ебольшой помощью графа Фенринга.
 
*** 
 
   Каждый человек - потенциальный враг, любое место - потенциальное поле
битвы.
   Мудрость Дзенсунни
 
   Еще одна схватка. С каждым разом  сокращения  становились  все  более
сильными и болезненными.
   Джессике  пришлось  использовать  все  приобретенные  в  Школе   Бене
Гессерит навыки и умения, чтобы сосредоточиться на  управлении  мышцами.
Главная задача сейчас это нормально провести  рождающегося  младенца  по
родовым путям. Теперь  Джессику  не  интересовало,  какое  разочарование
постигнет Мохиам, когда та увидит, что родился  мальчик.  Роженице  было
совершенно  все  равно,  какой  вред  принесет  рождение  сына   вековой
селекционной программе Общины Сестер, на сколько тысячелетий назад будет
отброшен ее хитроумный план и  как  это  спутает  карты  Бене  Гессерит.
Сейчас Джессика могла думать только о самих родах.
   Рядом с Джессикой в подвесном кресле сидела леди Анирул Коррино. Лицо
ее было серым и изможденным. Было видно, что Преподобная Мать  прилагает
все силы, чтобы удержать тонкую ткань своего сознания на грани душевного
здоровья. В ее руке снова был лазерный нож. Сидит.  Ждет.  Подстерегает,
как хищник в засаде.
   Джессика   погрузилась   в   медитационный   транс,   окружив    себя
непроницаемым коконом. Надо оттянуть время и сохранить тайну  в  течение
хотя бы еще нескольких минут. Скоро на свет явится младенец. Сын,  а  не
дочь.
   Преподобная Мать Мохиам и леди Марго Фенринг тоже находились здесь, в
течение долгих часов наблюдая за Анирул. Сейчас обе они стояли за спиной
супруги императора, готовые броситься на нее в  случае,  если  та  вдруг
обнаружит склонность к агрессии. Хотя по должности  именно  Анирул  была
Матерью Квисаца, Сестры не могли допустить,  чтобы  она  причинила  вред
ребенку.
   Углом глаза, в промежутке между глубокими вдохами,  Джессика  уловила
малозаметное движение руки Мохиам. Та подала роженице  условный  сигнал,
означавший: скажи Анирул, что пуповину должна  перерезать  я.  Я  должна
взять у нее лазерный нож.
   Джессика притворилась,  что  у  нее  началась  новая  схватка,  чтобы
обдумать это требование. В течение многих лет Верховный  Проктор  Мохиам
была ее наставницей на Валлахе IX. Именно она ввела свою юную ученицу  в
Общину Сестер, именно она  недвусмысленно  потребовала,  чтобы  Джессика
зачала от герцога Лето дочь. Она вспомнила, как Мохиам держала у ее  шеи
смертельное  острие  гом-джаббара,  готовая  в  случае  провала  вонзить
смертоносную иглу в артерию. То было бы наказание за неудачу.
   Тогда она без колебаний убила бы меня в  случае,  если  бы  по  своим
человеческим качествам я  не  соответствовала  эзотерическим  стандартам
Бене Гессерит. Так же легко она может убить меня и сейчас.
   Но будет ли это по-человечески в  глазах  самой  Мохиам?  Устав  Бене
Гессерит  категорически  запрещал  Сестрам  любить,  но  разве  это   не
по-человечески - испытывать любовь и  сострадание?  Будет  ли  в  данной
ситуации Мохиам менее опасной, чем Анирул?
   Нет, и скорее всего они убьют ребенка.
   Джессике всегда казалось,  что  любовь  -  это  чувство,  недоступное
машине, а люди сокрушили думающие  приборы  во  время  Великого  Джихада
много тысяч лет назад.  Но  если  люди  победили,  то  почему  пережиток
бесчеловечности - испытание гом-джаббаром - сохранился именно в одной из
Великих  Школ?  Значит,   жестокость   такая   же   неотъемлемая   часть
человеческой психики, как и  любовь.  Одно  не  может  существовать  без
другого.
   Могу ли я ей доверять? Альтернатива слишком ужасна.  Есть  ли  другой
выбор?
   Между двумя потугами Джессика оторвала от  подушки  потную  голову  и
тихо произнесла:
 
