о
беспокоило.
   Как бы то ни было, но, несмотря на все усилия, результата пока  не  было;
мало помогали и непрекращающиеся угрозы. Что же  касается  барона,  то  даже
ходьба, которая раньше давалась ему без усилий и доставляла только  радость,
стала теперь тяжким испытанием. Скоро он не сможет  ходить  даже  с  помощью
трости, украшенной изображением головы песчаного червя.
   - У меня есть новости об интересном развитии  событий,  мой  барон.  -  В
запыленный кабинет без предупреждения вошел Питер де Фриз.
   Барон нахмурился. Он не любил, когда прерывали его занятия. Худой  ментат
в светло-голубой накидке растянул в улыбке свои  тонкие  губы,  выпачканные,
как всегда, соком сафо.
   - Наложница Лето Атрейдеса послала запрос в адрес императорского двора  с
просьбой подобрать ей фрейлину. Я пришел к вам с этой вестью так неожиданно,
потому что заставила необходимость. Я.., взял на себя смелость привести план
в исполнение.
   Барон вскинул брови.
   - О! Что же это за чудесный  план,  такой  необычный,  что  ты  осмелился
привести его в действие, не дожидаясь моего одобрения?
   - Одна матрона живет в доме Суока Хесбана, сына бывшего канцлера  Эльруда
Акена Хесбана. До сих пор она снабжает нас интереснейшей информацией о жизни
семейства Хесбанов. По моему побуждению эта матрона,  Кьяра  Раш-Олин,  дала
нам знать, что очень интересуется  подробностями  быта  Атрейдесов  и  хочет
пройти собеседование на Каладане.
   - В самом логове Атрейдесов? - спросил толстяк. Он увидел, как  на  худом
лице ментата появилась широкая улыбка - отражение  его  собственной.  -  Это
предоставляет нам некоторые.., интересные преимущества.

***

   Кайлея в нетерпеливом  ожидании  мерила  шагами  вестибюль  зала  прилета
муниципального космопорта Каладана. За ней  неотступно  следовал  порывистый
капитан Суэйн Гойре, которого Лето назначил  личным  телохранителем  Кайлеи.
Темными волосами и стройной фигурой капитан напоминал женщине самого Лето.
   Она поторопилась и приехала в космопорт слишком рано. Она уже встречалась
с Кьярой, побеседовав с матроной здесь, на Каладане. Новая фрейлина  прибыла
с безупречными рекомендациями, она работала в семье канцлера двора  Хесбана.
Эта женщина могла рассказывать бесконечные  истории  о  блистательной  жизни
Кайтэйна. Кайлея без колебаний выбрала именно ее.
   Кайлея не могла понять, почему интеллигентная  пожилая  женщина  захотела
оставить имперскую столицу и отправиться в болота Каладана.
   - О, я очень люблю море. Кроме того, мне нравится покой,  -  ответила  на
этот вопрос Кьяра. - Когда вы станете старше, прелестное  дитя,  вы  и  сами
будете так же относиться к жизни.
   В этом Кайлея очень сомневалась, но едва  сдерживала  восторг  по  поводу
такого блестящего приобретения. Она  с  тревогой  ждала  результатов  беседы
Туфира Гавата с  претенденткой,  но  даже  старый  ментат  не  нашел  ничего
порочащего в биографии Кьяры.
   Срок беременности увеличивался,  и  Кайлея  уже  начала  считать  дни  до
приезда новой фрейлины. В  день  приезда  Лето  проводил  совет  при  дворе,
выслушивая бесчисленные  жалобы  и  улаживая  споры,  и  Кайлея  отбыла,  не
дождавшись его, на летное поле, небо над которым было  усеяно  всевозможными
летательными аппаратами - скайклиперами, орнитоптерами и другими  воздушными
судами.
   Обуреваемая приятным предвкушением, Кайлея принялась рассматривать здание
космопорта, отмечая те его особенности,  которые  раньше  ускользали  от  ее
внимания. Исходная грушевидная форма была  украшена  современными  окнами  и
декоративными элементами. Все это, правда, выглядело устаревшим и жалким  по
сравнению с блестящей архитектурой Каладана.
   Но вот Кайлея ощутила атмосферный толчок, от  которого  содрогнулся  даже
массивный  каменный  пол.  Тучи  прорезала  полоса  иссиня-рыжего   пламени,
оставленная  похожим  на  пулю  лихтером,   снижавшимся   со   сверхзвуковой
скоростью. Небольшое  судно  остановилось  как  вкопанное  перед  посадочной
площадкой,  мягко  подрулив  к  причалу.  Пульсировали   защитные   поля   и
разноцветные индикаторы.
   - Прибыл точно по расписанию, - заметил  Суэйн  Гойре.  Высокий  красивый
капитан стоял, картинно выпрямившись, как герой военного фильма.  -  Гильдия
гордится своей пунктуальностью.
   - Для меня  это  слишком  медленно,  -  воскликнула  Кайлея  и  поспешила
навстречу входящим в зал пассажирам.
   Кьяра решила не разыгрывать из себя служанку. На свои округлые формы  она
надела  дорожный  костюм  удобного  покроя,  на   серебристо-седых   волосах
красовался украшенный драгоценностями берет,  сами  волосы  были  уложены  в
безупречную прическу. Розовые пухлые щеки лоснились румянцем.
   - Какая радость снова видеть  вас,  дорогая,  -  заворковала  Кьяра.  Она
глубоко вдыхала соленый морской воздух. За ней на  пневматических  подвесках
следовал багаж - восемь набитых до отказа чемоданов.
   Взглянув на круглый живот Кайлеи и посмотрев в ее  зеленые  глаза,  новая
фрейлина заявила:
   - Насколько я понимаю, речь идет  о  вполне  банальной  беременности.  Вы
хорошо выглядите, моя дорогая. Немного взвинчены, но от этой болезни у  меня
найдется надежное лекарство.
   Кайлея просияла. Наконец-то у нее  появится  интеллигентная  компаньонка,
человек, знакомый с имперскими придворными хитросплетениями, который поможет
ей разобраться со многими делами - домашними  и  профессиональными,  решения
которых хочет от нее любящий, но требовательный герцог.
   Идя рядом с  престарелой  матроной,  Кайлея  первым  делом  задала  давно
мучивший ее вопрос:
   - Какие последние новости при императорском дворе?
   - О моя дорогая! Мне есть что вам рассказать.

