ибудь убедить молодых. Они от рождения знают слишком много.
     - Я никогда в своей жизни не слышал, чтобы Атридесы подобным  образом
глумились над юностью.
     - Может быть, это от того, что  я  настолько  всех  старше  старость,
помноженная на старость. И моя задача  становится  все  трудней  с  каждым
проходящим поколением.
     - В чем твоя задача?
     - Находясь вместе со мной, ты придешь к пониманию этого.
     - Что произойдет, если я тебя подведу? Твои женщины меня уничтожат?
     - Я стараюсь не отягощать Рыбословш виной.
     - Но ты отяготишь меня?
     - Если ты это примешь.
     - Если я обнаружу, что ты хуже Харконненов, я восстану против тебя.
     "До чего же похоже на Данкана. Все Данканы мерят зло по  Харконненам.
Как же мало они знают о зле."
     - Барон пожирал целые планеты, Данкан. Что может быть хуже  этого?  -
сказал Лито.
     - Поглотить империю.
     - Я беременен моей империей. Я умру, давая ей жизнь.
     - Если бы я мог в это поверить...
     - Ты примешь на себя командование моей гвардией?
     - Почему я?
     - Ты самый лучший.
     - Я так представляю, это опасная работа. Ведь так и умерли  несколько
моих предшественников, выполняя твою опасную работу?
     - Некоторые из них.
     - Хотелось бы мне обладать их воспоминаниями!
     -  Ты  не  смог  бы  оставаться  самим  собой,  обладая  еще   и   их
воспоминаниями.
     - Однако же, я хотел бы узнать о них.
     - Ты узнаешь.
     - Значит Атридесы до сих пор нуждаются в остром ноже?
     - У нас есть работа, которую может выполнить только Данкан Айдахо.
     - Ты говоришь... мы... - Айдахо взглотнул, поглядел сначала на дверь,
потом на лицо Лито.
     Лито заговорил с  ним  в  манере  Муад  Диба,  но  своим  собственным
голосом.
     - Когда мы в последний раз поднялись  к  сьетчу  Табр,  моя  верность
принадлежала тебе, а твоя - мне.  На  самом  деле  ничего  с  тех  пор  не
изменилось.
     - Это был твой отец.
     - Это был я! - повелительный голос Муад Диба, исходящий  из  огромной
туши Лито, всегда потрясал гхол.
     Айдахо прошептал:
     - Все вы... весь род... в этом одном... теле... - Айдахо осекся.
     Лито безмолвствовал. Это был решающий момент.
     Вскоре Айдахо позволил себе этакую бесшабашную ухмылочку, которой  он
некогда так славился.
     - Тогда я буду обращаться к первому Лито и к Полу, к тем,  кто  лучше
всего меня знает. Используйте меня хорошо, потому что я любил вас.
     Лито закрыл глаза. Такие слова всегда  причиняли  ему  страдание.  Он
знал, что любовь - это то, перед чем он более всего уязвим.
     На выручку пришел подслушивающий Монео. Он вошел и сказал:
     - Владыка, должен  ли  я  представить  Данкана  Айдахо  твоей  личной
гвардии, которой он будет командовать?
     - Да, - одно единственное слово, все, на что Лито оказался способен.
     Монео взял Айдахо под руку и увел.
     "Славный Монео", - подумал Лито. - "Такой славный. Он слишком  хорошо
меня знает, но я отчаиваюсь в том, что он когда-нибудь поймет."



                                    14

                   Я знаю зло моих предков, потому что  сам  ими  являюсь.
              Равновесие до  крайности  хрупко.  Знаю,  немногие  из  вас,
              читающих мои слова, когда-либо подобным образом задумывались
              о своих предках. Вам не приходило в голову, что ваши  предки
              были среди выживших, а выжить - само по себе включает  порой
              необходимость   принятия   жестоких   решений,   того   вида
              разнузданного зверства, который цивилизованное  человечество
              так усердно старается подавить. Какую цену  вы  уплатите  за
              это  подавление?  Согласитесь  ли  вы  на  ваше  собственное
              исчезновение?

                                                       Украденные дневники

     Одеваясь утром того дня, который ему впервые  предстояло  провести  в
качестве командующего Рыбословшами, Айдахо  старался  прогнать  из  головы
кошмарный сон. Этот сон будил его дважды за ночь, и оба раза он выходил на
балкон, чтобы поглядеть на звезды, а сон продолжал рокотать в его голове.