*** 
 
   - Леди  Анирул,  я  бы  хотела...  чтобы  пуповину  перерезала  Марго
Фенринг. - Мохиам в изумлении отпрянула. - Вы не передадите ей нож?
   Джессика притворилась, что не  замечает  возбуждения  и  недовольства
своей старой наставницы.
   - Таков мой выбор.
   У Анирул был отсутствующий взгляд, словно она все время слушала  свои
внутренние голоса, стараясь понять, что они хотят ей сказать. Очнувшись,
она взглянула на хирургический инструмент, зажатый в ее руке.
   - Да, да, конечно.
   Оглянувшись через плечо, она отдала смертоносное оружие леди Фенринг.
На какое-то мгновение взор Анирул прояснился.
   - Долго еще ждать?
   Она облокотилась на родильный стол.
   Джессика  попыталась  подправить  свой  метаболизм  так,  чтобы  хоть
немного уменьшить жестокую боль схваток, но безуспешно.
   - Младенец уже идет.
   Джессика отвлеклась от наблюдавших за ней женщин и принялась смотреть
на нескольких прирученных пчел,  летавших  между  подвесными  цветочными
горшками. Насекомые ползали по цветам, опыляя  растения.  Сосредоточься.
Сосредоточься.
   Через несколько секунд  болезненная  схватка  стихла.  Взор  Джессики
прояснился, и она с удивлением обнаружила,  что  лазерный  нож  в  конце
концов все же оказался в руках Мохиам. Роженицу объял непритворный  ужас
и страх за ребенка. Сам по себе нож ничего не значил.  Они  Сестры  Бене
Гессерит. Им не нужен нож, чтобы убить младенца.
   Боль возобновилась. Чьи-то пальцы скользнули по  ее  телу,  вошли  во
влагалище. Пухлая медицинская Сестра удовлетворенно кивнула.
   - Шейка раскрыта полностью. - Она помолчала и применила Голос:
   - Тужься.
   Джессика  непроизвольно  подчинилась,  но  от  потуги   боль   только
усилилась. Она закричала. Мышцы судорожно  напряглись.  Голос  назойливо
что-то повторял, но Джессике стоило большого труда понимать смысл слов.
   - Тужься! - Это говорила вторая  медицинская  Сестра.  Что-то  внутри
тела Джессики старалось причинить ей боль,  отчаянно  сопротивлялось  ее
усилиям.  Ребенок  не  хотел  выходить.  Как  это  возможно?  Ведь   это
противоречит естественному ходу вещей!
   - Стоп! Расслабься!
   Джессика перестала понимать, кто к  ней  обращается,  но  подчинилась
властному приказу. Боль стала невыносимой, и Джессика удержала  рвущийся
из горла крик,  только  применив  все  искусство,  которому  научила  ее
когда-то  старая  Мохиам.  Организм  отвечал  на  роды   по   программе,
заложенной в ДНК, и с этим ничего нельзя было поделать.
   - Ребенок обвит пуповиной!
   Нет,  ну  пожалуйста,  только  не  это!   Джессика   закрыла   глаза,
сосредоточилась на том, что происходило внутри нее,  стараясь  сохранить
свое драгоценное дитя. У Лето должен быть сын. Но ей никак не  удавалось
напрячь нужные мышцы, казалось, тело вышло из-под контроля. Она  ощущала
лишь тьму и безнадежную обреченность.
   Она почувствовала, как мягкая рука  медицинской  Сестры  вошла  в  ее
матку и начала производить там какие-то манипуляции, стараясь  распутать
