ь, Ромбур прошел на кормовую палубу, готовый  добродушно
объяснить ребенку все непонятное.
   - Смотри, вон там, за докторским  набором.  -  Виктор  показал  маленьким
пальчиком на светящийся ящик. - Смотри, как красиво он мигает.
   Ромбур, встав за спиной племянника, всмотрелся в полумрак отсека. Виктор,
сияя от гордости первооткрывателя и собственника, протянул руку к находке.
   - Смотри, как красиво блестят огоньки. Я сейчас подтащу их  ближе,  чтобы
тебе было видно.
   Мальчик схватил приспособление и потянул его к себе, но Ромбур вдруг, все
поняв, шумно втянул в себя воздух, едва не задохнувшись от ужаса.
   - Нет, Виктор, это...
   Сын герцога Лето повернул ручку реостата и  привел  в  действие  потайной
часовой механизм.
   Раздался  сильный  стук,  и  в  следующий  момент  сдетонировала   мощная
взрывчатка.

***

   Знание безжалостно.
   Оранжевая Католическая Библия

   Когда  из  кормы  гондолы  небесного  клипера  вырвались  багровые  языки
пламени, ударная волна сильнейшего взрыва резко толкнула Лето в спину.
   На  боковое  стекло  фонаря  кабины   откуда-то   свалилась   обожженная,
изуродованная масса человеческой плоти и, оставляя  на  плазе  следы  крови,
сползла на пол. Плоти было слишком много для  ребенка  и  слишком  мало  для
взрослого человека - целого человека.
   Иссушающий жар ворвался  в  пилотскую  кабину,  в  воздухе  трещал  вихрь
всепожирающего огня. Корма дирижабля пылала ярким оранжевым пламенем.
   Закричав  от  бессильной  ярости,  Лето  попытался  с,  помощью  штурвала
выправить завалившуюся назад и вбок машину.  Углом  глаза  герцог  продолжал
непроизвольно рассматривать изуродованное тело, лежавшее рядом с ним.
   Оно дергалось в страшных конвульсиях. Кто это? Лето не хотел знать ответ.
   Перед его глазами, отпечатываясь на  обожженной  ярким  светом  сетчатке,
разом промелькнули жуткие картины. Все продолжалось мельчайшую долю секунды,
но отразилось в сознании с удивительной ясностью. Позади  раздался  жалобный
вопль, тональность его вдруг изменилась, и  он  начал  постепенно  затихать.
Тело объятого пламенем человека засосала громадная дыра в днище гондолы. Это
был или Ромбур, или один из трех гвардейцев.
   Виктор оказался в самом центре взрыва...
   Он ушел, ушел навсегда.
   Искореженный взрывом клипер начал падать, теряя высоту по мере того,  как
огонь пожирал горючий легкий газ, наполнявший несущий корпус. Ткань  парусов
рвалась и загоралась,  ввысь  поднимались  желто-белые  языки  огня.  Кабину
пилота наполнил едкий черный дым.
   Лето чувствовал нестерпимый жар,  понимая,  что  пройдет  совсем  немного
времени, и загорится его красивая  черная  форма.  Рядом  с  ним  продолжало
содрогаться в  конвульсиях  и  мычать  от  боли  бесформенное  тело...  Лето
показалось, что у человека не хватает рук и ног и что  лицо  превратилось  в
кровавое месиво.
   Небесный клипер продолжал падать.
   Внизу, между извилистых рек и сверкающих, как бриллианты,  прудов  лежали
мирные деревни. Были видны толпы людей,  собравшихся,  чтобы  приветствовать
своего герцога. Но  сейчас,  видя,  что  праздничный  кортеж  превратился  в
карающий молот Бога, люди кинулись искать укрытия, спасаясь от  гибнущего  в
воздухе клипера. Судно эскорта кружилось вокруг флагмана, но его экипаж  мог
только наблюдать ужасную сцену, не в силах ничего сделать.
   Лето  сделал  неимоверное  усилие  и  вырвал  свое  сознание   из   плена
мучительных переживаний -  Ромбур!  Виктор!  -  когда  увидел,  что  объятый
пламенем дирижабль падает прямо на деревню. Он обрушится в самый центр толпы
крестьян.
