и.
     - До чего же он импульсивен, -  сказала  Алия.  -  Какую  причину  он
выдвигает?
     - Он слышал о... - Зия указала на окно на площадь. - Он говорит,  что
слышал, будто от вас лучший вид.
     Алия нахмурилась.
     - Ты веришь этому, Зия?
     - Нет, миледи.  По-моему,  он  слышал  слухи.  И  хочет  видеть  вашу
реакцию.
     - Это моя мать его настропалила!
     - Вполне вероятно, миледи.
     - Зия, дорогая моя, я хочу,  чтобы  ты  выполнила  особый  ряд  очень
важных для меня приказаний. Подойди сюда.
     Зия подошла на расстояние шага от Алии.
     - Миледи?
     - Пригласи Фарадина, его телохранителей, и мою мать. Затем  приготовь
Ганиму. Ее следует облачить как невесту по обычаям Свободных, до последней
детали - ПОЛНОСТЬЮ.
     - И нож, миледи?
     - И нож.
     - Миледи, это...
     - Ганима не представляет для меня угрозы.
     - Миледи, есть основания полагать, что она  сбежала  со  Стилгаром  в
пустыню, больше чтобы его защитить, чем по любой другой...
     - Зия!
     - Миледи?
     - Ганима уже подала свое ходатайство за Стилгара, и Стилгар останется
в живых.
     Но она предполагаемая наследница!
     - Просто выполни мои  приказы.  Пусть  Ганиму  приготовят.  Когда  ты
присмотришь,  чтоб  это  делалось,  пошли  пять  служителей  из  храмового
жречества на площадь. Пусть пригласят Проповедника  сюда.  Пусть  подождут
удобного случая и заговорят  с  ним,  больше  ничего.  Силу  им  применять
нельзя. Я хочу, чтобы  они  его  вежливо  пригласили.  Абсолютно  никакого
принуждения. И, Зия...
     - Миледи? - как же насупленно она это произнесла.
     - Проповедник и Ганима должны быть  введены  сюда  одновременно.  Они
должны вместе войти по моему сигналу. Понимаешь?
     - Я понимаю план, миледи, но...
     - Просто сделай  это!  Вместе,  -  и  Алия  кивнула  своей  амазонке,
отпуская ее. Когда Зия, повернувшись, уходила,  Алия  сказала:  -  Выходя,
пригласи Фарадина и его сопровождающих, но позаботься,  чтобы  перед  ними
вошли десять моих самых достойных доверия стражей.
     Зия, выходя из комнаты, оглянулась на ходу.
     - Все будет сделано по вашим распоряжениям, миледи.
     Алия отвернулась и посмотрела из окна.  Всего  лишь  через  несколько
минут ее ПЛАН принесет кровавые плоды. И Пол будет здесь, когда  его  дочь
нанесет  coup  de  grace  ["удар  милосердия"   (франц.)   -   смертельный
завершающий  удар,  прерывающий  мучения   противника]   его   святошеским
претензиям. Алия услышала, как входит присланное Зией  подразделение.  Все
скоро будет кончено. Все кончено.  Она  поглядела  вниз  на  Проповедника,
занимающего свое место на первой ступени, с  растущим  ощущением  триумфа.
Его юный поводырь присел на корточки рядом  с  ним.  Алия  увидела  желтые
одежды храмовых жрецов, поджидающих слева, застопоренных  плотной  толпой.
Они, однако, опытны в обращении с толпами. Они найдут дорогу к цели. Голос
Проповедника прогремел над площадью,  толпа  с  сосредоточенным  вниманием
ожидала его слов. Пусть слушают! Скоро в его  слова  будет  вложен  совсем
другой смысл, чем он предполагает.
     И не будет поблизости никакого ПРОПОВЕДНИКА, чтобы запротестовать.
     Она услышала, как вошел Фарадин  с  сопровождающими,  услышала  голос
матери:
     - Алия?