младенца. Джессика постаралась овладеть властью  над  своим  непослушным
телом, направляя поток энергии в каждую клетку, включив в  этот  процесс
весь свой разум. И снова у Джессики появилось  ощущение,  что  крошечный
младенец в ее чреве сопротивляется и не хочет выходить в мир.
   Только не здесь, только не в присутствии этих опасных женщин.
   Джессика чувствовала себя маленькой и слабой. Любовь, которую она так
хотела разделить с герцогом  и  его  сыном,  казалась  ей  теперь  такой
незначительной по сравнению с непомерно огромной вселенной и  всем,  что
она вмещала. Квисац-Хадерах. Способен ли он провидеть все еще до  своего
рождения?
   Может быть, мой младенец - именно Он?
   - Тужься еще, тужься!
   Джессика  подчинилась,  и  на  этот  раз   что-то   изменилось,   она
почувствовала, как что-то потекло. Она сжалась  и  снова  изо  всех  сил
натужилась, потом еще и еще раз. Боль стихла, но роженица не переставала
напоминать себе об опасности, которая угрожала ей здесь со всех сторон.
   Ребенок выходил. Она чувствовала  это,  потом  ощутила,  как  к  нему
потянулись чужие руки,  отняли  его  у  матери...  В  этот  момент  силы
покинули Джессику. Мне  надо  быстро  оправиться,  чтобы  защитить  его.
Сделав три глубоких вдоха, Джессика попыталась  сесть.  Она  чувствовала
слабость, усталость и боль во всем теле.
   Женщины, стоявшие у стола, молчали и почти не  двигались.  Потом  они
зашептались, словно Джессика родила страшного урода.
   - Мое дитя, - слабо проговорила Джессика, нарушив зловещую тишину.  -
Где мое дитя?
   - Как это могло случиться? - высоким голосом  вопросила  Анирул.  Она
была близка к истерике. Спустя мгновение она испустила отчаянный вопль:
   - Нет!
   - Что ты  сделала?  -  тихо  спросила  Мохиам.  -  Джессика,  что  ты
сделала?
   Преподобная Мать не выказала гнева, которого  так  боялась  Джессика.
Весь облик Мохиам говорил о поражении и крайней степени разочарования.
   Джессика снова попыталась хотя бы краем глаза посмотреть на ребенка и
на этот раз увидела черные  мокрые  волосы,  невысокий  лобик  и  умные,
широко открытые глазки. Она снова подумала о своем возлюбленном  герцоге
Лето. Мой ребенок должен жить.
   - Теперь я понимаю, о чем  хотели  предупредить  меня  голоса  Другой
Памяти, - сказала Анирул, с неприкрытой яростью глядя на Джессику. - Они
знали, но Лобия не успела вовремя меня предупредить. Я -  Мать  Квисаца!
Тысячи  Сестер  работали  над  этой  программой  в  течение   нескольких
тысячелетий. Что ты сделала с нашим будущим?
   - Не убивайте его! Накажите меня за  то,  что  сделала  я,  если  это
необходимо, но не трогайте сына Лето!
   По щекам Джессики потекли слезы.
   Мохиам сунула мальчика в руки Джессики с таким видом,  словно  ей  не
терпелось избавиться от этого неприятного бремени.
   - Возьми своего проклятого сына,  -  сказала  она  холодным  как  лед
тоном, - и молись, чтобы Община Сестер пережила то, что ты натворила.
 
