вперед  и  неожиданно
крепко обнял Дункана.
   - Да, крысенок, и ты выжил. Так же, как  и  Хий  Рессер.  -  Он  отечески
похлопал Дункана по спине. - Я горжусь вами.
   Пораженный и сконфуженный Дункан презрительно фыркнул.
   - Я пережил куда худшее заключение; когда мне было восемь лет.
   - Ты побываешь и в худших местах. - Тоном, в котором не чувствовалось  ни
грана юмора, Карсти Топер объяснила:
   - Это было испытание характера  и  послушания..,  и  терпения.  Оружейный
Мастер  должен  иметь  терпение,  чтобы  досконально   изучить   противника,
выработать план действий и заманить его в западню.
   - Но обычно Оружейный Мастер имеет в своем  распоряжении  гораздо  больше
информации о своем положении, - возразил Дункан.
   - Но зато мы увидели, что ты сам представляешь  собой,  крысенок.  -  Рид
смахнул с щеки слезу. - Не  разочаровывай  меня,  я  хочу  увидеть  тебя  на
выпускных испытаниях.
   - Это будет через восемь лет, - уточнил Дункан. Топер  жестом  предложила
Дункану войти в орнитоптер, и он был страшно рад,  что  она  выполнила  свое
обещание и вернула ему шпагу старого герцога. Бритоголовой женщине  пришлось
повысить голос, чтобы перекричать шум работающих двигателей:
   - С этого момента начнется твое настоящее обучение.

***

   Специальные знания могут стать огромным недостатком,  если  заводят  тебя
слишком далеко по пути, который ты не в состоянии объяснить.
   "Наставление ментату"

   В своем алькове  для  медитаций,  расположенном  в  самом  темном  отсеке
Убежища Харконненов, Питер де Фриз не слышал ни визга ампутационных пил,  ни
криков пытаемых  жертв,  доносившихся  через  открытую  дверь  холла.  Мысли
ментата были сосредоточены на других, более важных предметах.
   Несколько мощных препаратов резко усиливали процессы мышления.
   Сидя с прикрытыми глазами,  Питер  представлял  себе  работу  механизмов,
управляющих империей, своим мысленным взором он ясно  видел,  как  цепляются
друг  за  друга  зубья  бесчисленных  шестерен,  вращающих  маховик  власти.
Главными шестернями  были  Великие  и  Малые  Дома  Ландсраада,  Космическая
Гильдия, Бене Гессерит и коммерческий  торговый  конгломерат  ОСПЧТ.  И  вся
работа этого огромного механизма целиком и полностью зависела от одной вещи.
   От меланжи, от пряности, Дом Харконненов имел фантастическую  прибыль  от
своей монополии  на  пряность.  Когда  они  несколько  лет  назад  узнали  о
секретном проекте "Амаль", барон сразу и без посторонней помощи понял, какие
финансовые убытки он понесет, если на рынок поступит дешевая замена  меланжи
- эта катастрофа сделает Арракис ничего не стоящей планетой.
   Император (точнее, Фенринг)  очень  искусно  скрывал  планы  по  созданию
синтетической пряности. Огромные расходы на проведение  работ  маскировались
махинациями с имперским бюджетом - там немного повысили налоги, здесь  ввели
новый штраф, где-то взыскали старые долги или продали дорогую  недвижимость.
Но Питер де Фриз знал, куда надо смотреть и что искать. Последствия,  планы,
приготовления,  волны  третьего  и  четвертого  порядка,  которые  не  могли
остаться незамеченными. Только ментату было под  силу  проследить  за  ходом
всех этих хитросплетений, выявить указания на существование  долговременного
проекта, выполнение которого грозило финансовым крахом Дома Харконненов.
   Однако барон  не  собирался  складывать  оружие  и  спокойно  взирать  на
разрушение своего  могущества.  Он  даже  попытался  спровоцировать  военный
конфликт между Бене Тлейлаксом и Домом Атрейдесов, но план  провалился..,  и
все из-за проклятого герцога Лето.
   Внедрять шпионов на планету, ранее  называвшуюся  Иксом,  оказалось,  как
Питер предвидел, весьма трудно, и ментатские проекции говорили  о  том,  что
тлейлаксы  не  собирались  заканчивать  свои  эксперименты.   Действительно,
поскольку император послал на Икс два дополнительных легиона сардаукаров под
видом  миротворцев,  стало  ясно,  что  либо  исследования  достигли   своей
кульминации, либо... Шаддам начал терять терпение.
