.
     - Ты пришли, - сообщил ему Мелидес.
     И что-то хитрое и лицемерное послышалось Хэллеку в  интонациях  этого
голоса - вполне достаточно, что Хэллек понял: убежище ему здесь  -  только
на короткий срок.
     "Только до тех пор, пока я не угоню один из их топтеров",  -  подумал
он.
     - Моя благодарность Совету, - произнес он. И подумал о Эзмаре  Тьюке,
в честь которого был назван этот съетч. Эзмар, давно павший  в  результате
предательства, перерезал бы горло этому Мелидесу, едва взглянув на него.



                                    57

                     Любая  тропа,  сужающая  будущие  возможности,  может
                стать смертельной ловушкой. У людей нет ниточки для дороги
                через лабиринт  -  они  видят  лишь  безбрежный  горизонт,
                наполненный уникальными возможностями. Узкой точке  зрения
                лабиринта  следует  быть  привлекательной  лишь  для   тех
                созданий,  у  которых  нос  засунут  в  песок.  Сексуально
                производимые  уникальности  и  различия  -  защита   жизни
                пространств.
                                           Руководство Космического Союза.

     - Почему я не испытываю скорби?  -  Алия  адресовала  этот  вопрос  в
потолок своего маленького приемного покоя, помещения,  которое  она  могла
пересечь за десять шагов в одном  направлении  и  за  пятнадцать  шагов  в
другом. В нем были два высоких и узких вида, смотревшие за крыши  Арракина
на Защитную Стену.
     Был уже почти полдень, солнце так и выжигало плато,  на  котором  был
построен город.
     Алия опустила взгляд на Бура  Агарвиса,  бывшего  Табрита,  а  теперь
служителя Зии, руководившей Храмовой стражей. Агарвис  принес  известия  о
том, что Джавид и Айдахо мертвы. Вместе  с  ним  вошла  толпа  лизоблюдов,
служителей и стражей, и еще больше их толпилось снаружи, показывая, что им
уже известно сообщение Агарвиса.
     Дурные новости быстро доходят на Арракисе.
     Невысок  он  был,  этот  Агарвис,  с  лицом,  слишком   круглым   для
Свободного, почти инфантильным в своей округленности. Он был из той  новой
поросли, что  достигла  упитанности  водой.  Алии  он  виделся  словно  бы
расщепленным на два облика: один -  с  серьезным  лицом  и  непроницаемыми
глазами цвета индиго, озабоченная складка у рта, а другой - чувственный  и
уязвимый, возбуждающе уязвимый. Ей особенно нравилась пухлость его губ.
     Хотя еще и полдня не наступило, Алия в  потрясенном  молчании  вокруг
ощутила нечто, говорившее о закате.
     "Айдахо бы следовало умереть на закате", - сказала она себе.
     - Как же так вышло, Бур, что ты приносишь мне эти новости? - спросила
она, и отметила, как бдительное и живое выражение появилось на его лице.
     Агарвис постарался  сглотнуть  и  заговорил  хриплым  голосом,  более
напоминающим шепот.
     - Я поехал с Джавидом, вы помните? И когда... Стилгар отослал меня  к
вам, он велел мне передать вам, что я несу вам его конечное повиновение.
     - "Конечное повиновение"? - окликнула она. - Что бы это значило?
     - Не знаю, леди Алия, - взмолился он.
     - Объясни мне еще раз, что ты видел, - приказала она,  и  подивилась,
какой же холод пробирает ее кожу.
     - Я видел... - он нервно качнул головой, поглядел в пол перед  Алией.
- Я видел Святого Супруга мертвым на полу центрального прохода,  а  Джавид
лежал неподалеку в боковом проходе. Женщины уже готовили их для Хуануи.
     - И Стилгар вызвал тебя туда?
     -  Верно,  миледи.  Стилгар  послал   Модибо,   Склоненного,   своего
рассыльного в съетче. Модибо меня ни  о  чем  не  предупредил.  Он  просто
сказал, что Стилгар хочет меня видеть.
     - И ты видел тело моего мужа там на полу?
     Он стрельнул взглядом в ее глаза и опять посмотрел в пол  перед  тем,
как кивнуть:
     - Да, миледи. И Джавид, мертвый, рядом. Стилгар сказал мне...  сказал
мне, что Святой Супруг убил Джавида.
     - А моего мужа, ты говоришь, Стилгар...
