не поверили бы, что им
может понадобиться оружие.
   Кое-что в не-корабле способствовал созданию иллюзии свободы - главным
образом, его размеры и сложность. Корабль был велик - на сколько, Дункан
не мог определить, но он имел доступ на несколько этажей, и в  некоторых
коридорах можно было насчитать до тысячи помещений.
   Трубы и туннели, линии доставки, лифты, залы и широкие коридоры, две-
ри, открывавшиеся от прикосновения (или остававшиеся закрытыми: Запреще-
но!) - все это западало в память, образуя почву для размышлений - несом-
ненно, совершенно отличных от мыслей, которые это вызывало у его  сторо-
жей.
   Энергия, требовавшаяся для того, чтобы посадить  корабль  на  поверх-
ность планеты и поддерживать его деятельность (хотя бы пассивную) -  все
это говорило о том, что затеивалось что-то серьезное.  Здесь  Сестры  не
считались с расходом энергии, как они это делали обычно. Казначей сокро-
вищниц Бене Джессерит занимался далеко не только денежными расчетами. Не
для них была энергия Солнца или подобных космических лучей и течений. Им
нужна была другая энергия...
   Плати, Дункан! Мы закрываем твой счет!
   Этот корабль был не просто тюрьмой. Дункан, Ментат,  видел  несколько
вариантов. Основной: это была лаборатория, в  которой  Почтенные  Матери
искали способ свести на нет способность не-корабля обманывать человечес-
кие чувства.
   Не-корабль, шахматная доска - головоломка и кроличий  садок  одновре-
менно. И все это для того, чтобы содержать здесь трех пленников? -  нет.
Должны быть и другие причины.
   Игра имела тайные правила, о некоторых из которых он мог только дога-
дываться. Но его немного обнадежило то, что Шиана постигла дух этой  иг-
ры. Я знаю, у нее будут свои планы. Это стало очевидным с тех  пор,  как
она стала изучать приемы Чтимых Матре. Оттачивая мастерство моих  стаже-
ров!
   Шиане требовалась интимная информация о Мурбелле, но не только это  -
много больше: его воспоминания о тех людях, которых он  знал  во  многих
своих жизнях. И особенно - воспоминания о Тиране.
   А мне нужна информация о Бене Джессерит.
   Сестры позволяли ему только минимальную активность. Доводили  его  до
отчаяния, чтобы увеличить его способности Ментата. Не он был сердцем ве-
ликой проблемы, которая, он ощущал это, существовала вне пределов кораб-
ля. Обрывки мучительных раздумий доносила до него Одрейд, когда она  за-
давала ему вопросы.
   Достаточно для того, чтобы возникли новые посылки? Нет - без  доступа
к тем данным, которые его информационное устройство  отказывалось  выда-
вать ему.
   И это тоже было его проблемой, будь они все неладны! Он был  в  ящике
внутри их ящика. И все они были в ловушке.
   Одрейд стояла за этим пультом однажды после полудня  неделю  назад  и
чистосердечно уверяла его, что информационные банки Сестер были  "широко
распахнуты" для него. Она стояла как раз на  этом  месте,  прислонившись
спиной к стене, скрестив руки на груди. Временами она бывала просто неп-
равдоподобно похожа на взрослого Майлза Тэга.  Вплоть  до  необходимости
(возможно, неосознанной) стоять во время беседы. Кресла-собак  она  тоже
не любила.
   Он знал, что весьма туманно представляет себе ее мотивы и планы. И не
доверял ни тому, ни другому. Тем паче после Гамму.
   Приманка, наживка. Так они использовали  его.  Ему  повезло,  что  не
пришлось стать таким же, как Дюна - мертвой шелухой. Использованная Бене
Джессерит.
   Погружаясь в подобные размышления, он предпочитал сидеть в кресле пе-
ред информационной машиной. Иногда он просиживал здесь часами без движе-
ния, в то время как его разум пытался обнаружить решение проблем доступа
к ресурсам данных корабля. Система могла идентифицировать любого челове-
ка. Следовательно,  она  обладала  автоматическим  управлением.  Система
должна была знать, кто говорит, делает запросы или  принимает  временное
управление ею.
   Контуры корабля отражают мои попытки подобрать ключи к  закрытой  ин-
формации. Отключены? Именно это и говорили его стражи. Но система  иден-
тификации тех, кто включался в эти контуры - он знал, что именно в  этом
заключается разгадка.