     "Женщины... женщины без оружия в  черных  доспехах...  кинувшиеся  на
меня  с  хриплым  бессмысленным  воплем  толпы...  размахивавшие   руками,
влажными от красной крови... и сгрудились на мне,  в  их  разверстых  ртах
обнажены ужасные клыки!"
     В этот момент он и проснулся.
     Утренний свет оказался  не  способным  развеять  воздействие  ночного
кошмара.
     Айдахо отвели апартаменты в северной башне. С балкона открывался  вид
на дюны, идущие  до  далекого  обрыва,  у  подножия  которого  можно  было
различить деревни, состоящие из глинобитных хижин.
     Айдахо застегнул свою тунику, глядя на открывающийся пейзаж.
     "Почему Лито набирает в свою армию только женщин?"
     Несколько миловидных Рыбословш  предложили  провести  ночь  со  своим
новым командиром, но Айдахо отверг эти предложения.
     Не по-Атридесовски использовать секс как средство убеждения!
     Он осмотрел свою одежду: черный мундир с золотыми разводами,  красный
ястреб на левой стороне груди. Это,  по  крайней  мере,  знакомо.  Никаких
отличительных знаков - любые знаки ниже его положения.
     - Они знают тебя в лицо, - сказал ему Монео.
     "Странный человечек, Монео".
     При этой мысли Айдахо резко замер. По размышлении, он сообразил,  что
Монео совсем не мал ростом. "Очень контролирует себя, да, но не ниже  меня
самого". Монео казался погруженным в самого себя, однако же... собранным.
     Айдахо оглядел свою комнату, благоустроенную  с  таким  тщанием,  что
впору сибариту:  мягкие  подушки,  скрытые  под  панелями  из  коричневого
полированного дерева приспособления. Ванная  выложена  пастельным  голубым
кафелем с узорами - в  комбинированной  ванне  с  душем  могут  мыться  по
меньшей мере шесть человек одновременно. Все в этих апартаментах призывало
к  самоуслаждению.  Это  были  апартаменты,  где  можно  было  дать  своим
чувствам, предаться еще памятным удовольствиям.
     - Умно, - прошептал Айдахо.
     Раздался тихий стук в дверь, а  затем  послышался  женский  голос:  -
Командующий? Здесь Монео.
     Айдахо поглядел на дальнюю кручу, до блеклости выжженную солнцем.
     - Командующий? - голос прозвучал чуть погромче.
     - Войдите, - окликнул Айдахо.
     Вошел Монео и закрыл за собой дверь. Одеяние его,  белое  как  мел  -
заставляло смотреть на  его  лицо,  избегая  этой  белизны.  Монео  быстро
оглядел комнату.
     - Значит, вот как они тебя поместили. Вот проклятые женщины! Наверно,
они полагали, что ты будешь любезен с ними. Но им ведь следовало бы  знать
получше.
     - Откуда ты знаешь, каков я из себя? - вопросил  Айдахо.  Едва  задав
этот вопрос, он сразу же сообразил, до чего же он глуп.
     "Я ведь не первый Данкан Айдахо, которого видит Монео."
     Монео лишь улыбнулся и пожал плечами.
     - Я вовсе не хотел обидеть тебя, командующий. Ты  оставишь  за  собой
эти апартаменты?
     - Мне нравится вид отсюда.
     - Не то, как они обставлены, - это  была  констатация  факта.  -  Это
можно изменить, - сказал Айдахо.
     - Я за этим прослежу.
     -  Насколько  я  понимаю,  ты  пришел,  чтобы   объяснить   мне   мои
обязанности.
     -  Насколько  смогу.  Понимаю,  сколь  странным  должно  тебе  сперва
представляться все вокруг. Эта цивилизация полностью изменилась, полностью
отличается от той, которую ты знал.
     - Мне это заметно. Как... как умер мой предшественник?
     Монео пожал плечами. Похоже было, что это его привычный  жест,  но  в
этом жесте не было ничего самоуничижительного.
     - Он был не столь быстр,  чтобы  избежать  последствий  принятого  им
решения, - сказал Монео.
     - Конкретнее.
     Монео  вздохнул.  Данканы  всегда  желают   это   знать   -   и   так
требовательны.
     - Его убил мятеж. Ты желаешь знать подробности?
     - А эти подробности будут для меня полезны?
     - Нет.