   Повинуясь животному инстинкту, Лето изо всех сил потянул на себя штурвал,
чтобы изменить угол снижения, но огонь уже почти полностью уничтожил рулевые
тяги гидравлической системы и газ, наполнявший корпус. Часть людей  внизу  в
панике  разбежалась,  ища  спасения,  другие  остались  на  месте,   понимая
безнадежность попыток уйти от гибели.
   В глубине души Лето понимал, что Виктор  мертв,  и  испытывал  сильнейшее
искушение отдаться на милость судьбы и сгореть в огне. Можно закрыть  глаза,
бросить штурвал, и пусть пламя пожрет его вместе  с  остатками  машины.  Как
было бы легко просто сдаться...
   Но когда он увидел внизу всех этих людей - а  среди  них  были  такие  же
дети, как Виктор, - Лето усилием воли отбросил отчаяние, наклонился вперед и
снова стал бороться  с  непослушным  штурвалом.  Должен  же  найтись  способ
изменить курс и избежать падения на деревню.
   - Нет, нет, нет. - Из груди Лето непрерывно рвался мучительный стон.
   Он не испытывал физической боли, но тяжкое горе резало сердце, как острый
нож. Лето не имел сейчас права думать о своем несчастье и своих потерях,  не
мог отдаться душевным мукам, надо было дать волю рефлексам и навыкам.
   Надо бороться за жизнь людей, которые верили ему и надеялись на него.
   Наконец один из рулей поддался усилиям пилота,  и  нос  клипера  задрался
вверх на доли градуса. Вскрыв аварийную панель, Лето увидел,  что  его  руки
покраснели и покрылись желтоватыми волдырями ожогов. Вокруг бушевало  пламя,
жар становился все нестерпимее. Однако герцог сумел  схватиться  за  красный
рычаг и рванул его на себя, напрягая остаток сил. Он  надеялся,  что  кабели
экстренной катапульты еще действуют.
   Температура в кормовой части клипера превысила точку  плавления  металла.
Крепления расплавились, и покоробленный несущий корпус дирижабля освободился
от своего груза, отсоединившись  от  кабины.  Паруса  оторвались  и,  частью
скомканные,  частью  объятые  пламенем,  поплыли  по  ветру,  как   огненные
воздушные змеи без корд.
   Пассажирская гондола оторвалась и начала падать вниз, а  несущий  корпус,
сбросив тяжесть, взмыл вверх, похожий на пылающую комету. Кабина  продолжала
круто падать вниз. Из ее боковых стен выдвинулись крылья и  с  металлическим
щелчком встали на место, замедлив падение. Поврежденный  подвесной  механизм
хоть и плохо, но продолжал работать.
   Лето изо всех сил толкал вперед  рычаг.  Раскаленный  воздух  при  каждом
вдохе грозил расплавить легкие.  На  кабину  стремительно  неслись  деревья,
окаймлявшие берег  островка  посреди  залитого  водой  рисового  поля.  Шипы
деревьев  торчали,  как  пальцы,  унизанные  острыми  когтями.  Лето   издал
беззвучный крик...
   Даже старый герцог погиб не при таких живописных обстоятельствах...
   В последний  момент  Лето  сумел  выжать  остатки  энергии  из  сломанных
подвесок и  двигателей  и  немного  приподнял  кабину.  Она  пролетела  мимо
заполненной людьми деревни, над соломенными крышами  и  рухнула  на  рисовое
поле.
   Кабина ударилась о плодородную землю, как древнее артиллерийское ядро.  В
воздух взвился столб  грязи,  воды  и  древесных  стволов.  Задержавшись  на
мгновение в вышине, все это с грохотом рухнуло на землю.
   Сила инерции выбросила Лето в фонарь кабины, а  потом  сбросила  на  пол.
Коричневатая вода хлынула  сквозь  пробоины  внутрь,  а  остатки  дирижабля,
застонав, как живой человек, наконец остановились.
   Лето погрузился в спасительную черноту беспамятства...

***

   Самые большие и важные жизненные проблемы не могут быть решены. Их  можно
только перерасти.
   Сестра Джессика. Личный дневник