   Может быть, поможет Шиана? Слишком доверяться ей - опасное  и  риско-
ванное предприятие. Временами, когда она следила за ним  у  пульта,  она
напоминала ему Одрейд. Шиана была ученицей Одрейд. Это воспоминание  от-
резвляло.
   Какое им дело до того, как он использует системы корабля?  Словно  об
этом нужно спрашивать!
   На третий год плена он создал свою систему сокрытия  данных,  снабдив
ее его собственными ключами. Чтобы провести всевидящие камеры, он  делал
все на виду. Все было совершенно очевидным, но  содержало  зашифрованное
сообщение. Это было просто для Ментата и полезно по  большей  части  как
фокус, помогающий изучить возможности систем корабля.  Он  "заминировал"
свои данные, обезопасив их от случайностей.
   У Беллонды были подозрения, но, когда она начала задавать вопросы, он
только улыбнулся.
   Я скрываю свою историю, Белл. Мою серию жизней гхолы - все их, вплоть
до первого не-гхолы. Личные подробности, которые я  помню  в  каждой  из
них: скользкая почва для воспоминаний.
   И сейчас, сидя за пультом, он испытывал смешанные чувства. Заключение
давило на него. Неважно, как велика и богата была его тюрьма  -  она  не
переставала быть тюрьмой. Некоторое время он  сознавал,  что  с  большой
степенью вероятности может выбраться отсюда, но его удерживала  Мурбелла
и все увеличивающееся  сознание  трудностей,  стоявших  перед  ними.  Он
чувствовал себя пленником своих мыслей в той же мере,  что  и  пленником
отработанной системы, представляемой его стражами и этим чудовищным уст-
ройством. Устройством был, конечно, не-корабль... Орудие. Способ переме-
щаться невидимым в опасной Вселенной. Способ скрыться  самому  и  скрыть
свои намерения даже от настойчивых поисков.
   Применяя умения, приобретенные во многих жизнях, он смотрел  на  свое
окружение словно бы  сквозь  экран  изощренности  и  наивности.  Ментаты
культивировали наивность. Думать, что что-либо знаешь было самым  надеж-
ным способом ослепить себя. Не рост и развитие постепенно тормозили обу-
чение (как учили Ментатов), а совокупность "того, что мне известно".
   Новые источники информации, открытые для него Сестрами (если,  конеч-
но, он мог на них положиться), вызывали целый ряд вопросов. Как в Рассе-
янии было организовано сопротивление Чтимым Матре? Очевидно, существова-
ли группы (он сомневался, можно ли назвать их силами), которые преследо-
вали Чтимых Матре так же, как Матры преследовали Бене Джессерит.  И  так
же убивали их, если принять очевидность происшедшего на Гамму.
   Футары и Управляющие?  Он  создал  ментальную  проекцию:  ответвление
Тлейлаксу в первом Рассеянии занялось манипуляциями с генами. Те двое  в
его видении: были ли это те, кто создал Футаров? Могла ли эта чета  быть
Танцорами Лиц? Независимыми от Мастеров Тлейлаксу? В Рассеянии нет ниче-
го, что существовало бы в единственном числе.
   Черт возьми! Ему нужен был доступ к другой информации, к более глубо-
ким ее источникам. Нынешние его источники информации не  соответствовали
его требованиям даже отдаленно. Орудие для достижения ограниченной цели,
его информационная машина могла бы быть переоборудована для соответствия
новым требованиям, но переоборудовать ее не удавалось. Ему придется  по-
работать, как Ментату!
   Меня просто связали по рукам и ногам, а это ошибка. Разве Одрейд  мне
не доверяет? Атридес, будь она неладна!  Она  знает,  чем  я  обязан  ее
семье.
   Больше одной жизни прошло, а я до сих пор в неоплатном долгу!
   Он знал, что нервничает. Его разум на мгновение  замкнулся  на  этом.
Нервничающий Ментат! Знак того, что он стоит на пороге  прорыва.  Первая
Проекция! Что-то, что они не сообщили ему о Тэге?
   Вопросы! Незаданные вопросы хлестали его, как плети.
   Мне нужна перспектива! Дело не обязательно в расстояниях. Перспективы
можно достичь и здесь, если в твои вопросы вкрадываются некоторые  иска-
жения.
