своем  лице.  Здесь  это
позволительно, но когда-нибудь...
   - Значит, ничем нельзя безопасно владеть. Ну и что! - горечь в  голо-
се, горечь.
   - Иногда ты говоришь верные слова, но не думаю, что уже ты нашла мес-
то внутри себя, где могла бы протянуть всю жизнь.
   - Пока враг не найдет и не зарежет меня?
   Тренинги Чтимых Метерей держатся, как хороший клей! Но  то,  как  она
говорила с Дунканом прошлой ночью, говорит о том, что  она  уже  готова.
Картина Ван Тога, хочется мне верить, сделала ее восприимчивее. Это слы-
шалось в ее голосе. Следует еще раз просмотреть тот отчет.
   - Кому нужно убивать тебя, Мурбелла?
   - Вам никогда не выдержать атаки Чтимых Матре!
   - Я уже указала на основной факт, в том что  касается  нас:  ни  одно
место не может быть безопасным вечно.
   - Еще один из ваших проклятых бесполезных уроков!
   В зале Алколитов Одрейд вспомнила, что у нее так и не нашлось времени
еще раз просмотреть тот отчет комкамер о споре Дункана и Мурбеллы. У нее
едва не вырвался тяжелый вздох, что она попыталась скрыть кашлем. Никог-
да не позволяй молодым видеть беспокойство Великой Матери.
   В пустыню к Шиане! В инспекционную поездку, как только я смогу выкро-
ить для этого время. Время!
   И вновь послушница возле Одрейд тихонько  прокашлялась.  Одрейд  тща-
тельно рассматривала ее  боковым  зрением:  блондинка,  короткое  черное
платье с белой оторочкой - Продвинутая Третья Ступень.
   Ни одного движения головы в сторону Одрейд, ни одного брошенного  ис-
коса взгляда.
   Вот с этим я и столкнусь в инспекционной поездке:  страхи.  Так  и  в
ландшафте на каждом шагу нам попадаются знаки того, что мы бежим на  пе-
регонки со временем: деревья неподстрижены, потому что ушли садовники  -
высланы в Рассеивание, ушли к своим могилам, ушли в  неизвестные  места,
может быть, даже в рабство. Увижу ли я когда-нибудь, как приобретают но-
вую привлекательность беседки, поскольку никто их не закончил, их строи-
тели ушли? Нет. Нам не до архитектурных излишеств.
   Где-то в Иной Памяти таились примеры,  которые  ей  так  хотелось  бы
отыскать: старые здания, еще более красивые оттого, что их оставили нео-
конченными. Строитель обанкротился, владелец разозлился на  любовницу...
некоторые их части становились от этого еще  более  интересными:  старые
стены, старые руины. Скульптуры времени.
   Что сказала бы Белл, если бы я приказала построить беседку в моем лю-
бимом саду?
   - Великая Мать? - подала наконец голос послушница подле Одрейд.
   Великолепно! Они так редко находят в себе смелость.
   - Да? - С легким вопросом. Лучше бы этому быть важным. Стоит ли  слу-
шать?
   Но решила выслушать.
   - Я вмешиваюсь. Великая Мать, поскольку дело срочное и потому  что  я
знаю, как вы заинтересованы во фруктовых садах.
   Великолепно! У девочки толстые ноги, но на ум ее это не распространя-
ется. Одрейд смотрела на нее молча.
   - Я - та, кто подготавливает карту для вашей спальни, Великая Мать.
   Так значит это надежный адепт, та, которой доверили работать на Вели-
кую Мать. Еще лучше.
   - Моя карта скоро будет готова?
   - Через два дня. Великая Мать. Я настраиваю проекционные реле,  кото-
рые будут указывать ежедневный рост пустыни.
   Короткий кивок. Это было частью исходного приказа - приставить  алко-
лита поддерживать точность карты. Одрейд хотелось так просыпаться утром,
чтобы ее вдохновлял этот постоянно меняющийся вид, первое, что  запечат-
лялось бы в сознании после пробуждения.
   - Сегодня утором я отнесла доклад в ваш кабинет, Великая  Мать.  "Уп-
равление садами". Может быть, вы его не видели.
   Одрейд видела только название. Она слишком поздно вернулась с гимнас-
тики и спешила повидаться с Мурбеллой. Столь многое  сейчас  зависит  от
Мурбеллы!
   - Плантации вокруг Централи следует или забросить или предпринять ме-
ры, чтобы поддержать их, - сказала послушница. - Вот суть доклада.
   - Изложи доклад устно.
