о лучше всего он работает, когда у него нет ничего, кроме  мыслей
и времени, чтобы их обдумывать. Другие  люди  слишком  сильно  отвлекают,  и
очень мало тех, кто имеет тот же интерес и те же побуждения.
   Как имперскому планетологу,  посланному  на  Арракис,  Кипесу  предстояло
проникнуться жизнью планеты, впитать ее в  себя  каждой  порой.  Как  только
ученый приходил в  нужное  состояние  ума,  так  тотчас  появлялось  чувство
изучаемого мира. И вот теперь, стоя  на  вершине  зазубренной  черно-красной
скалы, взметнувшейся  вверх  посреди  плоскогорья,  этот  жилистый,  крепкий
мужчина внимательно вглядывался во все стороны горизонта. Пустыня,  пустыня,
куда ни кинь взгляд.
   Карта называла эту  гористую  линию  Западным  Краевым  Валом.  Альтиметр
подсказывал, что большинство пиков в этих местах имеют высоту  больше  шести
тысяч метров. Но не видно  ни  снега,  ни  ледников,  ни  вообще  каких-либо
признаков осадков.  Даже  изуродованные  атомными  бомбардировками  зубчатые
вершины Салусы Секундус были покрыты вечными снегами. Но  воздух  здесь,  на
Арракисе, был настолько сух, что открытая вода не могла  существовать  здесь
ни в какой форме.
   Кинес внимательно смотрел на юг, вперив взор в океан песка окружающей мир
пустыни, известной  под  названием  Похоронной  Долины.  Нет  сомнения,  что
географы могли бы изобрести отдельные  названия  для  отличающихся  друг  от
друга частей этой местности, но дело было в том,  что  те,  кто  отваживался
выйти в пустыню, не всегда возвращались обратно, чтобы рассказать о том, что
они видели. Это было царство червей, и карты были никому не нужны.
   Ошеломленный Кинес  вспомнил  старые  морские  карты  Древней  Земли,  на
которых белые пятна обозначались зачастую словами: "Здесь обитает чудовище".
Да, подумал он и вспомнил охоту Раббана  на  страшного  исполинского  червя.
Здесь действительно обитает чудовище.
   Стоя на вершине зубчатого хребта  Краевого  Вала,  он  вынул  из  ноздрей
затычки защитного костюма и потер то место, где  они  сильно  натерли  кожу.
Потом он снял маску, прикрывавшую  рот,  и  глубоко  вдохнул  сухой  хрупкий
воздух. Согласно всем полученным  инструкциям,  запрещалось  без  экстренной
необходимости подвергать себя такой неоправданной  потере  воды,  но  Кинесу
было просто необходимо вдохнуть аромат планеты и почувствовать ее ритм. Надо
было прочувствовать биение сердца Арракиса.
   Он ощутил запах горячей пыли, едва заметный  соленый  привкус  минералов,
отчетливый вкус песка, выветренной лавы и базальта.  Этот  мир  был  начисто
лишен ароматов влаги растущих или гниющих растений, не было никакого запаха,
выдающего круговорот рождения и смерти. Только песок, камни и снова песок.
   Однако при ближайшем рассмотрении даже в  самой  знойной  и  безжизненной
пустыне  обязательно  находятся  виды  организмов,  растения,   животные   и
насекомые, приспособившиеся даже  к  такой  адской  экологической  нише.  Он
опустился на колени, чтобы внимательно присмотреться к тенистым  углублениям
в скале, к крошечным трещинам,  где  могли  собираться  мельчайшие  капельки
утренней росы. Вот! На шершавой поверхности камня его наметанный глаз увидел
лишайник.
   Вот еще  признаки  жизни:  кусочек  помета  какого-то  грызуна,  по  всей
вероятное™, кенгуровой крысы. На такой высоте вполне  могут  жить  насекомые
вместе с занесенной сюда ветром травой и другими неприхотливыми  растениями.
Даже на вертикальных скалах могут гнездиться летучие мыши, которые по  ночам
вылетают на охоту за  мошками  и  мотыльками.  Высоко  в  блестящем,  словно
покрытом эмалью, небе промелькнуло пятно, которое могло  быть  ястребом  или
стервятником. Таким крупным животным очень трудно выжить в этом мире.
   Но как же здесь выживают фримены?