   Он чувствовал, что где-то в опыте Бене Джессерит (возможно, в ревниво
охраняемых Белл Архивах) и были недостающие фрагменты. Белл  должна  это
оценить! Другой Ментат должен знать восхитительный подъем в такие  мгно-
вения. Его мысли напоминали головоломку: большинство фрагментов под  ру-
кой и только того и ждут, чтобы быть вставленными в общую мозаику. Здесь
дело было не в решениях.
   Он буквально  слышал слова своего первого учителя-Ментата - они отда-
вались в его памяти: "Раздели свои вопросы на две противоположных группы
и раздели  имеющиеся факты - брось их на обе чаши весов. Решения выводят
каждую ситуацию  из состояния равновесия. Дисбаланс позволяет обнаружить
то, что ты ищешь."
   Да! Достижение дисбаланса с помощью вопросов - вот плутовство  Мента-
та.
   Что-то Мурбелла говорила прошлой ночью - что? Они были в постели.  Он
вспомнил время - цифры, проецирующиеся на потолок: 9:47. Он тогда  поду-
мал: Эта проекция требует энергетических затрат.
   Он почти физически чувствовал  поток  энергии,  излучаемой  кораблем,
этим огромным замкнутым куском, вырванным из Времени. Работа сложных ме-
ханизмов делала корабль неотличимым от местности  для  любых  механизмов
обнаружения. Сейчас, правда, в статическом  положении  он  был  доступен
взгляду, но не предвидению.
   Мурбелла рядом с ним: еще одна сила, и  оба  они  знают  о  том,  что
властно влечет их друг к другу. Какое количество энергии было  необходи-
мо, чтобы преодолеть это взаимное притяжение! Все нарастающее, нарастаю-
щее, нарастающее сексуальное влечение.
   Мурбелла говорила. Да, именно это. Странный самоанализ. Она подходила
к своей жизни с позиций новой зрелости, с позиций Бене Джессерит - повы-
шенная чувствительность и уверенность в том, что в  ней  растет  великая
сила.
   Каждый раз, видя в ней эти изменения, происходившие под влиянием Бене
Джессерит, он чувствовал печаль. Еще  на  один  день  приблизилось  наше
расставание.
   Но Мурбелла говорила. "Она (Одрейд часто именовалась "Она") продолжа-
ет задавать мне вопросы, чтобы добраться до истоков моей любви к тебе."
   Вспомнив об этом, Айдахо позволил всей сцене заново пройти перед  его
мысленным взором...
   - ...Она пыталась применить ко мне тот же подход.
   - Что ты говоришь?
   - Odi et amo. Excrucior.
   Она приподнялась на локте и взглянула на него сверху вниз:
   - Что это за язык?
   - Очень старый. Лито как-то заставил меня выучить его.
   - Переведи.
   Повелительный тон. Ее прежнее "я" Чтимой Матре.
   - Я ненавижу ее и люблю ее. Я измучен.
   - Ты действительно меня ненавидишь? - недоверчиво.
   - Я ненавижу быть связанным вот так, когда я не властен над собствен-
ным "я".
   - Ты бы оставил меня, если бы мог?
   - Я хочу, чтобы решение вызревало по капле. Я хочу контролировать его
рождение.
   - Это игра, в которой один из элементов головоломки нельзя двигать...
   Вот оно! Ее слова.
   Вспомнив, Айдахо не ощутил озарения; просто  было  ощущение,  что  он
открыл глаза после долгого сна. Игра, в которой один из элементов  голо-
воломки нельзя двигать. Игра. Его взгляд на не-корабль и на то, что  де-
лали здесь Сестры.
   Но в разговоре было кое-что еще.
   - Корабль - наша собственная специальная школа, - сказала Мурбелла.
   Он не мог не согласиться с этим.  Сестры  усиливали  его  способности
Ментата в том, чтобы изучать данные и выявить то, что  не  проходит.  Он
понял, куда это может завести, и ощутил свинцово-тяжелый страх.
   "Ты очищаешь нервную систему. Ты защищаешь свои мозг  от  отвлекающих
факторов и бесполезных блужданий мысли."
   Ты направляешь свои реакции в то опасное русло, от которого предосте-
регают любого Ментата. "На этом пути ты можешь утратить себя."
   Учеников водили смотреть на  людей-растения,  "Ментатов-неудачников",
которых оставляли жить, чтобы продемонстрировать опасность другим.
   И все же - какое искушение. В этом чувствовалась сила и власть. Ничто
не скрыто. Все известно.