   Сейчас, находясь в состоянии транса, Питер де Фриз не шевелил  ни  единым
мускулом, двигались только его глаза. Шею его  окружал  круглый  поднос,  на
котором лежали стимулирующие мышление средства.  Поднос  медленно  вращался.
Желтая муха уселась на его нос, но ментат не увидел и не почувствовал  этого
прикосновения. Насекомое сползло на губу и слизнуло каплю сока сафо.
   Де Фриз задумался, выбирая лекарство  на  крутящемся  столе,  и,  выбрав,
движением глаз остановил его вращение. Платформа опрокинулась, вылив  в  рот
ментату содержимое флакона с тикопийным сиропом.., и вместе с ним несчастную
муху,  за  которой  последовала  капсула  меланжевого  концентрата.   Ментат
раскусил ее и проглотил пряный порошок, почувствовав его жгучий вкус.  После
этого он немедленно принял вторую капсулу - такого количества меланжи он еще
никогда не принимал за один присест, но сейчас ему  была  просто  необходима
сверхъестественная ясность ума.
   В дальней камере раздался дикий вой  пытаемого  человека,  который  начал
признаваться, но де Фриз ничего не замечал и не слышал.  Нечувствительный  к
внешним раздражителям, он еще  глубже  погрузился  в  собственное  сознание.
Глубже. Он ощутил, что его сознание открывается,  как  раскрывается  цветок,
распуская свои лепестки. Он поплыл по континууму, чувствуя, что  каждая  его
часть становится доступной разуму. Кроме того, теперь ментат ясно видел свое
место в этом бесконечном континууме.
   Особенно явно его внутреннему взору открылся один из возможных  вариантов
развития будущего, то была экстраординарная ментатская проекция,  основанная
на лавине информации и  интуиции,  многократно  усиленной  приемом  меланжи.
Внутреннее зрение превратилось в череду болезненно живых  кадров,  всплесков
воображения,   мелькавших   перед   глазами.   Питер   ясно   увидел,    как
тлейлаксианский мастер-исследователь гордо берет в руки флакон синтетической
пряности и пробует ее. Это успех!
   Смазанное  изображение.  Вот  де  Фриз  видит  Харконненов,  пакующих  на
Арракисе свои вещи, оставляющих  на  произвол  судьбы  разработки  пряности.
Сардаукарская стража берет в плен солдат Харконненов и увозит их с пустынной
планеты. На  крепостях  Карфага  и  Арракина  спускают  знамена  с  голубыми
грифонами Харконненов.
   Теперь на этих башнях реют черно-зеленые знамена Дома Атрейдесов!
   Из горла ментата донесся сдавленный звук.  Питер  изо  всех  сил  пытался
привести в порядок свои основанные на предзнании видения и  сделать  из  них
разумный вывод.
   Харконнены утратят свою монополию на пряность. Но  не  обязательно  из-за
того, что тлейлаксы в заговоре с императором сумеют воплотить в жизнь проект
"Амаль".
   Но как в таком случае?
   Железный  ошейник  психостимуляторов  мертвой  хваткой  сдавил  мозг,  ум
прокладывал дороги размышлений, используя то одни цепи синапсов, то  другие,
но каждый путь заканчивался тупиком. Питер начинал  все  сначала,  но  конец
каждый раз оказывался одним и тем же.
   Как это произойдет?
   Столь неумеренное потребление стимуляторов не приветствовалось ментатской
традицией, но Питер де Фриз не был нормальным ментатом, то есть талантливым,
одаренным человеком, прошедшим подготовку в Школе Ментатов.  Питер  де  Фриз
был  ментатом  "извращенным",  то  есть  выращенным  в   аксолотлевом   чане
тлейлаксов  из  клеток  умершего  ментата  и   получившим   воспитание   под
руководством  преподавателя,  изгнанного  из  Школы.  После  продажи  своего
извращенного изделия  тлейлаксы  обычно  не  интересовались  его  дальнейшей
судьбой, но у Питера не было сомнений, что у  них  есть  наготове  еще  один
гхола, которого они могут предоставить барону, если ему  в  один  прекрасный
день надоест он, де Фриз.
   Такая извращенная продукция приносила тлейлаксам бешеный доход, поскольку
давала  таким,  как  де  Фриз,  весьма  высокие  аналитические  способности,
превосходящие  способности  среднего  ментата,  но  зато  такие   извращенцы
становились непредсказуемыми, опасными и плохо поддающимися контролю.