     - Я хочу, чтобы  мне  сегодня  предоставили  полный  доклад  об  этом
мятеже. Но сперва, вот какой вопрос: почему в гвардии Лито нет мужчин?
     - У него есть ты.
     - Ты понимаешь, что я имею в виду.
     - У него занятная теория насчет армии. Мне очень много раз доводилось
с ним обсуждать. Но, может быть, ты хочешь сперва позавтракать, а уж потом
я объясню?
     - Разве нельзя все одновременно?
     Монео повернулся к двери и произнес лишь одно слово:
     - Подавайте!
     Последовавший  незамедлительно  эффект,  прямо  околдовал  Айдахо:  в
комнату хлынула группа молодых Рыбословш. Две из них извлекли из-за панели
складные стол и стулья и  установили  их  на  балконе.  Остальные  накрыли
трапезу на двоих. Следующая партия Рыбословш несла еду  -  свежие  фрукты,
горячие булочки и горячий напиток, слабо попахивающий спайсом и  кофеином,
- все было сделано с быстрой и молчаливой умелостью,  которая  говорила  о
долгой практике.  Затем  они  удалились,  так  же,  как  и  появились,  не
произнеся  ни  слова.  Через   минуту   после   начала   этого   забавного
представления, Айдахо уже сидел за столом напротив Монео.
     - И так каждое утро? - спросил Айдахо.
     - Только если ты сам пожелаешь.
     Айдахо пригубил напиток: меланжевый кофе. Узнал он и  фрукты:  мягкую
келаданскую дыню, называемую парадан.
     "Моя любимая".
     - Вы очень хорошо меня знаете, - сказал Айдахо.
     Монео улыбнулся.
     - У нас была некоторая практика. А теперь, насчет твоего вопроса.
     - И насчет занятной теории Лито.
     - Да, он говорит, что армия,  из  мужчин,  слишком  опасна  для  того
самого гражданского общества, на которое она опирается.
     - Это безумие! Без армии не было бы и...
     - Я  знаю  этот  довод.  Но,  говорит  он,  мужская  армия  пережиток
камуфляжной    функции    в    доисторической    стае,     препоручавшейся
невоспроизводящимся самцам. Он говорит, весьма занятно, с каким  упорством
старшие мужчины всегда посылали в бой более молодых.
     - Что он имеет в виду, говоря о камуфляжной функции?
     - Те, кто  всегда  находятся  за  пределами  периметра  безопасности,
защищая дающих приплод мужчин,  женщин  и  самых  юных.  Те,  кто  первыми
встречают хищников.
     - Как это может быть опасно... для гражданского населения?
     Айдахо откусил от дыни и обнаружил, что она идеально спелая.
     - Владыка Лито говорит, что, когда полностью мужской армии отказывают
во внешнем враге, она всегда  обращается  против  собственного  населения.
Всегда.
     - Соперничество ради женщин?
     - Возможно. Однако же он явно не считает, что все  обстоит  настолько
просто.
     - Я не нахожу эту теорию занятной.
     - Видишь ли, ты еще не слышал всего.
     - Что еще?
     - О, да. Он  говорит,  что  полностью  мужская  армия  имеет  сильную
тенденцию обращаться к гомосексуальной активности.
     Айдахо бросил через стол встревоженный взгляд на Монео.
     - Я никогда...
     - Разумеется, нет. Он говорит о сублимации,  об  энергии,  которая  в
поисках выхода устремляется не туда, и всем остальном подобном.
     - О чем, остальном? - Айдахо  ощетинился  от  гнева  на  то,  что  он
воспринимал как покушение на свое мужское "я".
     - О присущем незрелой юности - ну, например, мальчики вместе,  шутки,
связанные с умышленным причинением боли, верность только  своим  собратьям
по стае... вещи такого рода.
     - А твое мнение об этом? - холодно спросил Айдахо.
     - Я напоминаю себе...  -  отвернувшись,  Монео  заговорил,  глядя  на
пейзаж, - о том, в истинности чего  я  уверен.  Он  ведь  является  каждым
солдатом в истории человечества. Он предложил  провести  передо  мной  ряд
примеров - знаменитые воины,  которые  так  и  остались  заторможенными  в
юношеской незрелости. Я отклонил  это  предложение.  Я  внимательно  читал
историю и сам распознал эту характеристику.
     Монео повернулся и поглядел прямо в глаза Айдахо.
     - Подумай об этом, командующий.