     Не оборачиваясь, Алия сказала:
     - Добро пожаловать, Принц Фарадин,  матушка.  Идите  сюда,  любуйтесь
спектаклем,  -  затем  она  оглянулась,  и  увидела   рослого   сардукара,
Тайканика, злобно хмурившегося на стражей, загородивших дорогу. -  Но  это
негостеприимно, - сказала Алия. - Дайте им пройти. -  Двое  стражей,  явно
действуя по приказам Зии, подошли к ней и встали между ней  и  остальными.
Прочие стражи расступились. Алия отошла к  правой  стороне  окна,  указала
жестом: - Отсюда и вправду наилучший вид.
     Джессика, в своей традиционной черной абе, сумрачно глянула на  Алию,
сопровождая Фарадина к окну, но встала между ним и стражами Алии.
     - Так это любезно с вашей стороны, леди Алия, - сказал Фарадин.  -  Я
столько слышал об это Проповеднике.
     - И вот он во плоти, - сказала Алия. На  Фарадине  был  серый  мундир
командующего сардукарами, без знаков отличия.  Поджарая  грациозность  его
движений восхитила Алию. Возможно, этот  Принц  Коррино  будет  не  просто
забавой от безделья.
     Голос Проповедника загремел в помещении через усилители  возле  окна.
Алия почувствовала, как этот звук пронизал ее трепетом до самых костей,  и
стала слушать еще зачарованней.
     - И обнаружил я, что я - в пустыне Зан, - вскричал Проповедник,  -  в
ее бесплодии воющей дикости. И Господь повелел  мне  очистить  это  место.
Поскольку мы искушаемы пустыней, и скорбны в  пустыне,  и  соблазняемы  ее
дикостью забросить наши пути.
     "Пустыня Зан", подумала Алия. Такое название было дано месту  первого
испытания Скитальцев Дзэнсунни, от которых  произошли  Свободные.  Но  его
слова? Завоевывает  ли  он  доверие,  чтобы  обратить  его  на  разрушение
твердынь съетчей верных ей племен?
     - Дикие звери лежат на  ваших  землях,  -  голос  Проповедника  гулко
гремел над площадью. - Скорбные твари наполняют ваши дома. Вы, бежавшие из
своих домов, не умножите больше ваших дней на песке. Да,  вы,  забросившие
свои пути, вы умрете в смраднейшем гнезде, если и дальше  будете  идти  по
этой дороге. Но если вы внемлете моему предупреждению, то Господь проведет
вас через страну западней в Горы Господни. Да, Шаи Хулуд вас поведет.
     Над толпой поднялись тихие стоны. Проповедник  сделал  паузу,  поводя
безглазыми глазницами в направлении звуков. Затем он воздел  руки,  широко
их распахнул и воззвал:
     - О Господь, моя плоть томится по пути Твоему в сухой и полной  жажды
стране!
     Старуха перед Проповедником - явная беженка, судя по ее заношенным  и
заплатанным одеяниям - воздела руки и взмолилась:
     - Помоги нам, Муад Диб! Помоги нам!
     У  Алии  внезапным  испугом  стиснуло  груди,  она   спросила   себя,
действительно ли эта старуха знает  правду.  Она  взглянула  на  мать,  но
Джессика пребывала недвижимой, деля свое  внимание  между  стражами  Алии,
Фарадином и видом в окне. Фарадин,  слушавший  с  зачарованным  вниманием,
словно к месту прирос.
     Алия взглянула из окна, стараясь разглядеть храмовых  жрецов.  Их  не
было видно, и она предположила, что они пробираются  прямо  под  ней  мимо
ворот храма, чтобы по прямой спуститься к Проповеднику сзади.