***

   Верно, что можно разбогатеть, содеяв зло, но сила Истины и Справедливости
такова, что они переживут зло.., и о них можно сказать: "Они  суть  наследие
моего отца".
   Хроника Пятой Династии (Старая Земля). Мудрость Птаххотепа

   Насколько понимал Раббан, дядюшка не мог придумать для него более тяжкого
наказания за происшествие с кораблем-невидимкой. В конце концов, на Арракисе
тепло и чистое небо, а на Гьеди  Первой  можно  пользоваться  всеми  плодами
цивилизации.
   Ланкивейль же был просто жалкой дырой.
   Время тянулось настолько медленно, что Раббан пристрастился  к  пряности,
оценив ее гериатрические свойства. Ему придется  жить  дольше,  чем  обычно,
чтобы возместить потерянное на Ланкивейле время...
   Раббан не проявлял ровным счетом никакого интереса к уединенной,  похожей
на монастырь крепости, затерянной в горах. Отказался он также  поселиться  в
какой-нибудь из деревень, которые во множестве облепили извилистые фьорды. В
этих деревнях не было никого, кроме провонявших селедкой  рыбаков,  туземных
охотников и нескольких огородников, которые умудрялись находить  плодородную
землю в расщелинах отвесных черных скал.
   Большую часть времени Раббан проводил на самом большом северном  острове,
вблизи вечных полярных льдов и подальше от маршрутов миграции меховых  китов
бьондакс. Здесь не было цивилизации в общепринятом значении этого слова,  но
имелись фабрики, обрабатывающие предприятия  и  космопорт,  из  которого  на
орбиту вывозились корабли, груженные китовым мехом.  Там  он  мог  вращаться
среди людей, которые понимали, что ресурсы и  сырье  существуют  для  пользы
любого Дома, который может ими владеть.
   Раббан поселился в казармах  ОСПЧТ  и  самоуправно  занял  там  несколько
комнат. Иногда он развлекался карточной игрой с  рабочими,  завербовавшимися
на Ланкивейль по контракту, но большую часть времени  проводил  в  печальных
раздумьях - как изменить свою жизнь по возвращении на Гьеди  Первую.  Иногда
Раббан занимал себя тем, что  раскалывал  с  помощью  кнута  из  чернильного
дерева  (он  познакомился  с  этим  изобретением,   общаясь   с   наемниками
Харконненов) куски камня, глыбы льда  или  морских  моллюсков,  лежавших  на
металлических пирсах и гревшихся на скупом северном  солнце.  Однако  и  это
занятие быстро ему наскучило.
   Большую  часть  своей  двухлетней  ссылки  он  не  показывался  на  глаза
Абульурду и Эмми Раббан-Харконненам, надеясь, что они и вовсе  не  узнают  о
его приезде. Наконец, когда Раббан не мог уже  скрывать  своего  пребывания,
отец прибыл на обрабатывающий центр ОСПЧТ якобы с инспекционной поездкой.
   Отец нашел сына в казарме и изобразил радость на виноватом  лице,  словно
надеялся  на  исторгающее  слезы  воссоединение  семьи.  Он   обнял   своего
единственного сына, но Раббан постарался как можно  скорее  освободиться  из
объятий родителя.
   Глоссу Раббан, с его квадратными плечами, массивным  лицом,  чувственными
полными губами и выступающим кадыком, больше взял от матери, чем от отца,  у
которого были худые руки, костлявые локти и  огромные  костяшки  пальцев,  а
лицо было обветрено от частого пребывания в открытом море.
   Единственный способ, каким Раббан сумел отделаться от отца и покончить  с
продолжавшейся несколько часов  пустой  болтовней,  было  обещание,  что  он
приедет в Туле-Фьорд и погостит у родителей. Через неделю  он  действительно
прибыл в главную резиденцию правителя, пропахшую кислятиной,  чувствуя,  как
этот липкий дух проникает до его костей. Снося ухаживания родителей,  Раббан
проглотил свое отвращение и считал дни, оставшиеся до возвращения домой.
   В резиденции его кормили изысканными блюдами из копченой  рыбы,  вареными
клабстерами, морской паэллой, снежными устрицами и моллюсками, маринованными
скатами  и  соленой  икрой.  Все  блюда  были  обильно  приправлены  горькой
травянистой зеленью, выращенной на скудной почве  Ланкивейля.  Жена  рыбака,
женщина с широким лицом и красными мощными руками, готовила  одно  блюдо  за