     Айдахо гордился честностью перед самим собой, и  слова  Монео  больно
его задели. Культы юности, незрелости, сохраняющиеся в армии? Есть в  этом
что-то от истины. Имеются примеры из его собственного опыта...
     Монео кивнул:
     - Гомосексуалист - потенциальный  или,  иначе,  ставший  таковым  под
воздействием  причин,  которые  можно  назвать  чисто  психологическими  -
склонен к ищущему боль поведению - либо ищет боль для себя, либо причиняет
боль другим.  Владыка  Лито  говорит,  что  корни  этому  -  в  испытующих
поведенческих реакциях доисторической стаи.
     - Ты ему веришь?
     - Да, верю.
     Айдахо подцепил кусочек дыни - дыня утратила для  него  свой  сладкий
вкус. Он проглотил взятый кусочек и положил ложку.
     - Я должен буду подумать об этом, - сказал Айдахо.
     - Разумеется.
     - Ты не ешь, - сказал Айдахо.
     - Я встал до зари, тогда и поел, - Монео указал на  свою  тарелку.  -
Женщины постоянно стараются соблазнить меня.
     - Им когда-нибудь это удается?
     - Иногда.
     - Ты прав, я нахожу эту теорию занятной. Есть в  ней  еще  что-нибудь
существенное?
     - О да! Он говорит, что, когда рвутся путы гомосексуального,  мужская
армия по сути своей  становиться  насильником.  Насилие  часто  связано  с
убийством; отсюда - это поведение не способствует выживанию.
     Айдахо угрюмо нахмурился.
     Сухая улыбка скользнула по губам Монео.
     - Владыка Лито говорит, только  дисциплина  и  моральные  ограничения
Атридесов предотвращали в ваши времена некоторые из худших конфликтов.
     У  Айдахо  вырвался  глубокий  вздох.  Монео  откинулся   на   стуле,
припоминая сказанное однажды Богом Императором:  "Неважно,  как  часто  мы
просим сказать нам всю правду, самопознание часто является неприятным.  Мы
не испытываем добрых чувств к Видящим Правду."
     - Эти чертовы Атридесы! - сказал Айдахо.
     - Я - Атридес, - сказал Монео.
     - Что? - Айдахо был потрясен.
     - Его программа выведения, - пояснил Монео. -  Уверен,  на  Тлейлаксе
тебе об этом упоминали. Я - прямой потомок от  связи  его  сестры  и  Харк
ал-Ады.
     Айдахо наклонился к нему.
     - Тогда скажи мне, Атридес, как это женщины  -  лучшие  солдаты,  чем
мужчины?
     - Для них легче процесс созревания.
     Айдахо растерянно покачал головой.
     - В силу их органики,  они  непреодолимо  движутся  от  незрелости  к
зрелости, - сказал Монео. - Как говорит Владыка Лито: "Если девять месяцев
носишь в своем чреве ребенка, это меняет тебя."
     Айдахо откинулся назад.
     - Что он об этом знает?
     Монео просто пристально глядел на Айдахо до  тех  пор,  пока  тот  не
припомнил, какое множество людей обитает в Лито  -  и  мужчин,  и  женщин.
Осознание этого пронзило Айдахо. Монео, увидев  это,  припомнил  замечание
Бога Императора: "Твои слова запечатлевают на  нем  желательный  для  тебя
вид."
     Поскольку молчание все тянулось, Монео прокашлялся. Вскоре он сказал:
     - Надо сказать, безмерность жизней-памятей Владыки Лито останавливала
и мой язык.
     - Честен ли он с нами? - спросил Айдахо.
     - Я верю ему.
     - Но он совершает  столько...  Я  имею  в  виду  взять  хотя  бы  его
программу выведения. Как долго она продолжается?
     - С самого начала. С того дня, когда он отобрал ее у Бене Джессерит.
     - Чего он хочет добиться?
     - Мне самому хотелось бы знать.
     - Но ты...
     - Атридес и его правая рука, да.
     - Ты не убедил меня, что женская армия это - лучше всего.
     - Женщины продолжают род человеческий.
     Гнев и раздражение Айдахо нашли, наконец, конкретную цель.
     - Значит то, чем я занимался с ними в первую ночь  -  ради  программы
выведения?
     - Вероятно.  Рыбословши  не  предпринимают  предосторожностей  против
беременности.
     - Черт его  побери!  Я  не  какой-нибудь  зверь,  которого  он  может
переводить из стойла в стойло, как...