*** 
 
   Люди сознают, что они смертны, и боятся застоя  наследственности,  но
не знают  пути  к  спасению.  Первичной  и  главной  целью  селекционной
программы по созданию Квисац-Хадераха является беспрецедентное изменение
направления, в котором движется человечество.
   Леди Анирул Коррино. "Личный дневник"
 
   Неподалеку от родильного зала императорского дворца какой-то мужчина,
переодетый сардаукаром охраны, умело накладывал на  губы  помаду,  чтобы
скрыть следы сока  сафо.  Сзади,  на  отутюженных  брюках,  чуть  пониже
форменной  куртки,  виднелось  пятно  крови.  Впрочем,  оно  было  почти
незаметным...
   Пользуясь своей высокой реакцией и способностью к быстрым  движениям,
Питер де Фриз ловко всадил нож в левую почку охранника,  когда  тот  шел
занимать свой пост, а потом быстро стянул с него форму. Такой  блестящей
работой можно было гордиться.
   В течение всего нескольких минут Питер затащил мертвое тело в  пустую
комнату, натянул на себя мундир и с помощью специальных химикатов  отмыл
кровь с одежды мертвеца. Выйдя из комнаты, Питер  поспешил  занять  свое
место у двери родильного зала.
   Товарищ мертвого сардаукара окинул де Фриза насмешливым взглядом.
   - Где Данкерс?
   - Кто знает? Меня оторвали от ухода за львом, чтобы я постоял  здесь,
пока какая-то камеристочка будет рожать своего ублюдка, - грубо  ответил
де Фриз, кривясь от отвращения. - Мне сказали  прийти  сюда  и  заменить
его.
   Охранник фыркнул, давая понять, что ему  совершенно  все  равно,  кто
будет здесь стоять, оглядел свой церемониальный  кинжал  и  поправил  на
плече погонный ремень парализующей дубинки.
   У Питера был еще один клинок, спрятанный в рукаве мундира. Спиной  он
чувствовал приятный холодок и влагу пролитой им чужой крови.
   Они услышали донесшийся из  зала  крик,  потом  раздались  удивленные
сердитые голоса. Потом запищал ребенок. Де Фриз  и  охранник  посмотрели
друг на друга, и Питер вдруг всем нутром ощутил опасность.  Может  быть,
красивая мамаша,  тайная  дочь  барона  умерла  в  родах?  Нет,  на  это
надеяться не приходится, это было бы  слишком  просто.  Теперь  из  зала
доносились только приглушенные голоса и плач новорожденного младенца.
   Младенец  герцога  Лето  мог  предоставить  множество   благоприятных
возможностей. Не говоря уже о том, что мальчишка, как ни говори,  тайный
внук барона. Может быть, стоит взять  ребенка  в  заложники,  превратить
Джессику в сексуальную рабыню, а потом убить  их  обоих,  не  дожидаясь,
пока она ему наскучит. Должно быть, это не такое уж малое  удовольствие,
позабавиться с женщиной герцога.
   С другой стороны, ребенок, пожалуй, ценнее Джессики. Новорожденный  -
представитель двух Домов - Атрейдесов и Харконненов. Может, самое лучшее
и безопасное - забрать ублюдка на Гьеди  Первую  и  воспитать  вместе  с
Фейдом-Раутой.  Какая  великолепная  месть  Дому  Атрейдесов!   Появится
альтернативный наследник, на случай, если Фейд-Раута окажется  таким  же
тупым чурбаном, как его старший братец Раббан. При достаточной  ловкости
у де Фриза появятся рычаги воздействия на  Общину  Сестер,  два  Великих
Дома и на саму Джессику. И все это можно устроить за один день.
   От предвкушения столь заманчивой перспективы у Питера потекли слюнки.
   Женские голоса стали громче, потом открылась дверь  родильного  зала.
Шелестя  одеждами,  в  коридор  вышли  три  ведьмы  -   уродка   Мохиам,
ненормальная жена императора и Марго Фенринг - все в  черных  просторных
накидках. Женщины о чем-то спорили приглушенными голосами.
   Де Фриз затаил дыхание. Если Мохиам посмотрит в  его  сторону  -  все
пропало,  ведьма,  несомненно,  узнает  его,  несмотря  на  маскарад.  К
счастью, женщины  были  слишком  чем-то  расстроены  и  не  смотрели  по
сторонам, занятые своими делами. Не оглядываясь, они торопливо  зашагали
по коридору.
   Оставив мать и ребенка без защиты.
   Дождавшись, когда ведьмы свернут за угол,  де  Фриз  небрежно  сказал
своему напарнику:
   - Пойду посмотрю, все ли там в порядке.
   Прежде чем охранник сообразил, что ответить, де Фриз  проскользнул  в
родильный зал.
   Впереди было еще одно, ярко освещенное помещение,  откуда  доносились
громкий плач  младенца  и  женские  голоса.  Питер  услышал,  как  сзади
застучали подкованные каблуки -  следом  за  ментатом  в  родильный  зал
торопливо вошел охранник. Дверь в коридор закрылась.
   Не производя лишнего шума, де Фриз повернулся и  молниеносным  ударом
поразил охранника в горло. Удар был так резок, что  клинок  со  зловещим
свистом рассек воздух. На стену брызнула алая кровь.
   Осторожно опустив обмякшее тело сардаукара на пол, Питер прокрался  в
родильное помещение. Прикоснувшись запястьем к парализующей дубинке,  он
активировал ее.
   Возле  настенного  монитора  хлопотали  две  низкорослые  медицинские
Сестры. Они пеленали ребенка, брали пробы клеток и волос  на  анализы  и
смотрели на показания диагностических приборов. Было такое  впечатление,
что женщины оценивают  результаты  провалившегося  эксперимента.  Сестры
стояли спиной к ментату.
   Услышав жужжание  поля  дубинки,  одна  из  сестер,  более  полная  и
низкорослая, начала поворачиваться. Бросившись вперед, де Фриз ударил ее
станнером, как палицей. Удар пришелся в лицо, сплющив  нос  и  послав  в
мозг парализующий импульс.
   Женщина, падая,  не  успела  коснуться  пола,  когда  вторая  Сестра,
заслоняя собой младенца, выступила вперед и приняла  боевую  стойку.  Де
Фриз ударил дубинкой и ее. Она блокировала удары, но руки  ее  оказались
обездвиженными. Он ударил женщину еще раз - по шее - с такой силой,  что
сломал позвоночник.
 