   С неба лил  светлый  тропический  дождь.  Оставшиеся  в  живых  Оружейные
Мастера шли по  искореженной  взрывами  мостовой  того  места,  которое  так
недавно было центральной площадью Школы Гиназа.
   Среди старых ветеранов Школы был и Дункан Айдахо,  теперь  проверенный  в
битве воин. Дункан снял и выбросил свой разорванный китель. Шедший  рядом  с
ним Хий Рессер старался прикрыться от дождя рубашкой, пропитанной кровью, по
большей части чужой. Оба они стали полноправными Оружейными Мастерами, но не
испытывали  ни  малейшего  желания  устраивать  по   этому   поводу   пышное
празднество.
   Дункан хотел только одного - поскорее вернуться на Каладан.
   Хотя со времени молниеносной атаки грумманцев  прошло  больше  суток,  на
развалинах продолжали работать спасатели  и  пожарные.  Поисковые  собаки  и
специально обученные хорьки, принюхиваясь, старались  обнаружить  в  завалах
признаки жизни. Но под завалами осталось лишь несколько выживших.
   Величественный фонтан, бывший некогда украшением площади,  был  изрешечен
шрапнелью до  полной  неузнаваемости.  Вокруг  громоздились  лишь  дымящиеся
руины. Даже свежий морской бриз не мог развеять едкого запаха дыма и пепла.
   Солдаты Моритани преднамеренно совершили молниеносную атаку;  их  задачей
было ударить и бежать; нападавшие не были готовы ни морально, ни материально
к длительным сражениям. Как только защитники  Гиназа  пришли  в  себя  после
первого потрясения, войска Моритани бежали  с  поля  боя,  бросая  убитых  и
раненых. Были также брошены  боевые  машины  и  орнитоптеры.  Выполнив  свою
задачу, грумманцы бежали с Гиназа на ожидавших их фрегатах. Не было никакого
сомнения, что виконт Моритани уже  успел  выступить  с  самооправданиями  по
поводу этой подлой акции, но втайне праздновал победу,  несмотря  на  кровь,
которую пролили в этом бою его собственные люди.
   - Мы изучаем и преподаем боевые искусства, но  Гиназ  -  не  воинственная
планета, - сказал Уитмор Бладд. Его костюм сейчас не  отличался  изяществом.
Покрытые пятнами крови и копоти камзол и сорочка превратились в  безобразные
лохмотья. - Нам так нравилось оставаться вне  арены  политических  интриг  и
конфликтов.
   - Мы стали пленниками своих предрассудков,  и  нас  застали  врасплох,  -
проговорил Дже-Ву, на этот раз направив свой  обычный  сарказм  против  себя
самого.  -  Нам  следовало  бы  убивать  даже  курсантов  за  такое   слепое
высокомерие.
   Безмерно уставший Дункан смотрел  на  людей,  которые  когда-то  едва  не
лопались от гордости за свое исключительное  положение,  и  удивлялся  тому,
насколько жалкими выглядели они сейчас.
   - Гиназ никогда не должен был становиться целью военного нападения.  -  С
этими словами Ривви Динари наклонился, чтобы поднять с мостовой искореженный
кусок металла, бывший когда-то элементом  украшения  башенных  часов.  -  Мы
полагали...
   - Вы полагали, - жестко произнес Дункан, и никто из  старых  мастеров  не
нашел нужных слов для ответа.