другим, угощая ими Раббана. Она знала его еще в детстве, всячески баловала и
сейчас так и норовила потрепать его по щеке. За это  Раббан  всей  душой  ее
возненавидел.
   Ему казалось, что противный вкус останется у  него  во  рту  навсегда,  а
одежда  навеки  пропитается  рыбным  запахом.  Обоняние  успокаивал   только
смолистый запах горящих в камине  дров.  Отец  находил  оригинальным  топить
настоящими  дровами,  а  не  пользоваться  термальными  обогревателями   или
излучающими сферами...
   Однажды ночью, когда Раббан сходил с ума от тоски и скуки, ему  в  голову
пришла блестящая, как ему показалось, идея. Это была первая искра  озарения,
посетившая его за два года ссылки. Киты  бьондакс  оказались  очень  глупыми
животными, и их было очень легко убивать, и Раббан нутром почуял,  что  этим
можно заинтересовать отпрысков богатых родителей из Великих и  Малых  Домов.
Эти отпрыски с удовольствием приезжали бы поохотиться на Ланкивейль.  Раббан
вспомнил, какое удовольствие получал он  сам,  охотясь  на  диких  детей  на
Заповедной  станции  или  как  взбадривала  его  охота  на  песчаных  червей
Арракиса. Может быть, ему удастся основать здесь доходный охотничий промысел
- богатые бездельники будут убивать огромных морских животных из спортивного
интереса. Такой  бизнес  даст  казне  Харконненов  дополнительный  доход,  а
Ланкивейль,  может  быть,  превратится  во  что-то  более   приличное,   чем
захолустная дыра, какой он был в настоящее время.
   Даже барон будет доволен.
   За два дня до отбытия домой Раббан поделился своей  идеей  с  родителями.
Как и положено идеальной семейной паре, они сидели рядышком за столом и  ели
ужин. Абульурд и Эмми  смотрели  друг  на  друга  с  искренним  обожанием  и
неподдельной любовью. Мать, женщина с черными глазами-пуговичками,  говорила
мало, но чувствовалось, что именно она поддерживает  мужа  в  его  решениях.
Время от времени супруги нежно касались друг друга.
   - Я планирую привезти на Ланкивейль богатых охотников, -  сказал  Раббан,
отхлебывая из большого стакана сладкое горное вино. - Мы будем бить  меховых
китов, ваши туземцы могут служить проводниками и лоцманами.  Многие  люди  в
Ландсрааде заплатят любые деньги за такую забаву и за такой трофей. Да и для
нас это будет неплохая прибыль.
   Эмми посмотрела на  мужа  и  увидела,  что  у  того  от  неожиданности  и
потрясения открылся рот. Она предоставила супругу сказать то, что было у них
обоих на уме.
   - Это невозможно, сынок.
   Раббан даже поперхнулся от бесцеремонности, с какой  этот  слабак  назвал
его сынком. Абульурд начал объяснять:
   - Все, что ты видел, - это обрабатывающие доки на севере, последний шаг в
деле китобойного промысла. Но выбор нужного  вида  для  охоты  -  это  очень
тонкое дело, для него нужны опыт и сноровка. Я часто выхожу  в  море  сам  и
знаю, какой это тяжкий и квалифицированный труд. Китов бьондакс  никогда  не
убивают для забавы.
   Раббан презрительно скривил свои толстые губы.
   - А почему бы и нет? Если ты - планетарный правитель, то должен понимать,
что такое экономика. Мать энергично качнула головой.
   - Твой отец понимает эту планету гораздо  лучше,  чем  ты.  Мы  не  можем
позволить то, что ты предлагаешь.
   Она говорила с такой уверенностью в себе, что, казалось, ничто  на  свете
не сможет ее поколебать.
   Раббан едва  усидел  на  стуле.  Он  даже  не  разозлился,  его  охватило
отвращение. Эти люди не имеют права что бы то  ни  было  ему  запрещать.  Он
племянник барона Владимира Харконнена, наследник Великого Дома. Абульурд  же
доказал, что  не  может  как  следует  справляться  с  возложенной  на  него
ответственностью.  Никто  не  станет  всерьез   прислушиваться   к   жалобам
неудачника.
   Раббан резко встал и вышел в свою комнату. Там он выместил всю ярость  на
большом горшке из абалоновой раковины, в которой  была  устроена  клумба  из
приятно пахнувшего лишайника, собранного в коре, содранной с некоторых видов
деревьев. Пинком  Раббан  разбил  раковину,  и  осколки  ее  разлетелись  по
дощатому полу.