     Проповедник указал правой рукой поверх головы старухи и вскричал:
     - Только вы и есть - себе в помощь! Вы были мятежными,  вы  приносили
сухой ветер, который не чистил  и  не  освежал.  Вы  не  сете  ношу  вашей
пустыни, и вихрь выходит оттуда, из той  жестокой  страны.  Я  был  в  том
запустении. Вода бежит в песок из разбитых каналов. Потоки бороздят землю.
Вода падает с неба в Поясе Дюны! О, друзья мои, Господь мне повелел. Прямо
в пустыне проложите прямую и широкую дорогу к вашему Господу, поскольку  я
- его голос, доходящий до вас из пустыни, - он  напряженным  и  негнущимся
пальцем указал на ступени у себя под ногами. - Это не потерянная  джедида,
которой вовеки более не быть заселенной! Здесь ели мы наш хлеб райский.  И
здесь шум чужестранцев  выгнал  нас  из  домов!  Взращивают  они  для  нас
запустение, страну, в которой ни единому человеку не обитать, и ни единому
человеку не пройти по которой!
     Толпа  недовольно  всколыхнулась,  беженцы  и   городские   Свободные
озирались, выглядывая стоящих среди них пилигримов хаджжа.
     "Он может спровоцировать кровавые  бесчинства!  -  подумала  Алия.  -
Ладно, ну и пусть. Тогда мои жрецы схватят его среди  смятения".  И  затем
она увидела пятерых жрецов, тугой узел желтого цвета, прокладывающий  себе
дорогу по ступеням вниз, к Проповеднику.
     - Воды, что разливаем мы над пустыней, стали  кровью,  -  Проповедник
широко взмахнул руками. - Кровь на крови! Воззрите на  нашу  пустыню,  что
могла бы радоваться и цвести - она  соблазняет  чужестранца,  искушая  его
пребывать среди нас. Они приходят  ради  насилия!  Лица  их  закрыты,  как
последний ветер  Кразилека.  Они  берут  землю  в  полон.  Они  высасывают
изобилие, то скрытое  сокровище,  что  в  глубинах  песка.  Воззрите,  как
продвигаются они все далее в своем дьявольском труде. Писано вам: "И стоял
я на песке, и видел зверя, восставшего из того  песка,  и  на  главе  того
зверя было имя Господне!"
     В толпе раздался гневный ропот, взметнулись и затряслись кулаки.
     - Что он делает? - прошептал Фарадин.
     - Хотелось бы мне знать, - ответила Алия. Она поднесла руку к  груди,
в боязливом возбуждении этого мига. Толпа кинется на пилигримов, если он и
дальше будет продолжать в том же духе!
     Но Проповедник полуобернулся, устремил свои мертвые глазницы на храм,
и поднял руку, указывая на высокие вила Алии.
     - Одно богохульство остается! - провопил он. -  Богохульство!  И  имя
этому богохульству - Алия!
     На площади воцарилась потрясенная тишина.
     Алия стояла, оцепенев от ужаса. Она  знала,  по  толпа  не  может  ее
видеть, но ее одолело  чувство  уязвимости,  выставленности  напоказ.  Эхо
успокоительных слов внутри ее  черепа  боролось  с  тяжелой  колотьбой  ее
сердца.  Она  могла  лишь  окаменело  взирать  на  живую  картину   внизу.
Проповедник продолжал указывать рукой на ее окна.
     Но для жрецов его слова оказались последней каплей. Нарушив  молчание
гневными криками, они бросились в атаку вниз  по  ступеням,  распихивая  в
стороны людей. На их передвижение толпа отреагировала волной,  накатившись
на ступени, сметая первые ряды зрителей, унося перед  собой  Проповедника.
Тот слепо спотыкался, отделенный  от  своего  юного  поводыря.  Затем  над
людской давкой взметнулась облаченная в желтое рука - вместе с ней взлетел
криснож. Алия увидела, как  нож  пал  вниз,  по  рукоять  входя  в  сердце
Проповедника.