   Десятилетиями тлейлаксы проводили  эксперименты  с  психомодуляторами  на
производимых ими ментатах; в годы своего становления де Фриз стал  одним  из
таких подопытных  кроликов.  Эффекты  оказались  непредсказуемыми  и  на  их
основании нельзя было делать надежных заключений. Было ясно только одно, что
в результате в головном мозгу наступили изменения, и, как  надеялся  сам  де
Фриз, - благотворные.
   С  тех  пор  как  он  был  продан  Дому  Харконненов,  Питер  сам  провел
необходимые пробы, очистив организм и настроив его на условия, которые  были
ему выгодны. С помощью тщательно подобранной  смеси  медикаментов  он  сумел
достичь степени  ясности  ума,  достаточно  высокой  для  быстрой  обработки
данных.
   Почему Дом Харконненов утратит монополию на пряность? И когда?
   Казалось  мудрым  предложить  барону   увеличить   добычу   и   проверить
безопасность подпольных складов пряности на Ланкивейле и в других местах. Мы
должны защитить себя от возможной катастрофы.
   Тяжелые веки дрогнули, приподнялись. Яркий свет ударил в глаза; с большим
трудом ментат сосредоточился. Вот он услышал скрип. Через открытую дверь  де
Фриз увидел, как  два  человека  в  форме  провезли  по  коридору  скрипучую
каталку, на которой лежала бесформенная куча плоти,  бывшая  совсем  недавно
живым человеком.
   Почему Дом Харконненов утратит свою монополию на пряность? С  грустью  де
Фриз осознал,  что  лекарства,  которые  он  принял,  начали  выводиться  из
организма,   распались   от   неимоверных   усилий   раскрыть    перспективу
сверхъестественного видения. Почему? Надо перейти на более глубокий уровень.
Я должен узнать ответ!
   Словно в лихорадке, он порывисто снял с шеи вращающийся  поднос,  сбросив
соки и капсулы на пол. Упав на колени, он  собрал  все  пилюли,  какие  смог
найти, и проглотил их. Как собака, он слизал с пола разлившийся сок  сафо  и
без сил распростерся на холодном полу. Почему?
   Когда на ментата нашло благодатное состояние, он перевернулся на спину и,
лежа на мокрых липких  плитах  пола,  уставился  в  потолок.  Непроизвольные
функции организма замедлились, теперь ментат выглядел как труп, но мозг  его
заработал в  бешеном  темпе,  электрохимическая  активность  его  неимоверно
возросла, нейроны  передавали  сигналы,  обрабатывали  их,  отбирали  нужные
электрические  импульсы,  преодолевали  синаптические  щели  все  быстрее  и
быстрее.
   Почему? Почему?
   Проводящие пути,  отвечающие  за  познание,  посылали  импульсы  по  всем
направлениям,  токи  пересекались,  переплетались;  ионы  калия   и   натрия
сталкивались в каналах с  другими  радикалами  мозговых  клеток.  Внутренний
механизм передачи информации в мозгу отказал, не выдержав  бешеной  скорости
обработки информации. Де Фриз находился на грани ментального хаоса и впал  в
кому.
   Замечательный мозг  ментата  перешел  в  режим  выживания,  отключив  все
функции, чтобы избежать необратимого повреждения...

***

   Питер де Фриз очнулся в луже лекарств. Нестерпимо жгло в ноздрях, во  рту
и в горле.
   Рядом с ментатом расхаживал барон и укорял его, как неразумное дитя.
   - Посмотри, что ты здесь натворил, Питер. Извел столько  меланжи,  я  уже
был почти готов купить у тлейлаксов нового ментата.  Не  будь  впредь  таким
безмозглым транжирой!
   Де Фриз заставил себя сесть и попытался рассказать барону о своем видении
падения Дома Харконненов.
   - Я... Я видел...
   Но слова не шли из уст ментата. Пройдет немало  времени,  пока  он  вновь
обретет способность облекать мысли в связные предложения.
   Но еще хуже было то, что, несмотря на сильную передозировку, ментат так и
не нашел ответ на вопрос барона.

***

   Чрезмерное знание никогда не приводит к простым решениям.
