силой, способной свалить  быка,  Верниус
заговорил:
   - Пойдем на флагман и поговорим.
   С этими словами граф протянул руку в сторону трапа - ко входу в  покрытый
царапинами фрегат.
   В каюте Доминика все было расположено  так,  чтобы  помещение  все  время
напоминало ему о доме.  Жестом  изгнанный  граф  указал  Листу  на  одно  из
подвесных кресел. Подушка кресла была старой и заплатанной, пережившей много
лет скитаний и бед, но Лиет не обратил  на  это  никакого  внимания.  Позади
стола Доминика  висело  топографическое  изображение  прекрасной  женщины  в
полный рост.
   - Рассказывай, что привело тебя ко мне, парень.
   - Вы говорили, что вам нужен  фримен,  чтобы  проверить  состояние  ваших
систем безопасности на Салусе Секундус. Граф Верниус наморщил  свой  гладкий
лоб.
   - Фримен был  бы  желанным  членом  нашей  команды.  -  Он  повернулся  к
изображению красавицы, которая была сфотографирована так, что  ее  смеющиеся
глаза всегда смотрели на графа, под каким бы ракурсом он ни рассматривал  ее
портрет. - Как думаешь, Шандо, любовь моя?  Стоит  ли  мне  позволить  этому
парню отправиться со мной?
   Доминик пристально всмотрелся в портрет,  словно  на  самом  деле  ожидая
ответа. От этой мистики по спине  Лиета  пробежал  холодок.  В  этот  момент
иксианский граф снова взглянул на гостя. Верниус дружелюбно улыбался.
   - Конечно, мы возьмем тебя. Я заключил с тобой сделку, и твои  требования
вполне разумны... Правда, они таковы, что  заставляют  сомневаться  в  твоем
душевном здоровье. - Доминик  растер  пальцем  каплю  пота,  выступившую  на
виске. - Всякому, кто изъявляет желание добровольно отправиться в  имперскую
тюрьму, явно не хватает счастья в этой жизни.
   Лиет сжал губы, но не стал рассказывать о причинах своего решения.