***

   Скрежещущие звуки любовных песен  китов  бьондакс  прервали  и  без  того
беспокойный сон Раббана. За окном, в водах глубокого пролива,  перекликались
киты, издавая монотонные звуки,  мучительным  эхом  отдававшиеся  в  голове.
Казалось, еще немного, и  черепная  коробка  не  выдержит  этого  заунывного
пения.
   Накануне вечером  отец  значительно  улыбнулся,  прислушиваясь  к  крикам
животных. Они с сыном стояли на балконе из растрескавшихся бревен, скользких
от вечной сырости этих мест. Протянув руку в сторону узких фьордов, в  водах
которых перемещались темные крупные тени, Абульурд сказал:
   - Песнь спаривания. Для китов настало время любви. От этих слов  Раббаном
овладела жажда убийства.  Обида,  вызванная  отказом  отца  последовать  его
советам, была еще очень свежа.  Угораздило  же  его  стать  отпрыском  таких
родителей! Он и так  слишком  долго  терпел  этот  надоедливый  мир,  сносил
раздражающее внимание родителей; Раббан не мог понять, как  могли  эти  люди
пренебречь величием, которое само шло к ним в руки, и  опуститься  до  того,
чтобы быть довольными здесь.
   Кровь Раббана кипела от одной этой мысли. Понимая, что не  сможет  уснуть
под аккомпанемент китовых песен,  Раббан  оделся  и  вышел  в  большой  зал.
Оранжево-янтарные угли в камине ровно светились, создавая  впечатление,  что
камин заполнен расплавленной лавой. Как всегда, бодрствовали всего несколько
слуг, на кухне повара готовили еду к  завтраку.  Абульурд  не  заботился  об
охране своей персоны.
   Вместо этого все в резиденции спали  сном  непритязательных  праведников.
Как ненавистно все это Глоссу Раббану.
   Тепло одевшись и не побрезговав даже перчатками, он тихо  выскользнул  из
дома. По избитым ступенькам он  спустился  к  воде  -  к  докам  и  пристани
рыбацких судов. На холоде туман конденсировался в иней, осевший на строениях
причалов. Во влажном и затхлом здании причала Раббан нашел то, что искал: не
раз использованные зазубренные вибрационные гарпуны. Можно было бы, конечно,
запастись и более смертоносным оружием, но это свело  бы  на  нет  охотничий
азарт.
   Выплывая  на  спокойные  воды  фьорда,  киты  продолжали  ворковать  свои
любовные песни; это пение отдавалось эхом, словно  грохот  падающих  в  воду
обломков скал. Мрачные тучи затмили звезды,  но  тусклое  зловещее  свечение
неба позволяло Раббану видеть, что он делает.
   Он отвязал от причала одно из судов, достаточно  малое,  чтобы  им  можно
было управлять в одиночку, но с толстостенным корпусом и  массой,  способной
выдержать столкновение с объятым любовной лихорадкой меховым  китом.  Раббан
запустил двигатель и вывел судно  на  середину  фьорда,  где  ни  о  чем  не
подозревавшие киты продолжали плескаться, играть  и  петь  друг  другу  свои
глупые песни. Гладкие, обтекаемые силуэты проплывали мимо лодки, вибрируя от
сотрясений своих голосовых связок.
   Схватив рукой, одетой в перчатку, рычаг управления, Раббан направил судно
к глубоким водам, где находилось основное стадо китов.  Животные  продолжали
как ни в чем не бывало  плавать,  нисколько  не  потревоженные  присутствием
Раббана. Некоторые животные даже  игриво  терлись  боками  о  борт  рыбацкой
шхуны.
   Раббан вгляделся в темную воду, выискивая  взрослых  особей  -  пятнистых
самцов, покрытых белесыми или золотисто-кремовыми пятнами. Были  в  стаде  и
мелкие особи. Неужели эти звери берут с собой детенышей, когда  отправляются
спариваться? Раббан хмыкнул и взял в руку один из зазубренных гарпунов.
   Он заглушил двигатель и начал  по  инерции  лавировать,  видя,  как  киты
бьондакс  спокойно  кувыркаются  в  воде,  не  замечая  нависшей  над   ними
опасности. Морские чудовища насторожились  было,  заметив  судно,  но  потом
снова начали резвиться и плескаться. Тупые животные!
   Раббан метнул первый  из  вибрационных  гарпунов.  Последовало  несколько
сильных ударов о тело кита. Как только началась бойня,  тональность  китовой
песни резко изменилась.