   Среди всех этих страхов и опасений Мурбелла  повернулась  к  нему,  и
сексуальное напряжение стало почти невыносимым.
   Не сейчас. Не сейчас!
   Кто-то из них сказал что-то еще. Что? Он думал тогда об ограниченнос-
ти логики как орудия, способного раскрыть мотивы Сестер.
   - Ты часто пытаешься анализировать их? - спросила Мурбелла.
   Поразительно, как она умела отвечать на невысказанное. При  этом  она
утверждала, что не умеет читать мысли.
   - Я просто читаю тебя, гхола мой. Ты ведь мой, ты знаешь.
   - И наоборот.
   - Слишком верно, - сказано было почти шутливо, но за веселостью скры-
валось какое-то более глубокое чувство.
   В любом анализе человеческой души всегда был какойто  просчет,  и  он
сказал ей об этом:
   - Думая, что знаешь, почему ты ведешь себя так, а не иначе, ты подыс-
киваешь оправдания для неординарного поведения.
   Оправдания для неординарного поведения. Вот еще один фрагмент его мо-
заики.
   В голосе Мурбеллы слышалось что-то вроде размышления:
   - Полагаю, ты можешь понять с точки зрения разума почти  все,  списав
это на какой-нибудь дефект.
   - Понять разумом такие вещи, как сожжение целой планеты?
   - В этом есть некоторая грубая  решимость.  Она  говорит,  что  реши-
тельный выбор укрепляет душу и дает чувство подлинности  -  поддержку  в
стрессовой ситуации. Ты согласен, Ментат мой?
   - Ментат не твой, - но в его голосе не было силы.
   Мурбелла рассмеялась и снова откинулась на подушки:
   - Ты знаешь, чего хотят от нас Сестры, Ментат мой?
   - Им нужны наши дети.
   - О нет, гораздо большее! Они хотят,  чтобы  мы  стали  добровольными
участниками их сна.
   Еще один элемент мозаики!
   Но кто иной, кроме Бене Джессерит, знал этот сон? Сестры были  актри-
сами, они всегда играли,  не  позволяя  ничему  естественному  пробиться
сквозь их маски. Реальный человек был словно бы заточен в них;  реальные
чувства отмерялись по капле.
   - Почему она хранит эту старую картину? - спросила Мурбелла.
   Айдахо почувствовал, что желудок у него  сжимается.  Одрейд  принесла
ему  голографическое  изображение  картины,  которую  держала  в   своей
спальне. "Домики Кодервилля" Винсента Ван Тога. Разбудив его в  каком-то
жутком часу ночи почти месяц назад.
   - Ты спрашивал о том, что привязывает меня к  человечеству?  Так  вот
оно, - голограмма появилась перед его мутными от сна глазами. Он  сел  и
уставился на изображение, пытаясь понять. Что с ней было не так? В голо-
се Одрейд был такой восторг...
   Она оставила голограмму в его руках, выключив  свет;  комната  начала
внушать странное ощущение - множество острых  углов,  множество  жестких
линий, все отдает чемто еле уловимо  механическим  -  как,  вероятно,  и
должно быть в не-корабле. Где Мурбелла? Они ложились спать вместе...
   Он сосредоточился на голограмме; она странно трогала его, словно свя-
зывала его с Одрейд. Ее связь с человечеством? Голограмма  казалась  его
ладоням холодной. Она взяла ее из его ладоней и поставила  на  столик  у
кровати. Он продолжал смотреть на картину, пока она искала стул и усажи-
валась у его изголовья. Усаживалась? Что-то принуждало ее находиться ря-
дом с ним!
   - Эта картина была написана сумасшедшим на Старой  Земле,  -  сказала
она, почти прижимаясь щекой к его щеке, пока они оба разглядывали  копию
картины, - Посмотри на нее! Зафиксированное состояние человека.
   В ландшафте? Да, будь все проклято. Она была права.
   Он устремил взгляд на голограмму. Эти великолепные краски  не  просто
краски. Все в целом, общее впечатление.
   - Большинство современных художников посмеялись бы над  тем,  как  он
создавал это, - сказала Одрейд.
   Неужели она не может помолчать, пока он смотрит на это?
   - Человеческое существо как лучший из записывающих приборов,  -  про-
должала Одрейд, - Человеческая рука, человеческий взгляд,  суть  челове-
ческая сфокусированы в сознании одного человека, который  искал  предела
возможностей.