     - Он собственным устами мне это сказал, миледи. Стилгар  сказал,  что
он сделал это. Он сказал, Святой Супруг искушал его ярость.
     - Ярость, - повторила Алия. - А как?
     - Он не сказал. И никто не сказал. Я спрашивал, но никто не сказал.
     - И вот тогда тебя отправили ко мне с этими новостями?
     - Да, миледи.
     - Ты там ничего не мог сделать?
     Агарвис облизнул тубы перед тем, как ответить:
     - Стилгар приказал, миледи. Это его съетч.
     - Понимаю. И ты во всем подчинялся Стилгару.
     - Во всем, миледи, пока он не освободил меня от моих обязательств.
     - Ты имеешь в виду, когда ты был отправлен со своим поручением?
     - Теперь я подчиняюсь лишь вам, миледи?
     - Да, правда? Скажи мне, Бур, если я  прикажу  тебе  убить  Стилгара,
твоего старого Наиба, ты это сделаешь?
     Он встретил ее взгляд с крепнущей твердостью:
     - Если ты прикажешь, миледи.
     - И я приказываю. Ты не имеешь представления, куда он направился?
     - В пустыню, это все, что я знаю, миледи.
     - Скольких людей он взял с собой?
     - Может быть, с половину боеспособных.
     - И Ганима и Ирулэн с ним!
     - Да, миледи. Остались обремененные своими женщинами, своими детьми и
своими пожитками. Стилгар предоставил каждому свободный выбор - идти с ним
или быть освобожденным от крепости. Многие предпочли быть  освобожденными.
Они будут выбирать нового наиба.
     - Я им выберу их нового наиба! И им станешь ты, Бур  Агарвис,  в  тот
день, когда ты принесешь мне голову Стилгара.
     Агарвис мог принять выбор поединком. Такое в  обычаях  Свободных.  Он
сказал:
     - Как прикажешь, миледи. Какие силы я могу...
     - Поговори с Зией. Я не могу дать  тебе  много  топтеров,  они  нужны
повсюду. Но бойцов ты получишь достаточно. Стилгар  опозорил  свою  честь.
Многие с радостью пойдут вместе с тобой.
     - Тогда, я этим займусь, миледи.
     - Погоди! - она с секунду его изучала, размышляя, кого бы послать для
надзора за этим уязвимым младенцем. За ним следует  как  следует  следить,
пока он не докажет свою благонадежность. Зия сообразит, кого послать.
     - Мне можно идти, миледи?
     - Нет, еще не уходи. Я должна обсудить с тобой лично и в подробностях
твой план по захвату Стилгара, - она подняла руку к лицу.
     - Я не буду скорбеть, пока ты  не  осуществишь  мою  месть.  Дай  мне
несколько минут  прийти  в  себя,  -  она  опустила  руку.  Одна  из  моих
служительниц тебя проведет, - она подала незаметный знак  рукой  одной  из
служительниц и шепнула Шалусе, своей новой камер-даме.
     - Вымойте его и надушите, прежде, чем привести. Он пахнет червем.
     - Да, госпожа.
     Затем Алия отвернулась, изображая печаль, которой не  чувствовала,  и
выбежала в свои  личные  апартаменты.  Там,  в  спальне,  она  с  грохотом
захлопнула дверь, выругалась и топнула ногой.
     - Проклятье этому Данкану! Почему? Почему? Почему?
     Она ощущала, что это  была  осознанная  провокация  Айдахо.  Он  убил
Джавида и раздразнил  Стилгара.  Это  свидетельствовало,  что  он  знал  о
Джавиде. И все вместе  выглядело  посланием  от  Данкана,  его  прощальным
жестом.
     Она топала ногой опять и опять, в ярости кружа по спальне:
     - Проклятье ему! Проклятье ему! Проклятье ему!
     Стилгар перешел к мятежникам, и Ганима с ним. И Ирулэн тоже.
     "Проклятье им всем!"
     Ее  топнувшая  нога  наткнулась  на  что-то  металлическое  -   очень
болезненно. Вскрикнув от боли, она поглядела вниз,  ища,  обо  что  ушибла
ногу,  и  обнаружила  металлическую  пряжку.  Она  схватила  пряжку  -   и
окаменела, от одного вида ее на своей ладони. Это была старая пряжка, одна
из тех, из платины и серебра, настоящих изделий Келадана, которыми некогда
Герцог Лито Атридес I наградил своего мечевластителя, Данкана Айдахо.  Она
много раз видела ее на Данкане. А теперь Данкан бросил ее здесь.