***

   Дункан и его рыжеволосый друг нашли тело Кроноса и бросили его в бушующий
прибой недалеко от главного тренировочного центра - на том самом месте,  где
напавшие грумманцы выбросили тела четырех убитых ими  курсантов.  Этот  жест
был вполне оправдан, нес в себе символическое значение,  но  ни  Дункан,  ни
Рессер не испытали ни малейшего чувства удовлетворения.
   Собравшись   вокруг   разрушенного   административного   корпуса,   воины
сокрушенно качали головами,  осматривая  руины.  Дункан  мысленно  дал  себе
клятву  никогда  не  забывать  уроков  самомнения,  проявленного  Оружейными
Мастерами Гиназа, которое навлекло на них самих столько  бед.  Даже  древние
понимали вред самодовольства и высокомерия, зная, что это кратчайший путь  к
падению. Неужели человечество ничему не научилось за прошедшие десятки тысяч
лет?
   Как и все его товарищи, Дункан был теперь одет в форму цвета хаки и носил
на голове красную бандану - одежду Оружейных Мастеров. На левой руке, как  и
у других, была повязана полоса черного крепа -  знак  траура  по  более  чем
сотне  Оружейных  Мастеров,  погибших  при  отражении  нападения  грумманцев
Моритани.
   - Мы надеялись на то,  что  имперский  закон  защитит  нас,  -  слабым  и
бесцветным голосом произнес раненый Морд Кур. Сейчас он не был похож на того
человека, который учил молодых курсантов драме эпической поэзии и исторгал у
них слезы, зачитывая куски древних сказаний о подвигах героев. Обе руки Кура
были перевязаны. - Но грумманцам было все равно. Они оскорбили самые  святые
традиции, наплевали на самые основы империи.
   - Не все в этой жизни играют по правилам, - сказал в ответ Дункан,  не  в
силах скрыть горечь. - Трин Кронос сам сказал об этом. Просто мы не  слушали
и не слышали его.
   Широкое лицо Ривви Динари залилось краской.
   - Дом Моритани, конечно, получит по рукам, - сказал Дже-Ву,  и  губы  его
сложились в саркастическую улыбку. - Их оштрафуют или даже наложат  эмбарго,
но все будут по-прежнему смеяться над нами.
   - Как можно дальше уважать мощь  Школы  Гиназа?  -  горько  усмехнувшись,
спросил Уитмор Бладд. - Школа обесчещена.  Мы  понесли  громадный  моральный
урон.
   Морд Кур взглянул на затянутое дымкой облаков  небо.  Его  длинные  седые
волосы жидкими косицами свисали на плечи.
   - Мы должны воссоздать Школу.  Так  же,  как  сделали  это  последователи
Йоол-Норета после его смерти.
   Глядя на седого Оружейного Мастера, Дункан вспомнил  бурную  жизнь  этого
человека, который бежал в леса Хагала после того, как  убили  все  население
деревни, где он жил, который  отыскал  тех  бандитов,  присоединился  к  ним
только затем, чтобы уничтожить мерзавцев, убивших всех его близких. Кто смог
бы совершить все это? Кур смог.
   - Мы никогда больше не будем столь  беспомощными,  -  убежденно  произнес
Ривви Динари. - Наш премьер-министр пообещал разместить здесь две дивизии, а
мы дополнительно потребовали эскадру мини-субмарин  для  патрулирования  вод
Гиназа. Мы оружейные мастера,  мы  полноправные  подданные  империи,  гордые
своим предназначением - и что же? - враг застал нас неподготовленными! Какой
стыд! - Изящным движением Ривви пнул кусок металла, и тот  отлетел  к  стене
дома. - Честь превращается в ничто. Куда катится империя?
   Подавленный собственными мыслями  Дункан  обошел  лужу  застывшей  крови,
которая  блестела  под  теплым  дождем.   Рессер   наклонился   и   принялся
рассматривать ее,  словно  кровь  могла  что-то  рассказать  ему.  Кому  она
принадлежала? Кто стал жертвой? Враг, друг или случайный прохожий?
   - Нам предстоит ответить на множество вопросов и решить массу проблем,  -
сказал Бладд, полный мрачных подозрений.  -  Нам  придется  глубоко  копать,
чтобы выяснить, что произошло в действительности. - Он выпятил грудь. - И мы
сделаем это. Я прежде всего солдат и только потом учитель.
   Его товарищи  дружно  кивнули  в  знак  согласия.  В  куче  щебня  что-то
блеснуло,  Дункан  подошел  к  развалинам,  чтобы   посмотреть,   что   это.
Нагнувшись, он вытащил из кучи  мелких  камней  серебряный  браслет.  Айдахо
вытер безделушку о рукав. На  ремешке  были  тесно  нанизаны  очаровательные
штучки: маленькие мечи,  корабли  Гильдии,  орнитоптеры.  Присоединившись  к
остальным, Дункан протянул браслет Динари.
   - Будем надеяться, что этот браслет  не  принадлежал  ребенку,  -  сказал
великан.
   Дункан уже видел тела четырех убитых детей,  то  были  сыновья  и  дочери
служащих Школы. Всего число погибших исчислялось тысячами. Может ли это быть
связано с исключением грумманских курсантов, которое было оправданным  актом
в ответ на нападение Моритани на  мирных  жителей  Эказа,  которое,  в  свою
очередь, явилось следствием убийства посла  на  Арракисе,  а  это  последнее
стало следствием порчи урожая на Эказе?
   Но ведь грумманские курсанты сами сделали свой выбор: уйти или  остаться.
Какая бессмыслица. Трин Кронос лишился жизни,  как  и  многие  из  тех,  кто
пришел с ним. Когда все это кончится?
   Рессер все еще был намерен вернуться на  Грумман,  хотя  для  него  такое
возвращение  могло  оказаться  самоубийственным.  На   родине   рыжеволосому
предстояло  встретиться  со  своими  демонами,  и  Дункану  оставалось  лишь
надеяться, что товарищу удастся уцелеть после столкновения с ними и  прибыть
на Каладан к герцогу  Лето.  В  конце  концов,  Рессер  ведь  был  Оружейным
Мастером.
   Некоторые Оружейные Мастера почти всерьез собирались отправиться на Эказ,
чтобы служить эрцгерцогу в качестве наемников. Другие же считали,  что  надо
сначала   восстановить   Школу.   Для   того   чтобы    восполнить    потери
преподавательского состава, Гиназу  нужны  были  опытные  бойцы.  Знаменитой
академии предстояло долго залечивать полученные раны.
   Но хотя Дункан испытывал глубокое чувство потери и  скорбел  о  том,  что
произошло, все же его первейшей обязанностью была  служба  Дому  Атрейдесов.
Восемь лет Дункан закалялся в огне, как благородный  клинок,  и  принадлежал
этот клинок герцогу Лето.
   Оружейный Мастер Дункан Айдахо должен вернуться на Каладан.