   Он видел этих покрытых пылью людей, идущих по  деревенским  улицам,  куда
они приходили по своим делам, а потом снова исчезали в своей пустыне.  Кинес
заметил также, что относились к ним "цивилизованные" местные  жители  как-то
по-особому. Проистекало ли такое отношение от благоговения или от презрения,
оставалось  для  Кинеса  загадкой.  Лоск  идет  из  городов,  пришла  на  ум
фрименская поговорка, а мудрость из пустыни.
   Согласно скудным антропологическим изысканиям, которые  удалось  прочесть
Кинесу, было известно, что фримены - это остатки  древнего  кочевого  народа
дзенсунни, которые долгое время находились в рабстве, и  хозяева  перевозили
их с планеты на планету по  своей  прихоти.  После  того  как  они  получили
свободу или бежали из плена, дзенсунни попытались обосноваться на нескольких
планетах, но везде подвергались преследованию, и  только  здесь  они  смогли
обосноваться надолго и уцелеть.
   Однажды он попытался заговорить с проходившей мимо  фрименской  женщиной,
но когда она опалила его взглядом синих на синем фоне глаз, когда он  увидел
белки цвета индиго, что говорило о безусловной зависимости от  пряности,  из
его головы вылетели все заготовленные вопросы. Когда Кинес  пришел  в  себя,
женщина пошла дальше, придерживая руками поношенную накидку, надетую  поверх
защитного костюма.
   До  Кинеса  доходили  слухи  о  том,   что   все   фрименское   население
сконцентрировано  в  нескольких  поселениях,  спрятанных  в  плоскогорьях  и
скалистых горах Защитного Вала. Как они живут вне населенной земли,  которая
и сама-то едва кормит тех, кому посчастливилось жить  на  ней?  Как  им  это
удается?
   Кинесу предстояло еще очень многое узнать об Арракисе, и  он  чувствовал,
что фримены могут многому его научить. Если, конечно, он сможет их отыскать.
***

   В грязном, застроенном безобразными угловатыми домами Карфаге  Харконнены
проявили большое нежелание радушно принимать ненужного им планетолога да еще
снабжать его припасами и оборудованием. Покосившись на печать  императора  в
документах Кинеса, снабженец выдал ему одежду, защитную палатку,  экстренный
набор  для  выживания,  четыре  емкости  воды,  сухой  паек  и   подержанный
орнитоптер с запасом горючего. Для такого человека, как  Кинес,  этого  было
вполне  достаточно.  Он  не  привык  к  роскоши,  не  питал   склонности   к
развлечениям и красотам, не понимал тяги к изнеженности.  Сейчас  его  целью
было познать проблемы Арракиса. Справившись о прогнозах бурь и  направлениях
господствующих ветров, Кинес сел в орнитоптер и взлетел в воздух, взяв  курс
на северо-восток, направляя машину в  глубь  гористой  панорамы,  окружавшей
приполярные области. Поскольку средние широты представляли  собой  скопления
плавящегося  от  жары  песка,  большинство  населения  концентрировалось   в
полярном высокогорье.
   Он вел видавший  виды  орнитоптер,  прислушиваясь  к  шуму  двигателей  и
хлопанью подвижных крыльев. Он в воздухе и совершенно один: именно так лучше
всего смотреть на планеты - сверху, когда видишь все подробности  ландшафта,
когда  перед  тобой  широкая  перспектива,  когда  видны  все  геологические
признаки и пятна, когда видишь цвет скал и направление глубоких каньонов.
   Сквозь поцарапанные песком стекла кабины Кинес видел сухие  русла  рек  и
ручьев, расходящиеся лучи наносных пород, оставшиеся после древнего  потопа.
Стены  некоторых  отвесных  каньонов  были  явно  обтесаны  потоками   воды,
срезавших слои, как проволока шиги.  Сверкающая  в  мареве  поверхность  при
ближайшем  рассмотрении  оказалась  дном  некогда  бушевавшего  здесь  моря.
Однако, подлетев поближе, он понял, что это был всего-навсего мираж.
   Кинес проникся убеждением, что когда-то на этой планете было очень  много
воды. Изобилие воды, масса влаги. Для любого планетолога это было  очевидно.
Но куда она делась?
   Количество льда в  полярных  областях  было  весьма  незначительным,  его
постоянно добывали торговцы водой и отправляли  в  города,  где  такую  воду
продавали по заоблачным ценам. Полярные шапки не  могли  служить  источником
такого количества воды,  которое  явно  Присутствовало  на  этой  планете  в
прошлом. Ледники полюсов не могли объяснить, откуда взялись русла пересохших
рек и следы всемирного потопа. Куда увезли воду или как ее уничтожили? Если,
конечно, ее попросту не спрятали. Но может быть, так оно и есть?