     Пальцы Алии судорожно стиснули пряжку.  Данкан  бросил  -  ее  здесь,
когда... когда...
     Слезы брызнули у нее из глаз, пересилив все ее воспитание  Свободной.
Рот ей свела окоченелая гримаса, и она почувствовала начало прежней  битвы
внутри ее черепа, битвы, распространившейся по  телу  вплоть  до  кончиков
пальцев рук и ног. Она  стала  двумя  людьми  в  одном  теле,  и  один  из
обитателей смотрел на эти телесные корчи с изумлением, а другая  -  охотно
уступила огромной боли, разлившейся в нее в груди. Слезы  теперь  свободно
текли у нее из глаз, а Тот, Изумленный,  внутри  нее  брюзгливо  вопрошал:
"Кто плачет? Кто это плачет? Кто сейчас плачет?"
     Но  ничто  не  останавливало  слез,  и  она,  рухнув  на  кровать   и
свернувшись на ней, ощутила, как боль словно прожигает ее грудь.
     А нечто так и продолжало вопрошать в полном изумлении:
     "Кто плачет? Кто это..."



                                    58

                     Этими деяниями Лито II устранил себя из  эволюционной
                последовательности. Он сознательно себя отсек,  утверждая:
                "Быть  независимым  есть  быть  устранившимся".   Близнецы
                смотрели на память шире, чем на измерительный процесс,  то
                есть,  на  способ   определения   своего   расстояния   от
                человеческих истоков. Это оставлено было Лито II совершить
                эту дерзость постижения, что подлинное творение независимо
                от  своего  творца.  Он  отказался  заново  включиться   в
                эволюционную последовательность, утверждая:  "И  это  тоже
                уводит меня все дальше и дальше от человечества". Он видел
                сложности этого:  в  жизни  не  может  быть  действительно
                замкнутых систем.
                                          Харк ал-Ада. Святая метаморфоза.

     Птицы жадно охотились за насекомыми, кишмя кишевшими в сыром песке за
разломанным каналом: попугаи, сороки, сойки.  Прежде  здесь  был  джедида,
последний  из  новых  городов,  построенный  на  фундаменте  обнажившегося
базальта. Теперь он был покинут. Ганима, пользовавшаяся  утренними  часами
для  того,  чтобы  изучать  местность  за   естественной   растительностью
заброшенного съетча, уловила движение и увидела пеструю ящерку  гекко.  До
того пролетел дятел джила, гнездившийся в глинобитной стене джедиды.
     Она-то думала об этом как о съетче, но на самом  деле  это  оказалось
собранием низких стен, сделанных из  закаленного  глинобитного  кирпича  и
окруженных  посадками,   сдерживающими   дюны.   Находилось   это   внутри
Танцеруфта, шестьюстами километрами южнее Хребта Сихайя. Без  человеческих
рук, поддерживавших съетч в порядке, он уже начал  таять  в  пустыне,  его
стены разрушались песчаными ветрами, секущими  как  наждак,  его  растения
умирали, его плантация потрескалась под палящим солнцем.
     И  все  же  песок   за   разрушенным   каналом   оставался   влажным,
свидетельствуя, что приземистая глыба ветроловушки все еще работают.
     За месяцы после бегства из Табра, беглецы  обращались  за  защитой  к
нескольким таким местам, которые Демон Пустыни сделал необитаемыми. Ганима
не  верила  в  Демона  Пустыни,  хотя  нельзя  было  отрицать   наглядного
доказательства канала, кем-то разрушенного.
     Случайно до них дошла  весточка  из  северных  поселений,  переданная
через встречавшихся им мятежных охотников за спайсом: несколько топтеров -
некоторые говорили, более шести - совершают разведывательные  полеты,  ища
Стилгара, но Арракис велик и пустыня дружелюбна к беглецам. По сообщениям,
существовала группа поиска и  уничтожения,  которой  поручено  было  найти
отряд  Стилгара,  но  эти  силы,  возглавляемые  бывшим   Табритом   Буром
Агарвисом, имели и другие обязанности и часто отзывались в Арракин.
     Мятежники рассказывали, что между ними  и  отрядами  Алии  происходит
мало сражений. Беспорядочные погромы Демона Пустыни сделали первой заботой
Алии и наибов охрану населенных мест. Даже контрабандисты пострадали, но о
них рассказывали, что они рыщут по пустыне в поисках Стилгара, ради  цены,
назначенной за его голову.