***

   Набросив на себя первую попавшуюся одежду и обувшись в  какие-то  сапоги,
Абульурд и Эмми бросились к  докам.  Растерянные  слуги  включили  освещение
главной резиденции, и многочисленные светильники рассеяли тьму.
   Мирная  песнь  любви  уступила  место  какофонии  криков   напуганных   и
встревоженных животных. Эмми схватила мужа за руку и помогла  ему  сохранить
равновесие, когда он споткнулся о ступеньку, сбегая к кромке воды у пристани
и стараясь рассмотреть, что творится во фьорде. Но огни  дома  были  слишком
яркими и позволяли видеть только мечущиеся по фьорду тени и..,  что-то  еще.
Наконец зажгли огонь маяка у первого  дока.  Яркий  луч  света  выхватил  из
темноты всю гладь фьорда.
   Едва не задохнувшись от горя и возмущения, Эмми издала вопль  отвращения.
Слуги,  бежавшие  следом  за  ними  по  лестнице,  несли  кто   палки,   кто
импровизированное оружие, не зная, позовут ли их на защиту замка.
   К причалу двигалось моторное судно. Двигатель натужно ревел, словно шхуна
тащила за  собой  тяжелый  груз.  Эмми  толкнула  Абульурда  в  бок,  и  тот
пристально всмотрелся в силуэт лодки, стараясь рассмотреть, кто находится на
мостике. В душе он, конечно, уже знал ответ на этот вопрос.
   Из темноты раздался голос Глоссу Раббана.
   - Бросьте мне конец, чтобы я мог причалить. - Шхуна вошла в пятно  света.
Раббан был покрыт  потом  и,  несмотря  на  холод,  сбросил  с  себя  теплую
штормовку. Кровь покрывала его руки, грудь и лицо.
   - Мне кажется, что я убил штук восемь или около того. Две мелкие  туши  я
приволок сейчас, но  мне  потребуется  помощь,  чтобы  доставить  к  причалу
остальные туши. Вы свежуете их прямо  в  доке  или  у  вас  есть  для  этого
специальная фабрика?
   Абульурд был потрясен до такой степени, что не мог  вымолвить  ни  слова.
Канат выпал из его рук, как свернувшаяся в клубок змея.  Перегнувшись  через
борт, Раббан сам схватил конец и обмотал его вокруг кнехта.
   - Ты.., убил их? - заговорил наконец Абульурд. - Ты их всех уничтожил?
   Он посмотрел с берега  на  два  трупа  молодых  китов,  чьи  тела  матово
поблескивали н