   Кинес летел вперед, не отрываясь глядя на расстилавшийся внизу пейзаж. Он
все время смотрел, изучая, стараясь не пропустить ничего,  ни  одной,  самой
мелкой детали. Прилежно ведя журнал, он записывал туда все  интересное,  что
смог увидеть. Потребуется несколько лет, чтобы собрать материал, достаточный
для написания глубокого трактата об Арракисе, но за прошедший месяц  он  уже
успел послать императору пару полновесных докладов, просто  чтобы  показать,
что он выполняет порученную ему работу. Он  вручил  эти  доклады  имперскому
курьеру и представителю Космической Гильдии в Арракине и в Карфаге,  хотя  и
не был уверен, станут ли Эльруд и его канцелярия читать его послания.
   Кинес понимал, что теряет массу времени. Его карты и схемы были  неполны,
а иногда и просто  неверны,  что  очень  его  озадачило.  Если  Арракис  был
единственным  источником  меланжи,  а  значит,  очень  важной  для   империи
планетой, то почему так плохо отображена на  картах  его  поверхность  и  не
учтены особенности ландшафта?
   Космической  Гильдии  ничего  не  стоило  повесить  над  Арракисом   пару
спутников с мощной оптикой, и проблема была бы решена  раз  и  навсегда.  Но
почему она не решается? На этот вопрос Кинес не мог дать разумный ответ.
   Правда, для планетолога нет особой печали в том, чтобы сбиться с пути. Он
исследователь, а это значит, что его предназначение как раз и состоит в том,
чтобы,  блуждать  по  планете  без  карты,  без  ориентиров  и   без   четко
определенной цели. Даже когда орнитоптер начал подозрительно трещать,  Кинес
продолжил путь. Ионный двигатель был  очень  мощен,  и  если  с  подержанной
машиной хорошо обращаться, то она еще послужит, несмотря на порывы  знойного
ветра и восходящие потоки горячего воздуха. А уж горючего у него  хватит  на
многие недели.
   Кинес очень хорошо помнил годы, проведенные на суровой  Салусе  Секундус,
когда он, тогда  молодой  планетолог,  изо  всех  сил  пытался  понять  суть
катастрофы,  происшедшей  много  веков  тому   назад.   Он   видел   древние
иллюстрации, знал, как великолепна и красива была когда-то столица  планеты,
но в его сердце Салуса навсегда осталась  адским  местом,  каким  она  стала
после ядерного уничтожения.
   Что-то эпохальное произошло, должно быть, и здесь, на Арракисе. Но  здесь
нет  ни  свидетельств,  ни   летописей,   переживших   какую-то   вселенскую
катастрофу. Он не думал, что причина ее также  кроется  в  атомном  побоище,
хотя такую возможность было легко постулировать. Древние войны до и во время
Джихада были страшно опустошительными, они превращали в пыль и обломки целые
солнечные системы. Нет, здесь случилось что-то совсем другое.

ШЛИ ДНИ, МНОЖИЛИСЬ СКИТАНИЯ КИНЕСА.

   На пустынном, объятом мертвой тишиной  горном  хребте,  пройдя  до  этого
половину периметра планеты, Кинес поднялся на очередную горную  вершину.  Он
посадил орнитоптер на усеянной обломками скал  седловине  и  вскарабкался  к
вершине по крутому склону, волоча на себе все снаряжение, которое  громыхало
у него на спине.
   По непостижимой прихоти  ранних  картографов,  этот  кривой  отрог  скал,
формирующих барьер между Хабанья Эргом на востоке и громадной чашей  Впадины
Сьелаго на западе,  был  навеки  наименован  Ложным  Западным  Валом.  Кинес
мысленно отметил, что здесь можно  основать  пост  внешнего  наблюдения  для
сбора данных.
   Чувствуя нытье в мышцах  ног  и  слыша,  как  натужно  работает  защитный
костюм, Кинес понял, что изрядно вспотел, взбираясь наверх. Но даже  если  и
так, то костюм прекрасно  справился  со  своей  задачей,  вернув  ему  воду.