   Спустилась ночь, и комната осветилась плавающими светильниками, а Од-
рейд все слушала. Немногословно. Даже кратко.  Доклад  заключал  в  себе
предостерегающую ноту, в которой Одрейд узнала влияние Беллонды. Никакой
подписи из Архивов, но предостережения Контроля Погоды  проходили  через
Архивы, и эта послушница подхватила несколько их фраз.
   Завершив доклад, послушница замолчала.
   Как мне ответить? Фруктовые сады, пастбища  и  виноградники  были  не
только буффером, сдерживающим наступление  песчаной  стихии,  не  просто
приятными украшениями ландшафта. Они поддерживали дух (и столы) Дома Ор-
дена.
   Они поддерживают мой дух.
   Как тихо ждет эта послушница. Курчавые светлые волосы, круглое  лицо.
Приятные черты, хотя рот слишком широк. На ее тарелке оставалась еда, но
она не ест. Руки сложены на коленях. Я здесь, чтобы служить вам. Великая
Мать.
   Пока Одрейд составляла ответ, вмешались воспоминания - старый случай-
ный поток сознания поверх  непосредственных  наблюдений.  Она  вспомнила
свой курс вождения орнитоптера. Две  послушницы-ученицы  с  инструктором
высоко над топями Лампадас. Она оказалась в  паре  с  самой  неспособной
послушницей, какую когда, либо принимала Община. Очевидно, выбор на  ос-
нове набора генов. Она необходима была Хозяйкам  Рождений  для  передачи
какой-то из характеристик потомству. Эмоциональным равновесием или  умом
это уж, конечно, не было! Одрейд даже вспомнила ее имя: Линчайн.
   Линчайн кричала инструктору:
   - Я все-таки буду летать на этом проклятом троптере!
   И это при том, что к горлу у всех троих подступала тошнота от  беско-
нечного кружения облаков над ними и корявых деревьев и болотистого бере-
га озера внизу. Вот так это и виделось: мы неподвижны, а мир вокруг  не-
сется сумасшедшими кругами. И Линчайн,  которая  каждый  раз  ошибается.
Каждое движение лишь загоняло их в новый штопор.
   Инструктор отрезал ее от системы управления, вытянув развод, до кото-
рого только он мог дотянуться, и пока их полет вновь не  стал  прямым  и
ровным, не сказал ни единого слова.
   - Вы никогда не будете управлять троптером, госпожа. Никогда!  У  вас
не те реакции. Таким, как вы, их следует начинать тренировать до  вступ-
ления в половую зрелость.
   - Но я буду летать на нем! Буду! Я буду водить эту проклятую штукови-
ну! - руки дергают бесполезный штурвал.
   - Вы признаны непригодной, госпожа. Вам полеты запрещены!
   Одрейд вздохнула свободнее, осознав, что она с самого  начала  знала,
что Линчайн может убить их всех.
   Круто обернувшись к Одрейд, которая сидела за ней, Линчайн  выкрикну-
ла:
   - Скажи ему! Скажи ему, что он должен повиноваться Бене Джессерит!
   Обращение к тому факту, что Одрейд обогнала ее на несколько  ступеней
вперед, уже говорил о командовании.
   Одрейд молчала, ничто в ее лице не шевельнулось.
   Молчание - лучшее, что иногда можно сказать, нацарапали когда-то шут-
ники из Бене Джессерит на зеркале в умывальной. И тогда и не  раз  после
Одрейд сочла это недурным советом.
   Заставляя себя вернуться к нуждам послушницы за обеденным столом, Од-
рейд удивилась, почему у нее в памяти вдруг всплыло это давнее  событие.
Подобные вещи редко случаются без особой на то  цели.  Сейчас,  пожалуй,
молчать не стоит. Юмор? Вот оно послание. Юмор  Одрейд  (задействованный
позднее) научил Линчайн кое-чему о ней самой. Юмор в условиях стресса.
   Одрейд улыбнулась послушнице за обеденным столом:
   - Как бы тебе понравилось быть лошадью?
   - Что? - вырвалось у послушницы, но на улыбку Великой Матери она  все
же ответила. Ничего пугающего в этом, скорее даже что-то теплое. Все го-
ворили, что Великая Мать позволяет себе проявление теплых чувств.
   - Ты, конечно, не понимаешь, - вновь улыбнулась Одрейд.
   - Нет, Великая Мать, - по-прежнему с улыбкой и терпением.