     Из шока Алию вывел громоподобный  грохот  захлопывающихся  гигантских
ворот храма. Стража явно сделала это, заграждаясь от толпы.  Но  люди  уже
отхлынули, образуя  пустое  пространство  вокруг  валявшейся  на  ступенях
фигурки. Сверхъестественное затишье  охватило  площадь.  Алии  видно  было
много тел, но только одно из них валялось само по себе.
     Над толпой раздался хриплый крик:
     - Муад Диб! Они убили Муад Диба!
     - Великие боги, - дрожащим голосом проговорила Алия. - Великие боги!
     - Чуть поздновато для этого, ты не думаешь? - спросила Джессика.
     Алия повернулась всем телом, заметила при этом,  какая  ошарашенность
появилась на лице Фарадина при виде ее ярости:
     - Это Пол - тот, кого они убили! - взвизгнула Алия. -  Это  был  твой
сын! Когда это подтвердится - ты знаешь, что будет?
     Джессика застыла на бесконечно долгий для нее миг, ей  казалось,  она
сейчас услышала нечто, уже ей известное. Из этого застывшего мгновения  ее
вывел Фарадин, положив руку ей на руку.
     - Миледи, - сказал он, и в его голосе было столько  сочувствия,  что,
подумалось Джессике, она могла  бы  прямо  сейчас  от  него  умереть.  Она
перевела взгляде полыхающего холодной яростью лица Алии  на  несчастное  и
сочувствующее лицо Фарадина и подумала:  "Я  слишком  хорошо  сделала  мою
работу".
     Нельзя было сомневаться в словах  Алии.  Джессика  припомнила  каждую
интонацию голоса Проповедника, расслышав в нем  свои  собственные  уловки,
долгие  годы  наставлений,  которые  провела  она   с   юношей,   которому
предназначалось  стать  Императором,  и  который  комком  кровавых  тряпок
валялся сейчас на ступенях Храма.
     "Меня ослепила гхафла", - подумала Джессика.
     Алия сделала знак одной из прислужниц, окликнула:
     - Теперь введите Ганиму.
     Джессика заставила себя задуматься над этими словами: "Ганима? Почему
Ганима - теперь?"
     Прислужница повернулась к  внешней  двери,  двинулась  к  ней,  чтобы
отворить, но, не успел никто и слова произнести, как дверь просела вперед.
Лопнули дверные петли.  Засов  щелкнул,  и  дверь  -  толстая  пластальная
конструкция, которая по мысли должна была выдерживать кошмарные напряжения
- рухнула в комнату. Стража кинулась из-под нее  врассыпную,  хватаясь  за
оружие.
     Но в дверном проеме оказалось лишь двое  детей:  слева  -  Ганима,  в
черных одеждах обручения, и справа - Лито, из-под его  белых,  запятнанных
пустыней, одежд, виднелся серый лоснящийся стилсьют.
     Алия  перевела  взгляд  с  упавшей  двери  на  детей,   ее   охватила
неподконтрольная дрожь.
     - Семья здесь, чтобы нас приветствовать, - сказал Лито. - Бабушка,  -
он кивнул Джессике, перевел взгляд на Принца  Коррино.  -  А  это,  должно
быть, Принц Фарадин. Добро пожаловать на Арракис, Принц.
     В глазах Ганимы было пустое выражение. Она  держала  правую  руку  на
рукояти церемониального крисножа на поясе, и, вроде бы, пыталась вырваться
от Лито, жесткой хваткой державшего ее руку. Лито встряхнул ее руку, и все
ее тело затряслось вместе с ней.
     - Воззри на меня, семья, - сказал Лито. - Я - Ари, Лев  Атридесов.  А
это... - он опять встряхнул руку Ганимы с такой могучей легкостью, что все
ее тело дернулось. - Это Ариэ, Львица Атридесов. Мы пришли  направить  вас
на Сехер Нбиу, Золотую Тропу.