***

   Зачем искать смысл там,  где  его  нет?  Пойдешь  ли  ты  путем,  который
заведомо ведет в никуда?
   Вопросник Школы Ментатов

   Кошмары беспамятства  были  страшны,  но  пробуждение  оказалось  стократ
ужаснее.
   Лето пришел в себя среди ночи,  лежа  на  больничной  койке,  и  дежурный
санитар,  приветливо  улыбнувшись,   сказал,   что   герцогу   необыкновенно
посчастливилось остаться в живых. Однако  Лето  совсем  не  чувствовал  себя
счастливым. Видя хмурое выражение на лице больного, санитар в тяжелых  очках
сказал:
   - Для вас есть одна хорошая новость. Принц  Ромбур  жив.  Лето  судорожно
вздохнул. Легкие вспыхнули огнем, словно вместе с  воздухом  герцог  вдохнул
пригоршню битого стекла. Рот наполнился железным привкусом крови.
   - Что с Виктором?  -  Слова  были  почти  неразличимы.  Санитар  горестно
покачал головой.
   - Мне очень жаль. - Потом он помолчал, прежде чем снова заговорить. - Вам
необходим покой. Я не хочу говорить сейчас о заложенной в  дирижабль  бомбе.
Для этого мы найдем время позже. Туфир Гават ведет расследование.
   Санитар сунул руку в карман халата.
   - Позвольте я дам вам снотворного.
   Лето отрицательно помотал головой, выставив вперед руку.
   - Нет, я засну сам.
   Виктор мертв!
   Недовольный отказом, но вынужденный соблюдать вежливость по  отношению  к
царственному  пациенту,  санитар  попросил  Лето  хотя   бы   не   вставать.
Активируемый человеческим голосом микрофон  висел  прямо  над  койкой.  Лето
достаточно было заговорить, чтобы его услышали на посту.
   Виктор мертв. Мой сын! Лето знал  это  и  раньше,  но  сейчас,  в  полной
тишине, страшный факт встал перед ним во всей своей  неумолимой  реальности.
Бомба. Кто мог это сделать?
   Несмотря на медицинские предписания, упрямый  герцог  не  стал  спать,  а
проследил, куда отправился дежурный. Видимо, к другому больному. К  Ромбуру?
Со своей койки Лето мог видеть только часть дверного проема другой палаты.
   Превозмогая  боль,  герцог  сел  на  койке.  Двигаясь,  как  поврежденный
иксианский манекен, он повернулся на хрустящих простынях,  ощутив  противный
запах собственного пота и хлорной извести, свесил  ноги  с  края  кровати  и
коснулся босыми ногами пола.
   Где Ромбур? Все остальное может подождать. Он должен видеть своего друга.
Кто-то убил моего сына! Лето ощутил минутную вспышку гнева, от  которой  тут
же сильно заболела голова.
   Поле зрения перед глазами сузилось в одну точку, и Лето, сосредоточившись
на крошечном пятнышке на двери, направился к ней. Один шаг, потом  другой...
Ребра были туго стянуты повязкой, легкие горели при каждом вдохе. Пластырная
мазь на лице схватилась в мягкий  камень,  стиснувший  лицо.  Лето  не  стал
смотреть в зеркало, чтобы узнать, насколько  сильно  изуродовано  его  лицо.
Шрамы не волновали его, совсем не волновали. Ничто  не  могло  сравниться  с
душевной раной, которой не суждено зажить никогда. Виктор  мертв.  Мой  сын,
мой сын!
   Это невероятно, но Ромбур выжил. Где же он был?
   Бомба на клипере...
   Лето сделал еще один шаг от диагностических  мониторов,  прикрепленных  к
стене над койкой. За окном бушевала буря. Капли дождя,  распластываясь,  как
блюдца,  ударялись  о  стекла.  Неяркий  свет  на  посту  лишь  сгущал  мрак
непроглядной ночи. Шатаясь, герцог вышел из палаты.
   Неверной походкой он двинулся через коридор, схватившись за косяк  двери,
чтобы не упасть, и  зажмурившись  от  яркого  света  в  коридоре.  Свет  был
холодным, белым и  ослепительным.  Большая  палата  была