     Стилгар  привел  свой  отряд  в  джедиду  накануне,  как  раз   перед
наступлением тьмы, пользуясь своим старым  носом  Свободного,  безошибочно
чующим влагу. Он пообещал, что скоро они двинутся на  юг,  к  пальмам,  но
отказался назначить дату выхода. И, хотя  за  его  голову  была  назначена
такая цена,  на  которую  можно  купить  целую  планету,  Стилгар  казался
счастливейшим и беззаботнейшим из людей.
     - Это хорошее место для  нас,  -  сказал  он,  указывая  на  все  еще
функционирующую ветроловушку. - Наши друзья оставили нам немного воды.
     Их отряд  был  теперь  маленьким,  всех  вместе  шестьдесят  человек.
Старики, больные и совсем юные были тайком доставлены на юг, в  пальмы,  и
рассредоточены там среди семей, которым можно  доверять.  Остались  только
самые стойкие, и у них было много друзей и на севере, и на юге.
     Ганима подивилась, почему  Стилгар  отказывается  обсуждать  то,  что
происходит с планетой. Разве ему не видно? Каналы  сокрушаются,  Свободные
оттесняются назад к тем южным и северным границам, что очерчивали  некогда
пределы их  владений.  Движение  это  -  наверняка  проявление  того,  что
вершится в самой Империи. Состояние  одной  зеркально  отражало  состояние
другого.
     Ганима запустила руку под воротник своего стилсьюта и  ослабила  его.
Несмотря на тревоги, она  чувствовала  себя  здесь  замечательно  вольной.
Внутренние жизни больше ее не преследовали, хотя она ощущала порой, как их
памяти проникают в ее сознание. Она знала,  из  этих  воспоминаний,  какой
пустыня была прежде, до экологического преображения. С  того  начать,  она
была суше. Непочиненная ветроловушка функционировала до  сих  пор,  потому
что воздух был влажен.
     Многие создания, некогда чуравшиеся пустыни, теперь  рискнули  в  ней
поселиться. Многие в отряде отмечали, как расплодились  дневные  совы.  Да
вот,   прямо   сейчас   Ганиме   видны   муравьеды,    подпрыгивающие    и
пританцовывающие среди линий насекомых, кишащих  в  сыром  песке  в  конце
разрушенного  канала.  Можно  даже  найти  нескольких  барсуков,   а   вот
мышей-кенгуру просто не сосчитать.
     Новыми Свободными правил суеверный страх,  и  Стилгар  был  не  лучше
остальных. Эта джедида была возвращена пустыне после того, как  канал  был
разрушен в пятый раз за последние одиннадцать  месяцев.  Четыре  раза  они
отремонтировали его после разрушительных налетов Демона Пустыни,  затем  у
них не осталось излишка воды, чтобы рисковать еще одной ее потерей.
     То же самое происходило со всеми  джедидами,  и  со  многими  старыми
съетчами. Каждые восемь из девяти новых поселений  были  покинуты.  Многие
старые съетчи были перенаселены так, как никогда не бывали. И в то  время,
как пустыня вступала в эту новую фазу,  Свободные  обращались  на  прежнюю
стезю. Во всем они видели знаменья. Червей стало очень мало. Кроме  как  в
Танцеруфте? Это  суд  Шаи-Хулуда.  Видели  мертвых  червей  -  без  всяких
признаков, отчего они умерли. Они быстро после смерти превращались в  пыль
пустыми, но Свободных наполняло ужасом, когда они  наталкивались  на  этих
разрушающихся громадин.
     Отряд Стилгара наткнулся  на  такую  тушу  в  прошлом  месяце,  и  им
понадобилось четыре для, чтобы  избавиться  от  неприятного  ощущения.  От
червя разило прокисшим и  ядовитым  разложением.  Его  рассыпающееся  тело
сидело на огромном спайсовом выбросе, спайс по большей части пропал.
     Ганима отвернулась от кваната и поглядела  назад  на  джедиду.  Прямо
перед ней была разрушенная стена, некогда защищавшая муштамалу,  небольшой
прилегающий садик. Она  обследовала  все  место,  подчиняясь  собственному
неуемному любопытству, и нашла запас плоского и пресного спайсовом хлеба в
каменном коробке.
     Стилгар уничтожил этот хлеб, сказав: "Хорошую еду  Свободный  никогда
не оставит".