     - Как племенного жеребца?
     - Да!
     - Но Владыка Лито отказывается следовать тлейлаксанской модели генной
хирургии и искусственного осеменения.
     - Да что тлейлаксанцы могут иметь...
     - Они - объективный урок, даже мне это видно. Их  Лицевые  Танцоры  -
это мулы, которые ближе к организму - колонии, чем к человеку.
     - Те, другие... мои  я...  кто-нибудь  из  них  были  его  племенными
жеребцами?
     - Некоторые, да. У тебя есть потомки.
     - Кто?
     - Хотя бы, я.
     Айдахо поглядел в глаза Монео, заблудившись внезапно  в  этом  клубке
родственных связей. Айдахо находил невозможным для  себя  понять  все  эти
родственные связи. Монео явно был старше, чем... но я являюсь... кто же из
них действительно старше? Кто из них предок и кто потомок?
     - Я порой сам в этом запутываюсь, - сказал Монео.  -  Если  это  тебе
поможет, то Владыка Лито заверяет меня, что ты не являешься моим предком в
обычном смысле. Однако, ты отлично можешь стать отцом  некоторых  из  моих
потомков.
     Айдахо потряс головой их стороны в сторону.
     - Порой мне кажется, что только Бог Император способен понять все эти
вещи, - сказал Монео.
     - Это другое, - сказал Айдахо. - Занятие Бога.
     - Владыка Лито говорит, что он сотворил святое непотребство.
     Это был тот ответ, на который Айдахо не  рассчитывал.  "А  на  что  я
рассчитывал? На то, что он будет защищать Владыку Лито".
     - Святое непотребство, - повторил Монео.  Было  какое-то  странное  и
торжествующее злорадство в том, как он произнес эти слова.
     Айдахо устремил на Монео испытующий взгляд. "Он ненавидит своего Бога
Императора! Нет... он боится его. Но разве мы не всегда ненавидим то, чего
боимся?"
     - Почему ты веришь в него? -  требовательно  вопросил  Айдахо.  -  Ты
спрашиваешь меня, солидарен ли я с народной религией? - Нет, веришь  ли  в
него ты?
     - Думаю, да.
     - Почему? Почему ты думаешь, что да?
     - Потому, что он говорит, что  не  желает  сотворения  новых  Лицевых
Танцоров. Он настаивает на том, что его стадо человечье, и  при  выведении
улучшенной породы должно спариваться и продлевать род по тем  же  законам,
что были всегда.
     - Какого дьявола он должен с этим связываться?
     - Теперь ты спросил меня, во что  верит  он.  Я  думаю,  он  верит  в
случай. Я думаю, это и есть его Бог.
     - Это суеверие!
     - Принимая во внимание обстоятельства дел в  Империи,  весьма  смелое
суеверие.
     Айдахо обдал Монео огнем угрюмого взгляда.
     - Вы, чертовы Атридесы, - пробормотал Айдахо,  -  вы  на  что  угодно
отважитесь!
     Монео заметил, что в голосе Айдахо прозвучала неприязнь, смешанная  с
восхищением.
     "Данканы всегда начинают подобным образом."



                                    15

                   Каково самое глубокое различие между нами, между вами и
              мной? Вы уже это знаете. Это - жизни-памяти. Мои - полностью
              осознанны. Ваши  -  воздействуют  на  вас  с  невидимой  вам
              стороны. Некоторые  называют  это  инстинктом  или  судьбой.
              Жизни-памяти -  это  рычаги,  имеющиеся  в  каждом  из  нас,
              воздействующие на наши мысли и наши поступки.  Вы  полагаете
              себя неуязвимыми для таких влияний?  Я  -  Галилей.  Я  стою
              здесь и заявляю вам: "А  все-таки  она  вертится."  То,  что
              движет нами, прилагает свою силу  так,  что  никогда  прежде
              смертная сила не отваживалась ей воспрепятствовать. Я  есмь,
              чтобы на это отважиться.

                                                       Украденные дневники

     - Ребенком она наблюдала за мной, помнишь? Сиона наблюдала  за  мной,
когда воображала, будто я этого не замечаю, как ястреб  пустыни,  кружащий
над своей добычей. Ты сам это заметил.
     Говоря это, Лито на четверть перекрутился всем телом  на  тележке,  и
его утопленное в серой рясе лицо оказалось совсем бли