   Предел возможностей. Еще один осколок...
   - Ван Гог создал это, пользуясь примитивными материалами и оборудова-
нием, - ее голос звучал так, словно она была пьяна. - Пигменты, знакомые
даже пещерному человеку! Изображение на холсте, который мог быть  сделан
его собственными руками. Возможно, и свои инструменты он сделал  сам  из
меха и стеблей.
   Она коснулась поверхности голограммы - тень ее пальца закрыла высокие
деревья:
   - Культурный уровень по нашим меркам - на грани дикости, но - видишь,
что он создал?
   Айдахо почувствовал, что должен что-то сказать, но слова  застряли  в
горле. Где Мурбелла? Почему ее нет здесь?
   Одрейд отстранилась, и следующие слова ее, показалось ему,  врезались
в него, как раскаленные шипы:
   - Эта картина говорит о том, что мы не можем подавить  дикости,  осо-
бенности, которая будет проявляться в людях, как бы мы не пытались этого
избежать.
   Айдахо оторвал взгляд от голограммы и пристально  посмотрел  на  губы
Одрейд - а она продолжала говорить:
   - Винсент сказал нам кое-что важное о наших приятельницах  в  Рассея-
нии.
   Этот художник, умерший так давно? О Рассеянии?
   - Они там делали и делают то, что мы не можем даже представить  себе.
Дикость! Взрывное увеличение популяции Рассеяния убеждает в этом.
   Мурбелла вошла в комнату и остановилась за спиной Одрейд. Она была  в
мягкой белой рубахе, босая; волосы ее были влажными. Итак, вот,  значит,
где она была. В душе.
   - Преподобная Мать? - голос Мурбеллы был сонным.
   Одрейд не обернулась к ней - только слегка повернула голову:
   - Чтимые Матре считают, что они могут предупредить и взять под  конт-
роль любое проявление дикости. Какая глупость. Они не могут  контролиро-
вать это даже в себе.
   Мурбелла подошла ближе и встала в ногах постели, вопросительно взгля-
нув на Айдахо:
   - Похоже, я пришла на середине разговора.
   - Равновесие, вот в чем ключ, - сказала Одрейд.
   Айдахо был по-прежнему сосредоточен на Преподобной Матери.
   - Разумные существа могут удерживать равновесие  на  весьма  странной
почве, - говорила Одрейд. - Даже на непредсказуемой в своем поведении...
Это называется "попасть в тон". Великие музыканты это  знают.  Те  люди,
которые занимались серфингом на Гамму в дни моего  детства  также  знали
это. Некоторые волны сбрасывают тебя, но ты готов к этому.  Ты  поднима-
ешься снова, и все повторяется.
   Безо всякой на то причины Айдахо вспомнил  другую  фразу  Преподобной
Матери: "У нас нет складов или свалок. Мы перерабатываем все."
   Переработка. Снова и снова. Круг. Части круга. Кусочки мозаики.
   Он гнался за случайностями, а потому понимал это лучше. Такой путь не
для Ментата. Переработка - Иная Память не была складом, но  чем-то,  что
они считали переработкой. Это означало, что они пользовались своим прош-
лым только для того, чтобы изменить и обновить его.
   Попадание в тон.
   Странная иллюзия для того, кто утверждал, что избегает музыки.
   Вспоминая, он ощущал мысленно создаваемую мозаику. Но с  головоломкой
что-то было неладно. Ни один элемент не подходил  к  другому.  Случайные
осколки, которые возможно, вовсе не были частью единого целого.
   Но ведь были же!
   Голос Преподобной Матери продолжал раздаваться в его памяти.  Значит,
есть что-то еще.
   - Те, кто знает это, проникают в самую суть, - говорила Одрейд, - Они
предупреждают, что невозможно думать о том, что делаешь. Это верный спо-
соб прийти к неудаче. Просто делай!
   Не думай. Делай. Он чувствовал хаос. Ее слова привели его к иным  ис-
точникам, нежели обучение Ментата.
   Шуточки Бене Джессерит. Одрейд сделала это намеренно, рассчитывая  на
определенный эффект. Куда подевалось то расположение, которое она време-
нами прямо-таки излучала? Могло ли ее всерьез заботить благополучие  то-
го, с кем она так обращалась?
   Когда Одрейд покинула их (он едва заметил ее уход), Мурбелла села  на
постель и расправила рубаху на коленях.
   Раз