     Ганима впитала ключевые слова - "Сехер Нбиу" - и  почувствовала,  как
отворилась запертая перегородка в ее сознании, как что-то потоком  потекло
в ее мозг. Оно втекало с линейной четкостью, и над ним  парило  внутреннее
присутствие ее матери, стоявшей на страже у ворот. И Ганима поняла, что  в
этот момент она покорила  свое  крикливо-навязчивое  прошлое.  Они  обрели
ворота, через которые, если надо будет, сможет созерцать  прошлое.  Месяцы
самогипнотического подавления соорудили внутри нее  безопасное  место,  из
которого  она  способна  править  своей  собственной  плотью.  Она  начала
поворачиваться к Лито, чувствуя необходимость объяснить ему  это  -  когда
внезапно до нее дошло, где и с кем она стоит.
     Лито отпустил ее руку.
     - Твой план сработал? - прошептала Ганима.
     - Вполне неплохо, - ответил Лито.
     Алия, оправясь от шока, крикнула кучке стражей слева:
     - Схватить их!
     Но  Лито  наклонился,  одной  рукой  поднял  упавшую  дверь  и  через
помещение запустил ею в стражников. Двух из них она пригвоздила  к  стене.
Остальные в ужасе повалились на спины. Дверь, весящую половину метрической
тонны, швырнул этот ребенок!
     Алия, разглядевшая, что в коридоре  за  дверью  валяются  поверженные
стражники, сообразила, что это никто иной, как Лито,  сотворил  весь  этот
разгром.
     Джессика тоже увидела тела, увидела грандиозную силу Лито - и  пришла
к сходным заключениям, но слова Ганимы были ухвачены самой сердцевиной  ее
тренированного Бене Джессерит и обученного науке хладнокровного мышления.
     - Какой план? - спросила Джессика.
     - Золотая Тропа, наш Имперский план, для Империи, - сказал  Лито.  Он
кивнул Фарадину. - Не держи на меня зла, кузен. Я  действую  не  меньше  и
ради тебя. Алия надеялась, что Ганима зарежет тебя. Мне  предпочтительней,
чтобы ты прожил жизнь в относительном счастье.
     Алия завизжала охране, оробело теснившейся в проходе.
     - Я велю вам их схватить!
     Но стража отказалась войти в помещение.
     - Подожди меня здесь, сестра, - сказы Лито. - У меня есть  неприятная
задача, - и он направился к Алии.
     Та подалась от него в угол, сжалась там и вытащила свой нож. В  свете
из окна полыхнули зеленые драгоценные камни на рукояти.
     Лито просто продолжал на нее  наступать,  с  руками  безоружными,  но
широко расставленными и наготове.
     Алия сделала выпад.
     Лито подпрыгнул почти до потолка, ударил ее  левой  ногой.  Он  нанес
зрячий удар ей в голову, оставив ей кровавую отметину  на  лбу  -  и  Алия
распростерлась на полу. Нож выпал у нее из рук и по полу  скользнул  прочь
от нее. Алия потянулась за ножом, но обнаружила, что перед ней стоит Лито.
     Алия заколебалась, вспомнила  все,  чему  утаил  ее  Бене  Джессерит.
Встала с пола, тело расслаблено в боевой позиции.
     И опять Лито двинулся на нее.
     Алия правым плечом обозначила ложный выпад влево, в то время, как  ее
правая нога выстрелила, нанося точечный удар, который при попадании мог бы
распороть человеку живот.
     Лито принял удар на руку, схватил ногу Алии, за ногу  оторвал  ее  от
земли и закружил у себя над головой.  От  скорости  ее  вращения  раздался
полоскающийся и шипящий звук бьющихся о ее тело одежд.
     Остальные отпрянули, присев.
     Алия визжала и визжала, но  все  вращалась,  вращалась  и  вращалась.
Вскоре она примолкла.