Планетолог  чувствовал  себя  в  прекрасной   форме.   Когда   жажда   стала
нестерпимой, Кинес отпил немного  воды  из  системы  рециркуляции  защитного
костюма и снова принялся карабкаться вверх по  шершавой  поверхности  скалы.
Лучшее место хранения  воды  -  это  твое  собственное  тело.  Эту  расхожую
фрименскую мудрость процитировал Кинесу  торговец,  продавший  ему  защитный
костюм. Но теперь Кинес привык  к  гладкому,  блестящему  костюму.  Он  стал
второй кожей планетолога.
   На остроконечном, скалистом пике  высотой  приблизительно  тысяча  двести
метров, в естественном укрытии у основания зубчатой  каменной  глыбы,  Кинес
устроил портативную метеорологическую станцию. Аналитические  приборы  будут
фиксировать  скорость   и   направление   ветра,   температуру   воздуха   и
барометрическое давление и изменения относительной влажности.
   Биологические испытательные станции  были  установлены  по  всей  планете
много столетий назад, задолго до того, как были открыты необычайные свойства
меланжи. В те времена Арракис  был  вполне  заурядной  засушливой  планетой,
лишенной значительных запасов каких  бы  то  ни  было  ископаемых,  и  могла
привлечь внимание только каких-нибудь самых отчаянных колонистов. Многие  из
этих станций были заброшены и пришли в  упадок,  о  существовании  остальных
просто забыли.
   Кинес сильно сомневался, что на данные таких  станций  можно  положиться.
Сейчас ему нужны были достоверные данные, которые он мог получить  только  с
помощью своих собственных  инструментов.  Зажужжал  миниатюрный  вентилятор,
засасывая  образец  воздуха  в  камеру  автоматического  анализатора.  Через
несколько секунд аппарат  выдал  запись  результата.  Состав  атмосферы:  23
процента кислорода, 75,4 процента азота, 0,023 процента двуокиси углерода  и
следовые количества других газов.
   Очень странно, подумал  Кинес.  Воздух  в  высшей  степени  пригоден  для
дыхания, любая нормальная планета с такой атмосферой просто обязана обладать
развитой экосистемой.  Выжженные  ландшафты  этой  планеты  порождали  массу
вопросов На планете нет морей, массы планктона, нет растительного покрова...
В задаче спрашивается: откуда  взялся  на  ней  кислород,  да  еще  в  таких
количествах? Общая ситуация казалась лишенной связного смысла  Единственной,
известной Кинесу, автохтонной формой жизни на планете были  песчаные  черви.
Может ли особенность обмена веществ этих животных оказывать заметный  эффект
на  состав  атмосферы  Арракиса?  Не  существует  ли   в   глубинах   песков
своеобразный, кишащий в раскаленных пучинах планктон? В  отложениях  меланжи
были органические вещества, но Кинес не имел представления об их  источнике.
Есть ли связь между меланжей и прожорливыми червями ?
   Арракис выглядел нагромождением загадок.
   Покончив   со   всеми   приготовлениями,    Кинес    собрался    покинуть
метеорологическую станцию, но в этот момент ему в голову пришла новая мысль.
С внезапно поразившей его ясностью он понял,  что  тот  альков,  который  он
принял за природный карман в скале, был сделан специально.
   Он наклонился и провел пальцем по трещинам и зазубринам. Ну конечно!  Это
же ступени, вырубленные в скальной породе! Не так давно  люди  вырубили  эти
ступени, чтобы было легче добраться  до  этого  места.  Форпост?  Сторожевая
вышка? Фрименский наблюдательный пункт?
   По  спине  пробежал  холодок,  на  лбу  появилась   испарина,   мгновенно
поглощенная системами защитного костюма. Планетолог  задрожал  от  волнения,
фримены,  этот  стойкий  упорный  народ,  могут  стать   его   естественными
союзниками, ибо перед ними стоят те же задачи, что и перед ним.
   Кинес повернулся в сторону пустыни.  Ему  показалось,  что  он  стоит  на
открытой площадке и на него смотрят тысячи глаз.
   - Эй! - крикнул он, но лишь безмолвие пустыни было ему ответом.
   Какая взаимосвязь существует между всеми  этими  странными  явлениями  на
планете? - подумал Кинес. И если она действительно есть, то что знают о  ней
фримены?

***

   Кто может поручиться, что Икс не зашел слишком далеко? Они скрывают  свои
заводы, держат в рабстве своих рабочих и громко трубят о праве на сохранение
тайны. Как могут они, при таких обстоятельствах, не подвергнуться искушению,
и не нарушить ограничения Джихада Слуг?