   Великая Мать позволила себе вглядеться в молодое лицо. Ясные  голубые
глаза, еще не тронутые всепоглощающей Агонией Спайса. Рот  почти  как  у
Белл, но без ее злобности. Надежные мускулы и надежный  ум.  Она  хорошо
сумеет предугадывать потребности Великой Матери. Взять, например, ее ра-
боту над картой и этот доклад. Восприимчива. Маловероятно, что когда-ни-
будь поднимется на самый верх, но всегда будет на одной из ключевых  по-
зиций, где необходимы именно ее качества.
   Почему я села рядом именно с ней?
   Одрейд нередко выбирала определенного компаньона на время этих госте-
вых трапез в общем зале. В основном кого-нибудь из алколитов. Они  могут
открыть так многое. До рабочей комнаты Великой Матери доходили различные
доклады об алколитах: личные наблюдения кого-нибудь из Прокторов об  од-
ной или другой послушнице. Но иногда Одрейд  выбирала  место,  казалось,
без какой-либо причины, которую она могла бы объяснить. Как сегодня.  Не
она ли та, что мне нужна?
   Беседы завязывались очень редко, разве что сама Великая Мать начинала
разговор. Обычно деликатное начало перерастало в разговор более  личный.
Остальные вокруг тогда жадно к нему прислушивались.
   В такие минуты Одрейд нередко излучала едва ли не религиозную  безмя-
тежность. Это успокаивало нервных. Послушницы есть... в общем, послушни-
цы, но Великая Мать - высшая  ведьма  среди  них  всех.  Взволнованность
вполне естественна.
   Кто-то за спиной Одрейд прошептал:
   - Сегодня она распекает Стегги.
   Распекать. Одрейд знала это выражение. Оно ходило еще во  времена  ее
собственного послушничества. Так эту зовут Стегги. Пусть пока это  оста-
нется невысказанным. Имена несут в себе магию.
   - Тебе понравился сегодняшний обед? - спросила Одрейд.
   - Приемлемо, Великая Мать.
   Обычно никто не пытался высказывать ложные мнения, но Стегги, судя по
всему, смутила перемена темы.
   - Они его переварили.
   - Обслуживая стольких, как они могут удовлетворить  каждого.  Великая
Мать?
   Она говорит, что думает, и говорит хорошо.
   - У тебя левая рука дрожит, - сказала Одрейд.
   - Я немного нервничаю в вашем присутствии. Великая Мать. И  я  только
что с гимнастических занятий. Они были изнурительны сегодня.
   Одрейд проанализировала дрожь:
   - Они тебя заставляли стоять с вытянутой рукой.
   - Это было так же болезненно в ваше время. Великая Мать?  (В  древние
времена?)
   - Точно так же как и сейчас. Боль учит, говорили мне.
   Это смягчило ситуацию. Общий опыт, байки Прокторов.
   - Я не поняла, что вы говорили о  лошадях,  Великая  Мать,  -  Стегги
смотрела в свою тарелку. - Не может же это быть кониной. Я уверена, я...
   Одрейд весело рассмеялась, что привлекло удивленные  взгляды.  Потом,
стараясь подавить улыбку, положила руку Стегги на локоть:
   - Спасибо, дорогая. За последние несколько лет никто не мог заставить
меня так смеяться. Я надеюсь, это будет началом долгого и радостного об-
щения.
   - Благодарю вас. Великая Мать, но я...
   - Я объясню, почему я заговорила о лошади. Это моя  маленькая  шутка,
здесь не было намерения унизить тебя. Я хотела бы, чтобы  ты  носила  на
плечах маленького ребенка, чтобы он мог двигаться быстрее, чем  способны
его носить маленькие ножки.
   - Как пожелаете. Великая Мать.
   Ни возражений, ни вопросов. Вопросы по-прежнему оставались, но ответы
на них придут в свое собственное время, и Стегги это знала.
   Время магии.
   Убирая руку, Одрейд спросила:
   - Как тебя зовут?
   - Стегги, Великая Мать. Алоана Стегги.
   - Спи спокойно, Стегги. Я позабочусь о садах. То, что они поддержива-
ют наш дух, нужно нам так же, как и их урожай. Сегодня же доложи об  из-
менении в твоем назначении. Скажи им, что я жду тебя у  себя  в  рабочей
комнате завтра в шесть утра.
   - Я буду там. Великая Мать. Я буду продолжать помечать вашу карту?  -
спросила послушница, когда Одрейд уже встала уходить.
   - Пока, Стегги. Но попроси отдел Назначений о новой послушнице и нач-
ни обучать ее. Вскоре ты будешь слишком занята, чтобы заниматься картой.