     Лито медленно снизил скорость вращения и мягко опустил ее на пол. Она
повалилась там запыхавшимся комком.
     Лито наклонился над ней:
     - Я мог бы швырнуть тебя в стену, - сказал он. - Может, так  было  бы
лучше всего, но мы сейчас в главной точке нашей  борьбы.  Ты  заслуживаешь
свой шанс.
     Глаза Алии бешено стрельнули из стороны в сторону.
     - Я победил свои внутренние жизни, - сказал Лито. - И Гани тоже.  Она
может...
     - Алия, я могу показать тебе... - вмешалась Ганима.
     - Нет! - это слово словно с натугой вывернулось  из  Алии.  Грудь  ее
вздымалась, из уст ее хлынули голоса - несвязанные, клянущие, умоляющие. -
Вот видишь! Почему ты не слушала? - а затем: Зачем  ты  это  делаешь?  Что
происходит? - И другой голос: Останови их! Заставь их прекратить!
     Джессика  закрыла  руками  глаза,  почувствовала,  как  ее  ободряюще
поддерживает рука Фарадина.
     А Алия неистовствовала:
     - Я тебя убью! - ее рот изрыгнул  отвратительные  ругательства.  -  Я
выпью твою кровь! - из нее полились голоса на многих языках, все спутанные
и перемешанные.
     Теснящиеся в проходе стражники сделали знак червя,  затем  стиснутыми
кулаками заткнули уши. Она одержима!
     Лито встал, покачивая головой. Он подошел к  окну  и  тремя  быстрыми
ударами разнес якобы несокрушимое, укрепленное хрусталем, оконное  стекло,
выбив его из рамы.
     По лицу Алии скользнуло хитрое выражение. Джессика услышала,  как  из
перекореженного рта вырвалось нечто похожее на собственный голос - пародия
на самоконтроль Бене Джессерит:
     - Вы, все! Стойте, где стоите!
     Джессика, опустив руки, обнаружила, что они влажны от слез.
     Алия перевернулась и встала на колени, потом поднялась на ноги.
     - Разве вы не знаете, кто я? - вопросила  она.  Это  был  ее  прежний
голос, сладостный и звенящий голос той юной Алии, которой больше не  было.
- Почему вы все так на  меня  смотрите?  -  она  повернулась  к  Джессике,
умоляюще на нее глядя. - Мама, заставь их прекратить.
     Джессика  смогла  только  покачать  головой,  охваченная   предельным
ужасом. Все  старые  предостережения  Бене  Джессерит  были  истиной.  Она
поглядела на Лито и Ганиму, рядышком стоящих возле Алии. А что значат  эти
предупреждения для бедных близнецов?
     - Бабушка, - сказал Лито, и голос его был умоляющ.  -  Должны  ли  мы
проводить Трибунал Одержимости?
     - Кто вы такие, чтобы говорить о трибунале? -  осведомилась  Алия,  и
голос  ее  был  голосом  желчного  мужчины,   мужчины   автократичного   и
чувственного, слишком далеко зашедшего в самоублажение.
     И Лито, и Ганима узнали этот голос. Старый  Барон  Харконнен.  Ганима
услышала, как тот же самый голос эхом  откликается  у  нее  в  голове,  но
внутренние ворота заперты, и ее мать неусыпно бдит возле них.
     Джессика промолчала.
     - Тогда, решение за мной, - сказал Лито. - А выбор твой,  Алия.  Либо
Трибунал Одержимости, либо... - он кивнул на открытое окно.
     - Кто ты такой, чтобы предлагать  мне  выбор?  -  вопросила  Алия,  и
опять-таки это был голос Старого Барона.
     - Демон! - вскрикнула Ганима. - Дай ей выбрать самой!
     - Мама, - в интонациях маленькой девочки взмолилась Алия. - Мама, что
они делают? Что ты от меня хочешь? Помоги мне.
     - Сама се