   Граф Ильбан Ришез. "Третье обращение в Совет Земель"

   - Используй запас своих сил и разум, - всегда говорил ему старый  герцог.
Теперь, стоя здесь и дрожа от холода, Лето решил  воспользоваться  и  тем  и
другим.
   Он решил рассудить, как получилось, что он так мрачно и неожиданно  попал
в эту глухую область Икса - или как там называется это место.
   Оставлен ли он здесь случайно, или это измена?  Что  хуже  -  первое  или
второе? В  Гильдии  должна  остаться  запись  о  том,  где  именно  его  так
бесцеремонно высадили. Его отец и весь Дом Атрейдесов снарядят  войска,  как
только обнаружится, что Лето не прибыл к месту назначения, и его обязательно
найдут. Но сколько времени для этого потребуется? Долго ли он  сможет  здесь
выжить? Если инициатором измены стал сам Верниус,  то  известит  ли  граф  о
пропаже юного Атрейдеса?
   Лето постарался сохранить оптимизм, хотя понимал, что помощь может прийти
не скоро. У него не было ни еды,  ни  теплой  одежды,  ни  даже  переносного
жилья. Придется самому заниматься своими проблемами.
   - Эй! - крикнул он снова, но  на  этот  раз  ледяная  пустыня  равнодушно
проглотила его крик, не удосужившись ответить даже эхом.
   Он решил отправиться в путь, чтобы поискать какие-нибудь признаки  жилья,
но потом, по зрелом размышлении, понял,  что  поход  придется  на  некоторое
время отложить. Потом он мысленно перебрал содержимое своих чемоданов, чтобы
понять, что из багажа можно использовать для того, чтобы отправить послание.
   Вдруг откуда-то сбоку, из зарослей ощетинившихся колючими иглами  кустов,
выживающих в  суровых  условиях  тундры,  раздался  шорох.  Лето  машинально
отскочил назад, потом присмотрелся. Убийцы? Группа злоумышленников, решивших
пленить его? Выкуп за наследника герцогского Дома  может  обернуться  горами
солари или неудержимым гневом Пауля Атрейдеса.
   Лето выхватил из ножен кривой клинок  рыбацкого  ножа  и  приготовился  к
сражению. Сердце бешено колотилось, но Лето внимательно осмотрелся, стремясь
понять, откуда угрожает опасность. Ни один Атрейдес  не  испытывал  дурноты,
когда надо было пустить кровь врагу.
   Ветви,  усеянные  колючими  иглами,  немного  раздвинулись,  и  под  ними
показался пятачок, покрытый плазом. Раздался  шум  механизмов,  и  из  плаза
поднялась вверх прозрачная шахта лифта, казавшаяся совершенно  нереальной  и
призрачной в этом холодном безмолвном мире.
   Плотный кряжистый молодой человек  стоял  в  кабине  лифта  и  приветливо
улыбался. У юноши были светлые непослушные  волосы,  которые  выглядели  как
растрепанная копна, несмотря на явные попытки причесать эту буйную гриву. На
нем были надеты полувоенные брюки и камуфляжная рубашка. Белое лицо все  еще
носило следы детской пухлости. На левом плече незнакомца висела сумка, почти
такую же он держал в руке. По возрасту он вполне мог быть ровесником Лето.
   Прозрачная кабина лифта остановилась, и распахнулась выпуклая дверь. Лето
почувствовал, как волна теплого воздуха окатила руки и плечи. Он  пригнулся,
сжал в руке нож и приготовился защищаться, хотя в глубине  души  чувствовал,
что этот безобидный с  виду  незнакомец  не  может  оказаться  хладнокровным
убийцей.
   - Вы, должно быть. Лето Атрейдес? - спросил молодой человек.  Он  говорил
на галахском, на государственном языке Империи. - Может быть,  мы  начнем  с
однодневного похода?
   Прищурив серые глаза, Лето присмотрелся  повнимательнее  и  разглядел  на
вороте юноши завиток герба Икса.  Постаравшись  скрыть  вздох  облегчения  и
сохраняя вид неприступной подозрительности, Лето опустил долу  острие  ножа,
который незнакомец якобы не замечал.
   - Меня зовут Ромбур Верниус. Я.., э.., думал, что вы захотите  размяться,
прежде чем мы отправимся в резиденцию. Я слышал,  что  вы  большой  люби