   - Благодарю вас. Великая Мать. Пустыня растет очень быстро.
   Слова Стегги доставили Одрейд определенное  удовлетворение,  разогнав
тьму, что сгущалась вокруг нее почти едва ли не весь день.
   Цикл получает еще один шанс, вновь поворачивая круг, как было положе-
но ему теми подземными силами, которые называют "жизнью"  или  "любовью"
или навешивают еще какие-нибудь ненужные ярлыки.
   Так  он  и  поворачивается.  Так  он  возобновляется.  Магия.   Какое
ведьмовство могло бы отвлечь внимание от этого чуда?
   Вернувшись в рабочую комнату, она передала приказ  Погоде,  заставила
замолчать инструменты на своем столе и отошла к стрельчатому окну. Осве-
щенный наземными огнями и их отражениями от низких облаков Дом Ордена  в
ночной темноте светился слабо-красным. Отблеск этот  придавал  стенам  и
крышам нечто романтическое, впечатление, которое Одрейд быстро заставила
себя отбросить.
   Романтика? Ничего романтичного не было в том, что она только что сде-
лала в Обеденном зале Алколитов.
   Я наконец сделала это. Назад пути нет. Теперь  Дункан  просто  должен
возвратить память нашему Баша. Деликатное задание.
   Она продолжала смотреть в ночь, чувствуя холодный ком в желудке.
   Я не только себя предаю этой опасности, но и то, что осталось от моей
Общины. Так вот как это воспринимается, Тар.
   Так это и воспринимается, и план твой - палка о двух концах.
   Собирался дождь. Одрейд чувствовала его приближение в воздухе, посту-
пающем через расположенные вокруг окна отверстия вентиляции. Нет необхо-
димости читать сводки Контроля Погоды. Впрочем, она в последнее время  и
так делала это редко. К чему беспокоиться? Но доклад Стегги  заключал  в
себе серьезное предупреждение.
   Дожди здесь становятся все реже, и предвкушают  их  все  чаще  с  ра-
достью. Даже несмотря на холод Сестры выходят погулять под дождь. В этой
мысли был оттенок печали. Каждый приходящий к ним дождь приносил с собой
все тот же вопрос: Не последний ли это?
   Занятые на Контроле Погоды прилагали героические усилия к тому, чтобы
поддерживать  сухой  все  расширяющуюся  пустыню  и  орошать  сельскохо-
зяйственные районы. Одрейд не могла себе представить, как,  выполняя  ее
приказ, им удалось вызвать хотя бы этот дождь. Пройдет не так  уж  много
времени, и они будут не в состоянии исполнять  подобные  приказы,  пусть
даже они исходят от Великой Матери. Победа останется за  пустыней,  пос-
кольку именно ее мы привели в движение.
   Одрейд открыла центральные створки окна. Ветер на этом уровне остано-
вился. Лишь над головой неспешно шли облака. Ветер в верхних  слоях  ат-
мосферы прогонял их прочь. Ощущение спешки в воздухе. Воздух был прохла-
ден. Так значит, чтобы вызвать этот дождь, им пришлось изменить темпера-
туру. Не испытывая никакого желания выходить на улицу, она закрыла окно.
У Великой Матери нет времени играть в последний дождь. По  одному  дождю
за раз. И все время откуда-то извне на них неостановимо надвигается пус-
тыня.
   За ней хотя бы мы можем наблюдать, наносить ее на карту. Но как  быть
с охотницей у меня за спиной - фигурой из ночного кошмара с топором? Ка-
кая карта скажет мне, где она сегодня?


   Религия (подражание ребенка взрослому), как капсула, заключает в себе
мифологии прошлого: догадки, потаенные надежды, доверие Вселенной, заяв-
ления, сделанные в тайных поисках личной власти, - и все  это  сплавлено
краткими обрывками просветления. И всегда  невысказанная  заповедь:  Это
выше вопросов! Мы ежедневно нарушаем эту заповедь, подгоняя человеческое
воображение к глубинам творчества внутри него самого.
   Кредо Бене Джессерит

   Мурбелла в полном одиночестве сидела, скрестив ноги, на полу зала для
тренировок, дожидаясь пока утихнет дрожь  от  изнурительных  упражнений.
Великая Мать провела здесь сегодня меньше часа. И, как это нередко  слу-
чалось, Мурбелле казалось, что ее бросили в горячечном сне.
   Сон вернулся отзвуком слов Одрейд, сказанных ею перед уходом:
   - Самый трудный урок, какой необходимо усвоить алколиту,  -  это  то,
что он всегда должен использовать свои возможности до предела. Твои спо-
собности заведут тебя дальше, чем ты можешь себе представить.  А  потому
не пытайся. Тянись!