   Кронпринц Рафаэль Коррино. "Рассуждение о власти"

   Разбросанные по окантованному  льдами  морю  внутри  северного  полярного
круга Ланкивейля китобойные  корабли  были  похожи  на  города  -  громадные
заводы, которые месяцами бороздили серо-стальные воды, прежде чем  вернуться
в доки космопорта, где они сдавали свой груз.
   Абульурд Харконнен, младший сводный брат барона, предпочитал охотиться  с
маленьких судов, укомплектованных туземными экипажами,  для  которых  добыча
меховых китов была рискованным промыслом, а не отраслью промышленности.
   Абульурд вглядывался в ледяную  даль  прищуренными  светлыми  глазами,  а
обжигающе-холодный ветер разметывал по плечам его длинные пепельные  волосы.
По низкому небу неслись рваные темные облака, но принц уже  давно  привык  к
суровому климату. У Харконненов было  множество  блистательных  и  роскошных
дворцов в других планетарных державах, но Абульурд выбрал своим  домом  этот
замороженный гористый мир.
   Принц был в море уже неделю,  с  энтузиазмом  помогая  смуглым  китобоям.
Абульурд охотно брался за любое дело, хотя даже внешне разительно  отличался
от уроженцев Ланкивейля. Руки болели, ладони покрывались волдырями,  которые
скоро  превратятся  в  твердые  мозоли.   Буддисламистов   -   таково   было
вероисповедание туземцев, - казалось,  немало  забавляло  желание  правителя
ходить в море на тяжелый  промысел,  но  они  давно  были  наслышаны  о  его
эксцентричности. Абульурду были чужды помпезность и высокомерие, он  никогда
не выставлял напоказ свое богатство и не злоупотреблял властью.
   В этих высоких  полярных  широтах  меховые  киты  вида  бьондакс  плавали
стадами, как водяные бизоны. Чаще всего встречались  животные  с  золотистым
мехом, китов с  экзотическими  пятнистыми  шкурами  было  гораздо  меньше  и
встречались они реже. Впередсмотрящие  на  наблюдательной  платформе  стояли
рядом с молитвенными  трещотками  и  вымпелами,  внимательно  разглядывая  в
бинокли ледяные воды в поисках одиноких китов. Свободные  от  вахты  китобои
молились.  Туземные  охотники  были  очень  щепетильны  в  выборе  животных,
предпочитая китов с красивой шкурой, за которую на рынке  можно  было  взять
хорошую цену.
   Абульурд вдыхал соленый воздух  и  слушал  свист  всепроникающего  ветра,
наполненного мелкой ледяной крошкой. Он ждал начала  действа,  стремительной
охоты, когда капитан и  его  первый  помощник  начнут  выкрикивать  свирепые
команды, относясь к принцу, как к простому  члену  экипажа.  Но  сейчас  ему
ничего не оставалось делать - только ждать и думать о доме...
   Ночью, когда китобойное судно раскачивалось и  кренилось,  сотрясаясь  от
ударов льдин, бившихся о стальной корпус,  Абульурд  будет  петь  песни  или
играть с экипажем в местные  азартные  игры,  где  ставками  служили  бусины
четок, и декламировать за фанты требуемые сутры вместе с  суровыми,  глубоко
религиозными китобоями.
   Тускло блестевшие в каютах обогреватели не шли ни  в  какое  сравнение  с
ревущим  огнем  в  камине  его  шумной  резиденции  в  Тула-Фьорде  или   на
романтической частной даче в устье того же фьорда. Несмотря на удовольствие,
которое Абульурд получал от охоты  на  китов,  он  всегда  скучал  по  своей
спокойной и сильной жене. Он и Эмми Раббан-Харконнен были  женаты  несколько
десятилетий, и разлука на несколько дней делала их союз еще слаще.
   В жилах Эмми текла благородная  кровь,  но  происходила  эта  женщина  из
незначительного Малого Дома. Четыре поколения назад, до заключения  союза  с
Домом  Харконненов  Ланкивейль  был  леном  мелкопоместного  Дома  Раббанов,
которые больше занимались религией, чем политикой. Представители этого  Дома
строили  монастыри  и  основывали  семинарии  в  горах,  вместо  того  чтобы
разведывать и разрабатывать ресурсы планеты.