*** 
 
   Тяжело дыша в радостном возбуждении, он заколол обеих  Сестер,  чтобы
не испытывать судьбу.
   Младенец лежал  на  пеленальном  столе,  плакал  и  сучил  ручками  и
ножками. Мальчик был просто прекрасен в своей беззащитности.
   В противоположном конце зала, на широкой  кровати  лежала  измученная
родами Джессика. Глаза ее были затуманены большими дозами обезболивающих
лекарств.  Даже  изможденная  и  покрытая  потом,  она  была  красива  и
очаровательна. Надо бы убить ее, чтобы лишить Лето такой женщины.
   С того момента, когда ментат вошел в зал, прошли  считанные  секунды,
но тратить время зря было некогда. Когда де Фриз  потянулся  к  ребенку,
глаза Джессики расширились от ужаса. Лицо исказилось от душевной муки.
   О, это гораздо лучше, чем убить ее.
   Напрягая  все  силы,  родильница  попыталась  сесть.  Она,   кажется,
собирается сползти с кровати  и  броситься  на-него!  Какая  преданность
ребенку, какая сила материнского инстинкта! Он улыбнулся  ей,  ничем  не
рискуя - после того, как он смоет макияж и переоденется, она ни  за  что
его не узнает.
   Решив взять то, что оказалось  под  рукой,  пока  никто  не  помешал,
ментат сунул за  пояс  дуэльный  кинжал  и  парализующую  дубинку.  Пока
Джессика сползала с кровати, Питер быстро и  умело  завернул  ребенка  в
одеяло. Она все равно не успеет до него доползти.
   Он увидел, как по шелковому подолу ночной рубашки  расползается  алое
пятно. Джессика встала, но потом зашаталась и повалилась на пол. Де Фриз
подхватил ребенка, подразнил им мать, а потом выбежал  в  коридор.  Даже
пока он бежал по коридору, стараясь на ходу утихомирить орущего ребенка,
ментатский ум одну за другой развертывал все возможности.
   Их было так много...
 
*** 
 
   Выйдя из Зала  Речей  Ландсраада  после  удачной  речи,  благосклонно
принятой  высоким  собранием,  Лето  гордо  поднял  голову.   Его   отец
восхитился  бы  таким  поведением  сына.  На  этот  раз  он  все  сделал
правильно. Лето не  стал  спрашивать  разрешения  что-либо  сделать,  он
просто известил их о своих действиях, а они были необратимыми.
   Скрывшись из вида собрания, Лето  почувствовал,  что  у  него  дрожат
руки, хотя он очень мужественно держался во  время  самого  выступления,
ничем  не  выдав  своего  волнения.  По  аплодисментам  он  понял,   что
большинство членов Ландсраада от души восхитились  его  действиями.  Его
деяния станут легендарными в устах аристократов Великих Домов.
   Однако  политика  порой  совершает  странные  и  капризные  повороты.
Приобретенное в один из  моментов,  может  быть  утрачено  в  следующий.
Многие делегаты аплодировали ему лишь под  влиянием  общего  подъема,  а
полное осмысление происшедшего наступит позже. Даже если это и  так,  то
несомненно одно  -  сегодня  Лето  приобрел  новых  союзников.  Осталось
сделать главное - установить, чего он, собственно говоря, добился своими
дерзкими действиями.
   Однако теперь настала пора навестить Джессику.
   Быстрым шагом герцог пересек вымощенную брусчаткой овальную  площадь.
Оказавшись  во  дворце,  он  не  стал   подниматься   по   лестнице,   а
воспользовался лифтом, который доставил его к родильному залу. Наверное,
его ребенок уже родился!
   Но когда Лето вышел на площадку верхнего этажа, путь  ему  преградили
четверо вооруженных до зубов сардаукаров. За ними Лето увидел охваченную
смятением  толпу  придворных,  среди  которых  было  много  Сестер  Бене
Гессерит.
   Он сразу увидел завернутую в большую белую накидку Джессику, лежавшую
в большом кресле. Она казалась  слабой  и  маленькой.  Вид  возлюбленной
потряс Лето. Кожа Джессики была мокрой от пота и прозрачной от боли.
   - Я - герцог Лето Атрейдес, кузен императора.  Леди  Джессика  -  моя
официальная наложница. Дайте мне пройти к ней.
   Не дожидаясь разрешения, он сам проложил себе дорогу, применив прием,
которому научил его Дункан Айдахо.
   Увидев своего герцога, Джессика потянулась к нему, вырвавшись из  рук
склонившихся над ней Сестер, и попыталась встать.
   - Лето!
   Он обнял ее и подхватил на руки, боясь спросить о ребенке. Неужели он
родился мертвым? Если это так, то почему Джессика не в родильном зале  и
к чему эти меры безопасности?
   К нему подошла Преподобная Мать Мохиам. Ее лицо выражало недовольство
и гнев. Джессика попыталась что-то сказать, но вместо этого  разразилась
рыданиями. Он заметил, что под  ногами  возлюбленной  образовалась  лужа
крови. Лето с трудом мог говорить, но все же задал роковой вопрос:
   - Мой ребенок умер?
   - У вас сын,