   Что мне ответить? Что меня учили обманывать?
   Одрейд сделала что-то странное, что вернуло  воспоминания  детства  и
воспитания среди Чтимых Матре. Я научилась обманывать прежде, чем научи-
лась ходить. Как стимулировать потребность и привлечь внимание.  Бесчис-
ленные "как" в мозаике обмана. Чем старше она становилась, тем легче да-
вался обман. Она выяснила, чего требуют большие люди вокруг нее. По  ма-
лейшему требованию я извергала целые потоки лжи. Это называлось "образо-
ванием". Почему Бене Джессерит были столь отличны в своем обучении?
   - Я не прошу тебя быть честной со мной, -  говорила  Одрейд.  -  Будь
честной с самой собой.
   Мурбелла не раз приходила в отчаяние, будучи не уверена,  удастся  ли
ей искоренить все обманы своего прошлого. Почему я  должна  это  делать?
Снова обманы.
   - Будь ты проклята, Одрейд!
   Только после того, как эти слова повисли в воздухе, Мурбелла  осозна-
ла, что произнесла их вслух. Она стала было подносить руку  ко  рту,  но
бросила это. Горячка твердила ей: "Так в чем же разница?"
   - Бюрократизм воспитания притупляет  восприимчивость  детского  любо-
пытства, - объясняет Одрейд. - Молодость должна быть притуплена. Никогда
не позволяйте им узнать, чего они могут достигнуть. Это приносит переме-
ны. Истратьте недели разговоров в комитетах о том, как обращаться с  вы-
дающимися студентами. Ни минуты не уделять решению проблем  стандартного
учителя, который чувствует угрозу  проявляющихся  талантов  и  давит  их
вследствие глубоко въевшегося желания чувствовать свое  превосходство  и
свою защищенность в безопасном окружающем мире.
   Она говорила о Чтимых Матре.
   Конвенциональные учителя?
   Вот оно: за фасадом многотонной мудрости Бене Джессерит нестандартны.
Они зачастую не думают об обучении: они просто учат.
   Боги! Как же я буду такой же, как они!
   Эта мысль шокировала ее, и она вскочила на ноги, заставляя себя вновь
пройти через привычную рутину упражнений для рук И кистей.
   Осознание ударило ее глубже чем когда-либо. Она не хочет  разочаровы-
вать этих учителей. Честность и прямота. Каждый алколит это слышал.
   - Основные инструменты учения, - сказала Одрейд.
   Отвлекшись на эти мысли, Мурбелла споткнулась, упала и встала,  поти-
рая ушибленное плечо.
   Поначалу она думала, что торжественные заявления Бене Джессерит ничто
иное, как ложь. Я настолько искренна с тобой, что должна заявить тебе  о
моей непоколебимой честности.
   Но эти заявления подкрепляюсь поступками.
   - Это ты так судишь, - настаивал в горячечном сне Мурбеллы голос  Од-
рейд.
   Было что-то в их разуме, в памяти, в равновесии интеллекта,  чем  ни-
когда не обладала ни одна из Чтимых Матре. Эта мысль заставила  ее  ощу-
тить свою ничтожность. Вступи в круговую поруку.
   Но у меня же есть талант. Для того, чтобы стать Чтимой Матре,  требо-
вался талант.
   Я по-прежнему думаю о себе как о Чтимой Матре?
   Бене Джессерит знали, что она не связала себя с ними целиком  и  пол-
ностью. Что есть во мне такого, что может понадобиться им?  Конечно  же,
не умение обманывать.
   - Соответствуют ли поступки словам? Вот где твоя мера надежности. Ни-
когда не ограничивай себя словами.
   Мурбелла прижала руки к ушам:
   - Заткнись, Одрейд!
   - Как отличает ясновидец искренность от более основополагающих,  суж-
дений?
   Руки Мурбеллы упали. Может быть, я действительно больна.  Она  обвела
взглядом длинную комнату - никого, кто мог бы произнести  эти  слова.  И
все же это был голос Одрейд.
   - Если ты убедишь себя, искренно сможешь нести любую  галиматью  (что
за очаровательное старинное слово; проверь, что оно  значит),  совершен-
нейший бред в каждом слове и тебе поверят. Но только не  один  из  наших
ясновидцев.
   Плечи Мурбеллы опустились, торопливыми шагами она начала бессмысленно
мерить комнату. Что никуда от этого