   Много лет назад, после смерти отца, Дмитрия Харконнена, Абульурд  взял  с
собой Эмми, с которой провел семь лет на  Арракисе.  Старший  брат  Владимир
сосредоточил всю полноту власти Дома Харконненов в своих железных руках,  но
воля отца - закон, и право  контроля  над  операциями  с  пряностью  получил
Абульурд, добрый сын и настоящий книжный червь. Принц прекрасно понимал  всю
важность своего  положения,  всю  ответственность,  которая  лежала  на  его
плечах, ибо он знал, какие богатства приносит пряность его Дому, но, на свою
беду, Абульурд так и не смог вникнуть  в  политические  нюансы  и  сложности
жизни пустынной планеты.
   Абульурда принудили покинуть Арракис и отправили в опалу, так, во  всяком
случае, это было обставлено.  Но  что  бы  ни  говорили  другие,  сам  принц
добровольно предпочел  жить  на  Ланкивейле,  исполняя  посильные  для  него
обязанности среди народа, который был ему понятен. Он  от  души  жалел  тех,
кого злая воля барона забросила на Арракис, а сам  Абульурд  поклялся  себе,
что сделает на Ланкивейле все, что будет в его силах, хотя он  еще  даже  не
удосужился объявить свой полноправный титул правителю области.  Утомительные
занятия политикой казались принцу пустой тратой времени и человеческих сил.
   У них с Эмми был единственный сын, тридцатичетырехлетний  Глоссу  Раббан,
который, согласно ланкивейльской традиции, получил фамилию по женской линии.
К несчастью, сын был груб и взял от своего дяди больше,  чем  от  родителей.
Абульурд и Эмми хотели родить больше  детей,  но  семейство  Харконненов  не
отличалось большой плодовитостью...
   - Альбинос! - крикнул впередсмотрящий,  остроглазый  парнишка  с  темными
волосами,  заплетенными  в  косичку,  падавшую  на  ворот  теплой  парки.  -
Чисто-белый мех, плывет один - двадцать градусов к порту.
   Судно превратилось в гудящий улей. Гарпунеры взялись  за  свое  оружие  -
отравленные нервно-паралитическим ядом гарпуны, а капитан приказал увеличить
обороты двигателя. Люди карабкались по трапам  и,  прикрыв  ладонями  глаза,
всматривались в море. Вокруг  громоздились  айсберги,  похожие  на  огромные
белые зубы. С последней охоты прошли  сутки,  на  корабле  произвели  полную
приборку, палубы сияли чистотой, трюмы открыты, люди готовы действовать.
   Абульурд  дождался  своей  очереди  и  посмотрел  в   систему   биноклей,
вглядываясь в океанский простор поверх белых гребней волн. Он  видел  пятна,
которые могли быть белым китом, но на  поверку  оказались  просто  обломками
льдины. Но наконец и принц увидел его - белого кита, который  напролом  плыл
сквозь волны, вспарывая воду своим изогнутым, как лук, блестящим белоснежным
телом. Альбиносы, редчайшие представители вида, были изгоями, их изгоняли из
стад, и они  редко  доживали  до  взрослого  состояния,  лишенные  поддержки
сородичей.
   Люди подобрали оружие, когда корабль вышел на  след  жертвы.  Молитвенные
трещотки продолжали греметь, вращаясь на  ветру.  Капитан  перегнулся  через
леер мостика и гаркнул голосом,  от  которого  мог  бы  расколоться  средней
величины айсберг:
   - Если мы не попортим ему шкуру, то  выручим  столько  денег,  что  можно
будет возвращаться домой.
   Абульурд любил смотреть на оживленные, полные энергии лица матросов. Он и
сам испытывал  волнение  и  трепет,  заставлявшие  сильнее  стучать  сердце,
разгонявшее кровь даже в такой лютый холод. Он никогда не  брал  свою  долю,
поскольку не нуждался в деньгах, и другие китобои делили ее между собой.
   Альбинос, чуя погоню, поплыл быстрее, направляясь к архипелагу айсбергов.
Капитан  прибавил  скорость,  за  судном  вскипал  бурун  от  работающих   с
перегрузкой винтов. Если бьондакс нырнет, то они его упустят.
   Меховые киты проводили  месяцы  под  тяжелыми  ледяными  полями.  Там,  в
теплых, подогретых вулканическими течениями водах киты  поглощали  несметное
количество криля, спор и богатейшего ланкивейльского планктона,  который  не
нуждался в солнечном свете для фотосинтеза.
   Раздался громкий щелчок, и в спину  кита  вонзился  вымпел.  Почувствовав
укол, животное нырнуло. Один  из  членов  экипажа  нажал  кнопку  на  панели
управления и послал по проводу электрический импульс, которы