     Ганима заподозрила тогда, что он  ошибается,  но  это  не  стоило  ни
споров, ни риска. Свободные менялись. Некогда они свободно перемещались по
бледу, влекомые собственными нуждами: вода, спайс, торговля была  для  них
сигналом тревоги. Но  жизнь  животных.  Активация  жизни  пошла  теперь  в
странных новых ритмах, в то время как большинство Свободных  сгрудились  в
своих  старых  пещерах-лабиринтах  под  тенью  северной  Защитной   стены.
Редкостью стали в Танцеруфте охотники за спайсом, и только отряд  Стилгара
продвигался по старым путям.
     Она доверяла Стилгару и его страху перед Алией.  Ирулэн  теперь  лишь
подкрепляла  его  доводы,  обратясь  к   причудливым   размышлениям   Бене
Джессерит.  Но  на  далекой  Салузе  до  сих  пор  жил  Фарадин.   Однажды
обязательно наступит день, который станет для и его судным днем.
     Ганима поглядела на  серебристо-серое  утреннее  небо,  мысленно  ища
ответ. Откуда же найти помощь? Где кто-нибудь, кто будет ее слушать, когда
она поведает, что она видела, что происходит вокруг них? Леди Джессика  на
Салузе, если верить сообщениям. А Алия - она стоит на пьедестале, заботясь
только о том, чтобы выглядеть грандиозной, и в то же время  все  больше  и
больше теряет связь с реальностью. Гурни  Хэллека  нигде  не  найти,  хотя
отовсюду  сообщают,  что  его  видели.  Проповедник  где-то  укрылся,  его
еретические проповеди - лишь тускнеющая память.
     И Стилгар.
     Она поглядела через  сломанную  стерегу  туда,  где  Стилгар  помогал
чинить  резервуар.  Стилгар  упивается  своей  ролью  блуждающего  огонька
пустыни, цена за его голову ежемесячно возрастает.
     Ничто больше не имеет смысла. Ничто.
     Кто этот Демон Пустыни,  это  создание,  способное  разорять  каналы,
словно они - лживые идолы, которые должны быть заброшены в песок?  Был  ли
это блуждающий червь? Была ли это третья сила  в  мятеже  -  много  людей?
Никто не верил, что это червь. Вода бы  убила  любого  червя,  рискнувшего
напасть на канал. Многие Свободные считали, что Демон Пустыни был на самом
деле революционным отрядом, стремящимся свергнуть Махдинат Алии и  вернуть
Арракис на прежние пути. Верившие в  это  говорили,  что  такое  будет  во
благо. Избавиться от этих жадных апостольских  когорт,  не  занятых  почти
ничем, кроме созерцания собственной посредственности. Вернуться к истинной
религии, которой отдал себя Муад Диб.
     Глубокий вздох потряс Ганиму. "Ах, Лито", - подумала она. - "Я  почти
рада, что ты  не  живешь  и  не  видишь  этих  дней.  Я  бы  сама  к  тебе
присоединилась, но я - еще неокровавленный нож Алия и Фарадин.  Фарадин  и
Алия. Ее демон - старый Барон, и этого нельзя позволять".
     Из джедиды вышла Харах, подошла к Ганиме твердо меряющим песок шагом.
Остановясь перед Ганимой, она спросила:
     - Что ты делаешь здесь одна?
     - Это странное место, Харах. Нам следует его покинуть.
     - Стилгар дожидается здесь встречи кое с кем.
     - Да? Он мне не говорил.
     - А с чего ему все тебе рассказывать? Маку? - она хлопнула по меху  с
водой; вздувавшемуся у Ганимы на животе. - Ты что, взрослая женщина, чтобы
быть беременной?
     - Я бывала беременной так  много  раз,  что  их  и  не  сосчитать,  -
ответила Ганима. - Не играй со мной в эти игры взрослого с ребенком!
     От злобы в голосе Ганимы Харах отступила на шпаг.
     - Вы - компания дураков, - продолжала Ганима, взмахом руки  охватывая
джедиду и деятельность Стилгара и его людей. - Мне бы никогда не следовало
идти с вами.
     - Ты была бы уже мертва, если б не пошла.
     - Может быть. Но вы не видите того, что прямо у вас под носом! С  кем
это Стилгар дожидается встречи?
     - С Буром Агарвисом.
     Ганима воззрилась на нее.
     - Он будет тайно доставлен сюда друзьями из съетча Красное Ущелье,  -
пояснила Харах.
     - Игрушечка Алии?
     - Его повезут с завязанными глазами.
     - И Стилгар в это верит?
     - Бур попросил о переговор